(Продолжение)
"Кто от родной земли отказался, тот и от Бога своего отказался"
(Федор Достоевский)
ДУХОВНАЯ НИВА ТАРАТКЕВИЧЕЙ
В кровопролитной бойне, Первой мировой войне, столкнулись две империи – две державы, которые сообща делили Речь Посполитую. Что это – наказание за неправедность?
Нашла коса на камень… Более чем сто лет империальная Русь связывала концы света, вывозя ресурсы, которыми обогатила природа междуречье. Канал, по которому сплавлялось сырье, вспахал сложившийся жизненный уклад. Князей уже не вспоминали, а паны-помещики покоряли индустриальные методы выкачивания прибылей. Религиозная нива редела. «Солнечный город», о котором мечтали монахи, построить не удалось. Но оставалась вера – надежда на Бога.
Моя бабушка всю жизнь молилась. Утром читала пред иконой исповеди, а днем впрягалась в домашние заботы.
Я не понимал слов молитв, но она знала также стихи, и декламировала часто Пушкина: «Буря мглою небо кроет…» Она была знакома с творчеством великого поэта, откуда?
Говорила, что училась в церковно-приходской школе. Я не спрашивал, как и где, время было советское, и прошлая ее жизнь не интересовала, но сейчас очень сожалею. Я не узнал всех подробностей о Лидии Тараткевич (так звали ее в девичестве).
А недавно, рассматривая архивные документы за царский период, я наткнулся на знакомую фамилию. На страницах одного из материалов фигурировал Симеон Тараткевич, священнослужитель. Как и другие обитатели Чашников, он платил чинш – вносил ежегодный взнос за аренду земельного участка. «Чинш платится владельцу имения Чашники помещику Володковичу», - говорилось в отчете уездного исправника за 1879 год. В отчетных ведомостях значились более 500 человек. Средний размер арендных наделов составлял 262 квадратных сажени, а ежегодная плата – 1 рубль 58 копеек за сажень. Плата была невысокой по сравнению, скажем, с Бешенковичами, где поднималась до 3 рублей 8 копеек, а в Пышно и Ветрино вообще достигала 7 – 8 рублей. Но там величина участков «крутилась» от 1000 до 1200 квадратных саженей.
Чашники «брали» массовостью, туда стремились попасть. Привлекала близость древнего шляха чрез Лукомль, а также выгодная позиция рек, способствовавшая торговым операциям. Мы уже рассказывали об именах высокопоставленных особ, которые связали свою жизнь с местечком, не будем повторяться. Отметим, что в период Тараткевичей земли всем не хватало.
Если посмотреть данные по Чашникам в статистическом сборнике под редакцией Сапунова за 1906 год, то поначалу, не разобравшись, удивишься. В одном случае указан 31 двор и проживавшие в них 233 мужчины и 252 женщины. А в другом - 5530 человек!
Как же это понимать?
«Чашники входили в состав Коптевичской волости, и при обзоре показывались приписанные к ней крестьяне. А в другом разделе шли полные данные и касались всех, в том числе и мещан, выкупивших свои участки и перешедших в ведение местечковой управы», - пояснил кандидат исторических наук, белорусский ученый Вячеслав Носевич.
Говоря иными словами, состав населения был двояким: часть людей относилась к волостным «крестьянам, православным», а другая – к местечковцам, среди которых назывались также крестьяне (985 человек). Но подавляющим контингентом были евреи, социальный статус которых выражался словами "мещане" (4390) и "купцы" (121). Симеон Тараткевич принадлежал к духовному сословию, и таких было 8 человек.
Независимо от положения, все жители платили чинш Володковичу – земельному магнату.
Самый маленький отвод был у Мерки Эпштейна – 39 саженей, что равнялось примерно 177-ми квадратным метрам (неполные две сотки), но и платил он, естественно, 20 копеек. Те же параметры были у крестьян Кузьмы Гайдука и Парфена Нарушевича.
Симеон Тараткевич выплачивал 5 рублей 29 копеек. Судя по всему, тариф для него был непомерным, и он пользовался складчиной - арендовал 1359 саженей вместе с крестьянами Неверожским и Романовичем. С точки зрения на общественную послереволюционную собственность, их землеустройство можно назвать первым коллективным опытом.
Ясно, что священник арендовал землю, чтобы жить и обслуживать церковь, и это доказывает «Памятная книжка Витебской губернии за 1900 год». В разделе о Лепельском уезде можно еще раз найти знакомую фамилию. Настоятелем церкви святого Николая Чудотворца в Чашниках указан священник Николай Семенович Тараткевич. Это сын Симеона.
Родовым гнездом Тараткевичей была Голландия. Так назывался фольварк в двух верстах от Бочейково, под Высокой Горой, где они обслуживали пахотный клин другого земельного пана - Цехановецкого. По «списку населенных мест Витебской губернии» за 1906 год, в Голландии был один дом, с 4-мя мужчинами и 5-ю женщинами. Такой была семья Тараткевичей в тот период.
Голландия располагалась на отшибе - «при болоте» (из книги Сапунова), иными словами - в безлюдном месте. Это сейчас там вспаханное поле, а тогда, наверное, говорили: «у черта на куличках». Тем не менее, Лидия Тараткевич (моя бабушка), проводя детство в фольварке, получила солидное образование, умела не только читать и писать, но и знала наизусть стихи великих русских поэтов. Как же ей это удалось?
Владелицей бочейковского поместья была пани Цехановецкая - вдова. Она заботилась не только о своем благополучии, но и о своих подданных, способствуя их воспитанию; направляла учиться даже в Санкт-Петербург и Москву.
Лидия Тараткевич натаскивалась в одном из близлежащих учебных заведений, скорее всего, в Чашниках – там функционировала церковно-приходская школа. Можно не сомневаться, что на выбор ее, куда пойти учиться, повлиял родственник Симеон, родной брат отца. Как сложилась его судьба в дальнейшем, я не знаю, но недавно кое-что стало известно. Изучая книгу «Память. Чашникский район», я прочитал, что Семен Иванович Тараткевич преподавал курс в сельском Ведреньском училище.
Ведрень – деревня в правосторонней приулльской стороне, за Казановкой, в направлении Витебска. Сейчас она разделена на две части – Большую Ведрень и Малую.
Две Ведрени были и тогда – одна у одноименного озера, а другая «при колодце». Обе деревни насчитывали 573 двора, а численность крестьян составляла более 900 человек. По всем меркам, это большая деревня. Интересно, что училище, открытое в 1885 году, было создано на совместные средства казны и волостного правления, и принимало более 30 учеников.
Власть поощряла образовательную сферу, и смыкалась в этом деле с церковниками. Алкогольный беспредел, «спаивание белорусского народа», о чем тревожились наблюдатели (Сементовский), требовалось остановить, и выход виделся в повышении знаний и культуры. Открывать «ларец знаний» помогали духовники.
Симеона Тараткевича можно назвать церковным учителем. По его стопам пошло женское колено всего семейства, проживавшего в Голландии. Учили деревенских детей Мария Тараткевич - в лепельских Веребках, Надежда Тараткевич – в бочейковском Клещино, на Архиерейской даче под Витебском и в Бочейково.
Лидия Тараткевич, моя бабушка, не преподавала в школах, но своим примером создавала мир любви и согласия. Я никогда не слышал от нее характеристик, уничижающих личность. Слушая сегодняшние телевизионные проповеди, наверное, крестилась бы и возмущалась. Она не делила людей по вероисповеданию. Ее мать перебирала четки, что выдавало в ней католический нрав. А сама посещала православную церковь. И национальные признаки никогда не выделяла. Она покорно переносила все невзгоды, а помогала ей вера в Бога. При Сталине деревенскую церковь, где поселилась Лидия Тараткевич, выйдя замуж, разорили, и она ездила в город. Молилась за всех, и, потеряв мужа, выдержала войну, сохранив детей.
(Продолжение следует).
На деревенском снимке послевоенных лет: несломленная Лидия Филипповна Тараткевич (Шушкевич) с детьми - тремя сыновьями; отец в 1920-м был арестован красноармейцами и пропал в тюрьме, а мужа угнали в 1944-м фашисты, и он сгинул в подземных катакомбах альпийского Маутхаузена; Лидия осталась одна с пятью детьми, из которых самому младшему было менее пяти годиков...
23.10/21