*
НИЧЕГО НЕ ИЗВЕСТНО
А народ ломится ко мне на тренинги. Видимо, мне удаётся пациентам помочь. Очередь ко мне расписана на месяцы вперёд. Меня подстерегают в подворотнях, чтобы просочиться ко мне на сеанс без очереди. Я работаю с рассвета и до заполночь. Поесть-попить некогда. Впрочем, чаще всего я работаю бесплатно или за копейки. Так что в деньгах не купаюсь.
И вот странность – очередная? Хотите - верьте, хотите – нет, но я понятия не имею, в чём моя коронная методика заключается.
Я не знаю, как я спасаю людей.
ЧАСТЬ 2 КАРНАВАЛ
Если человек начинает задумываться
о смысле жизни, - он болен.
Зигмунд Фрейд
ВЕРХОВНЫЙ АВТОР ПИШЕТ О НАС РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ КНИЖОНКУ. ЕРУНДУ
И как будто мало было безумия Петербурга самого по себе, - его ещё постарались приумножить: объявили исторический карнавал.
Суровым строем по улицам чеканили шаг бойцы Красной Армии времён Великой Отечественной – под ручку с Нефертити и с Лукрециями. Лейб-гвардейцы заигрывали с гейшами. Жанны д’ Арк братались с Мао Цзе Дунами, вавилонские жрицы Иштар - с астронавтами, полуобгорелые средневековые ведьмы - со стилягами пятидесятых, Ярославны - с Цезарями.
Причём в старинных ведутах Питера все они казались более настоящими, чем обычные горожане, вступавшие своей обыденностью в жестокий диссонанс с дворцами, крепостями и храмами.
И прямо в этом сюрреализме оппозиционеры затеяли протестный митинг.
- Против чего бузуете? – с ухмылкой подступился революционный матросик.
- А мы считаем, что ужасная глупость – приобретение новых территорий. Воюющие государства ведут себя при этом, как супруги, которые не могут поделить ребёнка и готовы его распилить. Что ж это за мать с отцом такие! - митинговал слегка пожёванный красавчик. – То, что государства хапают территории, это как бы сигнал и нам, простым смертным: можно хватать что угодно. Что пиратский или рейдерский захват – это похвально, - глаза у красавчика были, как разбитая и неумело склеенная из кусочков посуда: всё в трещинах и смещениях. То, что уже никогда не будет целым. То, что, по поверью, приносит в дом несчастье.
- Интересно, браток, когда в девяносто первом от страны оторвали треть территорий, что-то ты не выходил на демонстрации протестовать против раздела Советского Союза. Никто не выходил! Мы ж не чужое берём. Своё, исконное.
- Если тогда территории сбежали от нас, роняя тапки, значит, это было не своё, - нехорошо улыбнулся седовласый красавец. Глаза и улыбка у него были отдельно друг от друга, словно лежали на разных полках в разных шкафах. – Это паранойя какая-то: во что бы то ни стало приобретать новые территории.
Вот скажите, - принялся седовласый красавец хватать за рукав мимопроходящих карнавальщиков и выцепил-таки типа в костюме Григория Распутина: в рясе, с всклокоченной бородой, и глаза безумные. – Стоило ли в 1914 году приносить благополучную современность в жертву великому будущему? Надо ли было влезать в первую мировую войну, положить десять миллионов человек, чтобы приобрести новые территории при дележе мирового пирога и получить в будущем какие-то стратегические преимущества? – История же ясно дала понять: в результате эта жадность привела к резне революции и гражданской войны, к развалу экономики, к невосполнимым колоссальным утратам культурных ценностей.
- Я, мил человек, вабче супротив войн, - степенно ответствовал Распутин. - Народ больно жалко. Пытался я батюшку-царя отговорить от смертоубийства мирового. Да порезали меня, чуть жив остался. А вороги мои и спроворили это гиблое дело: втянули Русь-матушку в бойню.
Матросик не растерялся:
- А если бы мы не хапали целую тысячу лет перспективы и территории, - были бы страной-лилипутом, которой все указывают, как жить. И которую давно уже слопали бы те, что хапать не стесняются.
Матрос продолжил перевоспитывать хипстера с измученными глазами и с глумливой ухмылкой сатира:
- Величие страны – это независимость политического курса.
- И связывание по рукам и ногам граждан, лишение их возможностей, - возразил хипстер в безумно дорогих часах. - Почему-то у нас всегда, чем более великая родина, тем несчастнее и обделённее граждане. Может, лучше дать пожить по-человечески современникам, чем бесконечно приносить их в жертву будущим поколениям?
- То есть разменять великое будущее нации на набитый желудок сегодня? – вышел из себя революционный матрос.
- На сохранённые человеческие жизни. На здоровье нации. На уцелевший генофонд и выжившие таланты, - парировал оппонент.
- Если сегодня мы не подстрахуемся, завтра у нас всё отнимут. И хлеб для желудка, и сами жизни, и генофонд. Выбора у нас нет. С волками жить… Не получится быть счастливыми рядом с волками. Придётся для начала от них себя защитить.
- А может, волки вам только мерещатся? – съехидничал хипстер.
- Расскажи об этом тридцати миллионам погибших в Великой Отечественной войне.
Просто мы понимаем: жить можно только на земле. Земля – это жизнь! А те, кто в это не вник, будут жить в космическом вакууме. В безвоздушном пространстве!
Митингующие не успели закончить. Началась заварушка. Налетели омоновцы пополам с казаками; нагайками и дубинками принялись разгонять и карнавал, и протестующих.
-Нет, - вздохнул рядом со мной Остап Бендер с подведёнными а-ля Миронов глазами. – Это не Рио-де-Жанейро! – и послушно лёг, оглушённый, под дубинкой правоохранителей, совсем рядом с уже возлежащим на асфальте, патриотично настроенным матросиком и пацифистом Распутиным.
А потом отоварили и меня…