Глава 16.
Санкт-Петербург.
5 марта 1905 года. Вечер.
Аполлон Иванович сидел в кресле, чуть наклонившись на правый подлокотник. Напротив сердца темнело отверстие, ярко видимое на светлом жилете. Пороховая гарь, обычная при выстреле в упор, капельки крови. Револьвер валялся на полу, вероятно выскользнув из руки.
Леночка стояла в середине комнаты, зажимая рот руками, с ужасом глядя на мертвое тело. Она только-только пришла в себя после страшной катастрофы на Бассейной улице, и вот – новое потрясение.
Алексей осознавал, что времени у них почти нет, что счет идет на минуты. Он не мог объяснить почему, но был уверен в этом. Стремительно оглядев комнату, он обратил свое внимание на стол. Неизменный самовар, две чашки, блюдечко с пышками. Исписанный листок бумаги. Он взял его в руки и прочел вслух:
Владимир, Алексей, Леночка! Простите меня. Так уж случилось, что мне пришлось сотрудничать с Охранным отделением. Почему? Вы не поймете, а я не смогу объяснить. Надеюсь, что вам повезет. Простите, простите за все.
Барский Аполлон Иванович.
- Вот оно как, - пробормотал Алексей.
- Не верю, не верю, не может быть, - повторяла Леночка, мотая головой из стороны в сторону. Она была близка к истерике, Алексей видел это. Он подошел к буфету, достал оттуда графинчик, набулькал водку прямо в чашку, и протянул ее Леночке.
- Пей! Быстро, залпом!
Во двор торопливо входили полицейские. Однако оставался еще выход – вторая лестница. Нужно успеть выйти из квартиры.
- Уходим. Быстро, быстро, быстро.
Они успели выскользнуть из квартиры и прикрыть дверь. Закрывать на ключ было некогда – внизу уже хлопнула входная дверь, и слышался топот сапог. Стараясь двигаться бесшумно, Алексей и Леночка быстро поднимались по лестнице. Второй этаж, третий. А вот и проход – причуда архитектора или строителей.
И лестница и соседний двор были пусты. Чуть позже навстречу попались двое прохожих. Главное - полиции там не было. Они прошли целой системой проходных дворов и вышли на Третью линию, по иронии судьбы оказавшись на том самом месте, где столкнулись с казаками девятого января.
- Куда мы теперь? – Леночка так доверчиво посмотрела на него, что у Алексея даже защемило сердце.
- Как договаривались. В дом Владимира на Болотной. Возможно, кто-нибудь еще смог вырваться, - откровенно говоря, Алексей в это не верил. Им самим просто несказанно повезло.
Извозчика они смогли найти только на Большом проспекте. За поездку на далекую Выборгскую сторону тот запросил аж целковый. Литвинов торговаться не стал. Не до этого. Ехали долго. Через Тучков мост перебрались на Петроградскую сторону, свернули на Большую Пушкарскую, потом через Монетную на Гренадерский мост. Переехав через него, они оказались в лабиринте небольших переулочков. Алексей быстро потерял ориентировку и сидел напряженный, готовый к любым неприятностям. Леночка наоборот успокоилась и, кажется, даже задремала у него на плече.
- Где это мы сейчас? – не выдержал Алексей.
- На Выборгской, - неохотно ответил неразговорчивый возница. - Большой Сампсоньевский вона в конце той улицы. Скоро уже.
Болотная оказалась небольшой улочкой, застроенной деревянными домами. Они легко нашли нужный им адрес и отпустили извозчика. Алексей внимательно смотрел на большой двухэтажный деревянный дом, стоявший отдельно в стороне от других. Сегодня было столько неприятных сюрпризов, что он поневоле прикидывал – нет ли и здесь засады? Хотя, с другой стороны, когда они договаривались встретиться в этом доме на Болотной, доктор не присутствовал. Однако следовало проявлять осторожность.
Все было тихо. Дом молчал. Мимо неторопливо проехала накрытая рогожей телега, рядом с которой шел философски спокойный крестьянин.
Алексей оглянулся на Леночку. Она стояла, дрожа то ли от холода, то ли нервного напряжения, но терпеливо ждала, когда он примет решение. Сама она была слишком измучена, да и непривычна к таким приключениям.
Ведь в доме, наверное, и есть-то нечего, - вдруг сообразил Алексей. Отвести ее в дом, чтобы отдыхала, а потом пойти одному искать лавку? Не годится. Расставаться им нельзя. Не сегодня.
- Леночка, нам сейчас придется пойти поискать какую-нибудь продуктовую лавку.
Она молча кивнула головой. Лицо у нее было грустное.
День заканчивался. Солнце, невидимое за облаками, уже почти зашло, воздух стал уже почти серым. Лавку они нашли через полчаса блужданий по окрестным переулкам и теперь возвращались обратно. К груди Алексей прижимал объемистый пакет с разной снедью.
Впереди низко над горизонтом в разрывах облаков горела звезда, яркая, чистая, светлая, как надежда.
Подойдя к дому, они остановились. С минуту Алексей прислушивался, принюхивался, не потянет ли табачным дымком. Но все было спокойно. Они прошли по дорожке, покрытой неглубоким чистым снегом, и поднялись на крыльцо. Ключ от двери лежал на том самом месте, где и объяснял Владимир.
Внутри дома было так холодно и сыро, что хотелось сразу выйти обратно. Алексей оглянулся на Леночку, которая грустно смотрела по сторонам.
- Ничего, сейчас натопим, будет хорошо, тепло, - бодро сказал Алексей. На первом этаже оказались три небольшие комнаты, на втором – две. Алексей проверил весь дом, убедившись, что людей в нем не было, по крайней мере, несколько недель. Около массивной печи с чугунной плитой Алексей нашел охапку дров и ведро с хорошим маслянисто-поблескивающим углем.
Через четверть часа в топке весело горели березовые поленья, и по комнате наполнило приятное тепло. Леночка стояла посредине комнаты, не решаясь присесть на промерзшие стулья.
"Хорошо еще, что пока есть деньги!" – подумал Алексей, нарезая финкой холодное мясо и черный хлеб. А вот воды в доме не было, искать колодец в темноте не хотелось, и Алексей, выйдя на улицу, набил снегом большой медный чайник.
Совсем стемнело, и Литвинов, задернув занавески на окнах, зажег пару свечей, предусмотрительно купленных в лавке.
- Алеша, как он мог?! Как он мог?! – Леночка сидела за столом и неотрывно смотрела на пламя свечи. – Старый революционер, народоволец! Не понимаю! Как?
- Не знаю, Леночка, - для самого Алексея все это было полнейшей неожиданностью. Он пытался припомнить какие-нибудь странности в поведении доктора и не мог. Все последние дни Аполлон Иванович вел себя совершенно естественно. Разве что нервничал, ну так и все они перед этой акцией были несколько взвинчены.
- И бомба не взорвалась, - тоскливо сказала Леночка. - Теперь понятно почему. А может, там и не было никакой бомбы.
- Не было бомбы, - кивнул Алексей, припомнив, что, по словам доктора, бомбой занималась Ольга Сергеевна. Но сейчас это уже значения не имело. Так Алексею казалось в этот момент.
- А больше, похоже, никто вырваться не смог, - констатировал Алексей. Уж больно плотное было кольцо.
- А почему ты вырвал у меня бомбу? Ты же тогда не знал, что она не взорвется? – неожиданно спросила Леночка.
- Понимаешь … - Алексей не был готов этому вопросу.
- Там рядом с Кескевичем была женщина. Поэтому, да?
- Да, – кивнул он.
- Ты знал ее раньше? - Леночка внимательно смотрела ему в лицо.
- Она была моей невестой, - хрипло проговорил, глядя в сторону.
- Невестой… Вот как, - прошептала Леночка, - невестой.
- Ей сообщили, что я погиб. Она до сих пор не подозревает, что я жив. – И в нескольких фразах описал свою Белградскую эпопею. Рядом с ним была его женщина, а, следовательно, от нее тайн быть не должно. Теперь он так понимал жизнь.
- Потом меня выпустили из Трубецкого бастиона с условием, чтобы я забыл свое имя. А я, как видишь, не смог. Было это утром девятого января, – на этом он оборвал свой рассказ.
- Девятого января, - эхом повторила Леночка. – Ты оказался там на Третьей линии рядом с нами.
- Да.
- И что же дальше?
- Не знаю пока.
- Я знаю. Завтра мы поедем ко мне. Не в Лихачевку, нет. Мы поедем на Литейный, к отцу. Он поможет тебе устроиться. А дальше будет видно.
- Хорошо, Леночка, пусть так и будет, – он с нежностью смотрел на ее раскрасневшееся лицо. Ведь это выход, во всяком случае, на какое-то время.
- А что с пропавшими деньгами? Их доктор взять не мог.
- А почему не мог, собственно? – Алексей посмотрел ей в глаза. - Постарайся вспомнить, не выходил ли доктор из вашего купе, скажем, за несколько минут до появления Владимира?
- Он выходил и даже не раз, но совсем ненадолго, буквально на минуту, не больше, – она не понимала, какую мысль Алексей пытается высказать.
- У Владимира все было рассчитано по минутам. Возможно, это его и подвело. Доктор мог, точно зная, когда Владимир появится в тамбуре, подстеречь его, ударить, отобрать деньги и вернутся в купе. На это нужно было бы не больше минуты, максимум - полторы.
- Но ведь у него в руках ничего не было! Он же не мог спрятать деньги в вагоне. У него просто не хватило бы времени!
- Верно. Не мог. Один не мог. А если у него был сообщник?
- Тогда возможно, - согласилась Леночка. – Но зачем кончать с собой, если у него были такие деньги, и с ними он мог уехать хоть в Америку? А может быть, его совесть замучила?
- Может быть, но в том случае, если бы он уже знал, что мы все погибли или схвачены. А он этого знать никак не мог! А если бы у нас изменились планы? Ну, например, не смогли вовремя добраться до Бассейной из-за манифестации какой-нибудь? Могло такое случиться? Могло. А он уже взял, да застрелился. Нет. Что-то тут другое произошло. Знаешь, одно время я подозревал Игната с Тихоном. Уж больно многое указывало на них. Но прошло много времени, а ни одной копейки потрачено не было, а это значит, что человек, забравший деньги очень опытный и осторожный. На простых рабочих это никак не похоже. К тому же имей Игнат с Тихоном такие деньги на экс на Бассейной они ни за что бы не пошли. Тут кто-то другой, гораздо более серьезный.
Алексей подкинул в печку пару совков угля и удовлетворенно крякнул.
- Теперь не замерзнем.
* * * * *
- Вы его упустили! А мне рекомендовали вас, как опытного и надежного человека!
- Не нужно так нервничать, господин Ангел. Никуда он не денется. – Высокий человек встал с жалобно скрипнувшего стула и прошелся по комнате. – Всего предусмотреть не могу даже я. Кто мог знать, что, когда он со своей дамой вернется в свою квартиру, через четверть часа туда начнет ломиться целая толпа местных полицейских? Думаю, Павлович связан с какими-то антиправительственными организациями, эсерами или анархистами, например.
- Каким образом Павлович смог оттуда уйти?
- Он умен и предусмотрителен. Совсем, как я, – высокий засмеялся. - Там на лестнице есть второй выход через третий этаж. Он выводит на другую улицу. Мы выяснили это давно, но держать там постоянный пост я не мог. Когда я увидел полицию, то сразу понял, что Павлович пойдет именно этим путем. И тут же послал двоих людей в обход. Одного на Средний проспект, другого - на Малый. И оказался прав – их заметили и вели до Большого проспекта, где они садились в коляску. К сожалению, другого извозчика рядом не оказалось, и мой человек успел только запомнить его номер. Сейчас мы его ищем.
В прихожей зазвонил телефонный аппарат. Высокий быстро вышел туда, и через несколько минут вернулся.
- Я вам говорил, что никуда он от нас не денется. Мой человек нашел извозчика. Павлович сейчас находится где-то на Выборгской стороне. Это называется
– Бо-ло-т-ная улица. Странное название. Моего человека я направил туда прямо сейчас, пусть следит за домом. А мы подтянемся утром. К сожалению, я еще не получил из Белграда окончательной санкции на захват Павловича. Пока будем за ним наблюдать.
* * * * *
Они проснулись одновременно и долго лежали, прижавшись друг к другу. Снаружи сочился мартовский рассвет, бледный и серый, безрадостный. Сквозь окна было видны медленно падающие хлопья снега. Печка давно прогорела, в комнате было холодно и промозгло. Алексей взглянул на часы и обомлел: половина одиннадцатого. Видно, потрясение вчерашнего дня было так велико, что обоим потребовался долгий отдых. Следующая мысль – больше никто не пришел. Он посмотрел на Леночку и догадался, что она думает о том же.
- Может быть, вчера не успели, - проговорил он, - подойдут сегодня днем. Добираться сюда далеко.
- Может быть, - бесцветным незнакомым голосом отозвалась Леночка. Она тоже не верила.
Алексей поднялся и, ежась от холода, принялся растапливать печку.
Весь день они ждали. Алексей взял на себя все заботы по хозяйству. Подбрасывал поленья, когда огонь затихал, жарил на большой сковороде бекон, варил кофе из тех запасов, что, к счастью, смог разыскать на кухне. Подходил к окну и радовался плотному совсем не мартовскому снегопаду – все их следы у дома давно занесло.
Леночка больше молчала, с напряженным лицом ходила по комнате. Подходила к Алексею, прижималась к нему и замирала. Он обнимал ее, долго не отпускал, с острой жалостью видя, как за одну ночь постарело ее лицо. А потом они любили друг друга. Любили исступленно, самозабвенно, яростно, как в последний раз.
- Завтра уходим, - сказал он, когда они готовились ко сну, - больше здесь оставаться нельзя – слишком опасно.
Леночка молча кивнула.
* * * * *
Алексей спал очень чутко и проснулся мгновенно, услышав близкие звуки. Он убрал с плеча Леночкину руку, выскользнул из-под одеяла и подошел к окну. На улице было еще темно, поэтому свет нескольких фонариков, отражавшихся от свежего снега, был достаточно заметен. Недалеко заржала лошадь, и в отблеске редких вспышек света, Алексей увидел движущиеся к дому темные фигуры. Сколько их, он пока сосчитать не мог, да и сейчас это не имело значения.
- Вставай, быстрее! – прошептал он на ухо Леночке. - Уходим!
В темноте он почти не видел ее, но почувствовал, как она, не говоря ни слова, без всяких там «Ах!» или «Ох!», вскочила и стала одеваться. Зажигать свечу Алексей не рискнул и наощупь проверял оружие. Французский револьвер Lefaucheux, тот самый трофейный. Шесть патронов в барабане, а еще два десятка он пересыпал из полотняного мешочка в карман брюк. Итого, двадцать шесть выстрелов. Небогато, но жить можно.
Он ругал себя, что вчера не осмотрел сарай и кусты с другой стороны дома. И теперь не мог решить, что правильнее – прорываться прямо на улицу, или попытаться уйти задними дворами. Если сзади от дома тупик – это будет ловушка, из которой уже не вырвешься. Он посмотрел на часы - семь тридцать пять. Попробовать продержаться в доме до рассвета? Он почему-то был уверен, что люди, пришедшие по их души, не случайно появились именно ночью. Это не полиция, той нет надобности красться в темноте.
Стук в дверь. Уверенный, но осторожный. Входную дверь, высокую и массивную, он вчера запер на ключ, выломать ее не так-то просто. Другое дело – окна, ни на одном из них нет ставень. Алексей осторожно взял Леночку за плечи и отвел за печь: если начнут стрелять, там будет для нее безопасно. Он хотел в это верить.
Стук повторился. Алексей молча ждал. Может быть, они решат, что в доме никого нет, и уйдут?
- Офицер! Открывай, поговорить надобно!
Трифоныч! Боже ты мой, он-то откуда здесь? Да не один, а со всей своей бандой. Вот уж что называется – из огня да в полымя!
- Офицер, мы знаем, что ты здесь!
Похоже, отмолчаться не удастся.
- Чего тебе, Трифоныч? – негромко крикнул Алексей. – Мы с тобой вроде обо всем договорились!
- А я вот, надысь, узнал, что ты меня кинуть решил! Говорил тебе, обманешь – худо будет. Потому слам делить так будем: четыреста кусков мне, остальное - твоей мамзели на шпильки. Отдашь - и чеши вальсом, не тронем ни тебя, ни мамзель. Что скажешь?
- Скажу, что обманул тебя кто-то Трифоныч. Нет у меня денег.
- Ну, как знаешь.
Выстрелы загрохотали сразу с нескольких сторон. Одновременно чем-то тяжелым стали бить в дверь. Со звоном разлетелись оконные стекла, пули с чмокающим звуком ударялись о стены. Алексей же бросился на пол. Палили вслепую, но стреляло, судя по звуку, не меньше семи-восьми стволов, так что пули шли кучно. Не хватало еще, чтобы шальной пулей задело! Алексей взвел курок и подполз к окну. Пусть стреляют, не страшно, только патроны тратят впустую.
С шумом рухнула рама в соседней комнате. Прислушавшись, он сквозь пальбу услышал топот сапог. Похоже, там уже не один человек, и, если они вдруг бросятся сюда, будет совсем плохо. Ну, хорошо же, шпана, держитесь!
Алексей быстро переместился к двери в комнату, из-за которой слышался шум. Присев на корточки, он сжался в пружину и распахнул дверь. Навстречу из темноты полыхнули вспышки выстрелов. Пули вжикнули над головой. Конечно, они же стреляли на уровне груди, недоумки. Выстрелив дважды в направлении вспышек, Алексей перекатился в угол и выстрелил еще раз. Стоны, звук падения тел. Кто-то тяжелый навалился сверху. Их тут было трое! Алексей оказался прижат к полу: противник явно превосходил его весом и силой.
- Я его пымал! Сюды идите! Сюды!
Алексей пытался вывернуться, но никак не получалось, да еще рана давала о себе знать. В соседней комнате тем временем послышался шум, замелькали лучи фонарей.
- Девку возьмите!
Послышался звук борьбы, женский крик. Они схватили Леночку!
Алексей напряг все силы, приподнялся и вывернулся из медвежьих объятий и дважды выстрелил в упор. И еще раз в раскрытую дверь, на свет фонаря. Откатившись в угол комнаты, Алексей четко, как автомат, стал перезаряжать свой Ле Фоше. Прислушался. Рядом кто-то стонал. Со стороны двери ударили сразу два слепящих луча, заметались по комнате, выхватывая из тьмы лежащие на полу тела.
Алексей судорожным движением вогнал в барабан последний патрон, щелкнул курком. Тут же пришлось бросаться в сторону, чтобы уйти от лучей света. Услышав его движение, загремели выстрелы. Мимо, мимо. Он дважды выстрелил в ответ, и, кажется, не промахнулся. Это вам не обывателей с кистенем по темным переулкам грабить. Это называется скоротечный огневой контакт на ограниченном пространстве. Да еще в темноте. А уж стрельбе в темноте – на звук, на движение, Алексей мог бы поучить не только этих варнаков, а и людей поопытнее.
Топот ног. Потом тишина. Первым делом перезарядил оружие. Потом, пошарив на полу, он нащупал выпавший из чьей-то руки наган. Высыпал из барабана патроны. Перезарядил.
Держа наготове оба револьвера, Алексей выскользнул на крыльцо. Светало, поэтому он сразу увидел несколько человек, стоявших около открытой коляски шагах в двадцати от дома.
- Ты шагай сюда, офицер, теперича погутарим. – услышал он насмешливый голос Трифоныча. - Хватит шмалять!
Готовый в любой момент метнуться в сторону, Алексей осторожно пошел вперед. Не доходя до коляски двадцати шагов, остановился. Неподалеку стоял Трифоныч, рядом с ним еще трое. Только сейчас Литвинов заметил Леночку. Даже в рассветном сумраке, слегка разгоняемом светом луны, он видел, что она бледна, как полотно. Она сидела в коляске. А рядом с ней был Сохатый, огромный, как Циклоп. Одной рукой он прижимал ее к себе, а в другой был длинный нож. Нож, застывший у самого горла Леночки.
- А ты бы бросил шпалеры, офицер, - продолжал Трифоныч. - А то, не ровен час, у Сохатого рука дрогнет. А у твоей мамзели горлышко не-е-е-жное! Так что не доводи до греха – бросай! – голос его стал резким, угрожающим.
Алексей поймал взгляд Леночки. Она смотрела на него со страхом и безумной надеждой. Если он бросит оружие - это конец. Еще двое подходят справа. Навалятся скопом, свяжут. А потом будут пытать и его, и Леночку, добиваясь – где деньги. Нет, оружие выпускать из рук нельзя.
И Алексей захохотал. Он смеялся громко, заразительно, надеясь, что бандиты, особенно Сохатый не почувствуют фальши. Алексей смеялся. Он хлопал себя руками по бедрам, запрокидывал голову, бил себя кулаком по лбу. Не выпуская из рук револьверов. За такую сцену его выгнали бы не то, что из театра – из ярмарочного балагана.
- Чево это он? А, Трифоныч? Падучая у него, что ль?
- Эй, офицер, ты чо?
Они удивлены и расслабились. Всего на один момент.
Алексей сделал быстрое движение в стороны, вскинул револьверы. Обе пули попали Сохатому в лицо. Тот дико взвыл и стал заваливаться. Но рука его, сжимавшая нож, конвульсивно дернулась. И замерший на месте Алексей увидел, как блестящее лезвие чиркает Леночке по горлу, как льется кровь.
Он не помнил, сколько стоял без движения. И все же успел рухнуть в снег на миг раньше, чем загрохотали выстрелы. Он метался, уходил то вправо, то влево, и пули летели мимо, вспарывая снег.
Потом он пришел в себя и стал стрелять. Расчетливо, размеренно, без промаха. Оружие в его руках жило, казалось, своей собственной жизнью, находя все новые жертвы. Тишина обрушилась на него внезапно, сухо и впустую щелкали курки обоих его револьверов.
Алексей огляделся. Кругом лежали тела. Мертвые.