Судьба, значит

               
     Анатолий Болотов был немало удивлен, когда его, родившегося и выросшего в подмосковном Пушкине, направили в школу авиатехников в город… Пушкин. Что под Ленинградом. Да, честно, и не слыхивал о таковом. Но как же был очарован им! Город-музей, город-парк – Царскосельский лицей, где учился Пушкин, Екатерининский дворец. И даже не удивился, что повстречал здесь самую лучшую девушку на свете – Веру Мореву. Она – да, удивилась: надо же, он тоже из города, носящего имя Пушкина. Судьба, значит! 
     В общем, полюбили друг друга. И даже подумывали о свадьбе (ему 25, ей 22). Но до свадьбы ли было? Война!
     «Вот закончится война, тогда и поженимся», – решили они.
     Знать бы им, что продлится она, проклятая, долгие четыре годы.
     Всю войну Вера Морева прошла в составе госпиталей Карельского фронта – медсестрой. Анатолий же – ремонтником авиационных двигателей, перемещаясь с одного прифронтового аэродрома на другой.
     И вот Победа! Госпиталь, в котором служила Вера Морева, дислоцировался неподалеку от Берлина, и все, кто был свободен в тот день, отправились к поверженному рейхстагу. Что там творилось! Смех, слезы, объятия, оглушающие небо победные возгласы и автоматные очереди. И автографы на рейхстаговских стенах, колоннах.
     Оставила свой автограф и Вера.
     А спустя какое-то время оказался в Берлине и Анатолий. И тоже побывал у рейхстага. И несказанно обрадовался, увидев на одной из колонн: «Вера Морева. Город Пушкин».
     «Слава богу, жива! И тоже была здесь. Жаль, разминулись…» И ниже начертал: «Анатолий Болотов. Пушкино».
     После войны Анатолий Петрович и Вера Константиновна поженились. Переехали на житье-бытье в поселок Сокол, что в Москве. Воспитали двух дочерей. Дождались внуков…
     Первого болезнь подкосила Анатолия Петровича. Да как сказать болезнь? Его буквально изнутри сжигала горечь за распадающийся Советский Союз, за унижение армии, за попрание всего святого, самой исторической памяти.
     После его смерти Вера Константиновна как бы замкнулась, ушла в себя. Неохотно общалась с родными, близкими и совсем не хотела говорить о войне: «Я столько повидала крови, смерти! Всё это хочу забыть. С собой унесу…»