Ошибочно думать, что девичник устраивают только незамужние девушки, чтобы соблюсти часть свадебного обряда. В древности, может, так оно и было. Но в наше время на девичник собираются и дамы зрелого возраста, чей замужний опыт исчисляется не одним десятком лет. Прекрасная возможность поговорить о своём, о женском, и перемыть косточки нерадивым мужикам!
Завтрашний день обещал быть слишком жарким — не до огородных работ. Муж Любы по обычаю с четырёх утра запланировал рыбалку, а она в его отсутствие — посиделки с давней подругой. И повод для этого был подходящий. Даже два повода: день Петра и Павла, а они — Любовь Петровна да Надежда Павловна, и готовность клубничной наливки, которую каждая из подруг делала по своему особому рецепту.
Возраст обеих далеко не молодой, всякого рода спиртное попробовать успели, а так вышло, что лучше наливочки на ягодах со своего огорода для них ничего и нет! Договорились встретиться завтра, к обеду, да каждая со своим шкаликом — для сравнения вкуса — и чтобы обязательно без мужиков. Много ли женщинам надо? Посидят, наговорятся вволю. А с этими — никакого отдыха. Пить не умеют. Попадёт рюмка в глотку — считай, день пропал. А если узнают про наличие в доме наливки — всю как есть оприходуют. «Нам она, как лекарство, — рассуждали подруги, — а им без разницы с чего дуреть». Вот и Лёвка — муж Любы — своей вечерней пьянкой чуть не сбил ей намеченные планы. Вроде сильно пьющим мужика не назовёшь, а тут на тебе. С чего бы вдруг? До утра Любе не спалось — мысли покоя не давали. А проснувшись — не обнаружила в доме ни рыболовных снастей, ни их владельца. «Значит, всё-таки уехал», — решила она и занялась подготовкой к встрече.
Накрыли подруги стол простыми сезонными закусками: огурчики малосольные, помидорки с грядки, перчик, сальцо, отварные яички, лучок зелёный, селёдочка под картошечку. Налили по рюмашке «клубничной» и едва успели оценить аромат, сладость и послевкусие выпитого, как на пороге появился Лёва.
Утром Лёва действительно планировал сходить на рыбалку, но проспал, потому как с вечера перебрал лишнего с соседом. Выпить он любил, особенно под хорошую закуску да по поводу либо по причине, но не злоупотреблял. Ни-ни. А тут как раз причина нашлась. Зашёл к нему часиков в пять вечера сосед Мишка за опилками и — прямиком к коробу. «Дай, — говорит, — мне пару вёдер, если не жалко». Говорит, а сам рукой по локоть в опилках шарит. Пошарил и достаёт оттуда литровку ягодной настойки. Лёва оторопел. Выходит, он знать не знает, что в собственном хозяйстве делается? А этот пройдоха пришёл — и на тебе! Вообще, Мишка мужик неплохой, безвредный и в помощи безотказный. Только вот трезвым в последнее время его редко видели. Самый разгар огородных работ — а у того расслабуха. Зато все последние поселковые новости расскажет, только наливай.
Выхватил Лева из Мишкиных рук бутылку, а он:
— Может, по глоточку? Голова у меня с утра раскалывается.
— За неделю не наглотался ещё? — возмутился Лёва. Взбесила его подоплёка Мишкиного поступка. — Ты за опилками пришёл? Бери.
— И ты туда же! Моя какой день пилит — мол, займись делами, иначе я тебе устрою райскую жизнь. Дёрганая стала. Вчера взялась курицу разделывать. Рубит её топориком и приговаривает: «Ну, Мишка, ты у меня дождёшься». Покромсала всю тушку на рагу за считанные секунды. Недобрый это знак, Лёвка. Ой, не добрый. Смерти она моей хочет. А на днях книжонку в дом принесла про яды. Думаю, отравить меня решила. Вот как подмешает чего? Сто раз подумаешь: выпить или нет. Вон как руки от страха трясутся! — Мишка демонстративно протянул руку. — Как в таком состоянии работать? А помру? Она же скажет, что я специально в гроб улёгся, лишь бы ничего не делать! Подлечи, Лёвка, Любкиных запасов от ста грамм не убудет.
— Шёл бы ты отсюда, шпион хренов. Сегодня за Любой подсмотрел, завтра — за мной.
— Да что я, ты же сам у жены не в чести, — подначивая, махнул рукой Мишка. — Раз она настойку в опилки спрятала, значит, для других припасла. Любка твоя — баба хоть куда! Ты вон целыми днями на рыбалках пропадаешь, а она дома одна. Может, и нашла себе кого? Налей — я тебе кое-что расскажу.
— Тебе бы только сплетни собирать. Ни одна мимо не пролетит, — ответил Лёва, но бутылку раскупорил.
А теперь у самого с утра голова тяжёлая и от наливки, и от Мишкиных слов. Решил Лёва жену проверить. Всё равно на первый автобус опоздал, а следующий нескоро. Ну какая тут рыбалка! Ехать ни толку нет, ни мочи. День раскаляется. Помаячил он в полной рыбацкой экипировке возле автобусной остановки, купил себе в ближайшей торговой палатке чекушку и двинулся к дому по окружной. Сомнения насчёт жены мучали, а на скандал нарываться не хотелось. Люба у него баба с характером. Не гляди, что на пенсии, любой молодухе фору даст. А уж если разозлится — не попадайся под руку: вспомнит опыт работы в перестройку продавцом винного отдела. Они с подругой Надькой такие атаки оголтелых покупателей отбивали — вам и не снилось.
А ведь как всё начиналось! В белых халатах да расшитых головных уборах важно расхаживали девицы за прилавками: одна в винном отделе, другая в продуктовом. Одна бутылочку продаст, другая — закусочку. Теперешних продавцов так не одевают. Их не сразу и заметишь среди пёстрых рядов с товарами. А те были королевами. «Здесь Надежда и Любовь будни в праздник превращают!» — шутили местные мужики. Праздником в жизни Лёвы стала встреча с его королевой. Пришёл по случаю отовариться. Слово за слово — и закрутилось... Почти сорок лет вместе. Никогда от него ничего не скрывала, а тут Мишка со своими наблюдениями…
Выпил Лёва купленную по дороге чекушку, закусил огурцами, поутру прихваченными с грядки, и осмелевшим вошёл в дом.
Быть застуканными за выпивкой для подруг не впервой. И не в таких ситуациях бывали! Жизнь научила управлять собой в любом состоянии. Трезвели обе моментально! Их будто и хмель не брал. Бывало, по молодости, выпадет повод выпить в обеденный перерыв грамм по сто за чьё-нибудь здоровье или так, для снятия усталости да успокоения нервов, только соберутся, разольют по чашкам (рюмок в подсобке не держали), а начальство возьми да нагрянь. Они — что Люба, что Надя — спокойно свои чашечки опустошат, никоим образом себя не выдавая, скажут — мол, ещё по одной нальём, чаем наполнят и с руководством чайку выпьют. Будто только это и пили.
— Нате, здрасти! Нарыбачился. Ты глянь на него. Вода речная так пьянит, что ли? — выпалила Люба, увидев мужа.
Слегка пошатываясь, Лёва зашёл в комнату, огляделся и, не обнаружив никого посторонних, кроме Нади, подошёл к столу — рюмки две, прибора тоже два. На сердце у мужика отлегло, он спокойно вымыл руки и присел рядом с гостьей.
— Накрылся наш девичник. Кому скажи: на работе могли себе позволить по рюмашке без лишних глаз, а на пенсию пошли — всё облом! Не дают женщинам расслабиться. И кто? Родные мужья.
— Мужское общенье бабам души греет, — парировал Лёва и знаком показал подать ему тарелку.
— Видали? Душу он мне греет! Ты мне нервы кипятишь!
— Ладно, не буянь! Праздник сегодня. Нальёшь мужу пару рюмок за компанию?
— Так если бы пару! Засядешь — не выгнать. Пьянь бесчувственная! — в сердцах сказала Люба и, выдохнув, поставила на стол третий прибор.
А Надежда подала надежду, вернув на место спрятанную на время разборок бутылку.
— Почему бесчувственная? — защитил себя Лёва — Вот, например, чувство голода у меня имеется...
Он спешно наложил в тарелку всё, что было на столе из закусок, и жадностью стал поглощать.
Оба шкалика «клубничной» закончились быстро, а разговора по душам у подруг так и не получилось. Не обо всём можно говорить, когда есть посторонние уши. Выдавать свой домашний запас при Лёвке Любе очень не хотелось, а тот как назло не унимался: травил байку за байкой, провожая взглядом каждое движение супруги, и постукивал по столу пустой рюмкой — мол, надо бы наполнить. И Люба вспомнила о спрятанной в опилках литровке...
Она не вошла — влетела в комнату, где оставила Лёву с Надей и, размахивая перед носом мужа бутылкой, на дне которой краснели остатки жидкости, спросила:
— Что это?
— Бу-тыл-ка, — невозмутимо ответил муж.
— А почему пустая?
— Спроси там, где взяла.
— У опилок?
— Можно и у них, если ответят. Ты же им больше доверяешь.
— Так вот с чего ты вчера праздновал? А я вернулась от детей, глядь — он уж пьяный! Грамма больше не налью! Уйди с глаз моих!
— Не дождётесь, — Лёва продолжал сидеть. Он вжимал голову в плечи при любом взмахе Любиных рук и улыбался. Улыбался, потому что подозрения в неверности жены уже не мучали, угрызения совести тоже, а эта сцена его просто забавляла.
— Что вы мужики за люди такие? — не выдержала Надя. Немногословная, она старалась не лезть в чужие разборки и поначалу наблюдала семейную сцену спокойно, даже с интересом. Но и её терпенью пришёл конец: — Держишь вас в руках — так и норовите смотаться, едва выпустишь — распускаетесь...
— Я тебе что, клубок? — парировал Лёва.
— Клубок! Он нервов моих клубок. — Люба присела, облокотившись на край стола, положила ладонь на грудь со стороны сердца и обратилась к подруге: — Ой, Надь, я сегодня точно напьюсь.
— И нам нальёшь, — опередил с ответом Лёва. — Неси выпить, жена. Всё одно не уйду. Буду сидеть здесь, как привязанный.
— Привязанный, говоришь...
За секунду в голове Любы созрел план. Она посидела немного в раздумье, пару раз повторила слово «привязанный», затем звучно шлёпнула ладонью по столу, полушёпотом добавила: «Ну, Лёвка, будь, по-твоему. Сам напросился!» — и вышла из комнаты.
Лёва не сопротивлялся. Да и как это сделать, если Надежда (а она женщина крупная) уселась ему на колени, не давая возможности шевельнуться. И пока тот отпускал лестные комментарии пышным формам гостьи, жена связывала его руки за спинкой стула. Успокоилась Люба, лишь полностью привязав мужа. Она облегчённо вздохнула и принялась собирать со стола закуску, оставив понемногу в Лёвиной тарелке.
— Ну, всё! Сиди тут, празднуй. А мы найдём себе место, где притулиться.
Завечерело. Жара пошла на убыль, потихоньку уступая сумеречной прохладе. Закатным цветом окрасились макушки деревьев, крыши домов и стол у окна в предбаннике, за которым Люба и Надя продолжали свой неудачно начавшийся девичник. Душевно пошла Любина «клубничная». Сначала под смех до слёз от совершённой над Лёвой экзекуцией, потом за разговорами о женских радостях да горестях и к завершению — с застольными песнями. И это нетленное наследство, полученное от мам и бабушек, вновь разливало вековую печаль меж соседних домов, рассказывая о безответной любви, о неверных женихах и неминуемой разлуке. А когда, смочив на посошок горло, под протяжное «Шумел камыш…» обе женщины вышли на улицу, чтобы наконец освободить узника, то нос к носу столкнулись с Мишкой. Вездесущий сосед не терял надежду похмелиться за чужой счёт и почему-то решил, что где поют, там и наливают.
— Я, Люба, что хотел сказать, — начал Мишка. — Отменная у тебя настойка получилась. Как бальзам, от смерти отымет. Лёва вчера угощал...
— Лёва угощал?! — Люба вскипела и, не дав договорить, вытолкала соседа за калитку. — Не хватало ещё перед твоей женой ответ держать. А если ты к Лёвке пришёл, то нет его! Он у меня по рукам и ногам связан, за вчерашнее.
— Ха! Связан! — выкрикнул в ответ Михаил. — А кто у тебя по огороду весь вечер с лейками носится? Все вы бабы такие...
Люба не дослушала. В недоумении она спешно свернула на тропинку, ведущую от бани к грядкам. За ней, желая первой убедиться в правоте Мишкиных слов, заглядывая через плечо торопливо идущей подруги и натыкаясь на щедро разросшиеся по обочинам тропинки многолетники, следовала Надежда. А из-за забора всё доносились возмущения Мишки:
— Не цените вы нашего брата! Вам только прынцев подавай, а мы вот и на Золушек согласны.
Лёва уже закончил поливочные работы, наполнил водой две пластиковые бочки, смотал шланг, убрал лейки и собрался было идти в дом, когда дорогу ему преградили жена и её гостья. На раскрасневшихся лицах застыл немой вопрос.
— Ну что, девчата, хорошо посидели? — опередил их Лёва и, заметив ответное недоумение, озорно улыбнулся. — Другой раз предупреждайте, когда у вас девичник — заранее спрячусь. А ну как опять вспомните свою боевую молодость?
Он улыбался. А в головах подруг дозревало старое доброе суждение: ну куда мужикам без нас — ни жизнь познать, ни подвиг совершить.