- Вот ведь свинья какая, - думала Роза Тимофеевна, наблюдая из окна за стариком, выгуливающим пса. – Опять в цветник полез. Места тебе мало, что ли?
Она терпеть не могла старика. Ее неприязнь началась после того, как она разбила под окном цветник.
Роза Тимофеевна гордилась результатами своего труда и испытывала чувство, схожее с материнским, когда любовалась на его буйное цветение. Все жильцы дома единодушно одобрили появление яркого пятна на месте пустыря, усеянного мусором. И только старик демонстративно плевал в сторону ее цветника и продолжал шнырять по пустырю, не выбирая дороги. Он частенько забредал в самый центр цветочных композиций, чтобы потом вернуться обратно, оставляя за собой сломанные стебли.
Пёс казался человечнее хозяина. Понюхав цветы впервые, он несколько раз чихнул, и теперь на прогулке всегда натягивал поводок, деликатно уводя хозяина в сторону от цветника. Правда, ему это не всегда удавалось, так как старик, казалось, ходил одним и тем же маршрутом, который выбрал еще в момент заселения дома, невзирая на происходящие вокруг изменения.
- Ну, погоди! Я тебе устрою! – пообещала как-то Роза Тимофеевна, доведенная до температуры кипения упрямым старикашкой.
Она перекопала протоптанную пешеходную тропу и теперь со злорадством наблюдала, как пёс бестолково топчется вдоль преграды, не решаясь ступить на рыхлую землю. Старик же дергал его за поводок, призывая быть смелее. Оглянувшись в недоумении на хозяина, пёс все-таки пошел вперед, увлекая за собой провожатого.
- Ну почему мои желания никогда не исполняются?! – возопила Роза Тимофеевна. – Ведь хочу самую малость, только чтобы этот паразит гулял в другом месте!
И в сердцах добавила:
- Чтоб тебе навернуться со всей дури! Хоть бы ты ноги переломал уже, что ли! Чтоб тебе...!
Не успела она закончить, как её желание исполнилось. Вернее, старик нелепо взмахнув руками, рухнул на перекопанную дорожку, и что там дальше происходило, Розе Тимофеевне не было видно из-за высоких цветов.
Ошеломлённая она немного постояла с раскрытым ртом, дожидаясь, когда этот урод поднимется в полный рост, чтобы продолжить свои ругательства, но в цветнике царило затишье. Только верхушки мясистых георгинов, усыпанные алыми, пышными соцветиями, слегка покачиваясь, давая понять Розе Тимофеевне, что старик со своим псом не испарились бесследно.
- Никак убился? - спросила неизвестно кого, и сама же успокаивающе ответила: - Быть этого не может. Там убиться невозможно.
Прошло несколько минут, но старика не было видно и она забеспокоилась.
- А вдруг с перепугу с сердцем плохо стало?
Она быстро сунула ноги в резиновые галоши и направилась к месту происшествия. То что открылось взору ввергло её в шок и трепет.
Старик, подвывая, лежал на перекопанной дорожке, а пёс в недоумении топтался рядом, не зная чем помочь хозяину. Все астры, составляющие гордость Розы Тимофеевны были безжалостно смяты, а некоторые даже сломаны. Ей хотелось взять палку и без затей отходить упрямого старикашку так, чтобы он на всю жизнь забыл этот путь, но присущее ей, как бывшему медицинскому работнику чувство гуманизма, подсказало, что раз он стонет и не может самостоятельно встать, то дело не бело.
Недолго думая, она подхватила тщедушное тело и, взвалив его на богатырское плечо, понесла в свою квартирку. Пёс, не проявляя ни малейшего недовольства, трусил рядом, доброжелательно поглядывая на Розу Тимофеевну.
- Послушайте, ну это даже некрасиво, - простонал старик, болтаясь вниз головой за спиной Розы Тимофеевны. - Я ведь мужчина...
- Вы не мужчина, - энергично возразила она, открывая дверь квартиры. - Вы потерпевший. Поэтому молчите, пока вас не спрашивают.
Быстро сгрузила тело на диван и, задрав грязные штанины, исследовала стариковские ноги.
- Ерунда, - без тени сомнения диагностировала она и, чуть провернув стопу, с силой дернула на себя.
- Ай-ай-яй, - взвыл старик.
- Гав-гав, - сказал пёс и одобрительно, как показалось Розе Тимофеевне, посмотрел на неё.
- Да ладно нюни распускать, подумаешь вывих. С кем не бывает,- утешила старика. - Сейчас забинтую и будете танцевать.
- Ну если только вы не откажите мне.
Роза Тимофеевна, привыкшая за годы работы санитаркой в травмпункте к прямым и простым приказам не поняла этой витиеватой тирады, но где-то в районе желудка ощутила легкий холодок.
- А очки, где мои очки?
Роза Тимофеевна оглядевшись вокруг, беспомощно развела руками.
- Я и в них-то ничего не вижу, а сейчас совсем ослеп. Азор, - обратился он к псу, - искать.
Пёс подошёл к двери и вопросительно посмотрел на хозяйку.
- Какой умный пёс, - заметила Роза Тимофеевна, приоткрыв входную дверь. - Но вряд ли найдёт...
- Всегда находит. И сейчас найдёт. И тогда я увижу свою прекрасную спасительницу...
При слове "прекрасная" Роза Тимофеевна вздрогнула и замерла. Где-то глубоко внутри родилось желание, чтобы очки не нашлись НИКОГДА, но усилием воли она его подавила.
Тем более, что и пёс, поскрёбся в дверь и умильно помахивая хвостом положил очки на пол. Старик, пошарил рукой и, нацепив их на нос, посмотрел на Розу Тимофеевну.
- Я вас почти такой и представлял...
- Может чаю? - перебила она, чтобы не слушать дальше.
- Это было бы хорошо. А то у меня всё горло пересохло. Только давайте сначала познакомимся. Меня зовут Степан Сергеевич. А вас, прекрасная незнакомка, как?
- Роза Тимофеевна,- пролепетала она совершенно сбитая с толку.
Затем метнулась в кухню, и прихватив в прихожей крошечное зеркальце, в которое смотрелась по случаю, стала внимательно рассматривать себя. Зеркальце было маленькое и всё лицо не помещалось, но исследовав себя частями, Роза Тимофеевна убедилась, что никаких кардинальных изменений во внешности не произошло. Тот же мясистый нос, те же небольшие, глубоко сидящие глазки, те же губы со скорбно опущенными уголками.
- И что ему от меня надо, что он так беззастенчиво врёт?
Мысль больно царапнулась в глубине, и ей захотелось заплакать. Правда, Роза Тимофеевна давным-давно запретившая себе плакать, даже не поняла, что хочется плакать. Просто в груди стало тесно, к горлу подкатил ком, который никак нельзя было проглотить.
- Зря я его на себе тащила. Наверное, надорвалась, - как бывший медицинский работник постаралась она обосновать свои новые ощущения, и понесла поднос с чаем в комнату.
- А мы с Азором для вас стихи сочинили, - встретил её новостью Степан Сергеевич и, воздев руки кверху, прочитал:
- Прекрасней Розы нет цветка,
И хоть ты с виду не хрупка,
Внутри ранима и мила,
Неповторима и добра.
От неожиданности Роза Тимофеевна, чуть не уронила поднос с горячим чаем, но успела вовремя приткнуть его на столик, и со словами: - Я за вареньем, - сбежала на кухню.
Там она опять долго рассматривала себя в зеркальце и, не обнаружив ничего, что могло бы внушить ей хоть какую-то надежду, заплакала. Вернее, что-то горячее полилось по щекам и Роза Тимофеевна, не ожидавшая от своего организма таких сюрпризов, окончательно убедилась, что она просто-напросто надорвалась, пока тащила нового знакомого. Успокоив себя этой мыслью она вернулась в комнату.
Они попили чаю, перебрасываясь незначительными фразами, и Степан Сергеевич засобирался домой:
- Засиделись мы с Азором. Пойдём домой.
-Как же вы пойдёте? - забеспокоилась Роза Тимофеевна. - Нога же...
- Ничего, как-нибудь доковыляем, - бодро отозвался Степан Сергеевич, и, встав с дивана, охнул, и сморщился от боли.
- Я вам помогу.
- Нет, нет. Что вы со мной, как с маленьким...
Он, цепляясь за стены, с трудом доковылял до двери и смущённо признался:
- Пожалуй, мне без вашего участия не обойтись. Я ведь на пятом этаже живу.
- Я и говорю..., - скрывая неизвестно откуда взявшуюся радость, отозвалась Роза Тимофеевна и протянула руки с целью взвалить пострадавшего на свои плечи.
-Я не о такой помощи! Ещё раз такого позора я не переживу... Вы мне какую-нибудь палку найдите, чтобы можно было опереться.
- Да у меня и костыли есть!
Роза Тимофеевна мысленно похвалила себя, что сохранила старые костыли, как память о своём медицинском прошлом, а не выбросила на помойку, как ей советовали грузчики при переезде.
- Я так рад, что мы встретились, пусть и таким образом. - Степан Сергеевич усмехнулся и, опершись на костыли, добавил: - На кривой дорожке.
Роза Тимофеевна смутилась и почувствовала острое сожаление, что перекопала дорожку.
- Я виновата. Я всё исправлю.
- Вы ни в чём не виноваты. Всё, что вы делаете прекрасно! - горячо заверил Степан Сергеевич и спросил: - А вы разрешите мне называть вас просто Роза?
У Розы Тимофеевны защипало в носу так, что она в ответ только хрюкнула и кивнула головой в знак согласия.
- А вы знаете, что если ваше имя прочитать с конца в начало, то получится Азор? И наоборот.
- Надо же! - пролепетала Роза Тимофеевна. - Кто бы мог подумать!
- Ну да. Это называется палиндром. И это совпадение не случайно. До сего дня, у меня был только один друг - Азор. А теперь появились вы...
Он взял её руку в свои и прикоснулся к ней губами.
- Спасибо, и до встречи...
Дверь за ними закрылась с мягким щелчком, и Роза Тимофеевна с немым изумлением воззрилась на свою руку. Потом опять заглянула в зеркальце.
- Палиндром, - прошептала она, наслаждаясь звуками неизвестного доселе слова.
Сердце колотилось так, словно хотело вырваться из тела и ускакать куда-то в ночь. Мысли роились в голове как пчёлы и тоже влекли её в неведомые дали, возможно...на пятый этаж...
Она не понимала, что с ней происходит и что ей теперь делать.
Целый вечер она пребывала в сильнейшем волнении и растерянности, чашки с блюдцами падали из её рук и вскоре кухня превратилась в территорию, усеянную осколками бережно хранимых и привычных вещей.
- Не смей, - попробовала остановить себя Роза Тимофеевна, ещё раз заглянув в зеркальце, но руку жгло ощущение поцелуя, и через эту рану, прямо в сердце, проник маленький червячок.
- Хотя бы попробуй, - пропыхтел он, подгрызая все преграды, выстроенные в протяжение жизни.
- Боже, - взмолилась она, - помоги мне. Я просто не знаю, что теперь делать.
Уже забравшись в свою постель она вспомнила, что на дальней свалке видела целую гору вполне приличной уличной плитки.
- Надо будет как-то её сюда перетащить и выложить дорожку через цветник, а то она такая кривая, что люди запросто ноги могут поломать...
Эта мысль утешила. Теперь она знала, ЧТО ей делать. Роза Тимофеевна положила руку с поцелуем под щеку и крепко уснула.
Из цикла "Про Розу"