Про фильм «Я – Куба» в Википедии на редкость гигантская статья. А фильм занял в прокате 1964 года предпоследнее место. О нём сегодня мало кто знает.
Интересно, что второе место в прокате 1964 года занял ещё один констпирософский фильм «Кто вы, доктор Зорге?» Тоже художественный, тоже псевдодокументальный, тоже с реальными людьми в роли актёров, участвовавшими некогда в событиях.
Фильм «Я – Куба», впрочем, сейчас занимает достойное место в истории кинематографии, его цитируют и о нём дают восторженные отклики – но это сегодня.
Беззубость сценария Евтушенко несколько компенсировалась режиссурой Калатозова, но особенно –мастерством оператора Урусевского, собственно, автора фильма на 90%. Именно работу постановщика отмечали продвиженцы второго рождения Скорсезе и Коппола, когда кураторы посоветовали им в начале 90-х обратить внимание на этот фильм. Он замечательно смотрится без звука.
Работа сценариста тут ни при чём, она там по касательной. Такую касательную причастность имело всё творчество Евтушенко, и вся его жизнь. Причастность ко всему. «Вояджер» поглазел на гигантов с пролётной траектории и умчал во тьму сектантского университета (за)штатного городка Талса. Как так? А так. Так бывает, если человек живёт не от себя.
История самого Евтушенко причудлива, как плоды советской власти. Не жизнь, но всё творчество его уместилось в цирковые советские годы.
Как, например, у Трифонова или Солженицына, в его жизни было и «советское чудо».
"Меня приняли в Литературный институт без аттестата зрелости и почти одновременно в Союз писателей, в обоих случаях сочтя достаточным основанием мою книгу. Но я знал ей цену. И я хотел писать по-другому".
— Евтушенко, «Преждевременная автобиография».(Чем-то напоминает «Предварительные итоги» Трифонова.)
Изначально у Евтушенко была другая фамилия, немецкая. Её поменяли на каноническую в 1944 (почему не раньше?) для чего совершили подлог с возрастом. Сейчас это кажется глупым и странным, но в раннем СССР всё, кроме смены пола, считалось едва ли не нормой.
Таким образом, о возрасте Евтушенко тоже ничего не известно. Убрали год, могли убрать и три, что, скорее всего, и было, учитывая дальнейшие события.
В выпускном классе великовозрастный герой учился плохо (скучно с мелкими) и сжёг журналы с оценками, то есть, документы. Утверждается, что не он, но почему бы нет? Как говорил профессор (Рождественский? Вознесенский?) Преображенский: «Стаж».
Из школы исключили и больше не принимали. (Например, потому что усатый 19-летний жлоб не походил на 15-летнего. «Шли бы работать, молодой человек»).
Он и пошёл: куда деваться?
Советские преподавали, что 15-летний Аркадий Гайдар командовал полком. Это для советских нормально. В том же возрасте юный поэт якобы командовал 15-ю блатными (расконвоированными уголовниками) в казахстанской геологической партии. Вроде бы сбежал познать жизнь. Но... нет, туда его пристроил отец, поэт-любитель (и геолог-профессионал) Александр Гангнус. Просто отец там работал – вот и весь юношеский бунтарский подвиг.
Кто писал ранние стихи Евтушенко – вопрос. Он сам говорил, как за ним поначалу подозревали его отца. В стихах юнца были все трагедии взрослого человека включая любовь и войну. Всё как у юного Шолохова, которому, скорее всего, тоже было лет на 5 больше и у которого тоже вдобавок был литературный «праотец». (Истории с подставным авторством – норма советского времени.)
Прочих своих «отцов» Евтушенко называет. Какие-то редакторы-рифмоплёты из «Советского Спорта», главарь шарашки был по совместительству тайным стукачом или даже явным «комиссаром» при редакции. Взял ваньку в оборот. Дело, полагаю, было так, что груду стихов чуть не ежедневно выдавали бригадным подрядом под именем юного двоечника и хулигана (человек с изъяном права качать не будет). Деньги делили. Дело именно в деньгах. Чего менжеваться советскому редактору? Газета, журнал, выход на издательства – это ресурс. В СССР борзописцам за строчку платили изрядно. Как и у слесарей, у поэтов были разрядные ставки. Половина шла продвиженцу, который от своего имени публиковаться слишком часто не мог, остальное делили. Иногда получалось что-то стоящее, как с катаевским проектом Бендера, чаще – говно, как весь Советский Спорт, в кавычках и без. Но Трифонов, например, за фединское говно получил лауреата Сталинки (покровитель был в высоком градусе), Евтушенко - комсорга. Распилы Сталинских премий в «творческих» номинациях были делом обычным. Говорят, Сталин основал премию на гонорары от своих глыб, так что всё делалось по примеру вождя-основателя.
Советские чудеса сменялись по нарастающей. Как в анекдоте «И тут мне попёрло!» Проверять-то джентльмены не станут. Что Евтушенко делал между 1949 и 1952 он сам описывает сумбурно: «Пушкина читал». Но вряд ли только это. Непонятно, например, почему не служил в армии.
1952 год становится для исключённого исключительным. Опубликована первая книга «Разведчики грядущего». Там имелись, конечно, панегирики Сталину. За книгу автора сразу приняли и в Литинститут и в Союз Писателей. При СП сразу стал комсоргом.
Как так??
А так. Советское чудо.
Впоследствии Евтушенко книгу ругал, стыдился её, сторонился. За Сталина что ли?
Не думаю. Ведь почти такое же чудо случилась с Юрием Трифоновым за пару лет до того. Чудо с дымом пожиже было и у Аркадия Стругацкого.
Где-то на кривой дорожке между 1949 и 1952 попал, вероятно, на заметку органам (вероятно, сразу, с первых левых заработков). Деньги для Евтушенко всегда были важны. Первый гонорар устроили в день публикации. В ежедневных гонорарах коготок птички и увяз.
О годах, когда заработан первый миллион, миллиардеры пишут скупо. Свои получки в ГБ Евтушенко с фундаментальной алогичностью большого поэта замаскировал нелепой «объяснительной» в мемуарах (получил «доверенность на доверенность» от жены на деньги тёщи).
Сам Евтушенко тоже описывает чудо стыдливо, в двух унылых строчках. Между тем, как я писал в статье о Трифонове:
"Кто такой студент Литинститута? Если не конченый дурак, то – будущий член Союза писателей, офицер привилегированного ордена советской номенклатуры, которая и сама была кастой высших. Это положение в обществе, большие деньги, а при хорошем поведении – бонусы (помним, Париж и т. п.)"
С Евтушенко было покруче: в СП приняли прямо на пороге Литинститута (с единственной книгой за пазухой, в то время, как требовалось минимум две). То, что приняли без аттестата зрелости удивлять не должно. В СССР широко применялась немецкая система, и высшее образование можно было получить без среднего. Удивляет должность комсомольского вожака человека с репутацией поджигателя. Характеристики просто вступающих в гильдию СП (это каста советских жрецов) проверялись тщательнейшим образом, требовались рекомендации проверенных соратников, а тут такое...
Между тем, работа на спецслужбы своего государства должна бы подаваться с бесстыдством английских писателей, 80% которых со времён Чосера состояли на службе Их Величества. Писатель – прекрасная маскировка для шпиона или агента влияния. Многие даже не скрываются.
Однако только у французов это получается с изяществом основателей. Уже англичане слегка тушуются в духе «пытался, но плохо получалось – бросил»; русские, американцы и т. п. орут благим матом: не был, не состоял. Когда подшпионовика Маркеса прижали к стенке вопросом, почему он всё время торчит за границей, он начал блеять, что родине ему мешают творить... поклонники.
Стал ли Евтушенко хорошим поэтом, когда «стало можно», он, похоже, не выяснил для себя и сам. Он оправдывал свои вирши заветами учителей, наставлявшими его стихами говорить кому-то о чём-то. Информировать. Призывать.
Скажут, что многие зрелые лирические стихи Евтушенко талантливы, и, вообще, он поэт весьма достойный. «Со мною вот что происходит...» Однако цепляет то, что произошло всё авансом. Задолго до. Как с Трифоновым, как с Аркадием Стругацким, как со многими другими советскими кудесниками. Сначала – членство в привилегированном клубе, а всё остальное после.
Скажут, что многие не смогли и после. Это правда. Но тем больше спрос с тех, кто смог.
Дед Евтушенко тоже входил в ранний советский ареопаг, начав с дореволюционной шпионской игры в большевизм-меньшевизм. В борьбе с такими же проиграл на поздней стадии. Не на седьмом, но на четвёртом-пятом небе советских олимпийцев обретался целых 20 лет. В общем, отнеслись к нему снисходительно, по невеликости ранга. Но связи, по линии европейской социал-демократии, конечно, остались. И в удобный момент передались по наследству.
Думается, что головокружительные карьерные успехи (а творческих долго ещё не было) раннего поэта – они родом оттуда. Более того, сначала были успехи, - поэт появился потом.