* * *
Польша, наверное, одна из немногих европейских стран, которая не понаслышке знает, что такое фанатизм и, в частности, что такое футбольный хулиганизм. За последние двадцать – двадцать пять лет национальная полиция накопила колоссальный опыт работы с особо буйными фанатами и их объединениями. Поэтому, когда волею жребия стал известен состав группы А, куда помимо поляков, также попали и их соседи чехи, русские, а вдобавок ещё и греки, то спецслужбам и полицейскому руководству стало понятно, что квартет подобрался довольно-таки огнеопасный.
Доподлинно было известно, что и русские фанаты и местные ультрас будут искать всяческие поводы и случаи, чтобы пересечься для выяснения собственных непростых отношений. Более того, согласно полученным сведениям, стало известно, что незадолго до старта турнира лидеры некоторых российских фанатских группировок выходили с предложением о встречах – на окраинах городов, лесопарках и иных уединённых местах. Но их польские «коллеги» всячески отказывались от подобных рандеву, ссылаясь то на пристальный полицейский контроль, либо обосновывая свой отказ тем, что Чемпионат Европы – это пристальное внимание всей мировой общественности… не лучший повод, чтобы портить мнение о своей стране такими выходками.
Более того, даже в польской фанатской среде не наблюдалось единства. Например, фанаты «Леха» сразу заявили о своём нейтралитете – совсем недавно они наладили партнёрские отношения со своими «армейскими» коллегами из Москвы, поэтому их участие в драке с русскими могло быть, мягко говоря, воспринято с некой долей удивления…
Более того, поддерживать сборную России планировали и сербы, чья сборная не смогла отобраться в финальную стадию турнира. Поэтому польская полиция так же ожидала большой десант сербских болельщиков, которые на протяжении многих лет славятся своей непримиримостью и даже жёсткостью. И вот эти самые бригады, с самого юга Балканского полуострова, собирались нагрянуть в Польшу и путешествовать вместе со сборной России и её болельщиками по стране.
И опять же, волею слепого жребия (и вот в таких случаях начинаешь задумываться, а действительно ли он слепой) матч между сборными Польши и России выпал на двенадцатое июня, на день России, на государственный праздник. И именно поэтому фанаты собирались устроить в Варшаве Русский марш – пройтись колонной по центральным улицам города по направлению к Национальному стадиону, с песнями, флагами, баннерами, в общем, это должно было вылиться в полноценное шествие. И, конечно же, такая акция просто не могла не стать поводом для провокаций, притом связанных не только непосредственно с футболом, но и с политикой и той исторической подоплёкой, которая окончательно связала судьбы польского и русского народов.
Тем более, за несколько дней до Русского марша уже случилось несколько инцидентов – группы польских фанатов нападали на подвыпивших, либо неорганизованных русских болельщиков, коротавших вечера в барах, которые не могли организовать достойного сопротивления, отчего получали сполна. А поляки, которые прекрасно ориентировались на местности, успевали скрыться до того, как появлялась либо полиция, либо организованные группы фанатов из России, желавших отомстить за соотечественников.
Поэтому двенадцатого июня что-то должно было произойти. Это было так же очевидно, так же предсказуемо, как смена времени суток, как снег в середине января. Даже Миша понимал, что что-то должно случиться, он чувствовал приближение опасности в варшавском воздухе, варшавском небе. И, казалось бы, его никто не заставлял – надевать цвета сборной России, обматывать шею шарфом, а, самое главное, не вклиниваться в колонну российских болельщиков, которая следовала в сторону Национального стадиона. Но… молодость бывает лишь один раз в жизни, ничем иным нельзя объяснить это резко возникшее желание – быть вместе с другими, быть в толпе, чувствовать свою причастность к чему-то большому, чему-то такому, что может стать Историей…
Ну, и опять же, нельзя сбрасывать со счетов проблемы с личной жизнью – Ксюша по-прежнему не звонила, не писала, как будто они стали чужими людьми…. А, может, уже действительно и стали. Поэтому не хотелось сидеть в гостинице – надо было развеяться, отвлечься от всего произошедшего, зарядиться чем-то особенным и незабываемым. И потому он пошёл…
* * *
Всё с самого начала внушало опасение и тревогу. Ну, хорошо, наверное, в первые минут десять Миша чувствовал себя в относительной безопасности - по ходу движения колонны стояли полицейские. Прозрачные щиты, каски, резиновые дубины, да, и сложены ребята были неплохо. Ну, и их численность, казалось бы, ну, кто рискнёт кинуться на русских, на собственную полицию? Это было бессмысленно, это было практически самоубийственно, но... В таком настроении Миша пробыл от силы десять минут. А потом его уверенность, его убежденность в том, что происходящая ситуация находятся под контролем, стали стремительно таять. Если в начале движения он за полицейским кордоном наблюдал исключительно зевак - обычных варшавян, женщин, детей, стариков, журналистов, болельщиков других сборных, оказавшихся в городе, и наблюдавших за столь диковинным шествием, то постепенно, то тут, то там он начал замечать совершенно других людей, совершенно других парней.
Многие из них даже не скрывали лица под шарфом или балаклавой. Они не боялись, не предпринимали никаких мер, чтобы хоть как-то скрыть себя, скрыть свои намерения. Они не боялись того, что их бело-красные цвета, их шарфы с орлами выделяют их среди простых граждан. Казалось, что, наоборот, они сделали это специально, казалось, что они ищут известности, внимания, хотят, чтобы их действия увидели как можно больше людей, чтобы их снимали фотографы и тележурналисты. Это были фанаты, это были ультрас. И Миша сразу понял, что они пришли не глазеть, а непосредственно участвовать во всем происходящем. И чем дальше он шел, тем больше понимал, что число их множится - теперь это уже не отдельные вкрапления фанатов в толпе, а уже мало-мальски организованные группы. И Миша уже не был уверен в том, что если они захотят прорваться, если захотят помешать Русского маршу, то полиция сможет им полностью помешать, сдержать их напор. Да, наверное, схватка не продлится больше минуты или двух, но этого вполне хватит, чтобы причинить русским значительный ущерб.
Миша видел собственными глазами, что если голова колонны, где было больше всего флагов и баннеров, представляет собой весьма организованное действо - люди идут чуть ли не нога в ногу, а по периметру шествуют парни весьма спортивного сложения, которые не только резко отвечают на обидные и постыдные польские кричалки, но и вполне уверено пресекают всякого рода тычки и попытки нападения польских фанатов. Более того, организуют ответные вылазки, ничуть не стесняясь и не боясь варшавской полиции.
Но это было только в начале. Середина колонны, а уж тем более, её хвост представляли собой весьма печальное зрелище. Миша замечал, что рядом с ним шествуют в основном мужчины средних лет, люди семейные, люди, которые занимались спортом лет десять назад, а то и больше. В общем, это была идеальная мишень для нападения...
И вот Миша собственными глазами видит, как "орлики" (так поляков прозвал какой-то мужик, шедший рядом) внезапно прорываются через слегка поредевшую полицейскую цепь и тут же начинают валить на асфальт и лупить наших "кузьмичей". Конечно, те, как могут, стараются отбиться, но опыт уличных драк и молодость все-таки оказываются значительно сильнее.... Наших бьют. И бьют сильно. И вот уже в метрах семи, прямо на асфальте лежит лысый, упитанный мужчина. Нос разбит, кровь заливает асфальт. Может, разбито и сломано что-то еще, Миша не видит, мужчина наклонил голову и практически полностью лег на мостовую. К нему подлетают одновременно и полицейский с прозрачным пуленепробиваемым щитом и какой-то фотограф, и наш парень, который пытается поднять его на ноги, либо иным образом вывести с "поля боя".
Но тот из-за болевого шока, из-за общей неразберихи смутился, потерялся, только и может, что стоять на коленях, стонать и материться на сколько это позволяют силы и бегущая по лицу кровь...
Все происходит слишком быстро, слишком спонтанно, слишком непонятно.... Где-то поляков оттесняет полиция, где-то в схватку вступают наши фанаты, старающиеся оградить обыкновенных болельщиков от "ультрас". Но, чаще всего, сами поляки, завалив, пнув двух-трех наших мужичков, сами, пока дело не запахло жареным, стараются ретироваться и затеряться в близлежащих улочках и переулках, что им прекрасно удаётся.
Миша готов к схватке. Вернее, ему кажется, что готов. На самом деле он и не понимает, как ему лучше встать, стоит ли ему оставаться здесь, либо лучше присоединиться к другим ребятам в начале колонны. Пока он раздумывал, пока прикидывал, как себя повести, к нему сзади подлетел поляк, лет двадцати пяти. Наверное, если бы он не крикнул "русски курва", то мог бы даже одержать верх над Мишей за счёт эффекта внезапности, но Миша успел хоть и немного, но уклониться, и удар поляка прошёл по касательной. Но всё равно, даже при таком "легком" раскладе Миша ощутил боль в затылке, а в глазах на несколько секунд потемнело. Но этого вполне хватило поляку для того, чтобы скрыться и не получить справедливое возмездие. Уже позже, после матча, когда Миша вспоминал этот эпизод, благодарил судьбу за такую реакцию - если бы удар кулаком был нанесён со всей силы и прям в его затылок... даже страшно представить, где бы он потом ночевал.
Конечно, после такого результат матча был вторичен. Тем более, его родители просто обрывали телефон. Его мама, заплаканная, нервная не верила ему, не верила, что Миши не было в той толпе, не верила, что он благополучно добрался до стадиона. Она чуть ли не в ультимативной форме требовала, чтобы он взял билет на ближайший самолёт до Москвы. Ведь по телевизору рассказывают такое...
Миша и сам толком не помнит, как закончился их разговор, как он смог успокоить маму. Всё было сродни тому неудачному удару поляка. Миша хотел было совсем отключить телефон, принять ванну, лечь спать, как вдруг... очередной звонок.
Опять мама? Папа? Или, может, Ксюша? Она же тоже небось смотрела новости! Может, их ссоре конец?
Но нет... Это были не родители и даже не Ксюша. Это была Стася.
* * *
Стася просто чудом узнала про случившееся в Варшаве. В Интернете она никогда не сидела на сайтах, либо пабликах в социальных сетях, где чисто теоретически могла просочиться информация о событиях, предшествовавших матчу Польши и России.
В её съемной квартире, где она в данный момент проживала, телевизора не было. Когда она заселялась, то хозяйка даже волновалась и как будто бы извинялась перед девушкой. Мол, вы меня извините, раньше телевизор тут был, но он совсем старый, да, и к тому же сломался. Хозяева его выкинули, намеревались купить новый, но как-то не собрались. А тут как раз появилась новая квартирантка, наша Стася. Первоначально хозяйка даже хотела сделать ей скидку, в счет покупки телевизора, но Стася отказалась.
С телевизорами у нее отношения как-то не складывались. Нет, конечно, когда она была маленькой девочкой, то она, как и все её сверстники смотрела "Дисней-клуб", "Спокойной ночи, малыши!", мультики и самые разнообразные детские передачи, выходившие на ОРТ. Но, когда совсем уж раннее детство кончилось, когда она перешла в среднюю школу, то появились дела, которые всяческим образом мешали просмотру телепередач - это, само собой, и домашние задания, и разговоры с подружками по телефону, и просто прогулки. А потом в их доме появился компьютер, Интернет и всю необходимую информацию девушка могла добывать, во-первых, самостоятельно, а, во-вторых, дозировать и отбирать именно то, что ей нужно и что ей действительно интересно.
И, да, она совершенно не прониклась политикой, не увлеклась ею. Стася толком не знала политические партии, их лидеров, их повестку. Она даже сама не могла ответить на вопрос, в какой именно момент в её голове возникло понимание некой что ли обреченности, либо безнадёжности своего участия в политических процессах. Стася не то, что бы не верила политикам, скорее, понимала, что каждый из них преследует сугубо личные интересы, удовлетворяет исключительно собственные амбиции. Для них политика, статус депутата, работа в государственных, либо иных органах, которые позиционируют себя как власть, либо как претенденты на власть - это лишь способ обогащения, а мысли о народе, о России... это все для предвыборных роликов и обещаний. И смысл Стасе интересоваться этими людьми, когда они всерьёз не интересуются ей, её близкими, интересами её поколения?
Осознанно отказавшись от участия в политической жизни страны, Стася не ощутила, что существование её стало беднее, что она чего-то недополучает. У нее все было так же, как и у тех её одногруппников, кто старательно ходит на выборы, кто принимает участие в работе разных молодежных парламентов и проправительственных организаций. Им так же, как и ей приходится работать, иногородние студенты так же вынуждены искать угол, пригодный для жилья. Но... ее голова не забита мыслями о бесконечных законопроектах, выносимых на обсуждение думскими комитетами, она лишена "радости" обсуждений чьих-то склок, чьих-то дебатов. Её жизнь, если не принимать во внимание детали чего-то сугубо личного, протекает совершенно спокойно и размеренно. Стася была хозяйкой положения, всё по-прежнему зависело от неё и от принятых именно ею решений.
Конечно же, при таких условиях вести о нападении польских болельщиков в её жизни появились бы только с возвращением Миши из Варшавы. И то не факт, что он бы решился ей об этом рассказать - в последнее время их общение стало в некой степени формальным.
Но именно в тот день, именно двенадцатого июня, Стасе нужно было сходить в магазин. Теперь она уже и сама не вспомнит, зачем ей туда было нужно, потому что как только она вошла в торговый модуль то тут же до её ушей донеслись, пускай, и обрывочные, реплики ведущей новостей о событиях в Варшаве. Можно было подумать, что ведущая рассказывает не о массовой драке, а о самой настоящей политической акции, провокации, подлом нападении. Крупным планом показывались антироссийские, антисоветские плакаты и всё это еще нагнеталось словами о том, что нападение поляков началось из-за советского флага, который наши болельщики якобы вывесили в голове колонны. А потом перепуганная, шокированная девушка увидела кадры, которые ведущая оставил без своего комментария, но на которых можно было лицезреть, как поляки, подчас по двое-трое, выхватывают кого-то из нашей слегка потерявшей стройность и плотность колонны, и начинают валить на асфальт и лупить изо всех сил.
Стася не заметила и не вспомнила, как она залезла в сумочку, как там нашла свой телефон, как позвонила Мише.... Оцепенение было настолько серьёзным, настолько долгим, что она пришла в себя только на улице... в метрах трёхстах от магазина. Слава Богу, что она оттуда ничего не успела вынести и каким-то неведомым образом избавилась от потенциальных покупок. Она бы не удивилась, если кто-нибудь сказал ей, что просто сбросила всё на пол и убежала...
- Алло, - устало и с небольшой долей агрессии начал Миша разговор.
- Алло, Миша! - в свою очередь затараторила Стася,- Как ты? Где ты? Ты здоров? Просто у нас тут по новостям показывают такое...
- Стася, Стася, успокойся! Не так быстро... я очень сильно замотался за сегодня. Но, да, отвечу на главный вопрос – жив, здоров, сейчас сижу у себя в гостинице!
- Слава Богу! Сиди там до самого отлёта!
- Стася, блин! Ну, не надо совсем уж впадать в маразм и копировать мою маму! У нас тут всё спокойно...
- Ты называешь это "спокойно"?!
- Да, Стася, сейчас у меня всё хорошо, за окном тихо. Никто и ничто меня не беспокоят! Так что ты тоже потихоньку успокаивайся.
- Просто я сейчас пошла в магазин и увидела... как там наших бьют. И подумала, а вдруг ты тоже там был...
- Да, я там был...- осторожно добавил Миша.
- Как?!
- Ну, вот так. Стася, никто не думал, что так будет. Вначале всё было хорошо, было много полиции. Это потом уже начались выкрики, и они начали прорываться...
- Тебе не досталось?
- Ну, один хотел мне от души врезать, но я уклонился...
Миша, чувствуя, как сильно взволнованна и возбуждена Стася, решил не рассказывать ей о том, что слегка получил по голове. В конце концов, его она сейчас не беспокоила, сотрясения, которого он так опасался, не случилось. Ну, и зачем тогда плодить всякого рода страшилки и переживания?
- А он что?
- А он убежал. И правильно сделал! Уж я бы точно не промахнулся!
- Ага... и тебя бы загребли в польскую тюрьму!
-Так не я же первый начал!
- Миша, ты как маленький!
- Я должен был постоять за себя... за своих соотечественников!
- Миша, пожалуйста, выключай это мальчишество, этот максимализм! Хорошо, что всё закончилось так, что с тобой ничего не случилось, что ты сейчас в номере. Подумай, что бы случилось с твоей мамой, если б ты пострадал. Что бы случилось...
Тут Стася ненадолго осеклась. Вначале она хотела сказать "со мной", но задумалась, насколько это уместно в свете отношений Миши и Ксюши. В общем, момент был потерян
- Что бы случилось с кем?
- С твоими друзьями, близкими, Ксюшей. Я, например, сильно переживаю, да, и она, наверное, уже тебе весь телефон оборвала...
- Да, нет...
- В смысле?
- Она не позвонила... Мы... ну, наверное, это можно назвать ссорой.
- Что случилось? Это серьёзно?
- Да, это серьёзно. Даже очень... Давай, не по телефону. Это очень долго. Да, и мысли сейчас не об этом.
- Как скажешь... как вернешься, давай встретимся в торговом центре и всё обсудим. Да, и просто мне надо убедиться, что с тобой всё хорошо.
- Договорились, Стася.
- Но неужели она не смотрит новости...
- Не знаю...
- Я надеюсь, что она ещё позвонит. Я не верю, что человек может так просто реагировать на всё происходящее. Мне Ксюша всегда казалась умной и понимающей девушкой.
- По-моему, она чересчур умная...
- Что?
- Ладно, Стася, давай потом это обсудим! Я правда устал - только недавно вернулся с матча...
- Как сыграли хоть?
- 1:1
- Это хорошо или плохо?
- Нормально. Обыгрываем, либо даже играем вничью с "мёртвыми" греками и спокойно выходим из группы.
- Ну, хоть здесь всё хорошо.... Ладно, отдыхай и приходи в себя. Не буду тебя донимать! Спокойной ночи!
- Да, ты тоже успокойся! Все позади! Послезавтра буду в Москве! Увидимся! Добрых снов!