Ястребок-2

Начало:
http://proza.ru/2020/11/04/933

Краткое содержание: экипаж пиратского корабля-охотника «Ястребок» спасает трудновоспитуемых подростков из исправительного заведения на планете-каторге Вандея-3.

«Ваше благородие, госпожа победа,
Значит, моя песенка до конца не спета.
Перестаньте, черти, клясться на крови,
Не везёт мне в смерти, повезёт в любви»
(Старинная русская песня)

В исправилке номер одна тысяча двести двадцать пять для несовершеннолетних правонарушителей на Вандее-3 провинившимся воспитанникам отводился тот же изолятор, что и больным. И уколы — только не чтобы вылечить, а чтобы обездвижить, и чтобы корёжило всего, как в ломке. Чтобы ссался в штаны и выл, а потом возвращался в жилотсек понуро, как щенок обделавшийся, еле ноги волоча. Под ослепительным светом ламп, в стерильных коридорах, пропахших дезинфекцией.

Про ломку — это после отбоя старшаки рассказывали, те, кто на воле успел побывать или даже там родился. Были и такие везунчики.

А вот Дюха родился на каторге. Недалеко от Вандеи-3, на Вандее-9, планете-руднике. И с вероятностью пятьдесят процентов из ста ему предстояло туда вернуться, повзрослев.

Родила его там воровайка прямо в рудничном отвале. Каторжанка. Залетела от охранника, чтобы послабление от работы получить — и родила Дюху. Это ему надзиры объяснили, когда он только-только соображать начал. Чтобы знал, кто он есть — отброс, крысёныш помойный, которого, как и других таких же, Империя из милости великой содержит. Кормит (синтетической белковой кашей). Одевает (в жёлтую униформу, отчего воспитанники получили прозвище «цыплята»). Стрижёт налыску. Вставляет сигнальные чипы под рёбра, чтобы легче было поймать, если сбегут. Лечит, если заболеют. Учит даже.

И правда, у них ведь тут и школа имелась — после четырёх часов обязательной трудотерапии. Трудотерапия считалась важнее. В цивилизованных мирах давным-давно все тяжёлые и грязные работы выполняли роботы, но на планетах-тюрьмах вроде Вандеи рабочей силой оставались заключенные, неважно, какого возраста. Так что после расчистки свалок «цыплята» отправлялись сперва в дезинфекционную, чтобы заразу какую не принесли, а потом — в школу.

И там их постоянно, раз в месяц, тестировали. Чтобы тех, у кого баллы повыше в тестах, из кучи остального мусора изымать. Только Дюха с друганом своим Вальком нарочно лагали, чтобы особо не выделяться. Учиться им, по правде говоря, нравилось. Однако никто не знал, куда самых башковитых с Вандеи-3 на самом деле увозят. Может, перерабатывают на вытяжки мозговые для каких-нибудь толстосумов, о чём Валёк как-то после отбоя в спальном отсеке страшным полушёпотом рассказывал. Он, мол, про такое узнал, когда ещё дома жил, с папой и мамой. Узнал от папы, который был журналистом межпланетных сетей.

Так что лучше было остаться тут и получить свои пятьдесят на пятьдесят. То есть после исправилки на взрослую каторгу попасть, что легче лёгкого считалось. Потому что ребят из исправилки с крохотной суммой казённых подъёмных в кармане тут же к рукам какие-нибудь местные банды прибирали, чтобы, значит, первыми и подставить этих новеньких. Кому они нужны?

Но, конечно, ещё пятьдесят процентов шансов оставалось на то, чтобы отдаться в лапы вербовщиков и стать пушечным мясом Империи. Мочить мутантов где-нибудь в сожжённых Разрушителями степях планеты Русь, откуда родом была Дюхина мамка. Или ещё дальше, за самым Порогом цивилизованных миров, обживать для Империи вовсе уж дикие планеты, где разных местных тварей обитало видимо-невидимо.

Но это хотя бы интересно было, вот что. И Дюха отчаянно надеялся, что ему так подфартит, чтобы вместе с Вальком за Порог попасть.

Но пока что они попали только в изолятор. Потому что Дюха прямо во время трудотерапии взъярился и кинулся на надзира, благо, лопату успел отбросить, а то сочли бы покушением на жизнь с оружием. Дюху тотчас, конечно, скрутили и успокоили одним уколом из инъектора — раз, а в изоляторе — вторично, уже для наказания. И неповинного Валька за компанию с ним, потому что тот тут же полез на рожон и начал во всё горло орать, что надзир Дюхину мамку похабно обозвал.

Ну обозвал, и что с того? Постоянно же обзывали, но тут Дюха реально готов был этого урода ушатать насмерть.

— Просто у тебя начался пубертат с выплеском гормонов, — слабым срывающимся голосом пояснил ему Валёк, много позже, когда они уже прочухались и валялись, как трупаки, на синих пластиковых койках изолятора. Их даже не сковывали наручниками — к чему, если сил у наказанных совсем не было.

— А ты тогда чего не в пубертате? — прохрипел в ответ Дюха.

— Я в пубертате, но я лучше себя контролирую, — важно заявил Валёк и закашлялся. Дюха мог бы ему напомнить, как он отлично себя контролировал, когда полез бессмысленно заступаться, но трудно было языком шевелить. Вон сколько слов.

Поэтому он только глаза устало прикрыл.

И не успел заметить, как дверь их камеры с шумом отошла в сторону, но вот от этого шума он и очнулся.

Валёк тоже лежал и таращился на вошедших во все глаза, которые у него махом заплыли от укола, хоть веки пальцами поднимай.

А вошли в камеру трое, закутанные в белые балахоны с головы до пят, в прозрачных шлемах со щитками-забралами, защищающими лица.

Как будто пришли в заразный какой блок химобработку проводить или ещё чего! Дюха даже испугался малёхо.

И тут тот из них, кто был поменьше ростом наклонился к нему, видать, сообразив, что сам он подняться не может, и спросил:

— Ты Андрей Манучаров?

Голос был высокий, женский. И глаза за пластиком щитка — светлые, тёплые, сочувствующие.

Дюха сразу застремался. Валялся он перед нею, как грязный мешок с мусором, и разило от него соответствующе.

— Ну, я, — выдавил он едва слышно.

Женщина кивнула с явным облегчением, а мужик, стоящий у неё за спиной, — высокий, широкоплечий, — весело откликнулся:

— Тогда мы за тобой.

Вот тут Дюха реально перепугался так, что аж взмок. За ним? Куда это? На переработку для мозговых вытяжек, что ли? Так он для этого умом не шибко вышел. Или в другую исправилку перебрасывают? А Валёк как же? Один останется? Нельзя же так!

Валёк на соседней койке затрепыхался, пытаясь всё-таки приподняться, и сипло выкрикнул:

— Не надо, не надо его переводить, надзир же его мать обозвал, вот он и кинулся, а что бы он ему сделал, они же в защитке все!

Дюха едва не застонал от стыда и досады. Ну, вот с кем этот дурачок мелкий объясняется, и зачем?!

— Ты его друг? — внезапно осведомился доселе молчавший третий из вошедших, глаза его за пластиковым забралом были пронзительно-синими, будто летнее небо на Старой Земле в гипнофильмах для малолеток, какие им когда-то перед отбоем показывали. — А тебя как зовут?

— Если вы его забираете, то и меня давайте тоже, — продолжал упрямо долдонить Валёк, рефлекторно облизывая потрескавшиеся губы. — Я Филиппов Валентин, восьмой отряд, как и он. Мы всегда вместе.

Трое в белых балахонах безмолвно переглянулись, и Дюха вдруг понял, что они улыбаются. От этого он разозлился так, что аж в глазах защипало.

— А чего вы лыбитесь? — яростно и безнадёжно просипел он. — Чего смешного-то?

— Абсолютно ничего, — быстро сказала женщина, действительно перестав улыбаться, и Дюха немедля устыдился того, что, кажется, её обидел. А широкоплечий мужик сказал, поднимая Дюху с койки так легко, словно тот ничего и не весил:

— Мы вообще-то тебя похищаем отсюда, Андрей Манучаров. Я капитан корабля-охотника «Ястребок» Горислав Романов, а твоя мама — в моём экипаже.

Дюха только ахнул, охренев от услышанного и от того, что увидел, как второй, синеглазый — пират? штурмовик? — вскидывает на плечо ойкнувшего Валька.

Его мать? Вот эта женщина, что с ними?

Но он тут же понял, что это не она, потому что капитан воскликнул:

— Лора, а ты куда?

— На кудыкину гору, — отмахнулась та, ныряя за дверь. — За спецсредствами.

Дюхину мамку звали Наташей, это он точно знал. Наташа Манучарова.

Капитан тем временем примостил к Дюхиному рту и носу кислородную маску и пояснил успокаивающе:

— Мы там в вентиляцию сонного зелья понагнали, так что, если спать не хочешь, дыши.

Серые его глаза опять смеялись. Дюха только головой мотнул, соглашаясь и оглянулся на Валька. Тот, видимо, выдохся от своих монологов (был он всегда послабже Дюхи) и теперь болтался на плече синеглазого безвольно и блаженно сопящим чучелком. Что ж, а Дюха таращился по сторонам.

Спецсредства Лоры оказались двухъярусной каталкой, громыхавшей, как мусоровоз. Горислав опустил Дюху на нижний ярус, подмигнул и, забрав спящего Валька из рук синеглазого, приткнул его рядом с Дюхой. А сам отправился открывать одну за другой двери камер на этаже, прикладывая к замкам слабо попискивающее устройство — электронную отмычку, как с восторгом понял Дюха. Ну, ни хрена ж себе! Их действительно похищают!

Он даже потряс Валька, пытаясь его разбудить, — какое там! Валёк дрых так же сладко, как сидевшие на полу в разных углах коридора надзиры в зелёной униформе.

— Романов! — зарычала Лора разъярённой тигрицей, даже подняв на мгновение забрало шлема, но тут же, спохватившись, опустила. — Что ты творишь?

Синеглазый весело фыркнул, принимая из рук капитана, вновь возникшего в коридоре, его ношу — ещё двоих «цыплят», мирно сопящих, как и Валёк. И из соседней камеры — ещё троих, осторожно укладывая их на каталку — рядом с Дюхой и Вальком, потеснив их аккуратненько, и на второй ярус. Ещё одного пацана капитан взвалил на плечо, с другим то же самое проделал синеглазый.

— Да чтоб вас! — простонала Лора и даже ногой притопнула. — Романов, тебе твоих мутантят и этих… леди Каторга, которых ты на свою шею освободил, мало показалось?!

— Скольких могу, стольких и увезу, ну, — спокойно отчеканил Романов, и синеглазый тихо засмеялся:

— Что не съем, то понадкусываю! А ты как думала, Лора? Это же Горька! Ты ведь это знала, согласись. Иначе бы каталку не притащила, двоих-то мы и на руках унесли бы. Твоё подсознание сработало как надо.

Романов откровенно заржал.

— Гос-споди! Дай сюда дитё! Куда ты их пихаешь, как редиску в пучок! — продолжала ворчать женщина, выхватывая у Романова ещё одного мелкого «цыплёнка».

Этого Дюха, кажется, знал — Петрос из десятого отряда, двумя годами младше. Был он тихий-тихий, поначалу все решили, что глухонемой, но иногда он всё-таки произносил какие-то звуки и слова на непонятном языке. В изолятор его заперли потому, что он, по слухам, обнёс мастерскую и втихаря после отбоя какую-то хреновину в жилотсеке конструировал. Сдали его, конечно, почти сразу, и Дюха считал, что такого изобретательного на Вандее-3 уже и в помине нету. Но Петрос был ещё здесь, и Дюху это странно обрадовало.

— Горька, — встревожился тут синеглазый. — Вот сейчас точно стоп. Мы не можем увезти всех, ты же понимаешь? Действие снотворного вот-вот…

— Закончится, ч-чёрт, — бросил тот и на миг стиснул зубы с досады. — Ты прав, ходу.

Каталка загромыхала к лифту, возле которого мирно спал ещё один надзир, свернувшись на полу калачиком и даже ладони под щёку подложив. В самом лифте никого не оказалось, но каталка, набитая ребятнёй, плюс трое взрослых едва там уместились. Дюха уже не лежал, а сидел, прижимая к носу кислородку и подтянув к груди колени, чтобы занимать как можно меньше места.

Когда створки лифта раздвинулись, у выхода возникла ещё одна фигура, невысокая, коренастая, в белом балахоне и шлеме.

— Чего застряли? — нетерпеливо окликнула она низким глуховатым голосом. — Время! Да вы очумели, куда вы столько доходяг набрали?!

У неё вырвался резкий смешок.

— А то ты Романова не знаешь, — запыхавшись, свирепо буркнула Лора. — Могла бы уже и изучить. Не только твоего сгрёб, но и всех, кто под руку подвернулся.

Твоего!

Дюха с ёкнувшим сердцем уставился на вторую женщину: он сразу понял, что это именно женщина, но только и успел заметить, что глаза у неё за пластиком шлема тёмные и раскосые, как у него самого, а на смуглый лоб спадает чёрный вихор. Мгновение — и та отвернулась. И с бластером наизготовку кинулась вперёд, в ночь, в звёздную ночь Вандеи-3, ведя беглецов туда, где на крыше ждал спасательный катер.

* * *

Когда в иллюминаторах катера, куда они все набились под завязку, завертелись созвездия, Дюха уже едва мог дышать от напряжения. Через головы и спины начавших со стонами ворочаться и приходить в себя «цыплят» он отчаянно всматривался в темноглазую разведчицу, что застыла у переборки. Женщина тоже внимательно и остро поглядывала на них, всё ещё сжимая в руке бластер.

Наконец катер вышел на орбиту Вандеи, капитан и синеглазый, которого тот окликал Янисом, развернулись от пульта управления в своих креслах, и тогда женщина у переборки (Дюха боялся даже мысленно её как-то назвать) стащила с себя шлем, провела рукой по взлохмаченным чёрным волосам и выпалила:

— Ну, и кто из этих зассанцев мой?

Дюху подбросило на ноги, как пружиной. Но не из-за слова «мой», а из-за…

— Нас там так специально наказывают, чтоб в другой раз не рыпались, — сипло выкрикнул он, сжав кулаки. — А вообще-то мы к горшку давно приучены!

Он задохнулся от обиды, сверля её взглядом.

— Наташа, вот этот и есть твой, — сообщила Лора вполголоса. — Волчонок!

Капитан широко ухмыльнулся и кивнул.

А Наташа хрипло рассмеялась, блеснув белыми зубами. И в смехе этом явственно прозвучала какая-то странная гордость.

Дюха даже не знал толком, что же он чувствует, глядя на неё. Она была совсем как мужик — в шрамах, поджарая, крепко сбитая. И двигалась легко, стремительно, несмотря на хромоту (он уже заметил, что она хромает).

— Это твоя… мама, что ли, Дюх? — изумлённо и неверяще прохрипел с пола Валёк. — И мы куда-то летим? Ох, ну ни фига ж себе… — А нас… — он заворочался и сел, инстинктивно прижимая ладонь к рёбрам под сердцем. — Нас не разорвёт сейчас?

Горислав Романов перестал улыбаться. Он тоже снял свой шлем, как и все остальные, и теперь стало понятно, что капитан ненамного старше тех воспитанников Вандеи-3, что выходили из исправилки в восемнадцать. Только глаза у него были тревожные и усталые.

— А с чего это вас разорвать должно, ну? — недоумённо спросил он, и Валёк просто объяснил, как несмышлёнышу какому-то:

— Так у нас же чипы в рёбрах, рядом с сердцем. Надзиры всегда говорили: если сбежим — чипы взорвутся. И мы тогда умрём.

Тонкий голос его при этих словах даже не дрогнул, а остальные «цыплята» молча закивали.

— Не было сроду такого. Это они вас шугали, с-суки, — отрезала женщина у стены.

Наташа. Мама.

Дюха невольно проговорил про себя это слово.

Горислав повернулся к Лоре:

— Что скажете, госпожа военный врач?

— Это некое нововведение последних лет, они не взрываются, конечно, — пожала та плечами. — Но посылают непрерывный сигнал, извещая о координатах обладателя. Чип можно вырезать, операция несложная. Я могу, — она прищурилась, подсчитывая по головам сидящих на полу ребят. — Но лучше не здесь. Либо на Тортуге, либо в моём оперблоке на Арриде. Там хоть все условия есть.

— Это отнюдь не нововведение, госпожа Караваева, — внезапно раздался из динамиков у них над головами чёткий мальчишеский голос. — Уже разработаны и внедряются чипы, которые действительно способны убивать, если заключённый покинул пределы исправительного заведения, а контроль не был снят.

Горислав даже побледнел, беззвучно и яростно пошевелив губами. Дюха потрясённо переглянулся с Вальком, а Наташа повторила:

— Суки!

И притопнула по полу грубым ботинком. Верхняя губа её вздёрнулась в гневном оскале.

— Такие чипы, — продолжал тем временем размеренный полудетский голос в динамиках, — пока что решено применять как исключительную меру пресечения только к лицам, осуждённым за особо тяжкие преступления. Но это продлится недолго.

— Почему же? — вскинув голову, требовательно спросил Горислав. Дюха с Вальком всё никак не могли сообразить, с кем же он разговаривает.

— С вероятностью девяносто два… даже девяносто пять процентов в ближайшие пять галактических лет такая мера будет распространена на всех осужденных вне зависимости от степени тяжести совершённых ими преступлений, потому что это позволит существенно снизить расходы на их содержание, то есть на надзор за ними, — хладнокровно и обстоятельно пояснил невидимый мальчишка.

Или девчонка?

— Да перемочить уже нас всех, и дело с концом, — пробормотала Наташа, чьи глаза пылали тоской и гневом.

— Это было бы нерационально, поскольку экономика осваиваемых планет зиждется на труде каторжан, — немедленно возразил чистый голос, вдруг показавшийся Дюхе очень похожим на голос Валька. Будто бы откуда-то — откуда только? — вещал его брат-близнец.

— Пацан твой уже и в катер пролез, умник такой, — неловко усмехнувшись, вдруг сказала Наташа.

Пацан?

— А то, — степенно подтвердил Горислав и потрепал по голове ближайшего к нему «цыплёнка» — его Дюха не знал. — Это наш корабль с вами разговаривает и всё объясняет, — сообщил он затаившим дыхание ребятам. — «Ястребок». Он такой же разумный, как любой человек, только багаж знаний у него куда больше, чем у любого человека.

— И ещё он примерно такого же возраста, что и вы, — с улыбкой добавил Янис, снова разворачиваясь к пульту. — Держитесь, черти, подлетаем. Вон «Ястребок», вон «Шаллах».

Дюха попробовал разглядеть что-то в иллюминаторах, но поверх чужих голов это плохо удавалось, да и перегрузки вдавливали в пластик пола.

— Ясминка на своём «Шаллахе» небось уже все наманикюренные коготки с психу обкусала, — непонятно рассмеялась Лора, опускаясь на пол и прижимая к себе самых мелких «цыплят»

Дюха снова невольно покосился на мать. Та, сгруппировавшись, тоже сползла вниз по переборке. Хотел бы он, чтобы она подошла к нему и вот так же, как Лора, обняла при всех? Он не знал.

Он вдруг встретился с ней взглядом и поспешно отвернулся.

* * *

— Если бы моя мама вдруг тут появилась, я бы, наверное, от счастья умер, — признался Янис, прислоняясь спиной к бесшумно задвинувшейся за ним двери Гориславовой каюты. Вся спасённая малышня уже была накормлена, вымыта, обихожена и размещена в наскоро обустроенной для этого кают-компании.

До Тортуги оставалось лететь примерно половину галактических суток, включая подпространственный прыжок.

— Я бы тоже, — задумчиво подтвердил Горислав, присаживаясь на койку и глядя на своего штурмана снизу вверх. — Но ты нас-то с пацаном не равняй. Он своей мамки не знал никогда. Его ею позорили, как дружбан и заявил. Да и для неё он чужой. Сам подумай.

— Но ведь зачем-то она попросила его вытащить, — тихо возразил Янис, присаживаясь на койку рядом с капитаном и потирая ладонями лицо — устал.

Планирование и осуществление операции «Приют», как её назвал Горька, отняло уйму сил и энергии. Возможно, они и не справились бы, если бы не Лора, пустившая в ход свои медицинские связи, оборудование и прочую маскировку, чтобы проникнуть в вандейский изолятор. Без неё они просто не стали бы рисковать жизнями самих детей, а такой риск был бы неминуем при открытом штурме исправилки.

И более всего им повезло, что провинившегося Андрея Манучарова затолкали в изолятор, да ещё и вместе с другом.

Подумав об этом, Янис покосился на капитана и спросил:

— А если б мы с тобой вот так, в такое заведение попали в свои тринадцать?

— Это вряд ли, — ухмыльнулся Горислав, легонько пихнув его в плечо. — Ты такой тогда мне был друг лютый, куды с добром. Но… — добавил он уже серьёзно, глядя в потемневшие глаза Яниса, — если бы нас с тобой в одной камере заперли, а невесть кто, какие-то чучелищи в шлемах, пришли бы тебя забирать не понять куда и для чего, я бы, конечно, как этот Валентин Филиппов, начал бы блажить, чтобы вместе с тобою, ну. Как же ты один-то, Королева? Не-е, я бы на плечах у них повис, как шавка, но одного бы тебя не отпустил.

— Босяк, — Янис невольно заулыбался. — Спаситель и могучий избавитель. Мы…

Договорить он не успел. «Ястребок» вдруг ощутимо встряхнуло, и знакомый ломкий мальчишеский голос из динамиков встревоженно позвал:

— Кэп! Имперские корабли вышли из подпространства прямо по курсу!

«Оттого и тряхнуло», — отрешённо подумал Янис, срываясь с места, а Горислав прохрипел только:

— Мать твою! Чипы грёбаные! Навели всё-таки, гадство!

И вылетел в коридор.

* * *
Кораблей на экранах рубки оказалось три. Маневренные и хищные эсминцы класса F, более тяжёлые, чем «Шаллах» и «Ястребок», которые находились теперь под прицелом их орудий ближнего боя.

Взгляды всех собравшихся в рубке, — а были тут, кроме Яниса, рыжий старпом Сашок, Лора и Наташа, — обратились к Гориславу.

—Так, — спокойно произнёс тот, усаживаясь в пилотское кресло. На его лице не осталось уже и следа от только что выплеснутых эмоций. — Сейчас они выйдут на связь и выдвинут свои требования. А требования будут, иначе бы они не медлили, а уже пробовали бы разнести нас в пыль, ну. Лора, пойди к детям, чтобы не пугались и не паниковали. Сказку им какую-нибудь расскажи, что ли.

Блеснув глазами, та без спора скрылась в коридоре.

— Ястребок, — продолжал Горислав, — будь и здесь, и с нею. Сашок, парней по местам, готовьте оружие, ждите команды.

— Примем бой? — выдохнул Янис. — А дети как же?

— По обстоятельствам, — отрезал Горислав, и Ясмина на одном из экранов рубки — бледная, мрачная, с лихорадочно блестевшими глазами, кивнула в подтверждение:

— Мои люди готовы, Романов. Если что, прикроем.

— Ястребок, связь с имперцами, — отрывисто скомандовал Горислав, и на центральном экране через несколько мгновений появился имперский гвардеец с нашивками лейтенанта, как тут же определил Янис, — более старших по чину, очевидно, не нашлось.

— Лейтенант Олдридж, — сухо представился он и непроизвольно облизнул тонкие губы, явно нервничая. — Капитан Романов, у вас на борту находятся похищенные вами воспитанники исправительного учреждения номер одна тысяча двести двадцать пять с Вандеи-3, общим числом одиннадцать человек. Если вы добровольно выдадите нам одного из них, вы не будете атакованы.

«Одного из них? Кого же?» — промелькнуло в голове у Яниса, и он переглянулся с Гориславом. Капитан молчал, как и все остальные. Спокойно ждал, не переспрашивая. Эта тактика возымела действие: Олдридж часто заморгал, явно занервничав ещё пуще, и продолжал:

— У меня приказ забрать воспитанника Петроса Ксе… ксенакиса, десяти лет. Остальной мусор Империи не нужен.

«Мусор, значит», — тяжело подумал Янис и услышал, как рядом Наташа почти беззвучно повторила своё: «Суки».

— За ним будет выслана шлюпка. Не вздумайте хитрить и что-то пытаться подстроить, Романов. У каждого воспитанника имеется индивидуальный чип, подающий соответствующие сигналы.

— Мы в курсе, — совершенно бесстрастно отозвался наконец Горислав. — Мы снова выйдем на связь через двадцать минут. Ястребок, отбой, — закончил он, не утруждаясь больше объяснениями.

Он развернулся к остальным. Янис вдруг отрешённо подумал, что таким он Горьку редко видел, а возможно, и не видел никогда — подавленным. Раньше лихая ухмылка не сходила с его разбойничьей физиономии — даже когда он со своим экипажем был у него в плену. Но сейчас лицо его походило на маску.

— Короче, диспозиция такова: мы в клещах, — негромко проговорил Горислав. — Уйти в прыжок они нам не дадут — нужны время и пространство для такого маневра. Получается, что наш выбор: жизнь одного пацана против десятка жизней других пацанов и двух наших экипажей. Варианты?

Иных вариантов не было — Янис с оборвавшимся сердцем это понял. Взять лишь одного маленького, ничего не понимающего, растерянного «цыплёнка» и засунуть в шлюпку имперцев, чтобы те увезли его… куда? И зачем? Или принять бой — два корабля с экипажами по дюжине бойцов в каждом плюс одиннадцать детей против трёх оснащённых новейшим оружием и укомплектованных отборными гвардейскими частями эсминцев… Не говоря уж о «Ястребке», единственном во всей Вселенной разумном корабле, каждая пробоина в борту которого воспринималась бы как кровавая зияющая рана.

— Зачем им этот парнишка? — недоумённо спросила Ясмина, хмуря тонкие брови, и тут в рубку влетела Наташа, таща за руку Дюху. Когда она успела испариться, Янис даже не заметил. Теперь, когда оба представителя шалой семьи Манучаровых находились рядом, сходство между ними было просто разительным. Смуглые, узкоглазые, стремительные.

— Расскажи им про этого Петроса, — отрывисто велела Наташа сыну, не выпуская его руки.

Дюха сосредоточенно наморщил лоб:

— Он совсем мелкий. Но упёртый. Очень редко разговаривает, и то никто его не понимает. Его с какой-то совсем дальней границы привезли. Он всегда чего-нибудь конструировал. В изолятор его за то загнали, что он в мастерской какие-то приблуды спи… спёр и что-то начал мастрячить. Я не знаю, что. Но его загребли ещё до меня. То есть до нас. Я думал, его уже куда-нибудь отправили. Они всегда забирают каких-нибудь особенных… и увозят. И те никогда не возвращаются. Мы с Вальком поэтому всегда старались ничем не выделяться.

Он умолк и беспомощно оглянулся на мать.

— Зачем они собирают особенных? — требовательно спросила та, и Дюха поёжился:

— Нам никто не объяснял. Забирают, и всё. Валёк рассказывал, что их перерабатывают на какие-нибудь мозговые вытяжки для богатеев.

— Это просто страшные сказки, — не выдержал Янис. Империя проводила эксперименты над детьми-сиротами, над девиантами, которых никто не стал бы искать? Проклятие… он сам начинал в это верить! Но мозговые вытяжки — это было чересчур.

— Я слышал просто, как мама с папой про такое разговаривали, ну и рассказал, — раздался от двери тонкий звенящий голос, и все оглянулись. Валёк, взъерошенный, тощий, босой, стоял, нервно почёсывая одну ногу о другую. — Ладно, про мозговые вытяжки — это я сам придумал, чтобы пострашнее было. Но таких ребят и правда собирают… чтобы что-то с ними делать. Папа был сетевым журналистом. Он на что-то такое наткнулся. А потом они с мамой попали в аварию на катере. А меня… почему-то не в приют, а в исправилку отправили. Хотя я ни в чём не был виноват.

Он прерывисто вздохнул.

«Отправили, чтобы тебя уже никто никогда в большом мире не услышал», — угрюмо подумал Янис. Проклятие, проклятие…

— Пацана им отдавать нельзя, — решительно подытожила Наташа, и Дюха закивал, как и Валёк, отчаянно обводя глазами взрослых.

— Можно попробовать прорваться, но шансов… — тяжело начал было Горислав, но тут же оборвал сам себя: — Ястребок! Скажи, что думаешь?

— Сведений о таких экспериментах почти нет, — после короткой паузы отозвался голос в динамиках. — То, что есть, это просто слухи того же рода, что распространял Валентин Филиппов.

— Но дыма без огня не бывает, — пробормотал Горислав. — Так. А что ты думаешь о нашем положении? Шансы? Решение?

И корабль очень легко, почти беззаботно заявил:

— Так я полечу к имперцам. Уведу их настолько далеко, чтобы вы, капитан, смогли сманеврировать. И вы, госпожа аль-Халиль. Но мне нужен будет этот чип. Чип Петроса Ксенакиса.

— Про что он, дьявол его разрази, толкует? — потрясённо выдавила Наташа. На лицах остальных читалось такое же недоумение, но тут Яниса осенило:

— Катер! Он же тоже живой! Он же тоже «Ястребок»!

— Твою ж… — выдохнул Горислав, бледнея ещё больше. — Ты хочешь увести их, как птица от гнезда охотников уводит! Задурить им головы? Болтать с ними? Чёрт, это может сработать…

— Но мне будет нужен этот чип, — твёрдо повторил голос в динамиках. — Нужна госпожа Лора. Я с ней поговорю. С ней и с Петросом Ксенакисом.

* * *
Спустя двадцать восемь — а не двадцать, как обещал — минут Горислав снова вышел на связь с имперцами. Лора, сняв с себя хирургическую маску и халат, сидела в медблоке, держа за тонкую руку крепко спящего Петроса, лишившегося в ходе молниеносно осуществлённой хирургической операции не то что чипа, а всего ребра. Ребро пришлось выпилить, потому что чип просто так снять не удалось, он стал частью детской кости. Мальчишка, когда ему объяснили ситуацию, только яростно закивал, соглашаясь. Ясно было, что он готов жить без ребра, только бы не возвращаться на ненавистную Вандею-3.

— Я и не знала, что разработаны такие технологии, — вымолвила бледная Лора, отдавая Гориславу термопластиковый контейнер. — Боже, что же они ещё творят?

— Постараемся выяснить, — сверкнул тот глазами. — Попозже, ну.

Сказал, как поклялся.

— Бери парнишку, Лора, и иди к остальным, — уже мягче добавил капитан.

Пока что им всем надо было попросту выжить.

— Ну же, госпожа Удача, люби меня, не покинь! — гаркнул Горислав, снова бухнувшись в пилотское кресло. — Все по местам, ребята! Ястребок, готов? Петрович, готов? Ясмина, прыжок на счёт «три»! Всё, всем молчать.

И он включил канал связи с лейтенантом Олдриджем.

— К вам вылетает наш катер с пацаном на борту, — ровным голосом сообщил он, едва хмурая заметно вытянувшаяся от напряжения физиономия лейтенанта появилась на экранах рубки. — Ваша взяла, можете радоваться. Ещё медальку какую-нибудь получите на грудь, за пацана-то, ну.

— Учтите, Романов, если вы подстраиваете какую-то пакость… — нервно начал тот, но Горислав властно его оборвал:

— Да бросьте, пакостливее вас, имперцев, во всей Галактике не найти. Хватит разговоров, катер готов к старту. Встречайте.

Он мгновенно вырубил связь с Олдриджем, чьё длинное озадаченное лицо исчезло с экранов, и вместо него там плавно развернулась панорама происходившего снаружи: серебристая запятая катера, отделившегося от шлюза, чётко выделялась на фоне чёрного бездонья космоса

Янис ещё увидел, как Наташа сгребла сына и Валька в охапку, а потом уже не отрывал завороженного взгляда от выпорхнувшего наружу светлячка. И до всех них, окаменевших у мониторов, вдруг долетел далёкий, высокий, срывающийся и весёлый голос (Янис не сразу понял, что это катер, «Ястребок», кричит имперцам):

— Давайте, мудилы, кто меня осалит? Ну же, суки, ну, ну, ну!

И один из хищников на экране содрогнулся всем своим громадным телом, разворачиваясь вслед за наглым пацаном, который и был пацаном, только из стали и пластика. Сдвинулись и два других, явно намереваясь на сей раз взять в клещи описывающий беспорядочные круги крохотный кораблик. Накрыть сетью трассеров, как сачком, подбить, не уничтожая.

Сработало. Они поверили. Повелись!

— М-мать… — прохрипел Горислав. — Всем приготовиться. Раз! Два! Три!

И они прыгнули.

Это тоже было почти как в детской игре. Только выигрышем была жизнь. Несколько десятков жизней.

А проигрышем — смерть.

* * *
Очнувшись, Янис машинально провёл рукой по лицу. На пальцах — мокрое. Кровь пошла носом. Прыжки в подпространство практически без разгона никогда не давались человеческому организму легко. Лопались сосуды. Спасибо, что не в мозгу, не в сердце. По крайней мере, не в этот раз.

В соседнем кресле заворочался Горислав, в углу — Наташа, продолжавшая крепко прижимать к себе ребят. Госпожа Волчица, похоже, обрела сразу двоих сынков, мимолётно и тепло подумал Янис, а Горислав тем временем прохрипел, почти вслепую опустив руку на пульт:

— Эй, все живые? Петрович?

— Тут, кэп, — гулко отозвался старый механик из динамика техотсека.

— Лора, как пацанва?

— В порядке, — подрагивающий, но бодрый голос из кают-компании.

— Сашок, парни как?

— Охуели, — басок старпома и неуверенный разноголосый смех.

— «Шаллах»? Ясмина? Эй! Яська!

— Какая я тебе Яська? Я с тобою пила, но не на брудершафт, Романов! — на боковом экране возникло прекрасное и сердитое лицо королевы пиратов, совсем не по-королевски шмыгнувшей носом (видать, и её принакрыло чудовищной перегрузкой), и смешки усилились.

— Мы это наверстаем, ну, — невозмутимо пообещал Горислав, и смех перешёл в хохот обоих экипажей. — Ястребок? Как катер? И кто его или тебя всяким словам научил?

— Я собираю всё, что слышу, капитан, в том числе и от вас, только у меня есть активный и пассивный тезаурус, — вот в чьём голосе не было ни тени заминки, боли или неуверенности. Все снова оживились, но следующая фраза этот смех тут же притушила: — Он погиб, капитан. Я сожалею.

Горислав длинно выдохнул, прикрыл глаза, опершись затылком на подголовник кресла, и тихо спросил:

— Сбили, гады?

— Нет, у них, очевидно, был приказ брать Петроса Ксенакиса живым, — негромко сообщил корабль. — Я сам взорвал катер, вернее, сработала автоматика. Через семь минут сорок секунд после начала погони.

— М-м… — болезненно промычал Горислав. — Ясно. Чтобы они не поняли.

— Да, капитан.

— И они не поняли?

— Не могу знать, капитан.

Горислав расстегнул ремни и выбрался из кресла. Янис поднял на него взгляд и потёр лоб, пытаясь совместить в уме показания приборов.

— Эй, штурман? Мы там, куда и намеревались попасть? — на лице Горислава наконец появилась его всегдашняя, тёплая и бесшабашная улыбка.

Янис молча кивнул. Он был рад, отчаянно рад этой улыбке. Он знал — теперь всё будет хорошо.

Госпожа Удача осталась с Горькой. И с ними.

— Э-э? И где же мы? — подала голос Наташа. Она усиленно моргала и протирала глаза. Янис знал, отчего — мелкие сосудики порвались, и теперь роговицу жгло, как будто на неё попала соль.

— Над планетой Русь, — спокойно ответил Горислав. И вскинул руку под нарастающий ропот со всех сторон, ропот, полный неверия и испуга. — Ястребок, будь добр, объясни.

— Решение принято, потому что таким образом мы получаем наибольшее число шансов остаться незамеченными на время медицинских процедур, имеющих своей целью снять чипы с увезённых нами детей, — отчётливо и громко пояснил высокий голос. — Имперцы, безусловно, пойдут по нашему следу, но…

— Но Русь будет последним местом, где они рискнут нас искать, — перебил его Горислав.

Все повернули головы к экранам, на которые «Ястребок» вывел раскинувшуюся внизу панораму. Никто больше не проронил ни слова.

Планета Русь лежала там — угрюмая, с чёрно-красными дырами кратеров на месте городов, расплавленная ударами Разрушителей, принесённая в жертву Империей. Безжизненная. Но безжизненная ли?

Им только предстояло это узнать.

* * *

«Нас осталось мало - мы да наша боль.
Нас немного и врагов немного.
Живы мы покуда, фронтовая голь,
А погибнем - райская дорога.
Руки на затворе, голова в тоске,
А душа уже взлетела вроде.
Для чего мы пишем кровью на песке?
Наши письма не нужны природе…»
(Старинная русская песня)

На мониторах «Ястребка» раскинулась планета Русь, ставшая радиоактивной пустыней после удара Разрушителей.

Планета, принесённая в жертву Империей.

Планета, на которой дотла был сожжён родной город Горислава. Где он сам вынужден был выживать в руинах, отбиваясь от орд мутантов вместе с отрядом таких же подростков-сирот.

— Я никогда сюда не возвращался, — Горислав коротко вздохнул и прибавил успокаивающе, обернувшись к остальным членам своего экипажа: — Мы не будем спускаться на поверхность. Останемся на орбите. У нас ведь теперь нет даже катера.

— Слава Богу, — одними губами произнёс Янис, и, будто услышав его, Ясмина аль-Халиль, чьё тонкое лицо украшало мониторы, коротко и спокойно обронила:

— У меня на «Шаллахе» зато есть, — и невинно улыбнулась явной досаде штурмана. Королева пиратов всегда была горазда поддержать любую авантюру Горислава.

В этот-то катер и забрались Горислав с Янисом, когда Ясмина подогнала его к шлюзу «Ястребка». Наташа Манучарова только с тоской поглядела им вслед, а потом — на насупившегося сына с топтавшимся рядом Вальком и уныло пожала плечами. Она, тоже родившаяся на Руси, всей душой рвалась присоединиться к разведчикам, но вот поди ж ты! Её сделали нянькой при найденном сыне и остальных подобрышах!

— Ну, я тоже остался вот, — умиротворяюще прогудел старпом Сашок, мгновенно поняв её. — Брось. Мы за детей тут в первый черёд отвечаем. А спаскатер не резиновый.

— Плохо, что катер этот, в отличие от нашего, что имперцы загубили, железяка неразумная, — проворчала себе под нос Лора и ободряюще похлопала Наташу по плечу. — Пошли, будешь мне в оперблоке помогать. Не мужичью же поручать такое тонкое дело.

Та скептически покривилась, но последовала за нею, показав Дюхе внушительных размеров мозолистый кулак:

— Чтоб никуда не лезли мне тут, шантрапа!

А тот расплылся в такой неудержимой улыбке, что Валёк покосился на него с завистью. Хотя особо радоваться-то было нечему — каждому из них в течение ближайшего времени предстояла операция по извлечению ребра с чёртовым чипом отслеживания… и Дюха совершенно не понимал, почему Лора с лёгкой усмешкой ворчит что-то про одиннадцать Адамов.

Но это было неважно, правда.

* * *
Над планетой Русь дотла сгорало кроваво-яркое солнце, заливая лежащую внизу спёкшейся коркой безжизненную пустыню. Невозможно было поверить, что здесь всего каких-нибудь тринадцать лет назад колыхался зелёно-золотой ковыль, пело и посвистывало степное разноголосье. А в распадке у ручья, Горька и другие пацаны с окраин Нового Российска разводили костры, сидя вокруг них и болтая обо всём на свете, запрокидывая головы к сумеречному небу с бледными звёздами на нём, пока матери не начинали созывать их на ужин.

Теперь жизни внизу не было.

Никакой.

Совсем.

Горислав встретился взглядом с Янисом — тот смотрел с тревогой и сочувствием, и капитан принуждённо улыбнулся:

— Не знаешь, с хрена ли мы оба тут, штурман? Чтобы, не дай Бог, случись чего, всё командование «Ястребка» того… тю-тю?

— Почему не знаю, знаю — потому что я тебя одного чёрт-те-куда не отпущу, как и ты меня, — невозмутимо отозвался Янис. — А вот почему мы взяли с собой в этот адовый адище госпожу Ясмину?

— Наверное, потому, что вы оба сидите в моём катере, умники, — медовым голосом пропела та, сверкнув тёмными озорными глазами, и все трое невольно фыркнули. Но тут же Ясмина ахнула и указала на экран: — Смотрите, что там!

— Э-э? — Янис поднял брови — он-то внизу, в панорамном иллюминаторе ничего не заметил, как и Горька. Но пальцы Ясмины уже метались по консоли, поворачивая и снижая катер, чтобы ещё раз пролететь над тем местом, где, как ей почудилось, что-то мелькнуло. Или кто-то.

— Осторожнее, — бросил Горислав, у которого руки так и чесались перехватить управление. Но в катере Ясмины аль-Халиль они могли быть только пассажирами.

— Какая-то тень… —пробормотала Ясмина себе под нос, не слушая его, и азартно прикусила нижнюю губу. Катер буквально крался над расплавом чёрно-ржавой плоской равнины, кое-где рассечённой оврагами, будто корявыми шрамами. В кратерах всё ещё бурлила лава, кипел яростный жидкий огонь.

Что-то действительно метнулось там, далеко внизу… а потом (тут никто не успел и ахнуть) вверх рванулось длинное, тонкое, острое щупальце, похожее на гигантский канат… и даже скользнуло по обшивке! Металл взвизгнул.

Реакция Ясмины была столь же молниеносной — катер взвился вверх на десяток ярдов и повис, словно стрекоза над поверхностью болота, где его едва не сцапала лягушка.

— Это вообще что такое было? — обретя дар речи, потрясённо протянул Янис. — На такую высоту щупальце забросил, гад.

— Тут мутировало всё живое, штурман, не забывай, — буркнул Горислав, не отрывая взгляда от экрана обзора. — Может, это вовсе и не щупальце, а *** был, ну.

Он озорно сверкнул глазами в сторону Ясмины, которая в ответ только выразительно постучала себя по лбу, но от усмешки не удержалась. Романов, что с него возьмёшь. Ему всё нипочём, лишь бы ржать да охальничать.

Равнина внизу по-прежнему казалась абсолютно пустой и безжизненной. Но было ли то существо, что напало на них, живым?

— Предлагаю вернуться на корабль, — сухо обронил Янис, взглянув на пиратскую королеву. Та опять покусывала губы, видимо, пребывая в нерешительности.

— Когда мы ещё сюда попадём? — она протестующе нахмурилась. — Здесь могли остаться люди, Романов?

— Имперцы в своё время клялись и божились, что забрали всех, кто не мутировал, — помедлив, откликнулся Горислав. — Но, во-первых…

— Клятвы имперцев… — презрительно хмыкнула Ясмина.

— Именно. А во-вторых, ты спросила про людей. Я думаю, мутанты таковыми и остались, судя по нашим, — Горислав глубоко вздохнул. — Просто они настолько другие, что внушают ужас. Ненависть. Отвращение. Но они всё ещё люди.

— Они же охотились на вас! — Янис и сам закусил губу.

— Охотились мутировавшие звери, — уверенно возразил Горислав. — Я не видел людей среди тех, что мы убивали.

— Если здесь остались люди-мутанты, — Янис понимал, что должен немедля расставить все точки над «i», чтобы двое авантюристов-альтруистов, сидящих рядом, не принялись бы рыскать тут ещё несколько часов кряду, — если они разумны и ухитрились как-то выжить, они всё равно не выйдут, заслышав наш катер. Они неминуемо забьются поглубже в свои норы или где они ещё тут обитают. Памятуя об имперцах опять же.

— Давайте сбросим здесь аварийный запас продовольствия с «Ястребка». Всегда можно восстановить его на Тортуге, — решительно предложил Горислав.

«Чёрт бы тебя побрал», — мысленно простонал Янис. В таких случаях старый кибермех «Ястребка» Петрович, обучавший барона русскому языку, говорил: «Отдай жену дяде, а сам иди к тёте».

— Согласна, — кивнула Ясмина. — Не думаю, что нам понадобятся эти пайки на обратном пути.

— Чую, имперцы больше не привяжутся, — бодро добавил капитан «Ястребка», чётко уловивший недовольство своего штурмана. — И мы благополучно вернёмся на Тортугу, как Бог свят.

Янис проглотил скептическое: «Ну-ну», в конце концов, это было наименьшим из зол.

— Пока длится световой день, мы успеем всё сделать, — пальцы Ясмины снова заскользили по клавишам пульта управления. — Вдруг они выйдут, увидев продовольствие! Еду!

— Мы для них, возможно, тоже еда, — не удержался Янис. — И что с того, если даже они и выйдут?

Но вопреки собственному скептицизму, сомнениям и страстному желанию убраться отсюда подобру-поздорову ему тоже хотелось, чтобы на Руси обнаружились выжившие люди. Обнаружились и приняли их помощь.

Вернувшись на «Ястребок», Горислав буквально опустошил кладовую. Янис был уверен, что на «Шаллахе» то же самое сделала Ясмина. Безумцы, просто безумцы, хоть бы подумали здраво, кого они собираются кормить…

Бормоча это себе под нос, штурман заглянул в окошко медблока. Там всё было залито ярким светом, Лора в хирургической маске, шапочке и балахоне сосредоточенно склонилась над операционным столом. Наташа, в такой же униформе, видимо, ассистировавшая ей, сердито блеснула в сторону Яниса своими раскосыми глазами, и тот виновато отпрянул.

В соседнем отсеке мирно посапывали шестеро уже прооперированных мальчишек — Лора не жалела ни болеутоляющего, ни снотворного, и правильно. У одного из ребят в изножье постели сидел Петрос Ксенакис, чудо-дитя, особо отмеченное имперцами непонятно за что, и сосредоточенно разбирал какой-то девайс, явно выданный ему Сашком. Заметив штурмана, он поднял стриженую голову и неумело улыбнулся щербатой улыбкой. Всё было в порядке.

Но пока внизу, под кораблём лежала растерзанная Разрушителями Русь, Янис не мог считать, что они в безопасности.

— Послушай, но неужели тут могли остаться люди даже после эвакуации имперцами? — спросил он Горьку, догнав его возле шлюза и положив руку на плечо. — Где они могут скрываться?

— Да в катакомбах, например, — объяснил тот спокойно. — Полно подземных коммуникаций и под городами, и между городами. Да, выжившие люди, именно люди, могут там находиться по сию пору. Они и размножиться там могли, ты что думаешь? — он нахмурился. — А если ты про то, почему они не вышли к имперцам… чёрт знает. Мы вышли.

— Дьявольщина… — беспомощно выдавил Янис. — Горька, но ведь там и вода отравлена, и почва… Чем они вообще питаются? На кого охотятся? На таких же мутантов? Вы — понятно, у вас же ещё тогда оставались какие-то припасы. Но ведь с тех пор прошло почти тринадцать лет…

Он умолк, ощущая только чёрную, как желчь, тоску, горечью подступившую к горлу.

— Если бы Империя действительно хотела им помочь, — бесстрастно проговорил Горислав, привалившись плечом к стене, обе руки у него были заняты коробками с припасами, — десант тогда методично прочесал бы все эти клятые подземелья, ну. Но это никому не было нужно. А сейчас… Знаешь, Янка, я просто думаю, что Империя сделала из Руси испытательный полигон. Никто же раньше не знал, каким образом воздействует на людей оружие Разрушителей, только в теории. Имперцы проведут здесь плановую зачистку, да… но ещё лет через десять-пятнадцать. Двадцать, возможно. Чтобы выловить новое поколение с супермутациями и препарировать.

— Не хочу об этом думать, — судорожно сглотнув, пробормотал Янис и забрал у него мешок с зашуршавшими внутри пакетами с сухой питательной смесью. Комбикормом. — Всё равно мы больше, чем это, — он потряс мешком, — сделать не можем. Пошли.

Ясмина, уже сидевшая в пилотском кресле, почти заваленном грудой коробок, нетерпеливо оглянулась на них:

— Ну, и где вы там застряли? Старт!

— Будь осторожна, прошу, — предупредил Янис, опуская на пол свой груз. Происходящее не нравилось ему всё больше, все инстинкты просто вопили об опасности. О том, что надо уходить в подпространство… но ведь извлечение чипов из организмов детей ещё не закончилось. — Та тварь повредила обшивку катера? Сильно?

Ясмина с досадой повела плечом:

— Не успела. Я тебя поняла, штурман, не егози.

— Это наш голос разума, обязанность его такая — егозить, —Горислав расплылся во всегдашней беспечной улыбке, и у Яниса немного полегчало на душе. Если Горькино чутьё ни о чём не предупреждает, то, может, всё и обойдётся.

— И почему сразу «тварь»? — весело продолжал тот. — Это, может, какой-нибудь детёныш, от мамкиной сиськи отвалившийся… Или сексуально озабоченный и жаждущий любви осьминог. Да не шипи ты, Янка. Всё обойдётся, ну, — его серые глаза вспыхнули азартом. — Поехали!

* * *
То место, где они заметили мелькнувшую тень и были атакованы взметнувшимся на неимоверную высоту щупальцем, оказалось неподалеку от входа в подземные коммуникации Нового Российска. Это Яниса ничуть не удивило, по правде говоря.

Если здесь под землёй обитали мутировавшие люди, то твари, на них охотившиеся (равно как и наоборот) должны были находиться рядом. Охотники и дичь меняются местами. Страшный симбиоз в условиях сожжённой неведомым оружием Руси.

— Ясмина, только не снижайся, — резко потребовал Янис, отбросив всякие экивоки. — Мы просто приоткроем люк и выбросим всё это добро. Что-то рассыплется, что-то уцелеет. Кому нужно — подберут.

Горислав согласно кивнул, а Ясмина только и буркнула сердито:

— Я не дура, штурман.

— Конечно, нет, — пробормотал Янис, остывая. — Извини.

Катер почти бесшумно завис над расплавом, где угадывались смутные очертания пластобетонных колец, обозначавших вход в туннели коммуникаций. Не всё здесь превратилось в радиоактивную пыль, оказывается.

Капитан со штурманом принялись споро выбрасывать из едва приоткрытого люка исчезавшие в полутьме мешки и коробки. Но, как бы они ни торопились, какой бы узкой ни была амбразура люка, атака существа, притаившегося внизу, в разливе скользящих по пустыне теней, была молниеносной и увенчалась успехом.

И щупалец у него на сей раз оказалось множество. Два из них, отсечённые захлопнувшейся наконец крышкой люка, извивались на полу, а остальные стремительной сетью опутывали катер, липли к иллюминаторам, скребли по обшивке. Антрацитово-чёрные, блестящие. И ведь эта тварь не была инопланетным пришельцем. Она стала такой здесь, на родной земле.

Пламя, вырвавшееся из дюз, когда Ясмина так резко рванула катер с места, что у Яниса хлынула носом кровь, не отрезвило напавшее чудовище. Лишь помешало добраться до двигателей, слава Всевышнему. И чудовище не сдохло, оказавшись в разреженном воздухе, на огромной высоте, почти на орбите. Оно продолжало настойчиво отыскивать вход, пытаться раздвинуть створки люка, чтобы добраться до людей. До добычи.

— Что делать будем? — крикнул Янис, судорожно сжимая в руке совершенно бесполезный бластер. — К кораблям эту погань везти нельзя!

Горислав свирепо выматерился и закончил свою тираду уже более внятно:

— Но укокошить её удастся только снаружи!

Он был прав. Им могли помочь лишь извне. Никакими бортовыми излучателями невозможно было снести гадину с собственной брони.

— К «Шаллаху»! — задыхаясь, выпалила Ясмина, вцепившись в рулевое управление. — Мои ребята увидят… что-нибудь придумают!

Да, «Ястребок», полный детей и сам ещё ребёнок, никак не должен был стать добычей неведомого чудовища. А парни с «Шаллаха» много раз бывали во всяких передрягах. Но как можно уничтожить тварь, слитую, спаянную воедино с катером, не навредив при этом экипажу?

— Давай, двигай! — выдохнул Горислав и яростно сжал зубы. Дьявольщина, всё это была его вина, думал он лихорадочно. Он захотел ещё раз взглянуть на место, где родился, зная, во что оно превратилось — в ад. Он решил осчастливить новых обитателей Руси запасом продовольствия. Он привёл на верную гибель Яниса и Ясмину!

Но сейчас не время было сокрушаться. Не только потому, что под ударами щупалец-хлыстов стонала обшивка катера, но и потому, что после очередного толчка, показавшегося Гориславу особенно сильным, он увидел в иллюминаторе, среди облепивших термопласт чёрных отростков серебристо-серую громаду только что вышедшего из подпространства имперского эсминца.

Трое людей, перекатывавшихся внутри теряющего управление судёнышка, молча посмотрели в иллюминатор, потом — друг на друга. Горислав растянул в ухмылке разбитые губы и выпалил:

— Что-то денёк не задался…

Но вот тут он как раз ошибся.

Тварь, терзавшая катер, замерла словно бы в нерешительности (у Горислава не возникло и тени сомнения в том, что она разумна), а потом во мгновение ока метнулась к эсминцу — чёрной распластанной тенью на фоне серебра брони и отсвета дальних звёзд. Очевидно, биоволны, излучаемые экипажем имперца, показались ей куда мощнее и вкуснее биоволн трёх одиноких песчинок, беспомощно барахтавшихся внутри орешка-катера.

(Горислав отчётливо представлял себе, какая паника поднялась на эсминце, как завыли тревожно бортовые сирены. Опомнившись, он крепко ухватил за локоть Ясмину, вознамерившуюся было мышью юркнуть в предупредительно распахнувшийся шлюз «Шаллаха»:

— Нет! Погоди! Гадину эту надо пришибить.

— Ты спятил?! — в отчаянии простонал Янис, но Горислав твёрдо повторил:

— Нет. Там же люди. А мы снаружи. Значит, мы сможем. Излучатели в порядке, Ясь?

Королева пиратов оглянулась и кивнула без единого слова протеста. Густые кудри её разметались и спутались, глаза пылали.

— Тогда сделай её! — скомандовал Горислав. — Сожги эту погань! Или дай я.

— Ещё чего! — так и взвилась Ясмина. — Смирно сидите, умники! Надеюсь, что и эти красавчики, — она презрительно кивнула в сторону эсминца на экране, — тоже будут смирно сидеть! Но посудину я им маленечко раскурочу. Мале-енечко… Чтоб опять за нами не увязались…

Так и получилось, что бывшая каторжанка, бывший дезертир и бывший командир эскадрильи имперского космофлота спасли эсминец Империи, охотившийся за ними, от нападения неизвестного, явно мутировавшего существа.

Кроме того, двигатели имперцев оказались слегка повреждены — неизвестной тварью или бортовыми излучателями катера, методично выжигавшего мутанта с брони, никто не знал.

Закончив сие благое дело, катер улизнул — прямиком в раскрытый люк «Шаллаха». А ещё через несколько минут из поля обзора изрядно покорёженного эсминца, прыгнув в подпространство, исчезли и «Шаллах», и «Ястребок». В последний раз взглянув из главной рубки на беспомощно зависшее в космосе судно имперцев, Горислав успел прочесть его название.

«Зея».

Этого корабля точно не было среди тех, что охотились за Петросом Ксенакисом.

Значит, имперцы оказались здесь случайно?

Вот же не повезло.


* * *
Засунув крепко сжатые кулаки в карманы своей потёртой куртки, Горислав стоял и спокойно наблюдал за тем, как шлюпка с «Зеи» медленно и плавно опускается на пластобетон тортугского космопорта. Сам эсминец из осторожности, очевидно, остался на орбите.

Со времени возвращения «Ястребка» и «Шаллаха» на Тортугу-5 прошло чуть больше десяти местных суток. Спасённая из имперской исправилки детвора закономерно вселилась в Дом на мысу, обитель «мутантят», как их называла Лора, которых новоприбывшие сперва дичились, но потом и вовсе перестали обращать внимание на их чешую, когти и панцири.

Семейка же Манучаровых, включая Валька, плотно обосновалась на самом «Ястребке», пропадая то в техотсеке у Петровича, то в хозблоке, который Наташа лично же и оборудовала. Она то отчаянно ссорилась с Дюхой, то столь же отчаянно с ним мирилась, ну, а Валёк философски играл роль буфера между ними, или «голоса разума», как ехидно констатировал внимательно наблюдавший за ними Янис.

Петрос Ксенакис очень предсказуемо прилепился к изобретательнице Арлен и её рыцарям. Что такого хотела от него Империя, так и осталось невыясненным. Но теперь, с появлением «Зеи» на Тортуге, вполне себе могло выясниться. Чёрт бы эту «Зею» подрал.

Горислав покосился на застывшего рядом Яниса, тоже вперившего хмурый взгляд в снижавшуюся шлюпку. Тонкое лицо его штурмана было, мягко говоря, не радостным.

— Что, думаешь, они всё-таки за пацаном? — негромко поинтересовался Горислав, и шестилапая Швабра, обретшая хозяина (на время операции «Приют» Янис отвёл её к Василисе в харчевню «Чёртова дюжина»), заскулила с такой же явно вопросительной интонацией, задрав вверх щетинистую морду.

— Чёрт знает, но сейчас и мы узнаем, — лаконично и напряжённо отозвался Янис, хмурясь всё больше.

Имперцы были в курсе, разумеется, что на Тортуге запрещены все и всяческие тёрки, свары, охота на людей и так далее. Запрещены вплоть до немедленного изгнания провинившихся, депортации с последующим запретом никогда больше на пиратской планете не высаживаться. Но им ничего не стоило и подкупить какого-нибудь девианта, чтобы остаться чистенькими, покуда наёмник ловит Петроса и заталкивает его в мешок, будто кутёнка.

«Зея» и не скрывалась. Слишком открыто, даже демонстративно явилась вслед за беглыми пиратскими кораблями, видимо, какое-то время проведя в ремонтных доках ближайшего к Руси крупного космопорта. Вышла на орбиту Тортуги. Выслала шлюпку.

О том, что «Зея» приближается к Тортуге, капитану сообщил, конечно, «Ястребок», кто же ещё. И вот теперь Горислав стоял рядом с Янисом и Шваброй на пластобетоне космопорта, руки в карманах, в углу рта — свежесорванная травинка, молочно-сладкий вкус которой таял на языке. С самым беспечным видом стоял, хотя был уверен — имперцы так или иначе прибыли по его душу. Либо за вытащенными с Вандеи-3 детьми, которых сейчас было точно не найти — чипы-то тю-тю.

Подумав так, Горислав расплылся в озорной улыбке и ткнул Яниса локтем:

— Брось, штурман! Всё путём! Не ссы.

— Ха-ха, — сумрачно буркнул Янис. — Чему я должен радоваться?

Он не договорил и запнулся на последнем слове, когда из люка приземлившейся имперской шлюпки на бетонные плиты ступили длинные стройные ноги, обтянутые форменным чёрным комбезом Космофлота, в ботинках с высокой шнуровкой. Девушка, чью поистине выдающуюся грудь не могла скрыть даже стандартная униформа с капитанскими нашивками, грациозно выпрямилась и нарочито медленно стянула с головы шлем. Копна золотых волос расплескалась на знойном тортугском ветру.

Горислав не удержался, присвистнул длинно и восхищённо:

— Ты только позырь!

— Босяк, — хмыкнул Янис через силу. Но что-то острое будто воткнулось ему под дых. Складывающаяся ситуация нравилась ему всё меньше и меньше. «Ястребок» ни словом не упомянул о том, что командиром имперского эсминца была женщина. Молодая девушка, точнее. Капитаном в списке экипажа значился некий Эллиот Ланге. Чем была обусловлена такая перетасовка?

Но Янис ещё больше насторожился, когда девушка уверенно огляделась по сторонам (была она по-прежнему одна) и зашагала прямиком к ним, к капитану и штурману «Ястребка», на ходу стягивая форменные перчатки.

Так же, на ходу, она и представилась по-русски, протягивая руку в старинном приветствии:

— Здравствуйте. Капитан Божена Светлова.

Тут Янис и сам едва не присвистнул. Стало совершенно ясно, что имперцы в лице этой валькирии действительно заявились по душу Горислава, который меж тем первым стиснул тонкие девичьи пальцы в своей крепкой ладони и безмятежно сообщил:

— Знал бы, цветочков бы нарвал. Горислав Романов, капитан корабля «Ястребок».

— Янис Озолиньш, штурман, — бесстрастно отрекомендовался и Янис, в свой черёд на миг сжав узкую ладонь Божены и заглянув в её серые, как у Горьки, глаза.

А та посмотрела на обоих совершенно открыто и сообщила:

— Не буду скрывать, что я уполномочена моим командованием обсудить с вами некоторые вопросы, господа.

— Если вы про тех ребят, что мы забрали с Вандеи-3, то можете не трудиться, — безапелляционно отозвался Горислав. — Мы их не отдадим.

— Нет, у меня другая миссия, — спокойно парировала Божена. — Мы можем где-нибудь поговорить? Не здесь, — она огляделась, машинально скручивая рассыпавшиеся от ветра волосы в узел. — Хотя тут над тусклой глиной жёлтого обрыва грустят стога, — улыбка её стала озорной, когда она увидела, как они переглядываются в безмолвном изумлении. — На вашем «Ястребке», быть может? Собачка оттуда?

Она наклонилась и потрепала по косматому загривку чуть попятившуюся Швабру.

«Ага, лису, да в курятник», — чуть было не выпалил Янис. Её натаскали даже выучить эти строки, столь любимые Горькой!

А тот с обычной беспечной ухмылкой поведал:

— Ну-у, к чему вам из одной консервной банки в другую, госпожа Светлова. Неподалеку есть харчевня с пансионом, вы можете отдохнуть в домашней обстановке.

— Я выросла в приюте после того, как десантники эвакуировали меня и других детей из Нововоронежа. Мне тогда было четыре года, и никакой домашней обстановки я не помню, — очень чётко сообщила Божена, взглянув на него.

Горислав враз перестал улыбаться, а Янис едва не взвыл. Если она не врала (а скорее всего, нет), кандидатуру для беседы с капитаном «Ястребка», точнее, для его вербовки, и в самом деле подобрали идеально: девочка-сирота с погибшей планеты Русь, решившая, видимо, после выхода из приюта преданно служить спасшей её Империи.

Божена без обиняков подтвердила это, когда они наконец втроём устроились за накрытым расшитой скатертью столом в трактире «Чёртова дюжина». Она откинулась на резную спинку стула и объяснила, прямо глядя в лицо то Гориславу, то Янису, чью неприязненную настороженность наверняка чувствовала:

— Я окончила Космоакадемию третьей на курсе, а теперь служу и буду служить Империи на самых дальних рубежах, пока жива.

Пока жива, значит.

— Вам сколько лет? — напрямик спросил Янис, уже не скрывая раздражения и насмешки. — Двадцать? Вы должны понимать, что вас сделали капитаном, чтобы посылать за Порог на растерзание неведомым тварям, пользуясь вашей, простите, подростковой экзальтированностью.

Между бровями девушки пролегла складка гнева и досады.

— Я вызвалась добровольно. И вместе со мной в этой миссии участвуют такие же молодые добровольцы.

— Молодые идиоты, — процедил Янис, а Горислав негромко спросил:

— В какой именно миссии?

Божена не ответила, потому что как раз в это время подошла Василиса, красавица-хозяйка «Чёртовой дюжины», коротко поклонилась, поставила на стол блюдо с высокой стопкой румяных блинов, потом — плошки с местными жареными грибами, икрой виктувианского осетра, мелко нарезанной солёной сёмгой. Отходя, она ещё раз оценивающе оглядела Божену.

Точно так же — с острым любопытством — уставились на неё веснушчатая подавальщица Данка, высунувшийся из кухни повар Сёмка, её братец, и прошедшие к лестнице весёлые девицы Тина и Роза.

Словно не замечая этого жадного интереса, Божена деловито взяла верхний блинчик, повертела его в руках и, отложив на свою тарелку немного грибной начинки, обмакнула туда блин. Надкусила, облизнулась, как кошка, безо всякого стеснения и объяснила:

— Мне поручена глубокая разведка отдельных областей Руси. Ваш Новый Российск входит в перечень. Вы помогли мне… нам, когда мы туда прилетели. Избавили от напавшей на нас твари. Помогите же снова — уже не бескорыстно, само собой. Вы станете волонтёрами на имперской службе, ваша поддержка будет хорошо оплачена, ваши заслуги вознаграждены, а ваши правонарушения забыты.

Выпалив всё это одним духом, она с аппетитом взялась за второй блинчик, а остатки первого сунула Швабре под стол.

У этой наглой малолетней засранки не было ни тени сомнения в том, что ей не откажут… как не было и хороших манер, подумал Янис. Несмотря на самые мрачные предчувствия, он не удержался от смешка, но утопил его в пузатой кружке с чаем.

А Горислав спокойно спросил:

— Ваше командование направило вас за нами на Тортугу после происшествия с напавшим на «Зею» мутантом, или этот план был доведён до вашего сведения раньше?

При необходимости Романов умел изъясняться казённо-суконным языком не хуже любого имперца.

— После, — поколебавшись, отозвалась Божена и выжидательно уставилась на капитана «Ястребка» своими выразительными серыми глазами. — Поверьте, я не хвастаюсь, когда говорю, что окончила Академию третьей на курсе, и у меня накопилось достаточно боевого опыта, но… но я была бы счастлива, если бы вы во главе своего экипажа прикрывали бы мне спину, когда «Зея» будет высаживаться на Русь, — она помолчала и добавила дрогнувшим голосом: — Это же Русь. Наша Русь. И вы не забыли её, иначе не пытались бы сами там высадиться.

Янис быстро взглянул на помрачневшего Горислава, с упавшим сердцем подумав: «Сдастся. Согласится».

Горислав на миг опустил веки, а когда снова посмотрел в лицо Божене, взгляд его был совершенно непроницаемым.

— Давайте я озвучу диспозицию. Я уроженец Руси, вы тоже. Вы так благодарны Империи за спасение, что готовы пойти на верную смерть, тем более если при этом нужно выполнить поставленную Империей задачу: глубокую разведку на забытой на тринадцать лет вместе с оставшимися людьми Руси, — он скрестил руки на столешнице. — Мы не пытались там высадиться, мы скрывались на орбите планеты, рассчитывая, что имперцы не будут нас здесь искать. Но вы тоже появились на орбите и увидели наш катер, преследуемый какой-то тварью, которая бросила нас и переключилась на ваше судно, оно ей показалось более аппетитным. Мы помогли вам…

— Вы принялись спасать нас, хоть мы и ваши враги, вы не улетели, — воскликнула Божена, уставившись на него с надеждой, и при виде её вспыхнувшего лица Янису захотелось отвернуться, но он только зло процедил:

— А стоило бы.

Горислав и бровью не повёл, коротко проронив:

— Вы — люди. И мы сделали что могли. Потом ушли в подпространство и вернулись на Тортугу. А вы вернулись на свою базу и доложили о случившемся. И тогда…

— Так прикройте же меня… нас снова! — перебила Божена с мольбой, уже совершенно его не слушая. Её глаза заблестели — неужто от слёз? — Вместе мы сможем столько подвигов там совершить!

«Подвигов, Господи Боже!» — Янис чуть за голову не схватился.

Горислав сперва тоже оторопел, а потом невесело рассмеялся:

— Мой штурман прав — вы просто экзальтированный подросток, Божена Светлова, сирота из Нововоронежа, которого вы даже не помните, хоть и именуете «нашим». Вас послали ко мне с рассказом о самой что ни на есть гуманной миссии, а также с грудью четвёртого как минимум размера, — под его взглядом капитанша покраснела ещё сильнее и закусила губу, — ногами от ушей и русскими стихами в голове. Беспроигрышный вариант специально для меня — к такому выводу пришли ваши аналитики? — его голос стал ледяным, когда он добавил: — Но я не поведусь. Я ненавижу, когда мною пытаются манипулировать. А уж когда мною пытается манипулировать империя, я просто зверею — его глаза сузились. — Ваша спина и прочие прелести останутся неприкрытыми, не обессудьте. Ваши аналитики проебались. Мне очень жаль… вас, в первую очередь, но вы не грудной младенец, вы взрослый разумный человек, и свою судьбу выбираете сами, как и я, — он встал, бросил на скатерть пару золотых монет и обернулся к хозяйке. — Вась, это за ужин и за ночлег сударыни Светловой, буде таковая возжелает воспользоваться твоим гостеприимством. Штурман, ты там что, к стулу прирос?

На побледневшую Божену он уже не смотрел.

Янис наконец опомнился, вскочил и без оглядки кинулся за ним. Он ожидал, что и Божена последует его примеру, но ошибался. Из «Чёртовой дюжины» больше никто не вышел, даже Швабра, очевидно, надеявшаяся на новые подачки.

Они с Гориславом долгое время шли молча. Для Яниса вновь засветилось солнце, он с удовольствием вдыхал пряный запах каких-то цветущих трав. До сих пор никто из них не удосужился выяснить, как же называются эти травы здесь, на Тортуге.

— Что, пересрался? — Горислав остановился и искоса глянул на него, едва заметно ухмыльнувшись. Откуда в этом босяке взялась тяга к высокой поэзии, было совершенно непонятно. Янис откашлялся и бухнул:

— Ты легко мог повестись, учитывая… все нюансы.

— Ты про её сиськи? — Горислав склонил голову к плечу, в серых глазах прыгали черти, и Янису захотелось врезать ему кулаком в нос, но он сдержанно проговорил:

— В том числе.

Романов перестал ухмыляться:

— Жалко эту маленькую дурёху и всех остальных навербованных идиотов, но… — он на миг запрокинул голову к небу, — сами мы отныне вам не щит, отныне в бой не вступим сами. В имперские игры я играть не собираюсь. Имперцы всегда передёрнут карты. Я бы, наверное, повёлся, — добавил он неожиданно, — будь я один. Совсем один, без «Ястребка». И без тебя, — его рука взметнулась, но он не обнял Яниса, а лишь потыкал кулаком в бок. Легонько. — Потому что тогда мне всё было бы похуй, я пошёл бы за этой цацей и просто сгинул бы. Но и это мне было бы похуй. Когда один, ничто не ценно, даже собственная жизнь.

Глаза его теперь были абсолютно серьёзными. Тёмными. Тёплыми.

Янис глубоко вздохнул и пробормотал:

— Это точно.

В ноги им потыкалась носом примчавшаяся из «Дюжины» Швабра.


* * *
Утро для них началось с голоса «Ястребка», раздавшегося, едва они вошли в главную рубку:

— Капитан, в три тридцать пополуночи по времени Тортуги-5 пришло сообщение от командира эсминца Империи «Зея» Божены Светловой. Без указания «Срочно», поэтому я оставил эту информацию до утра.

Горислав вздёрнул брови, опустился в своё кресло и коротко отозвался:

— Включи.

На боковом экране возникло лицо Божены — ослепительно чистое и прекрасное, этого Янис не мог не признать. Чуть насупившись, она чётко проговорила:

— Мы вылетаем. На Русь. Я должна сказать, что я вас понимаю, господин Романов. То есть мотивы вашего отказа. Я… — тут она на миг умолкла. — Надеюсь, что мы ещё увидимся. Может быть, вы передумаете… но вы, скорее всего… — Божена снова запнулась и продолжала — уже торопливой тихой скороговоркой: — Вообще вам стоит поостеречься, Горислав. Империя отказов не прощает. Вы на заметке — теперь, после того, как увезли с Вандеи-3 тех детей. Вы меня про них спрашивали, но у меня и вправду была не эта миссия. Тем не менее, я знаю, что там есть один мальчик, его, кажется, зовут Петрос. Он для чего-то очень понадобился командованию. Более чем кто-либо другой. Поберегите его, себя и свой корабль. У меня всё. Конец связи.

Она в последний раз взглянула с экрана своими огромными серыми глазами и исчезла.

Янис потрясённо молчал, не в силах вымолвить ни слова, а Горислав быстро спросил:

— Ястребок, «Зея» ещё в порту?

— Стартовала в пять часов сорок восемь минут по тортугскому времени, капитан, — немедля отрапортовал тот. — Курс — планета Русь.

— Понятно, — Горислав развернулся к Янису: — Штурман, ты чего сидишь как пыльным мешком из-за угла пришлёпнутый?

Янис прикусил губу, чтобы не выругаться, но потом произнёс очень ровно:

— Я ещё ни разу не подумал о том, что они могут просто подослать к тебе убийц. Или даже не убийц. Один незаметный укол колладиума, например, в базарной толчее — и вот ты уже до конца жизни лежишь, пускаешь слюни и блаженно лыбишься. Как вот сейчас, например, чёртов ты идиот!

— Святой идиот, мы ведь это уже выяснили, — скотина Романов с деланной обидой захлопал глазами, а потом с хохотом вывалился из кресла, по которому пришёлся пинок доведённого до белого каления Яниса. — Да брось, Янка! Сроду на Тортуге эдаких цирков не бывало. Кто я такой, чтобы со мной всё это проделывать? От меня ничего во Вселенной не зависит. А патент на разумный корабль мы продаём через четвёртые и пятые руки, ты же сам этим занимаешься, — всё ещё сидя на полу, он внимательно посмотрел на свирепо нависшего над ним Яниса и добавил уже совершенно серьёзно: — Единственное, что меня волнует — нахера им пацан и как его уберечь.

Он легко вскочил на ноги, машинально отряхиваясь, и прибавил:

— Разыщем его и поговорим. Может быть, всё-таки удастся выяснить, чем таким он отличается от прочих. А, нет, стоп, — он вскинул руку и вернулся к своему креслу. — Сперва надо поговорить с Лорой. Она же оперировала его.

Янис хотел было сказать, что Лора наверняка проинформировала бы их, если бы нашла у мальчишки что-то «особенное» — что именно, спрашивается? — но с покорным вздохом вернулся на своё место.

Врач Лора Караваева, чего и следовало ожидать, ничего нового им о Петросе не сообщила.

— Он же был первым, кому я сделала эту операцию, вы же помните, — появившись на экране коммуникатора, проговорила она и сосредоточенно наморщила лоб. — Я просто глазам не поверила, когда обнаружила, что чип вмонтирован прямо ему в ребро. Но так ведь было у всех. Он, кстати, не говорит ни по-русски, ни по-английски, ни на космолингве, этот ваш Петрос. Он вообще, можно сказать, не говорит, только какие-то звуки издаёт. Я не знаю, из какой колонии его привезли. Там, видать, все такие… допотопные. Сектанты какие-нибудь или кто.

— Минутку, а как же он с другими пацанами общается? — растерянно заморгал Горислав. Он был явно расстроен.

Янис его понимал — они безбожно прошляпили мальчишку: устроили его вместе с остальными в Доме на мысу и решили, что проблемы закончились. А ведь они ничего о нём не узнали. Ни о его прошлой жизни, ни о том, почему он попал на Вандею-3, ни о том, почему за ним теперь так упорно охотятся имперцы.

— Полетели за пацаном, короче, — Горислав решительно поднялся. — Спасибо, Лора, красавица моя. Слономорфиса с Дедиркаунта не хочешь? Забавная зверушка, могу привезти. Поселишь у себя в садике, пусть охраняет.

— Себя привези, живого и здорового, — проворчала Лора и отключилась. Она явно понятия не имела, что слономорфис весил как минимум две тонны, иначе прибавила бы что-нибудь ещё.

Возле нового катера, пока что не обкатанного и не подключённого к разуму «Ястребка», они обнаружили семейку Манучаровых. Наташа старательно готовила катер к полёту, Дюха вертелся рядом, так же старательно делая вид, что помогает, Валёк, как всегда, сидел, уткнувшись в какой-то девайс и время от времени подзывая Дюху: «Смотри, чего тут!». И оба весело прыскали, уставившись в экран. Короче, никто из них не скучал.

При виде капитана и штурмана Наташа выпрямилась, уперев крепкие руки в бока, и выжидательно на обоих уставилась, предварительно цыкнув на своих обормотов.

— Куда собираемся? — осведомился Горислав, подмигнув обормотам.

— Продуктов закупить на всю орду, пока последнее не сожрали, — хмуро доложила мать-хозяйка. — Жрут у Васьки, жрут здесь… наказание прямо.

— А по коммуникатору? — прищурился Горислав.

— Жрут по коммуникатору? Хорошо бы, — так же ехидно прищурившись, ответствовала Наташа, и Янис едва подавил невольную улыбку — зануда Валёк успел научить приёмную мать дурному. — А если ты про заказать, так жратву руками надо щупать и нюхать, кэп. На этой вашей Тортуге жулик на жулике сидит и жуликом погоняет. Не-ет, только на рынок. Вам что, — она перевела взгляд на Яниса, — катер нужен, что ли?

— Вообще-то да, — кивнул штурман чуть виновато. — Но мы можем подождать, пока ты вернёшься, либо вызвать авторикшу.

— А лететь-то куда? — полюбопытствовала Наташа, но тут же спохватилась: — Не моё дело, конечно, не хотите, не говорите.

— Вообще-то, — задумчиво произнёс Горислав, глядя на примолкших пацанов, — мы хотим слетать до нашего Дома на мысу и забрать оттуда Петроса Ксенакиса. Чтобы он поселился тут, на «Ястребке». С вами, если не возражаете.

Глаза и рты у обоих ребят так и округлились, они быстро переглянулись, а потом Дюха выпалил:

— А что опять случилось?

Манучаров-младший обычно отличался завидным чутьём на неприятности. Усмехнувшись, Горислав успокаивающе потрепал мальчишку по отросшим чёрным вихрам, делавшим его похожим на воронёнка, и обстоятельно объяснил:

— Только вам говорю, чтобы остальных не волновать. Его снова ищут имперцы.

Янис досадливо покачал головой, считая, что уж детям-то такая информация ни к чему, но капитан невозмутимо продолжал, глядя на ошеломлённых пацанов:

— Как думаете, почему они от него не отстают всё-таки? Что в нём ценного-то такого? Он ведь даже на космолингве балакать не научился толком. Ну, изобретает он что-то, мастерит, это мы уже знаем. Петрович с Сашком нарадоваться на него не могли, пока он тут был. А в Доме — там он к Арли с Боргом и Матти прилепился сразу. И Марья Киевна его хвалила.

— Той только и радости, что шкет тихий, как мышонок, — проворчала Наташа, у которой, видимо, с администрацией Дома на мысу что-то не заладилось, она терпеть не могла регламентов да ограничений. — Немтырь немтырём.

Горислав крякнул. Это был камень и в его огород. Дитё не мешало, где-то там обреталось, было устроено, значит, о нём можно было благополучно забыть. А вот имперцы не забыли.

— В общем, кэп, берите катер и привозите шкета, — безапелляционно распорядилась Наташа. — Потом закуплюсь.

— А нам с ними можно? — в очередной раз переглянувшись с Вальком, заканючил было Дюха, но мать привычно показала ему кулак:

— Цыть, оглоеды. Где бы ни работать, только бы не работать. А у самих койки небось с утра стоят неубранные. Идёмте лучше прикинем, где этого Петьку поселить. Заодно разгребёте свой бардак.

Пацаны, еле волоча ноги, уныло поплелись к каютам. Теперь настал черёд Яниса злорадно покоситься на Горислава, в каюте у которого всегда срач стоял будь здоров. Наташи на него не было.

— Петька, значит, — задумчиво констатировал Горислав. — Что ж, полетели за Петькой.

* * *
Петрос Ксенакис послушно принял новое имя, согласившись с ним без спора, как и с предыдущим. Ему было безразлично, как его здесь звали, всё равно его никто не понимал, пока он пытался понять хоть что-нибудь в этом новом для него мире.

Лучше всего у него получалось работать руками. Пальцами. Какими же гибкими манипуляторами обладало это тело, и с их помощью ему удавалось создавать из кучи механических неживых предметов нечто новое, какого тут доселе не бывало. Только никто не понимал, как же такое у него получалось, как не понимал и самого Петроса, который Петросом вовсе не был.

Его это абсолютно устраивало. Он осваивался. Вживался. Учился.

Он должен был научиться очень многому в этом чуждом ему мире. Раз уж он осознал, что никогда не вернётся в свой собственный.

Существа, что окружали его теперь, не были ему врагами. Они даже не причиняли его телу боли, как те, первые. Не запирали его в клетке. Не втыкали в него иглы.

Его оболочка чувствовала боль, передавая сигналы мозгу. Это было… плохо.

Но к тем он никогда не вернётся, так объяснили ему эти, и он понял. Успокоился и обрадовался.

Этим он научился даже улыбаться. То есть приподнимать уголки рта. Он не знал, почему так было принято, ведь в рот надо было просто класть пищу, необходимую для того, чтобы существовать.

Белковые тела. Такие хрупкие. Ранимые. Но многое умеющие.

Петрос свесился с верхней койки и посмотрел на Дюху и Валька, безмятежно сопящих внизу. Успокоенно вздохнул. Все принимали его за такого же, как они.

Пацаны. Мальчишки. Ребята. Дети. Детёныши людей.

В этом мире было очень много слов. Возможно, когда-нибудь он научится их выговаривать.

* * *
Родина настоящего Петроса Ксенакиса действительно, как и предполагала Лора Караваева, оперировавшая его, была «допотопной» колонией переселенцев из Греции-2 на планете с длинным порядковым номером в каталоге Империи, находившейся почти за гранью Порога.

Между собой переселенцы называли планету Деметрой. Она позволяла выращивать здесь даже аналог земного винограда, время обращения её вокруг местного солнца максимально приближалось к земному, тут почти не водились хищники.

Рай, да и только. И греки не уставали благословлять богиню плодородия и земледелия, которая была ответно благосклонна к ним. Несколько лет подряд они снимали по два урожая в год… пока последние корабли Разрушителей — спустя десяток с лишним лет после окончания Межгалактической войны — не появились на орбите Деметры, пытаясь совершить подпространственный прыжок. . А вслед за ними — пожаловала имперская космогвардия.

В ходе развернувшихся боевых действий естественные и искусственные спутники Деметры были уничтожены, экобаланс планеты безнадёжно разрушен, остатки поселенцев (по счастью, не подвергшихся мутациям, спешно вывезены имперцами на ближайшую космобазу. Среди них был и Петрос Ксенакис, потерявший всю свою семью.

Врачи, наспех осматривавшие прибывших как раз на предмет мутаций, поначалу сочли мальчишку глухонемым, а другие спасённые, среди которых было и несколько его соседей, — тронувшимся с горя. Потому что они помнили, что в родном доме, ныне занесённом космической пылью, паренёк вполне себе болтал на родном языке, был смышлёным и жизнерадостным.

Но что поделать, такова война. Отголоски войны. Целые поселения погибли. Как тут не тронуться рассудком.

Возиться с непонятным сиротой никто не собирался. Его быстренько отправили в приёмник-распределитель, а затем — в исправилку номер 1225 на Вандее-3. Там он тоже поначалу никак себя не проявил, был тише воды ниже травы. Хотя начал издавать какие-то звуки и с помощью этих звуков и знаков общаться с остальными обитателями исправилки. Его не обижали — блаженный же. Но потом выяснилось, что у Петроса — золотые руки, и он способен мастерить странные конструкции из обычных жестянок, пластика и примитивных батареек. Всякая инициатива на Вандее была немедля наказуема, и Петроса то и дело определяли в изолятор, вколов дозу какой-нибудь дряни для успокоения. Паренёк, однако, не успокаивался, а материалы для своих поделок начал потихоньку тырить из мастерских.

Наконец терпение надзиров исправилки истощилось, и Петроса отправили на сканирование мозга вместе с теми, кто хорошо проходил регулярные тесты. Тех с Вандеи-3 потом вывозили, но Петроса оставили — результаты его тестов постоянно оказывались нулевыми, а результаты обследования мозга затерялись в мешанине медицинской бюрократии.

Как затерялись, однако, так и нашлись, и даже при мимолётном взгляде на них имперцы схватились за головы. За Петросом немедля был послан корабль, но к тому времени мальчишка исчез с Вандеи-3 вместе с десятком других обитателей изолятора, спасённых Гориславом Романовым.

Теперь, сидя в рубке «Ястребка», стоявшего на пластобетоне тортугского космопорта, и привычно покручивая пилотское кресло туда-сюда, Горислав в очередной раз спросил то ли у Яниса, то ли у самого себя:

— Какого хера они привязались? Пацан, может, талантлив, как чёрт, но и таких тысячи. Нет, лезут и лезут именно к нему. Можешь объяснить? Ты, как-никак, — он чуть усмехнулся, — бывший имперец, ну.

Янис тоже покривился. Он не считал годы, проведённые на службе Империи, как сказал бы Горька со свойственной ему прямотой, просранными, но сейчас он был согласен с мнением простого люда во всех обитаемых мирах — Империя отстаивала исключительно свои интересы. То есть интересы правящей верхушки, понятное дело.

— Он в чём-то уникален, и Империя считает, что он окажется ей полезен, — задумчиво проговорил Янис. — Возможно, он является носителем чего-то такого, о чём сам не подозревает. Даже наверняка не подозревает. Или забыл от потрясения, он через войну прошёл, всё и всех потерял, что с него взять.

— Проглотил редчайшие алмазоны с Диоскурии, и они до сих пор находятся у него в желудке, — проворчал Горислав. — Заражён каким-то суперштаммом неясного происхождения. Является единственным в своём роде киборгом. Ты чего?

— Мели дальше, — заявил Янис, поднимаясь с места и начиная расхаживать по рубке, — я пытаюсь выцепить рациональное зерно в этом потоке сознания.

— Капитан? — нерешительно, почти робко произнёс вдруг мальчишеский голос над их головами, — разрешите обратиться?

Витиеватые древние обороты «Ястребок» подцепил от Петровича (Янис не хотел думать, чего ещё корабль набрался от старого кибермеха) и с удовольствием ими пользовался, к месту и не к месту.

— Разрешаю, — вздохнул Горислав.

— Если госпожа Лора при операции провела обследование организма Петроса Ксенакиса, вернее, тех систем его организма, что находились в зоне её манипуляций, возможно, стоит произвести ещё одно развёрнутое обследование в сочетании с глубоким сканированием? Я бы рекомендовал обсудить это с госпожой Караваевой.

Янис кашлянул и сказал:

— Он прав. Навряд ли пацан является носителем каких-то секретных знаний. То, что они ищут, возможно, находится у него внутри. Стоит это выяснить с помощью проверенного медика. Мальчик доверяет Лоре, он её знает, думаю, она нам не откажет.

Лора и не отказала. Отказал Петрос.

Едва Горислав позвал его в рубку вместе с Дюхой и Вальком и принялся прямо объяснять, что от него требуется, Петрос побелел, как простыня. Замотал чернокудрой башкой и ринулся бы прочь из рубки, если бы путь ему невольно не преграждали застрявшие у выхода Валёк и Дюха.

Дюха и перевёл то, что в панике забормотал себе под нос Петрос (похоже, он уже наловчился понимать мальчишку):

— Он не хочет. Он не согласен.

Впрочем, всё и так было ясно безо всяких переводов.

—Но почему? — поразился Горислав. — Это же не больно.

— С нами кучу всего силком проделывали в сраной исправилке, — сумрачно пояснил Дюха, переглянувшись с Вальком. — Чипы ставили новеньким, например. Некоторым — прямо наживую. Он ничего медицинского не хочет.

На его остроносой смуглой физиономии явственно было написано: и никто из нас не хочет.

— Погоди, — попытался воззвать Горислав к здравому смыслу ребят, — Лора его не обидит. Разрешил же он ей усыпить себя и вынуть чип.

— Это другое, — за Петроса пояснил Дюха. — Нас же тогда всех оперировали, а не только его.

— Но послушайте, — взволнованно вмешался Янис, которому реакции Петроса и ребят совершенно не понравились, — разве он сам не стремится узнать, почему его хотят любой ценой заполучить имперцы?

Уже не дожидаясь перевода Дюхи Петрос безмолвно пожал плечами и выдавил по-русски:

— Нет.

— Ладно, идите, — махнул рукой Горислав, отпуская пацанов, которые с нескрываемым облегчением улетучились из рубки, загрохотав башмаками по трапу. А Янис тихо промолвил:

— Он знает.

— Чего-о? — изумлённо вытаращился на своего штурмана Горислав.

— Он знает, — с силой повторил Янис, — почему имперцы за ним охотятся. Ты сам не почуял разве?

— Да ладно, — с сомнением пробормотал капитан, — почесал русую макушку и окликнул:

— «Ястребок»! Изложи свои соображения. Если вариант с Лорой не проходит, что ещё можно предпринять?

— И желательно без предварительного согласования с подопытным, — криво усмехнулся Янис, а Горислав хмуро на него покосился, но согласно кивнул. Было уже не до китайских церемоний. Тортугский космопорт мог вот-вот загореться у них под ногами, фигурально выражаясь, если империя пошла бы на принцип, а они так и не имели ни малейшего понятия, из-за чего.

— С наличием соответствующих модулей это мог бы сделать я, — задумчиво сообщил в ответ «Ястребок», и командир со штурманом поражённо переглянулись.

— Прелестно, — пробормотал Янис и, последовав примеру Горислава, почесал в затылке. Он живо представил себе, как корабль, превратившийся в огромный сканер, безо всякого ведома постоянно орудует в их собственных мозгах, и его пробрала дрожь.

Горислав, мгновенно сообразив, о чём тот подумал, отрезал:

— Штурманец, он же не мысли читать собрался. Хотя лично мне, — он вымученно ухмыльнулся, — вообще скрывать нечего. А такой вот медосмотр нам не помешает, мало ли что.

— Арлен? — вопросительно поднял брови Янис, усаживаясь в своё кресло и готовясь выходить на связь с Домом на мысу.

— Петроса только надо как-то отвлечь, — уточнил Горислав и без того подразумевавшееся.

Но на «Ястребок» Петрос не вернулся. Он исчез, будто растворившись в лабиринте тортугских улиц, рынков и складов. Дюха с Вальком, призванные к ответу рассвирепевшей Наташей, в один голос божились, что понятия не имеют, куда подевался гречонок. Сказал, мол, что пойдёт позырить на прибившийся вчера к ярмарке бродячий цирк. Ну и всё. Пропал как не было его.

* * *
«В чёртовом бродячем цирке чёрта лысого и найдёшь, но не мальчишку», мрачно размышлял Янис, стоя у очередного шатра рядом с Гориславом, который тоже устало хмурился. Они уже показали себя полнейшими идиотами в глазах циркачей и зевак, позорно сбежав от голых наяд с планеты Файа — раз, отказавшись от танцев с гиппириусом с планеты с непроизносимым названием Крмрхх, принимавшим облик любого партнёра, и от псеводоволшебнымх птиц, носивших знакомые Гориславу имена Сирин, Алконост и Гамаюн, так сладострастно распевавших, что дыбом вставали не только волосы.

Петроса нигде не было. Дюха с Вальком, тоже возжелавшие отправиться на розыски, под этим предлогом обули командиров на десяток космодинаров. После чего сами скрылись в неизвестном направлении, хотя почему неизвестном — в направлении палаток, от которых тянуло печёными сладостями.

Похоже было, что за судьбу Петроса они вовсе не беспокоятся, либо, что вернее, знают — беспокоиться не о чем.

Засранцы.

Янис в очередной раз мрачно пообещал себе, что напустит на них Наташу.

Но сейчас, коль они уж припёрлись в этот вертеп, стоило методично осмотреть каждый шатёр, уже не надеясь на помощь мальчишек и владельца всего этого бедлама. Тот старательно делал вид, будто очень плохо говорит на космолингве и предлагал «сиятельным господам» самолично пройти по шатрам, чтобы убедиться: их мальчика тут нет. Разумеется, это предложение обуславливалось тем, что за вход в каждый шатёр надо было хоть немного, да платить, даже если ты и не смотрел грёбаное представление.

А в очередном шатре их ждал-ждала-ждало нечто по имени Рокиньо — под рябившим, как весь весёлый квартал близ космопорта слоганом: «Поведаю всё о вашей судьбе». Иссиня-чёрные кудри Рокиньо ниспадали до задницы, обтянутой ослепительно розовыми шальварами. Между таким же розовым бюстье и поясом шальвар смуглела полоска кожи, но грудь под тканью бюстье была вызывающе плоской, зато под ширинкой шальвар что-то явственно выпирало. Горислав переглянулся с Янисом, почесал в затылке, демонстративно вздохнул, пересчитав оставшуюся наличность и встал в очередь к занавеске, за которой, закончив обольстительно улыбаться и рассылать во все стороны воздушные поцелуи, скрылось блистательное существо.

Янис остался снаружи, уткнувшись в коммуникатор… пока не подскочил, услышав из-за занавески свирепый рык Горьки:

— Да ты не охренел ли часом?!

Штурман молниеносно оказался в шатре, предчувствуя недоброе, и не ошибся: Горька, держа Рокиньо за узел волос на затылке, безжалостно предсказателя встряхивал, а тот молчал и лыбился от уха до уха, хотя на его ресницах от боли всё-таки проступили слёзы.

И тут наконец Янис его узнал.

— Грачик! — потрясённо ахнул он.

Горислав, опомнившись, разжал пятерню, но напоследок угостил мальчишку звонким шлепком по заднице, так что тот отлетел в сторону.

В палатку заглянул охранник — дюжий мингалей, чернокожий, с волосами, заплетёнными во множество косичек, с дутым золотым кольцом в носу.

— Что происходить? — грозно осведомился он на ломаной космолингве.

— Всё в порядке, Джо, — утихомирил его Грачик, утерев ладонью хлюпнувший нос. — Я… э-э-э… предсказываю.

— Предсказал мне шикарного брюнета с косой до жопы, — продолжал кипятиться Горислав, но уже потише, так что охранник, ещё раз подозрительно всех оглядев, кивнул и исчез, а Янис откровенно расхохотался:

— Ты его не узнал, что ли?

— Думал, мстится мне паскудник, — нехотя объяснил капитан, снова ухватив вознамерившегося было улизнуть паскудника за плечо железной рукой. — Стоять! Ты какого рожна тут делаешь?

Янис запоздало припомнил, что Грачик ему давненько на глаза не попадался.

— Сами-то вы чего тут забыли? — сварливо огрызнулся тот, не делая, впрочем, попыток вырваться. Мазохист мелкий, подумал Янис.

— Мальчишку нашего ищем, — хмуро объявил Горислав. — Мелкий совсем, десять лет ему, кудрявый такой, зовут Петрос. Из греческой колонии, наверное, родом. Мы его из исправительной богадельни, что на Вандее-3, забрали. Ни на одном языке толком не говорит, на пальцах объясняется больше. Руки зато ловкие, вечно мастерит чего-то. Удрал с корабля. По недоразумению. Обиделся, но обидеть не хотели.

— Не хоте-ели, — продолжал бухтеть Грачик, зыркая на командование «Ястребка» с показным упрёком. — Вижу я, как вы не хотите. Небось и до пацана ни за что докопались.

— Поговори у меня! — снова взъярился Горька, но тут Янис, ещё раз посмотрев на встрёпанного Грачика, почувствовал — парень что-то знает. Но силой у него эту информацию не выжмешь, придётся сказать правду, но не всю.

— Послушай, — серьёзно принялся объяснять Янис, взглядом осадив капитана, — пацана ищут имперцы. Так усердно ищут, что на всё готовы. Мы понятия не имеем, чем он таким особенным и ценным обладает, но ты же сам понимаешь, что мы его прикроем лучше, чем хозяин этого вашего, — он покрутил в воздухе рукой, — весёленького дурдома. Хозяину ни пацан, ни его проблемы не нужны. Ведь так?

Проведя длинными пальцами в кольцах по своим кудрям, Грачик неохотно кивнул и с усмешкой спросил:

— Снова спасаете кого можете?

— Стараемся, — буркнул Горислав, который в своё время точно так же вытащил из весьма опасной ситуации самого Грачика, и парень про это, разумеется, не забыл.

— А удрал-то он с какого фига? — строго гнул своё тот, вскидывая на Яниса тёмные глаза в мохнатых ресницах.

— Мы ему предложили пройти медобследование, — откровенно ответил штурман, — чтобы выяснить, нет ли чего такого в его организме, что имперцы так за ним гоняются…

— А он перепугался и дал дёру, — встрял Горислав, и Грачик коротко, задумчиво присвистнул:

— Значит, что-то и в самом деле есть.

Горислав привычно поскрёб макушку:

— Угу, это сразу поняли все, кроме меня. Короче, видел ты его или нет? Скажи, где видел, мы ему постараемся аккуратно объяснить, что силком ничего не будем с ним делать.

Чистой воды враньё, но Грачику про это знать было необязательно.

Тот ещё раз поправил свои кудри и словно нехотя проронил:

— За нужную инфу надо платить, ну да ладно, только ради вас… В слоновник нанялся вчера какой-то шкет, Ну то есть ходить за слономорфисами, их там два. Та ещё работёнка. Под начало дядюшки Клейнмира поступил, тот нормальный старик, не въедливый, никого зря не обижает.

— Вот спасибо-то, — обрадовался Янис, разворачиваясь к выходу из шатра, но Горислав за его спиной серьёзно спросил:

— А тебя-то тут никто не обижает, ты, зараза?

Обернувшись, Янис увидел, как парень отрицательно мотнул головой.

— А чего от Васьки ушёл? — продолжал допытываться капитан.

— Скучно стало мне там уже, — пожал плечами Грачик. — Тут веселее.

Ослепительная улыбка его была невинной, как у младенца.

Горислав только кашлянул:

— Колобок ты сраный. Ладно, если вдруг что не так пойдёт, знаешь, где нас искать.

Парень кивнул, на сей раз совершенно серьёзно, провожая их напряжённым взглядом.

* * *
Петрос действительно обнаружился в слоновнике, где попытался было скрыться среди бурых морщинистых боков и ножищ слономорфисов, но это ему не удалось. Впрочем, слономорфисы, видимо, успевшие привязаться к мальчишке, подняли протестующий рёв, когда пришедшие шагнули к нему с намерением вытащить за пределы загона.

— Вашу мамашу! — сердито процедил Горислав, а Дюха и Валёк, мгновенно оказавшиеся тут же, восхищённо и уважительно вытаращились на инопланетных гигантов с Дедеркаута. Очевидно, они считали, что Петросу можно только позавидовать, а убирать слономорфячий навоз им ещё ни разу не доводилось.

— Молчать! — рявкнул потерявший остатки терпения Горислав, обращаясь сразу и к горестно подвывающим слономорфисам, и к столь же активно протестующему дядьке Клейнмиру, который явно не хотел терять нанятого за гроши уборщика.

Сам Петрос топтался позади слономорфисов, опустив голову, был бледен и выходить не желал.

Все послушно замолкли. А Янис в очередной раз поразился способности Горьки подчинять себе кого бы то ни было.

Тот же властно продолжал, обращаясь к Петросу:

— Ты, дурья башка, тебя тут скрутят и в мешок, как кутёнка, засунут, и никакой слонопотам не поможет. А мы тебя не отдадим.

Петрос вскинул голову, прищурился и выпалил вполне понятное:

— По-чему?

— Потому что ты наш, — спокойно и веско ответил Горислав, присел на корточки и протянул ему руку. — А мы, русские, своих не бросаем. Никогда. И тебя не бросим.

Петрос неуверенно сделал шаг-другой из своего угла и вцепился в пальцы капитана. Тот же встряхнул ему руку, как равному, скрепляя уговор.

Янис только головой покрутил и ехидно пробурчал на ухо Гориславу:

— Мы русские, с нами бог… знает что?

— Бог всё знает, — ухмыльнулся Горислав в ответ и повёл мальчишку вон из слоновника, сунув в руки начавшему вновь причитать дядьке Клейнмиру оставшуюся в карманах наличность. Ничем его было не пронять.

Оставалось надеяться, что Арлен и её команда, вот уже почти сутки трудившаяся над новыми модулями «Ястребка» в отсутствие Петроса, успела там всё закончить. Мальчишка как-то вымученно улыбнулся Дюхе и Вальку, которые тоже торжественно пожали ему руку, и на этом историю с неудавшимся побегом можно было благополучно забыть и вернуться на катер.

Очутившись в рубке «Ястребка», Горислав первым делом дипломатично осведомился, всё ли в порядке и, получив утвердительный ответ, перевёл дух.

Но ненадолго.

Едва слышным шелестом над их головами раздался голос «Ястребка»:

— Капитан, разрешите обратиться?

— Разрешаю, — сипло проронил тот, быстро и с тревогой глянув на штурмана.

Янису враз стало холодно — от неприятного колкого предчувствия беды.

И беда не заставила себя ждать. «Ястребок» как-то виновато и обречённо проговорил:

— Капитан, я не удержался и превысил свои полномочия. Я без вашего приказа просканировал мозг всех троих подростков, спящих в пассажирской каюте номер три: Андрея Манучарова, Валентина Филиппова и Петроса Ксенакиса.

— И что? — напряжённо спросил Горислав.

— Очень… интересные данные, — после некоторой заминки сообщил корабль.

И пока трое пацанов, ни о чём не подозревая, крепко спали в своей каюте номер три: двое на койках внизу, один — на верхней, «Ястребок» вывел на мониторы рубки результаты сканирования:

— Это мозг Валентина Филиппова в десяти проекциях. Это — Андрея Манучарова. А это — Петроса Ксенакиса.

Он замолчал. Нечего ему больше было сказать.

Петрос Ксенакис свернулся калачиком на своей верхней койке. А внутри его черепа, вместо собственного мозга мальчишки, от которого мало что осталось, точно так же свернулось калачиком… существо, каких ни Янис, ни Горислав никогда доселе не видели. Вросшее в организм пацана, в его сосуды и нервы, спаявшееся с ним так, будто всегда тут находилось.

— Кремнеорганика, — лаконично пояснил «Ястребок» побелевшим, как полотно, капитану и штурману. И снова умолк.

— Ничего, если я тут проблююсь? — пробормотал Горислав, присаживаясь даже не в своё кресло, а рядом на пол. Горло у него конвульсивно дёрнулось, губы сжались, тёмные глаза сузились, и Янис явственно ощутил, как тот обуздывает свои эмоции, будто осаживает на всём скаку норовистую буйную лошадь. Не время было для эмоций. Страх, смятение, отвращение могли подождать.

— Он опасен? — отрывисто спросил Горислав у «Ястребка» самое важное.

Он отвечал здесь за всё. За свою команду. За мальчишек, сейчас блаженно дрыхнущих рядом с… с чем? С кем? С чудовищем?

Янис сам с трудом подавил рвотный рефлекс, как и желание немедленно бежать в каюту номер три и если не прикончить, то изолировать странную тварь, неизвестно каким образом проникшую в организм Петроса, возможно, убившую его.

— Я считаю, что вероятность того, что он опасен, едва ли составляет двадцать пять процентов, — подумав, ответил корабль, и Янис невольно перевёл дух. Ноги у него сделались как деревянные, будто бы он их отлежал, и ему неимоверно хотелось плюхнуться на пол рядом с капитаном. — Его агрессивность, если она у него есть, проявилась бы раньше. Он пугает вас?

— Пугает непонятное, — честно ответил Горислав. — Он не человек, но находится в человеческом теле. Почему это произошло? Как? Когда?

— Имперцы знают, — медленно проговорил Янис и всё-таки опустился в кресло. — Потому они и развернули всю эту… операцию. Они, скорее всего…

— Тоже обследовали пацана, ну, — мрачно подхватил Горька, легко подымаясь с пола. — Как это у них бывает, небось потеряли результаты, просканировали сперва всех скопом, допустим, а потом…

— А потом поняли, что всё прошляпили, и засуетились, — закончил Яннис эту вполне логичную конструкцию. Ему ли было не знать, как неповоротлива бюрократическая машина Империи. Но, если уж она повернулась к тебе и вцепилась — держись!

— Так, — Горислав принялся расхаживать взад и вперёд по рубке, привычно ероша волосы пятернёй. — Ястребок, ты можешь этот подарочек судьбы идентифицировать? Откуда он?

— Я уже попробовал, — спокойно отозвался корабль. — Нет, не могу.

— Чудненько, — пробормотал Горислав. — Вопрос второй. Можно ли как-то наладить с ним контакт? Понять, что он такое? И чтобы он понял нас? Совершенно очевидно, что он не в силах пользоваться речевым аппаратом пацана. Но он разумен, иначе пацан и мычать бы не смог, а он ещё и разные штуковины мастерит и не выглядит отсталым.

— Я могу попробовать… — ответил «Ястребок» после долгой паузы. — Послать сообщение телепатически. Но для этого требуется совпадение по слишком многим параметрам.

— Чёрт! — Горислав в сердцах саданул кулаком в загудевшую переборку и тут же спохватился: — Прости, Ястребок, это к тебе не относится, ты молодчина, — он порывисто развернулся к Янису: — Эта тварь убила мальчишку, чтобы вселиться в него?

Янис наморщил лоб и бесстрастно проговорил:

— Возможно, Петрос к моменту… вселения был уже мёртв. Это существо полностью заменило ему мозг, раз его тело всё ещё функционирует, хоть и не особо умеет общаться, просто копируя чужую мимику и жесты. Откуда парнишка мог быть родом? Колония старой Греции на какой-то планете? Локальный военный конфликт?

— Разрешите поискать данные? — несмело осведомился «Ястребок», и Янис молча кивнул в подтверждение. Они опять всё прошляпили. Рыться в прошлом Петроса следовало давным-давно!

Единственным вариантом, подходившим к возрасту Петроса, была Деметра. Планета, действительно заселённая греческими колонистами и почти полностью опустошённая, как и Русь, во время годичной давности столкновения Разрушителей и имперцев.

— Подходит, — задумчиво констатировал Горислав, поглядев на Яниса. — Допустим, мальчишка действительно погиб именно тогда. Но это существо — не Разрушитель.

— Попробуй нащупать его, — попросил Янис, обращаясь к кораблю. — Теперь, когда мы знаем… ты знаешь, кого ищешь. Синхронизируй с ним мозговое излучение, например. Обычным способом мы с ним связаться не сможем, он так и будет устами пацана мычать да хныкать.

— Чай не консервную банку ножом вскрываем, — устало промолвил Горислав. — Хотя имперцы именно так и поступили бы, ну.

Он был абсолютно прав. Имперские медики на их месте уже разбирали бы Петроса на части.

— Я сразу дам вам знать, если хоть что-то начнёт получаться, — поклялся «Ястребок». Голос у него зазвенел, и Янис понял, до чего же кораблю не терпится начать.

— Само собой, — буркнул Горислав.

* * *
Прилечь им в эту ночь так и не пришлось. капитан отправился на кухню, чтобы надыбать, как он уныло проворчал, хоть белковой сухомятки.

— В башке не укладывается это всё, — пробормотал он, машинально откупоривая банку с концентратом.

— Хорошее выражение, подходящее, — скривился Янис. Картина, увиденная на мониторах рубки: бывший мозг мальчишки в десяти проекциях — намертво впечаталась в его собственный мозг.

Горька только глянул исподлобья, и Янис прикусил язык.

— Сядь пожри, — распорядился тот, протягивая ему банку, но штурман даже отказаться не успел.

— Капитан, — едва слышный мальчишеский голос «Ястребка» в динамиках вибрировал от напряжения. — Прошу вас и штурмана немедленно вернуться в рубку.

Как они добрались до рубки, ни тот, ни другой потом не могли вспомнить, единственно — Янис пропустил капитана вперёд. И тот, споткнувшись о порог, едва не сбил с ног застывшего, как статуя, у пилотских кресел Петроса Ксенакиса.

Совершенно белая маленькая статуя, замотанная в белую же простыню. И чёрные глаза — чёрные дыры на бесстрастном лице, взглянувшие на капитана и штурмана безо всякого выражения.

— Заблокируй дверь, — обронил Горислав, обращаясь к «Ястребку». Янис знал, зачем — чтобы не влетели остальные чересчур любознательные пассажиры каюты номер три и их мать-хозяйка.

— Я слушаю, — всё так же спокойно сообщил Горислав, не отрывая острого взгляда от Петроса, но вместо мальчишки отозвался «Ястребок».

— Смотрите, — только и сказал он.

И на его мониторах — множественными отражениями — засветились картины, которые через него транслировал Петрос — Янис не мог перестать называть его Петросом. Пусть он фактически являлся существом, похожим на какую-то механическую шипастую каракатицу, крохотным, белёсым, свернувшимся внутри выпотрошенного черепа мальчишки.

«Смотрите» — и появляется это крохотное существо внутри какого-то роботоподобного механизма, неизвестного им, похожего на маленькую черепаху, сливающуюся с камнями и песком Деметры.

«Смотрите» — и в небе над Деметрой взрываются звёзды, само Солнце, кажется, выжигает всё вокруг, превращая живой мир в безжизненную пустыню.

«Смотрите» — и дома поселенцев скукоживаются и горят, словно бумажные.

«Смотрите» — и Петрос Ксенакис, вставший на колени возле трупа седой женщины, наверное, своей бабушки, сам валится, будто куль, на её тело, сражённый невидимым, но безжалостным атмосферным ударом, из его рта, ушей, глаз, ноздрей течёт ярко-алая кровь, перемешанная с мозговым веществом.

«Он умер», — подумал Янис, с невольным облегчением.

«Смотрите» — и существо, сморщенное, беззащитное, выбирается из своей искорёженной «черепахи» и подползает к агонизирующему Петросу. Того сотрясает крупная дрожь, глаза, залитые алым, невидяще смотрят в лиловое небо, прорезанное ослепляюще белыми вспышками взрывов. Существо, карабкается вверх по его руке, шее, приникает к лицу… и вдруг — Янис не успел и глазом моргнуть — разделившись пополам, всасывается в ноздри мальчишки сквозь чёрно-багровые сгустки.

— Вот как это было, — шёпотом констатирует Янис очевидное, потрясённый, как никогда в жизни.

Потом по мониторам проплыли другие картины: люди, люди, зелёные халаты медиков, чёрные робы надзиров вандейской исправилки, другие мальчишки. Валёк и Дюха. Наташа. Он сам, Янис Озолиньш рядом с капитаном. Слономорфисы Дедеркаута. Пёстрые цирковые шатры.

Петрос продолжал стоять хрупкой закаменевшей статуей, стискивая на впалой груди узел простыни.

И вдруг на экране появился Горислав — около загона слономорфисов. Сжимающий в ладони тонкую руку Петроса и что-то беззвучно ему втолковывающий. Эта картинка так и осталась на экране, будто зависла.

Янис потрясённо переглянулся с Гориславом. Они оба вмиг поняли, что хотел сказать им Петрос. Слова, произнесённые тогда капитаном «Ястребка», встали у каждого в памяти. И Горислав тяжело повторил их, уставившись на мальчишку. На бывшего мальчишку:

— Мы, русские, своих не бросаем. Никогда. И тебя не бросим.

И тут уголки губ Петроса медленно поползли вверх. Он, конечно, только изображал человеческую улыбку. Но он точно знал, что она означает.

Горислав, уже отбросив всякие опасения, шагнул к нему, крепко взял за костлявый локоть и усадил в собственное кресло.

— Давай-ка знаешь что? — раздумчиво предложил он «Ястребку», — Попробуй узнать прежде всего, хочет ли он вернуться домой. К себе домой. А потом уже — кто он и откуда…

Он и договорить-то не успел ему показалось, что глаза Петроса вспыхнули неистовым отчаянным огнём, как и мониторы корабля, по которым поплыли, сменяя друг друга, диковинные конструкции, отражавшиеся и в небе с тремя лунами, и в океане, мерно и бесшумно бившемся о берег.

— Третья разумная раса, — хрипло проговорил Янис, констатируя очевидное.

Первая — люди, расселившиеся по всей вселенной, мутировавшие частично, но всё равно оставшиеся людьми. Вторая — Разрушители. И вот… эти. Совершенно другие.

Иные.

— Боже, пробормотал Горислав, уставившись на мониторы, как зачарованный. — «Ястребок», где это? И как они себя называют?

— Он не вернётся, не сможет, — наконец прозвучал неторопливый ответ корабля. — Он, их раса, слишком далеко за Порогом. Ему не улететь. На Деметре был разрушен его корабль и его средства связи. Восстановить это он не в состоянии.

— Запорожцы, твою мать, — выдохнул Янис, и Горислав покосился на него с кривоватой усмешкой. Его штурман мог быть изысканным, томным и нудным, но то, что было у них общего, — он умел держать удар. Как в Академии когда-то.

— Это разведчик? — выпалил Горислав.

— Он говорит, что он исследователь, — спокойно сообщил «Ястребок». — Исследователь уничтоженных планет. Он хочет, чтобы вы не боялись его. Его раса не вселяется в тела живых разумных существ. Вообще не вселяется в тела разумных существ. Для того, чтобы быть… функциональными, у них есть те, кого тут называют роботами. Просто его робот погиб. И дитя человека, в голову которого он вселился, погибло тоже. Он не убивал его.

— Понятно, — буркнул Горислав. Существо могло пытаться убедить его в чём угодно, он не обязан был этому верить, но похоже было, что пришелец не врал.

Ему снова захотелось садануть кулаком по переборке. У него на руках уже была толпа народу, включая разумный корабль, а теперь… теперь ещё и это!

В дверь рубки кто-то тихо, но настойчиво поскрёбся.

— Спорим, вот ещё пара… дитять человеческих, — предположил Горислав с усталой ухмылкой. — Открой им, «Ястребок».

За дверью действительно робко переминались с ноги на ногу и поглядывали исподлобья потерявшие своего товарища Дюха и Валёк. Оба выдохнули облегчённо, едва завидев Петроса, — переживали, засранцы. Оба были, как и тот, закутаны в простыни. За их спинами, словно орудийная башня, сумрачно возвышалась Наташа. Эта была в комбезе, но, как ни странно, без бластера, уже ставшего продолжением её руки в критических ситуациях.

— Вы чего тут? — подозрительно осведомилась она за себя и за сыновей. — Зачем мелкого забрали?

— Надо им рассказать. И показать, — резюмировал Янис с тяжким вздохом, пока семейство Манучаровых просачивалась в рубку и окружало Петроса кольцом, будто защищая от командиров.

Как какие-нибудь слономорфисы.

— Чего рассказать и показать? — немедля насторожилась Наташа, а пацаны непонимающе уставились на Петроса.

По мере достаточно сглаженного рассказа Горислава («Ястребок», поняв тенденцию, тоже смягчил демонстрацию на мониторах) глаза ребят наполнялись не вполне ожидаемым ужасом или отвращением, а совершенно искренним почтением, смешанным с восторгом. Янис запоздало сообразил, что смерть их не напугала, а такое вот псевдобессмертие, пусть и под прикрытием инопланетного разума, восхитило.

— Вот это да-а! — выдохнул Дюха, уставившись на Петроса, и тот, кажется, даже приободрился, по крайней мере, уголки его губ снова потянулись вверх.

До чего же ему, наверное, было тяжело, бедняге, подумал Янис.

Наташа кашлянула и шваркнула протезом по полу.

— Весь этот пацан, — с косой ухмылкой заявила она, глядя на Петроса, который сразу перестал улыбаться и попятился, — для того, который у него в черепушке, точно такой же протез, как моё копыто.

Мать-хозяйка предпочитала резать правду-матку без экивоков, чем очень походила на Горислава.

— Ма-ама! — укоризненно протянул Дюха.

— Чего мамкаешь, — отмахнулась та, явно, впрочем, этим поименованием сыновьим довольная. — Вы, отцы-командиры, скажите лучше, а он не говорил, то есть не показывал, есть где тут ещё такие же, как он? Ведь не один же он был.

Отцы-командиры переглянулись, потом Янис беззвучно выругался, а Горислав снова безжалостно саданул кулаком — на сей раз себя по лбу.

— Спасибо за конструктив, — коротко буркнул он Наташе, а та вся расцвела и ёрнически поклонилась. — Ястребок?

— Был ещё один исследователь, — после паузы бесстрастно проговорил корабль, — но связь с ним была давно потеряна. Скорее всего, он погиб.

— Где он базировался? — быстро спросил Горислав и осёкся.

Вместо ответа на мониторах «Ястребка» стремительно и беззвучно разворачивалась такая знакомая ему панорама.

В расплавах, огнедышащих кратерах, сизо-чёрная от пепла, под затянутым облаками багрово-антрацитовым небом там раскинулась планета Русь.

* * *
— Это судьба, ты же видишь, — спокойно сказал Горька своему штурману, мрачному, как туча, едва только семья Манучаровых гуськом удалилась из рубки, ведя за собой подкидыша — инопланетного пришельца.

Янис смолчал. Он не хотел ничего отвечать, боялся, что голос позорно сорвётся.

— Эй, — Горислав внимательно глянул на него, оторвался от мониторов и во мгновение ока очутился рядом, взял за плечи. — Королева, ну какого хрена?

Штурман попытался было высвободиться — какое там! — и беспомощно закрыл глаза.

— Вот именно, что судьба, — наконец хрипло выговорил он. — Она будто гоняется за тобою, эта клятая судьба.

— Госпожа Удача — вот кто гоняется за мной, — твёрдо поправил его Горислав. — И не отстаёт. И не отстанет.

— Бабник, — буркнул Янис, пытаясь усмехнуться. Получилось не очень. — дай слово, что если у этого… у Петроса не получится сразу связаться со своим чёртовым земляком, мы немедленно свалим оттуда, не дожидаясь, когда очередное бойкое щупальце попытается нас пощупать.

— Клянусь, мы дадим Петросу попытку. Лучше две… и свалим, — поспешно добавил Горислав, слыша, как Янис возмущённо скрипит зубами. — Две попытки, клянусь. Ну представь себя на его месте.

— Спасибо, не надо. — честно отозвался Янис.

Он так и стоял, не в силах оторваться от Горьки, впитывая его тепло. Стыдобища какая. Боевой командир имперской космогвардии!

— Ладно, — проговорил он с преувеличенной бодростью, наконец отстранившись. Горька глядел с тревогой, между бровями пролегла упрямая складка, глаза стали тёмными от усталости. — Ладно, всё равно нам сейчас больше заняться нечем, почему бы не прогуляться… в ад.

Последнее слово вырвалось у него невольно, и он поспешно прикусил язык. Но Горька ничего не сказал. Никак не возразил.

Чёрт. Вот же чёрт.

* * *
Перед тем, как отправиться на Русь, они закатили пирушку в харчевне у Василисы. Набилось туда, наверное, половина Тортуги, по крайней мере, все лихие пиратские капитаны, которым в своё время Горька прикрывал спины, были здесь.

И Элиа Дис, баронесса Руадис, загадочная, печальная, с браслетом Яниса на правой руке, тоже была тут. Она грустно и тепло улыбнулась ему, салютуя своим бокалом с золотистым вином.

А потом подошла, гордо вскинув голову, постукивая каблучками по полу трактира.

— Горька, — она чмокнула Горислава в щёку, привстав на цыпочки. — Если ты споёшь, я станцую.

Горька расцвел, пираты радостно взревели в ожидании редкого зрелища. Не каждый вечер изысканная куртизанка пляшет для толпы. Пользуясь поднявшимся шумом, Элиа наклонилась к Янису и быстро прошептала ему на ухо:

— Иногда любовь убивает, Янис Озолиньш.

— Я знаю, — просто ответил тот, заглянув в её вишнёвые яркие глаза.

— Выйду на улицу, солнца нема,
Красные девки свели меня с ума,
Раньше гулял я в зелёном саду,
Думал, на улицу век да не пойду…

Элиа одним плавным движением вышагнула из своих расшитых золотом тяжёлых юбок, оставив их грудой лежать на полу — под общий восторженный рёв. И осталась в одном только чёрном бархатном корсаже и чёрной нижней юбке, не прикрывавшей колен её смуглых длинных ног. Опустила ресницы — и ринулась в пляску так, словно каждое движение было знакомо ей с детства.

Баронесса Руадис, отбивавшая такт золочёными каблучками, вся — вихрь, вся — огонь.

Она ещё не отплясала, когда в харчевню влетел новый вихрь — очень грозный, и тогда Янис наконец прыснул со смеху. То была Ясмина аль-Халиль — даже не вихрь, а буря, — в десантном комбезе, с воронёной гривой кудрей, разметавшихся по круглым плечам. Она встала перед Гориславом, уперев кулаки в крутые бока:

— Пьёте без меня? Пляшете, — она величественно повела бровью в сторону баронессы Дис, — без меня? На Русь — без меня? Только попробуйте!

Янис уже откровенно хохотал, запрокинув голову. У него внезапно полегчало на душе.

— Помирать, так с музыкой, — прогудел из своего угла Петрович, и Янис согласно кивнул.

Это было именно то, что он чувствовал.

В такой компании и с такой музыкой, рядом с Горькой он был согласен умереть.

* * *
Утро было солнечным, тёплым, золотым, зелёным, похмельным. Кто мог, прибрёл на космодром — проводить «Ястребок» и «Шаллах». Василиса и Элиа стояли, обнявшись, у трапа, с поскуливающей Шваброй в ногах. Рядом — Арлен со своими рыцарями и семья Манучаровых, угрюмая и унылая, как надгробие. Дюхе и Вальку Горислав не дал и рта раскрыть, едва они явились под его пресветлые очи, сразу послал подальше, зная, с чем они пришли. А Наташе, воинственно влетевшей к нему с воплем: «Я боец, ****ь!», он не менее свирепо рявкнул в ответ:

— Детей сиротами хочешь оставить, м-мать?

«Мать» прозвучало как ругательство, и Наташа, ещё какое-то время посверлив капитана мрачным взглядом, развернулась и гордо вышла, демонстративно стуча протезом. А сейчас вот стояла, машинально опустив ладонь на вихрастую макушку Дюхи.

Экипаж «Шаллаха» уже загрузился в шлюз, створки которого плавно сошлись. Горислав дождался, когда то же самое сделает его экипаж и весело гаркнул с верхней ступени трапа:

— Васька, готовь ещё водки! Вернёмся, всем накачу! От винта!

* * *
«Где тот винт и где та водка», — Янис сидел в своём штурманском кресле, полуприкрыв глаза, и исподтишка наблюдал за Горькой, который сосредоточенно всматривался в мониторы — собирал свежую информацию о Руси и хмурился, прикусив губу.

Петрос сидел тут же — свернулся калачиком в третьем кресле, видимо, ему не хватало Манучаровых, чужак успел прилепиться к людям.

Горислав искоса глянул на него, нахмурился сильнее, отрывисто бросил:

— Ястребок, спроси, будь добр, у нашего учёного, что он собирается делать со своим напарником, если его найдёт?

— Останется с ним, — последовал почти немедленный уверенный ответ.

Янис представил себе десятилетнего, хрупкого, как тростинка, пацана, на выжженной планете, набитой мутантами, и даже поёжился. Но тут же обречённо замычал, заслышав совершенно предсказуемое Горькино:

— Скажи ему, пусть дурака-то не валяет. Заберём и того с собой.

— Чёртов Ноев ковчег, — безнадёжно простонал Янис, выбираясь из кресла. У него не было сил спокойно сидеть на месте и слушать про эдакий расклад. — Ты ещё парочку слономорфисов забыл в цирке, им там тоже нелегко приходится. Хозяин наверняка их обижает. За хоботы дёргает. Давай и их заберём, поселим у Петровича в техотсеке. Пусть русскому их обучает. А они могут ему движки раскочегаривать, если понадобится. Хоботами. А навозом будем топить.

Сволочуга Романов тут же энергично кивнул и сообщил, что это, мол, дельная мысль, Янис пообещал: «Убью», но их перепалку прервал «Ястребок», невозмутимо объявивший, что прямо по курсу летит чей-то спасательный катер.

— Ещё не хватало, — только и вымолвил Янис, а Горька скомандовал:

— Общая тревога!

Спаскатер беспомощно болтался в пространстве, он, видимо, потерял управление. Никаких опознавательных знаков, позволяющих понять, с какого он корабля, на его обшивке не было. Зато местами виднелись глубокие вмятины. Возможно, пассажир или пассажиры катера погибли при аварии.

Проще всего было поймать и втащить посудину в шлюз манипуляторами «Ястребка», что корабль и сделал с лёгкостью. В шлюзе собрался весь экипаж, с любопытством наблюдая, как роботы-манипуляторы ловко вертят пойманную скорлупку, будто консервную банку.

Если внутри всё же мертвецы, с беспокойством подумал Янис, придётся вскрывать катер снаружи, именно что как консервным ножом.

Но этого делать не пришлось. В катере что-то скрежетнуло, резко и пронзительно. Створка аварийного люка дрогнула и начала отходить в сторону, потом застряла. Горислав поднял было руку, готовясь приказать манипуляторам, чтобы те отжали створку, но в узкой щели уже показалась чья-то голова в шлеме, а потом оттуда вывинтился человек в лёгком скафандре, скатился вниз по обшивке и шлёпнулся на термопласт шлюза.

Рука в защитной перчатке стянула шлем, под которым обнаружилась до боли знакомая смуглая остроносая физиономия и копна свалявшихся чёрных кудрей.

— Бля-я, — оторопело протянул Горислав.

— Что за дела? — выпалил Янис.

— Приве-ет! — выдохнул Грачик и весь просиял, с неимоверным облегчением вертя башкой во все стороны. — Я вас люблю, ребята! Вот это мне вмастило! Видать, твоя госпожа Удача и мне поворожила, кэп!

Он всхлипнул и расхохотался.

Яниса только сейчас осенило, что Грачика не было на проводах «Ястребка» в дорогу. Но он был уверен, что парень давно отчалил вместе со своим кочевым шапито. А вот поди ж ты…

Через пять минут, вытряхнутый из скафандра, тот вовсю наворачивал белковую кашу со свежезажаренной дичиной, закупленной на Тортуге, и рассказывал, азартно блестя глазами:

— Хозяин сперва сказал, что я у него выручку тырю, а потом клинья под меня стал подбивать, подлюга!

— Старый он был, страшный, — невозмутимо обронил Горислав. Грачик подколки будто не заметил:

— Да без слёз не взглянешь! Козёл паскудный! Пришлось угнать у него катер и тикать, я так и рассчитывал, что какой-нибудь корабль меня подберёт! А тут — метеориты! Трах-бах-еблысь! Я даже в скафандр влез, ждал, что обшиву вот-вот пробьёт к херам. Ссыкотно было, жуть, — он шмыгнул носом, на миг пригорюнившись, и опять засиял, как ясно солнышко: — А тут — вы!

— Дурак ты, — сердито бросил Горислав. — Ты почему к Ваське не вернулся, когда припекло? К нам почему не пришёл?

— Не успел, — покаянно повесил буйную голову парень, но его яркие глаза так и стреляли по сторонам.

— Ах не успе-ел, — медово-ласково пропел Горька. — Что ты ещё у него спёр, ну? — его брови грозно сошлись у переносицы, кулак припечатал стол так, что пластиковая посуда подпрыгнула. — Иначе ты бы с такой скоростью когти не рвал, башкой дурной рискуя! Что с****ил, спрашиваю? Хочешь вылететь отсюда к ***м в своей скорлупке, тык я тебе это устрою, ну.

— М-м… — промычал Янис, переглянувшись со скептически хмыкнувшим Сашком.

— Да ладно, — протянул Грачик, но яркость ухмылки несколько подрастерял. — А не отнимешь? То, что я у него взял? Он же мне, гад, полтора месяца только кормёжкой платил.

— Поторгуйся, ага, — неспешно кивнул Горька. — Зато ты там извертелся весь, голову людям мороча, мадам как тебя… Рохильо.

— Рокиньо, — снова шмыгнув носом, педантично поправил «мадам».

— Один чёрт, — махнул рукой Горька. — Итак?

— Ну это… — Грачик полез куда-то глубоко за пазуху своего потрёпанного изумрудно-зелёного камзола. — Вот.

На стол кают-компании легли вспыхнувшие таким же зелёно-золотым, как камзол Грачика, сиянием, четыре небрежно ограненных камня разной величины.

— Диаманды с Крусоса, — гордо заявил Грачик. — Один чел с Вивиканда у нас сллономорфиса за них купил. Хозяин в сейф запер. А я вскрыл и дёру. Говорю же, он мне кучу бабла должен. Чего вы?

Он снова обвёл всех растерянным взглядом, из которого постепенно исчезало веселье — ибо никто из присутствующих особого восторга не выказывал.

— М-ды, — крякнул Петрович. — Диаманды, значит. Слыхал про них. Я… это… в техотсек.

Вслед за ним гуськом потянулись и остальные. Сашок утешительно похлопал Грачика по плечу:

— Ничего, бывает.

— Да чего вы… — озадаченно забормотал тот, провожая всех глазами. — Они настоящие!

— Тоже слономорфиса хочешь на них купить? — Янис взял со стола один камень, повертел его в пальцах.

— Да настоящие они! — горячо повторил Грачик. — Мне, конечно, негде было проверить, но ты сам посуди — хозяин такой выжига, разве бы он согласился слономорфиса на них обменять, если бы они поддельные были?

— Много жрал тот слономорфис, вот что, — резюмировал Горислав, — твой охальник небось и не чаял, как от него избавиться. Короче, забирай своё добро, теперь ты работаешь на нас, циркач.

Петрос, тихонько, как мышка, сидевший в углу, вдруг подал голос. Заикаясь, с запинкой, он по слогам проговорил выученное:

— Сво-их не бро-са-ем.

Улыбка его уже не казалась вымученной, когда Горислав одобрительно ему кивнул.

— Он тоже тут? — оживился Грачик, который, видимо, только что заметил пацана. — Привет, чувак! А куда мы летим-то?

— На Русь, — невозмутимо проронил Янис и хмыкнул, увидев, как с лица парня сползает бесшабашная ухмылка, а глаза округляются.

— Ру-усь? — потрясённо прошептал он.

— Ну извини, — развёл руками Горислав. — Высадить мне тебя негде, курс проложен так, чтобы на глаза имперцам не попадаться. А, и вот ещё что. Ястребок, объясни ему про диаманды с Вивиканда.

Выходя из кают-компании, штурман и капитан весело переглянулись, услышав позади чистый высокий голос корабля:

— Диаманды Вивиканда — фразеологизм, обозначающий в обитаемых мирах нечто фальшивое поддельное, не представляющее никакой настоящей ценности.

Захлопнувшаяся дверь оборвала возмущённый вопль Грачика.

* * *
Ночью Янис увидел Горьку во сне.

Увидел их поединок в Космоакадемии в те времена, когда они оба дрались бешено, словно два волчонка — бывший беспризорник с погибшей планеты Русь и барон Озолиньш — Снежная королева. И не на тренажёрах.

В этом сне они оба сидели в каких-то очень древних летательных аппаратах, наверное, в тех самолётах-истребителях времён давно забытой мировой войны, про которые барону втолковывал старик Петрович. И летели друг другу в лоб, на таран. Янис даже видел злое, упрямое и сосредоточенное лицо Горьки, откинувшего шлем — почему-то в открытой кабине. Ледяной ветер трепал его русые вихры, и тогда Янис тоже содрал с себя шлем, хотя это было непростительной глупостью.

Он знал, что не отвернёт, он не хотел отворачивать, он готов был умереть вместе с Горькой… но убивать его не хотел. Не хотел его смерти! И выбрал свою, отжав ручку управления, вскинув самолёт вверх, подставляясь под огонь Горькиных пулемётов.

Но тот не стал стрелять, и тогда вскипевшая алая ярость затмила Янису глаза. Тот снова его пожалел! Янис послал самолёт вслед врагу, развернувшись так резко, что земля исчезла из виду. Но управление заклинило. Он не мог ни догнать Горислава, ни вернуть себе власть над беспомощно завертевшимся в воздушных потоках самолётом.

Оставалось только одно — немедля катапультироваться.

У него едва не вышибло дух от удара о землю, парашют безжалостно волочил его за собой, раздирая его комбинезон о камни. Где-то вдали раздался взрыв — он знал, что это погиб его самолёт. Гулкое эхо прокатилось в задрожавшем воздухе и затихло. И следом — стрёкот чужого мотора, тоже смолкший.

Янис лежал, уткнувшись лбом в сухую траву. Ржавые былинки качались перед глазами, во рту было солоно и колко от песка и крови. Сильные руки вдруг потянули его вверх, переворачивая.

— Живой, Королева?

Знакомые серые глаза глянули ему в лицо, а в растрескавшиеся губы ткнулось горлышко фляги. Янис глотал и глотал тёплую сладкую воду, мир плясал и кружился, но он точно помнил одно: под полой его мундира был скрыт револьвер. Незаметно вынуть его, уткнуть в бок ничего не подозревавшему врагу, взвести курок, нажать на спусковой крючок.

И всё.

Всё!

Он так и сделал. Достал револьвер, хотя пальцы слушались плохо, взвёл курок и воткнул ствол под рёбра Романову. А тот даже глаз потемневших не отвёл. Так и сидел на корточках, прямо глядя Янису в лицо. Ожидая выстрела.

Ожидая смерти.

Янис проснулся, захлебнувшись стоном, взмокший от пота.

— Я не убил его… — прохрипел он наконец, утыкаясь в подушку. — Не убил. Гос-споди… — он зажмурился, чувствуя, как заходится сердце.

* * *
Тот, кого все по привычке называли Петросом, тихо лежал в каюте. Его телу нужно было отдыхать, чтобы без сбоев функционировать, но мозг напряжённо работал. Разум, заключённый в хрупком человеческом теле, осознавал, что на той планете, к которой приближается корабль, где он рассчитывал найти своего соплеменника, такому телу не выжить.

Странно, но по этому поводу существо внутри мальчишечьего черепа испытывало противоречивые эмоции. Облегчение. Испуг. Жалость. Это чужое тело как-то влияло на него, включив его в свой метаболизм? Вполне вероятно.

Люди были такими хрупкими и одновременно сильными.

Иногда ему казалось, что он даже понимает их.

* * *
— На «Зею» бы не наткнуться, — хмуро вымолвил Горислав, не отрывая взгляда от монитора, где вновь разворачивалась, приближаясь, панорама «Руси».

— На осьминога со щупальцами не наткнуться… на «Зею» не наткнуться, — проворчал Янис, аккуратно прокладывая курс. — Слишком многого хочешь. Я штурман, а не Господь Бог, учти, Романов.

— Понял, — — промычал тот и подмигнул ему, зараза.

Янис невольно улыбнулся, но потом сделал самое что ни на есть каменное, то есть сосредоточенное лицо. Нехрен поважать, как сказал бы Петрович.

«Зея» вскоре обнаружилась неподвижно зависшей на орбите Руси, и «Ястребок,» который буквально крался над поверхностью планеты, резво отскочил за пределы видимости. Так мальчишка, едва не застигнутый за кражей яблок в чужом саду, снова отскакивает за изгородь, уповая на то, что строгий хозяин его не заметил.

Имперский корабль застыл в одной точке — это значило, что он просто выслал на Русь разведывательную шлюпку и теперь ожидает её возвращения. Разумно.

— Насколько бы всё упростилось, не будь тут этих гондонов, ну, — с досадой высказался Горислав, ероша свои вихры.

— А когда у тебя всё просто было? — Янис демонстративно вскинул брови. — Петрос? Что там у вас?

Он обращался и к мальчишке, застывшему в пилотском кресле и, кажется, даже переставшему моргать, и к «Ястребку. Корабль многократно усиливал передаваемый инопланетянином сигнал.

На лице Петроса ни один мускул не дрогнул, парнишка казался неживым изваянием, а за него ответил «Ястребок»:

— Пока ничего, штурман.

— Приказываю где-нибудь зависнуть, — сухо проговорил Горька, отрешённо наблюдая на мониторах, как их догоняет приотставший было «Шаллах». — Подальше от имперца. И тоже спустить шлюпки, прочёсывая атмосферу низким зигзагом. Один идёт, второй прикрывает. Ясмина?

— Тебе твоего пацана не раздвоить, — отозвалась та, и лицо её возникло на экране, прекрасное и спокойное. — Действуй, брат, я прикрою.

Понятно, что в катерах, выпорхнувших со вставших на прикол «Ястребка» и «Шаллаха» оказались Горька и Янис, ну и, разумеется, Петрос, а в «Шаллахе» — только Ясмина.

— Одна справлюсь, — небрежно заявила она, появляясь на экране катера и привычно сбрасывая с головы шлем. — Вы тоже что-то никого больше не взяли, отцы-командиры, кроме своего мальчонки.

В разведывательный полёт над Русью, разумеется, пытались напроситься все, даже Грачик, который на «Ястребке» поутих, растерял обычную наглость и больше «лукался», как выразился Петрович, у него же в техотсеке.

— У нас ещё «Ястребок», — весело отозвался Горька. Катер, на котором они летели, уже был переоборудован и действительно стал частью разума большого корабля. — Пошли полегонечку, ну.

И они пошли. Напряжённо всматриваясь в безжизненную чёрно-ржавую равнину внизу, в бурые обломки скал, которые лопнули от чудовищного удара, нанесённого Разрушителями тринадцать лет назад. Нигде ничего. Никакого движения. «Ястребок» в роли головного корабля тоже не подавал сигналов тревоги.

Тем страшнее и внезапнее было то, что произошло через какую-нибудь пару минут. Беспомощно кувыркаясь, на предельной скорости в поле обзора катеров влетела серебристо-серая шлюпка с «Зеи». А её атаковали гигантские чёрные твари. Янис в первый миг даже не сумел определить, что это за существа, парящие на немыслимой для живых организмов высоте — птицы, драконы или роботы.

Больше всего они походили на ископаемых летающих динозавров — с кожистыми крыльями, мерно вспарывавшими воздух, с хищно изогнутыми шеями и клювами-булавами, которыми они методично долбили свою добычу. Но каждый из них был величиной почти что с атакуемое ими судно.

Две такие твари — и имперская шлюпка оказалась совершенно беспомощной. Она даже не подавала сигналов бедствия: видно, «драконы» разворотили передатчик, скорлупка выглядела изрядно помятой.

Но почему их не брали выпущенные имперцами снаряды?!

Янис с дрогнувшим сердцем понял, почему, когда выстрелили излучатели их собственного катера и катера Ясмины, но залп, который мог серьёзно разворотить любое судно, не причинил чудовищам видимых повреждений.

— Нихрена себе, у них броня! — возбуждённо выкрикнул Горислав, поворачиваясь к Янису. — Они хоть живые?

Его потемневшие глаза полыхнули яростным огнём, на лбу выступила испарина, и Янис вдруг подумал, что совсем недавно уже видел его таким — в своём сне. В своём чёртовом сне, когда Горька шёл на таран навстречу его самолёту.

— Петрос! — Горислав рывком обернулся к мальчишке. Тот, как никогда, казался мраморным изваянием, веки его были опущены, он словно прислушивался к чему-то внутри себя. — Держитесь оба!

Вот что он хотел сделать, понял Янис: смахнуть чудовище, впившееся в обшивку имперской шлюпки и пытавшееся её проломить, весом собственного судна.

Янис сцепил зубы. Он мог только молиться. А вот лезть под руку Горьке, оспаривая это почти самоубийственное решение, он не мог. Тем более, что оно было единственным, если они хотели спасти людей «Зеи».

«Ястребок» тем временем тоже просчитал все варианты, потому что в динамиках прозвенел его напряжённый голос:

— Вероятность благополучного исхода операции сорок пять из ста, учитывая, что мы ничего не знаем об этих существах. Капитан, я буду над вами через двенадцать минут.

Но ему, как и всем в катере, было ясно, что двенадцати минут чудовищам хватило бы с лихвой, чтобы погубить шлюпку с «Зеи», взломав обшивку.

— Яська! — гаркнул Горислав во всю глотку. — Бери на себя второго мудилу! Хэй, ой да конь мой вороной, хэй, да обрез стальной… хэй, да густой тума-ан, хэй, ой да батька-атаман…

«Помирать, так с музыкой», — вспомнил Янис.

Он был к этому готов. Рядом с Горькой. Под эту шалую отчаянную песню.

Он ещё раз мельком глянул, хорошо ли пристёгнут в своём кресле Петрос и сам поправил застёжки шлема. Мир завертелся волчком, повисая на зыбких нитях вмиг погасшего сознания, во рту стало солоно, когда катер сотряс сокрушительный удар.

Всё-таки Горька филигранно притёр судёнышко к броне имперцев, понял Янис, открыв глаза, которые жгло так, будто туда попала соль. Катер снёс с брони чудовище, не повредив и без того пострадавшую шлюпку.

Оторванный от своей жертвы «дракон», беспорядочно молотя крыльями, кувыркаясь, стремительно падал на поверхность Руси. Похоже было, что он всё-таки ранен, возможно, смертельно.

Второй вовсю улепётывал прочь, преследуемый Ясминой, которая азартно орала что-то по-арабски — её раскрасневшееся лицо Янис увидел на одном из мониторов.

Спасённая же имперская шлюпка удалялась по направлению к «Зее», тяжело, медленно, и. Янис бы мог сказать, даже как-то прихрамывая…

Горька сорвал шлем и тревожно глянул сперва на штурмана, потом на мальчишку в соседнем кресле:

— Вы как, парни? В порядке?

Янис молча кивнул. У него перехватило дыхание.

Но Петрос был не в порядке. И не только потому, что из ноздрей у него змеились тонкие алые струйки крови. Его огромные тёмные глаза перестали быть глазами изваяния. Они буквально пылали. Он шевелил губами, пытаясь что-то облечь в слова… и не мог.

— Капитан, — взволнованно выпалил вместо него «Ястребок». — Он нашёл своего напарника.

— Чёрт, где?! — Горислав едва не вылетел из кресла. — Координаты?

— Это тот организм, который сейчас подвергается атаке госпожи Ясмины, — отрапортовал корабль после секундной паузы. — То есть, напарник находится внутри него.


* * *
Оторвать Ясмину от преследования оказалось не так-то просто. Она шипела и свирепо ругалась по-арабски, и Янис не сомневался: была в она пантерой, подёргивала бы хвостом.

Пока Горька тревожным полушёпотом её увещевал, то и дело поглядывая на скорчившегося в своём кресле Петроса, Янис не отрывал глаз от мониторов, завороженный разворачивающимся там зрелищем: чёрный, блестящий, будто отлитый из каких-то сверхпрочных сплавов, но живой, не механический, это было ясно, мутант-дракон возвращался, наполняя собой пространство.

— Надо приземляться, — хрипло вымолвил Горислав, берясь за рулевое управление. — Чтобы наши малыши могли где-то встретиться. Штурман, не спи, замёрзнешь, как тот ямщик в степи. Степь да степь круго-ом, путь далёк лежи-ит…

Бывшая степь — планета Русь — приближалась, надвигалась, кружась на мониторах. Планета, породившая сперва таких пацанов, как Горислав Романов, а теперь — вот таких созданий, чудовищных и сказочных. Какая же сила была в ней…

— Господи… — невольно вырвалось у Яниса.

Он и Горислав остались у трапа катера, когда шлюпка Ясмины, взвихрив колючую пыль, опустилась рядом. Петрос отказался от защитного скафандра, такого, как на каждом из людей, и бесстрашно подошёл к чёрной громаде — сам будто невесомая былинка рядом с нею. Горька попробовал было возражать, но Янис ухватил его за локоть и качнул головой — не надо, мол.

Он отчего-то точно знал, что произойдёт, когда двое чужаков встретятся.

Так и случилось.

В один миг чудовище занесло свою железную лапу, и хрупкое тело Петроса взлетело в воздух, опускаясь на камни с раскроенным черепом. Кровь хлынула наземь, заливая её алым, смешиваясь с бурой пылью. Ясмина пронзительно вскрикнула и ринулась было к распростёртому ничком мальчишке, но теперь Горислав поймал её за локоть:

— Не надо, — глухо вымолвил он. — Ничем не поможешь.

Второй дракон, сумевший всё же подняться на крыло, тяжело подлетел к первому, очевидно, тот был его предводителем. Ещё один взмах могучей когтистой лапы — и вот уже второй с размозжённой головой медленно опускается наземь. И спустя ещё несколько минут нечто крохотное, сморщенное, белёсое и неуклюжее выбирается из раздробленного черепа мальчишки и рывками ползёт по камням к огромному телу, которое должно отныне стать его пристанищем на этой разорённой выжженной планете.

Ясмина присела на корточки, зажав ладонями лицо и раскачиваясь из стороны в сторону. А Янис с Гориславом смотрели, не в силах отвести взглядов от того величественного и страшного зрелища, что развёртывалось перед ними.

Вот погибший дракон снова шевельнул крыльями. Вот он перекатился набок и осторожно поднялся на когтистые лапы. Взмах крыльев — один, второй — и вот он уже летит, пока предводитель снисходительно наблюдает за ним. Летит низко, над самой землёй, делает круг, второй… и вдруг оказывается рядом с неподвижно застывшими у катера людьми — почти такой же громадный, как этот катер. Один золотой глаз смотрит на них. Рана на пробитой голове уже затянулась чёрным блестящим струпом.

— Он говорит, — перевёл «Ястребок» дрогнувшим голосом, — что найдёт тут людей… тех, кто выжил… Его племя больше не будет их уничтожать. Только помогать. Потому что своих не бросают.

Ещё пара мгновений, пара ударов сердца — и вот уже над онемевшими от ужаса и восторга людьми кружат высоко-высоко две чёрные точки.

Опомнившись, Горислав глянул на Яниса и, не стесняясь, утёр ладонью глаза. Шлема на нём не было, и горячий ветер Руси трепал его вихры.

— Пошли, похороним пацана, — негромко проговорил он. — Только надо взять с катера инструменты.

Они копали небольшую могилу, копали как можно глубже. Ясмина, опустив голову, сидела рядом с телом Петроса Ксенакиса, погибшего дважды, и держала его за тонкую руку.

И тут позади них раздался рык двигателей.

Все обернулись — неподалёку садилась спасённая ими шлюпка с «Зеи», покорёженная, но на ходу. Видно, имперцы передумали возвращаться на свой корабль.

Люк со скрежетом распахнулся, и из него выбралась Божена Светлова. Не узнать её было невозможно — даже в боевом имперском скафандре. Она тоже сбросила шлем, зажав его в руке. В серых глазах застыло смятение и боль.

— Зачем вы взяли его сюда? — выкрикнула она, подбегая и указывая на тело Петроса. — Хотели спасти? Вы его погубили!

— Если бы ваши стервятники не охотились за ним, он был бы жив, — запальчиво начал было Янис, но Горислав крепко сжал его плечо, в очередной раз покачав головой: «Не надо».

Это всё равно бы случилось, обречённо понял Янис. Мальчишка был убит ещё на Деметре. Судьба всегда стремится наверстать своё.

Он и Горислав бережно подняли лёгкое тело и так же осторожно опустили его в вырытую яму. Горислав провёл рукой под воротником рубахи и сдёрнул с шеи нательный крестик на тонкой цепочке. Положил на грудь мальчишки и просто сказал в ответ на вопросительный взгляд Яниса:

— Пускай у него будет. Пусть пацан спит спокойно. Он вернулся домой.

ЭПИЛОГ
Капитан имперского судна «Зея» Божена Светлова так и не узнала о второй жизни Петроса Ксенакиса, похороненного в земле планеты Русь. Перед отбытием «Ястребка» и «Шаллаха» с орбиты Руси Горислав сумрачно посоветовал осунувшейся и на себя непохожей, когда-то самоуверенной Божене подать в отставку. Или написать рапорт — совершенно правдивый, кстати — о временной непригодности Руси для обитания людей, вплоть до самовосстановления планетой собственного экологического баланса.

Он почему-то верил, что драконы, возглавляемые двумя чужаками из мира, так и оставшегося неизвестным, позаботятся о выживших на Руси людях (если они там остались, конечно) куда лучше имперцев.

И ещё он знал, что не раз втихомолку вернётся сюда.

На Тортуге-5 причалившие корабли встретили едва ли не карнавалом. Василиса и Элиа душили Горьку в объятиях, он с хохотом уворачивался. Явлению Грачика, гордо вылезшему на люди в лёгком скафандре, все немало удивились.

— Хозяин-то цирка тебя везде искал, ждал и не дождался, — объявила Василиса. — Ругался непотребно, но всё-таки отбыл и балаган свой увёз. Ты, что ли, на корабле останешься? А где ваш пацан, которого вы зачем-то с собой брали?

— Да! Петрос-то где? — в один голос выпалили Дюха и Валёк, за несколько минут промчавшиеся по всему кораблю. Наташа молча стояла позади них, но на её бронзовом скуластом лице был написан тот же вопрос.

Горислав обнял за плечи подошедшую Арлен, с тревогой заглянувшую ему в глаза, и ответил всем сразу:

— Он остался на Руси. Он теперь — дракон.

КОНЕЦ