1. Персей
- Ты пробовал считать, сколько осталось голов после вчерашнего перехода?
- Да, брат Жак. Если за ночь еще кто-нибудь не сбежал, то должно быть сорок восемь. Слава пресвятой Деве Марии, еще пару дней и выйдем к морю, а то уже больше половины передохли да разбежались. Это последняя партия?
- Да, и за этих надо просить больше.
- Да, услышаны будут молитвы твои, брат…
- Аминь. Все, надо будить! Солнце всходит. По куску хлеба дай им, пусть жуют на ходу.
- Эй, проснись, мальчуган. Без тебя мы не сможем обрести гроба Господа нашего...
- Ха-ха-ха… Уж это точно, брат Паоло!
- Персик мой, мы проспали! Вставай скорее.
С подушки мгновенно срывается золотистое руно растрепанных волос. Персей так резко сел в кровати, что ему самому на мгновение показалось, что это вскочил не он, а тот, кто еще спит… и еще там. Удивленно оглядел примятую подушку, потом перевел взгляд на окно. Окно поверху затянуто морозным узором, слегка поблескивающим от уличного фонаря, а понизу толстой наледью с лохмотьями инея, похожими на фантастические горы.
- Ма… почему так темно, что ли еще ночь?
- Сынок, зимой утром всегда темно, ты это уже знаешь. Вставай быстрее, опаздываем.
- Ну, ма… еще рано.
- Быстренько умываться, зубы чистить и одеваться. Через полчаса дядя Володя с Медочкой заедут.
- Не хочу с ней ехать в машине, она дура.
Персей соскочил с кровати и босиком побежал в туалет. А мать уже из кухни, наливая из-под крана чайник:
- Персей, так нельзя говорить. Она еще маленькая.
- Все равно, дура, дура, дура… ду-ду-ду-рочка. И вода холодню-ню-чая…
- Ну, и что теперь? Не ворчи, как древний старичок. Не выспался, сам виноват, не надо было допоздна у телика торчать. Мигом садись за стол. Осторожно, какао горячее – не обожгись.
- Ма… это…
- Что, снова?
- Да… там было тепло и такое большое-пребольшое солнце, красное. И много-много цветов. Еще дядька страшный… Он меня будил и куда-то звал идти…
- Это всего лишь сон. Жуй быстрей, вечером расскажешь.
- Ма…
- Ну…
- Кхе, кхе, кхе… у меня, кажется, болит горло.
- Покажи язык. Скажи «а-а-а-а»…
- А-а-а-а…
- Горло чистое и температуры нет. Ты здоров, не выдумывай. Ешь.
- Ну, давай не пойдем сегодня в сад. Холодно. Видишь, окошки совсем замерзли, значит, больше сорока пяти. Вадька точно в школу не пойдет.
- У Вадима есть бабушка.
- И отец… А-а-а?
- Давай не будем… Сынок, ты уже не маленький, все понимать должен, мне на работу надо. Сегодня зарплату обещали выдать, валеночки тебе новые купим. Ешь-ешь быстрее. И хлеб не кроши на стол. Слышишь, кажется, машина.
- Нет, это КРаЗ из карьера. А вот «Волга» проехала к Управлению.
- Директор, верно поехал.
- А вот это дяди Володи «Москвич».
- И как только ты их различаешь?..
***
В машине совсем не жарко. На заднем сидении в углу, укутанная по самые глаза подремывает Андромеда. Персей же ухитрился просунуть голову между передними креслами и напряженно смотрит на дорогу. Ехать совсем недалеко, но ночью подвалило снега и весь транспорт еле ползет.
- Владимир Иванович, что нового слышно в мире? Я вчера так устала, что все новости пропустила.
- Новостей, Даша, слава богу, нет. Все движется своим чередом, от нас с вами очень мало зависящим…
Андромеда, встрепенувшись, вдруг подает голос:
- Как же это, ничего! Перестройка же! Ох-хо-хо… за какие такие грехи еще?
Владимир Иванович с Дашей переглядываются и старенький «москвич», тоже кажется, начинает весело подпрыгивать от их дружного хохота.
- Вот это выдала, доченька! Вот это умыла!
Персей не понимает, что такого смешного сказала Андромеда, но тоже смеется и валится на сиденье. Андромеда хватает его за конец шарфа, притягивает к себе и шепчет прямо в ухо:
- Это я нарочно. Нарочно, понимаешь! Папка давно уже… как нашей мамки не стало, даже не улыбается совсем. А с твоей мамой он… он, наверно, влюбился.
Персей в недоумении хлопает глазами, потом стягивает с одной руки варежку и сует ей под нос свой маленький кулачок.
- А это видала?
Но Андромеду это не пугает, и она продолжает хихикать. Это «происшествие» не успевает перерасти в ссору, уже приехали…
- Все, граждане, выгружайтесь. Ведите себя хорошо. Персей, будь джентльменом, присмотри за Медой, будь ей братом…
- Ну, вот еще…
***
В детском саду тепло и время уже к обеду. Из кухни доносится запах чуть подгоревших котлет. Из малышковой группы, что ниже этажом, слышны визги и топот. В старшей же группе тишина, все заняты делом. Воспитательница Вера Андреевна читает сказку, а дети рисуют. И появляются на бумаге цветы и деревья, корабли и самолеты, танки и пушки, ракеты… и почти на каждом листе – непременное солнце. Всем хочется тепла. А само солнце, где оно? Да, вот же оно, за окном - маленький замерзший, желтенький кругляшек катится по горизонту, а по сторонам его – еще пара бликов. Холодно.
Вера Андреевна ходит от окна к двери и по памяти негромко, почти напевая, мурлычет:
- «И царицу в тот же час
В бочку с сыном посадили,
Засмолили, покатили
И пустили в Окиян –
Так велел-де царь Солтан»…
Персей отрывается от листа, долго смотрит в окно, потом неожиданно спрашивает.
- Вера Андреевна?
- Что ты хочешь спросить, Персей?
- Как же они там дышали? Ну, если бочку закрыли? Хоть какая-нибудь дырочка в ней была?
- Это же сказка, Персей. Не задохнулись. Дети-дети, не шумим, слушаем дальше.
«В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут;
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет.
Словно горькая вдовица,
Плачет, бьется в ней царица;
И растет ребенок там
Не по дням, а по часам»...
- Вера Андреевна?
- А теперь что тебя не устраивает, Персей?
- Можно мне выйти?
- Можно.
Персей медленно встает и идет в туалет, на ходу отстегивая помочи. А на его столике остается рисунок. На переднем плане цветок с лепестками всех цветов радуги. Солнце огромное, красное в пол-листа. А к этому солнцу по кривой черте-тропинке идут гуськом дети, в руках длинные палки, на концах которых небольшие перекладины в виде креста…