Глава 18.
Санкт-Петербург.
7 марта 1905 года. Вечер.
- Здравствуйте, Алексей! – женщина приветливо улыбнулась. - Как хорошо, что вы зашли. Ну, проходите, проходите!
Литвинов вошел в небольшой полутемный коридор. Она назвала его Алексеем, а ведь все, кроме доктора и Леночки, знали его как Николая.
- Раздевайтесь, пальто можно на вешалку. А цилиндр у вас оч-чень элегантный, да и пальто тоже.
Вешая цилиндр на причудливо изогнутую вешалку, Алексей заметил, стоявший на небольшой тумбочке телефонный аппарат. Он не знал, что у нее есть телефон. Оглядев коридор, он увидел несколько дверей.
- Дальше куда?
- Сюда, - она указала на ближайшую дверь, - в гостиную.
Он открыл дверь, галантно пропустив Ольгу Сергеевну вперед. Гостиная была большая, светлая с тремя широкими трехстворчатыми окнами. Алексей прошел вперед и обернулся. Ольга Сергеевна стояла у порога и улыбалась. На ней было длинное черное платье с черной же отделкой. Оно было похоже одновременно и на траурное платье и на платье для торжественного приема.
- Вы уже знаете, Алексей?
Он кивнул.
- Это ужасно! Товарищи сообщили мне о трагедии. Говорят, что погибли все. А знаете, я думала, что и вы тоже были там. Я так обрадовалась, увидев вас! Так обрадовалась! Вы не представляете!
В этом элегантном платье с высокой, тщательно уложенной прической и загадочной улыбкой, она была поистине неотразима.
- Я был там.
Она чуть замешкалась.
- Мне повезло, - произнес Алексей. – Просто повезло.
- Я очень рада за вас, - она снова ласково улыбалась. – Это просто чудо.
Алексей молчал, невольно любуясь женщиной.
- Не хотите ли чаю? Вы садитесь, отдыхайте, а я пока все приготовлю.
Он сел в кресло, стоявшее у стола, и стал смотреть, как хозяйничает Ольга Сергеевна. Двигаясь ловко и грациозно, она зажгла спиртовку, поставила на нее небольшой чайник, достала из высокого застекленного буфета две большие чайные чашки. Несмотря на гибель всей их группы, несмотря на страшную смерть Леночки, Алексей, глядя на гибкие движения этой женщины, чувствовал, как в нем начинает пробуждаться желание. Он вдруг понял, что должен был бы чувствовать отец Сергий. Впору было идти в прихожую рубить себе палец. И эта забавная мысль странным образом разрушила наваждение. Теперь он уже спокойно смотрел на Ольгу Сергеевну, насыпавшую заварку в маленький пузатый чайник. Поймав его взгляд, она улыбнулась ему.
Интересно, сколько ей лет?
- Алексей, вы, наверное, голодны?
- Не беспокойтесь, Ольга Сергеевна, есть я не хочу, а вот чаю выпью с удовольствием. -. Может быть, он хотел оттянуть разговор, из-за которого пришел сюда?
На столе тут же появились сахарница, вазочки с вареньем, масло и большой белый калач с ручкой. Ольга Сергеевна наполнила кипятком заварочный чайник и села за стол напротив Литвинова.
- Ольга Сергеевна, почему вы называете меня Алексеем? Помнится, я был представлен вам, как Николай. Доктор?
- О, нет! Милейший Аполлон Иванович чист, как ангел. Я встречалась с вашей сестрой Елизаветой.
Если она ставила своей целью ошеломить Литвинова, то ей это удалось в полной мере. Пару минут он просто сидел, не зная, что сказать. А она с грустной понимающей улыбкой смотрела на него и ждала.
- Совершенно случайно, - пояснила она. - Обычное дорожное знакомство. Ехали в одном купе, разговорились. Она показала медальон с вашим фото.
- И когда это было?
- Недавно, - ответила она, не задумываясь.
- И ехала она в Варшаву, - это был не вопрос, а утверждение.
- Она говорила мне, что считает вас погибшим.
- Да, считает.
Она гибко поднялась и стала разливать чай по чашкам. Чашки были хороши – большие, удобные, костяного фарфора, расписанные красно-синими райскими птицами.
- С некоторых пор, - он смотрел на нее с легкой улыбкой, - я знаю, что вы тоже ехали в том поезде. В том самом Петербург-Вильно-Варшава. Значит, и Лиза ехала там же. Да, какие бывают гримасы судьбы.
- В том? Каком - том?
- Видите ли, Ольга Сергеевна, по вечерам мы с Аполлоном Ивановичем часто беседовали. Бывало, что и за полночь. И вы не хуже меня знаете, что у нашего милого доктора после десятой рюмки коньяка развязывался язык.
- Знаю, – теперь она сидела, выпрямившись и сцепив руки так, что костяшки пальцев побелели. – И что же он вам рассказал?
- Много интересного. В частности, одну любопытную историю про саквояж с четырьмястами семьюдесятью двумя тысячами рублей. Нет, нет! – быстро сказал он, видя, что ее губы начинают складываться в недоверчивую улыбку. – Не подумайте, что он прямо так и сказал, что, мол, Ольга Сергеевна предложила забрать деньги у этих глупых ребят, играющих в революцию. Села в тот же поезд, только во Пскове, и ждала меня в тамбуре. А я вышел из купе, точно зная, когда Владимир пойдет с деньгами, ослепил его фонариком и ударил по голове. А потом быстро взял саквояж, да и передал его Ольге Сергеевне. А пока все бегали и шумели, Ольга Сергеевна с деньгами спокойно ехала в соседнем вагоне. – Алексей сделал паузу, глядя на лицо женщины, ставшее вдруг похожим на маску. – Так вот, ничего подобного он мне не говорил. Просто из отдельных его фраз я сделал определенные выводы, которые сложились в общую картину.
- Вы очень занимательный рассказчик, - она усмехнулась.
«А ведь она почти потеряла контроль над собой», - подумал Алексей. - Голос стал сухим и холодным, даже улыбка исчезла. А это означает, что все или почти все мои догадки верны.
- Знаете, когда у меня впервые возникла мысль о вашей причастности? В тот самый день, когда впервые вас увидел. Вы пришли на квартиру доктора, якобы ничего не зная. Леночка с доктором стали вам все рассказывать. Но я обратил внимание на одну вашу фразу. Вы сказали, что вам нравится романтика и свечи под вой метели, как в последние два дня. В Петербурге в эти дни стояла спокойная, ясная погода. А вот в районе Пскова, действительно была метель. Тогда этой оговорке я значения не придал, но запомнил.
- А вы не думали открыть в Петербурге детективное агентство? На манер агентства Пинкертона в Нью-Йорке?
- Вы думаете, у меня бы получилось?
- Уверена.
- Так вы не отрицаете? – спросил Алексей.
- Что? – удивилась Ольга Сергеевна. – Вы рассказали забавную историю, которая могла бы заинтересовать господ Габорио или Конан Дойла, как сюжет для очередного рассказа. Вот и все.
Она пришла в себя и смотрела на Алексея с ласковой понимающей улыбкой
- Налить вам еще чаю? – спросила она, видя, что его чашка опустела.
- Да, был бы вам очень благодарен.
Пузатый заварочный чайничек был пуст, и Ольга Сергеевна стала заваривать чай снова.
- Давайте вашу чашку, - она подошла к нему, чуть задев бедром, и с улыбкой, глядя прямо в глаза, взяла у него из рук чашку с блюдцем.
Ольга Сергеевна отошла к буфету и стала там разливать чай. Тревожный звоночек зазвучал в мозгу, не давая расслабляться. Алексей бросил взгляд на Ольгу Сергеевну, но та стояла спиной к нему, и он не мог видеть, что она делает. Зеркало. Большое зеркало слева на стене. Чуть отклонившись назад, Алексей смог видеть руки женщины. Он видел, как она что-то бросила ему в чашку. Что там? Снотворное? Яд? На столе у доктора тоже стояли две пустых чайных чашки, - вспомнилось ему.
- Митя рассказывал мне, что вы занимаетесь переводами, - Алексей внимательно смотрел на Ольгу Сергеевну. – Это вы делаете для какой-нибудь редакции?
- Да, - она кивнула головой, не выказывая ни малейшего удивления от этого вопроса. - Я работаю на несколько редакций. Курьер приносят мне рукописи, а я их перевожу, печатаю и возвращаю.
- Вы умеете печатать? Это редкость для женщины. А машинка у вас – «Ремингтон»?
- Нет, «Ундервуд». Вы интересуетесь пишущими машинками?
- Не особенно. Меня интересует только та машинка, на которой было отпечатано письмо, которое получил Трифоныч. Вам ничего не говорит это имя?
- Абсолютно ничего не говорит.
В коридоре раздался телефонный звонок.
- Вы меня извините, Алексей, - Ольга Сергеевна улыбнулась и вышла в прихожую, плотно притворив за собой дверь.
Это было кстати! Алексей встал, взял свою чашку и вылил почти все ее страшное содержимое в большой горшок с фикусом, стоявший в углу комнаты. Затем он повернул чашку Ольги Сергеевны ручкой в другую сторону и сел обратно на свое место у стола.
Через несколько секунд она вернулась, по-прежнему приветливая и оживленная.
- Что-нибудь важное?
- Нет, пустяки. Из редакции звонили. Могу предложить еще чаю, – она хищно взглянула на пустую чашку Алексея.
- Нет, спасибо. Пока больше не нужно.
Он молча смотрел на женщину.
- Ольга Сергеевна, - тихо сказал он, - я долго не хотел верить, что все это делали именно вы. Доктор пытался мне внушить, что во всем виновата бедняжка Маша. Признаюсь, были у меня сомнения.
Ольга Сергеевна, пытаясь выглядеть спокойно, взяла в руки свою чашку и мелкими глотками стала пить чай.
- Все окончательно встало на свои места только сегодня, когда я смог сравнить два листка бумаги – предсмертную записку доктора и письмо, которое получили бандиты. Вы сделали несколько ошибок, Ольга Сергеевна. Многое указывало на вас: вы познакомили Владимира с бандитами, вы готовили бомбу, которая не взорвалась. А предсмертная записка – это уже лишнее. Вы играли в юности в любительском театре?
- Играла, - улыбнулась она.
- Вот-вот. Многовато театральности, Ольга Сергеевна. Зачем нужна была эта записка? Ну, покончил человек с собой и все. А тут рядом записка. Допускаю, что почерк его вы воспроизвели довольно аккуратно, я не эксперт. Но запах! От записки же пахло духами. Вашими духами. И записка бандитам – на той же бумаге, с тем же запахом духов. Если сравнить шрифт на этой записке и шрифт вашего «Ундервуда», уверен, что они совпадут.
- Ну, что же, - она внимательно смотрела на Литвинова, - ошибок я наделала немало. Но кто же знал, что у вас вдруг проявится такой дедуктивный талант?
- И что я не погибну в перестрелке на Бассейной.
- И что вы не погибнете в перестрелке на Бассейной.
- Вам не было жалко Аполлона Ивановича, Леночку, Машу, Митю, наконец? Я так понимаю, что недостающую информацию вы получали именно у него в постели? Не жалко?
Она ничего не ответила, даже не улыбнулась.
- Кстати, зачем вам был Митя? Вы же все могли узнать от Аполлона Ивановича.
- Нет. Когда я отказала ему в очередной раз, он очень разозлился и больше ничего не рассказывал. Пришлось воспользоваться Митей.
- Ах, вот как!
- Зачем вы пришли, Алексей? Потребовать долю денег из того саквояжа? Или забрать все? Может, есть другие желания? – она томно улыбнулась. – Скажите, я жду.
- Нет, Ольга Сергеевна, вы ошиблись. Я просто хотел кое-что выяснить для себя. Например, вы постоянно работаете на Охранное отделение или это разовая акция?
- Ах, Алексей! Ну, зачем вам все это знать?! Для вас революционная деятельность – просто небольшой эпизод в вашей жизни. Ну, допустим, я работаю на Охранное отделение полиции – и что? Должен же кто-то останавливать этих безумных людей вроде Владимира! Вы сами видите, во что они превращают Россию!
- Не буду с вами полемизировать. Охранное отделение, интересы России, ладно. Но во время акции солдаты стали стрелять сразу. А ведь бомба-то была фальшивая! Подозреваю, что был дан приказ стрелять на поражение и пленных не брать. Вам нужно было убрать всех людей, которые были так или иначе причастны к ограблению поезда, ведь так? И вы убедили кого-то из руководства Охранного отдать именно такой приказ. Он тоже ваш любовник?
Она ничего не ответила, но улыбнулась так, что Алексей понял, что он недалек от истины.
- А доктор тоже работал на Охранку?
- Ну, что вы, - усмехнулась Ольга Сергеевна. - Он был выше этого. Между прочим, идея насчет денег была именно его. Когда он узнал о плане Владимира, то сразу пришел ко мне. Предложил захватить эти деньги и уехать в Швейцарию. Вдвоем.
- Но тогда зачем писать письмо бандитам?
- Кто-то мог уйти с Бассейной живым, - серьезно ответила она. – Я хотела обезопасить себя. Только не думала, что вы сможете уйти от них. Ну, что же, ошиблась, бывает. Только для вас это уже значения не имеет.
- А все-таки – зачем вам столько денег?
- У меня сын. Он учится в Гейдельберге. Деньги… их нужно много.
- Играет?
Она не ответила, но по выражению лица Алексей понял, что не ошибся.
Ольга Сергеевна бросила взгляд на часы.
- Скажите, Ольга Сергеевна, яд, который вы используете, он не имеет запаха? Вкуса? Его можно добавить в чай?
- Не понимаю, о чем вы.
- Две чашки на столе у Аполлона Ивановича. Думаю, что вы сначала отравили его, а уже потом выстрелили ему в сердце из револьвера. Когда вы стреляли, он был еще жив? Но я хотел вам сказать следующее. Вы не заметили, что я поменял чашки, пока вы говорили по телефону? Вы выпили то, что предназначалось для меня. Я сожалею, - Алексей выглядел иронично.
Ольга Сергеевна провела рукой по боку чашки, вспоминая, где была ручка, когда она вернулась. Лицо ее исказилось.
- Вы …вы... - она хотела что-то сказать, но внезапно захрипела и с перекошенным лицом стала заваливаться набок.
Алексей вскочил, отшвырнув стул, и бросился к упавшей на пол женщине. Хрип ее перешел в слабый стон и оборвался.
Что произошло, ведь в действительности он не добавлял яд в чай?!
* * * * *
- Инфаркт, обширный инфаркт, - высокий моложавый доктор в пенсне, с небольшой бородкой, развел руками. – Ольга Сергеевна обращалась ко мне не однажды. Врожденный порок сердца, понимаете ли. Категорически запрещены любые перегрузки, волнения. Я ее не раз предупреждал.
Алексей смотрел на врача, а в голове его звучало одно единственное слово: - «Возмездие, возмездие, возмездие».
Ну, вот и все. Вот и все. Все вернулось на круги своя. Алексей снова стоял на Невском проспекте. И он был снова один. Ему снова некуда было идти. Но сейчас у него были деньги. Много денег.
Когда Ольга Сергеевна повалилась на пол, он бросился к телефону. Рядом с аппаратом прямо на обоях были записаны несколько номеров телефонов. Возле одного из них стояла пометка – «Теплов А. Н. – доктор». Доктор сразу все понял и сообщил, что подъедет через двадцать минут.
Тем временем Алексей начал искать какую-нибудь записную книжку Ольги Сергеевны. Если его сестра Лиза ехала с Ольгой Сергеевной в одном купе, то могла оставить и свой адрес. В кабинете он увидел на письменном столе массивный «Ундервуд» и стопку бумаги рядом.
Выдвигая ящики стола, Алексей нашел то, что искал. Есть! Есть! Потоцкая (Литвинова) Елизавета Михайловна. Соединенные Штаты Америки, Детройт. Вот это новости! Так Лиза в Америке! Записную книжку он решил забрать с собой, и уже поворачивался, чтобы уйти, когда нога зацепилась за какой-то предмет. Это был саквояж, новый и довольно большой. Алексей поднял его, поставил на стол и щелкнул замками. Деньги, пачки ассигнаций. Это и был тот самый саквояж, из-за которого погибло столько людей.
Брать деньги – противно, оставлять – глупо. И Алексей решил не делать глупостей; он потом будет думать, как с ними поступить. Все формальные вопросы (морг, похороны) доктор обещал решить сам. Алексей дал ему сотенный билет и с облегчением покинул квартиру. С саквояжем в правой руке.
Нужно было остановиться где-то на ночь, и Алексей направился в «Англетер», расположенный недалеко отсюда.
Знаменитая гостиница сияла огнями и зеркальными стеклами. У входа теснились дорогие экипажи. Швейцар в ливрее то и дело с поклоном открывал двери надменным господам в цилиндрах и их спутницам в мехах и шелках. Алексей снял небольшой нумер на втором этаже (двенадцать целковых в день!) и заказал, чтобы ему прямо туда принесли ужин и графин Смирновской.
Он долго не мог уснуть. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним появлялась Леночка, жизнерадостная, веселая, смеющаяся. И он пил, пытаясь приглушить непереносимую глухую тоску. Смирновскую он пил, как воду, не ощущая ни вкуса, ни крепости. В какой-то момент ему в голову пришла безумная мысль, что в объемистом графине действительно простая вода. Плеснул на стол прозрачной жидкости из графина, поднес спичку. Вспыхнуло веселое голубое пламя, какое дает водка крепостью не меньше сорока градусов. Странно…
Неожиданно в голову пришла мысль: а если бы с Ольгой Сергеевной не произошел этот нелепый несчастный случай, к которому он сам был косвенно причастен, то что бы он стал делать? Хладнокровно убить женщину он не смог бы. Даже ту, которая стала виновницей смерти стольких людей. Не смог бы. Или смог? Потом вспомнил, что тело Леночки с перерезанным горлом лежит сейчас где-нибудь на улице, и от ярости потемнело в глазах. Он впился зубами себе в руку, чтобы не закричать и понял – окажись сейчас рядом с ним Ольга Сергеевна – убил бы. Голыми руками.
Утром, приняв ванну и позавтракав, Алексей пошел на Невский. Голова гудела от вчерашней Смирновской, но боль утраты несколько притупилась. Правду говорят, что утро вечера мудренее. Пока он завтракал, мрачно глядя перед собой, ему в голову пришла идея, относительно саквояжа с деньгами. Бестужевские курсы! С самого своего основания они существовали только на частные пожертвования, и вечно нуждались в деньгах. Передать все эти деньги Попечительскому совету Бестужевки. Он был уверен, что Леночка одобрила бы его. Это пожертвование как бы в память о ней. Сейчас курсы, как и другие высшие учебные заведения, закрыты из-за чрезвычайного положения, но ведь через какое-то время откроются. На некоторое время Алексей решил положить деньги в банк. Не ходить же по улице с полумиллионом в руках.
Плохо разбираясь в тонкостях банковской системы, он выбрал самый крупный в столице – Русско-Азиатский банк. Формальности заняли немного времени. Алексей уже вышел из огромных зеркальных дверей банка на Невский, как кто-то схватил его за руку.