Не знаю от чего происходит сбой, но публикую произведение на этой странице, поскольку на странице Тень Луизы оно несколько раз исчезало бесследно.
пробую здесь ради эксперимента.
Timethatremains
Alex Sheridan & Louise Messereau
Эстер сидит в своем кабинете и пытается сосредоточиться на работе. Похороны Дэниела и поминки были вчера. Она смотрит в бумаги, но строчки расплываются перед глазами. Она вспоминает, как впервые увидела Дэна в баре. Как потом он присоединился к ней на пробежке. И свои слова. "Вы и я, мы не друзья". А потом у нее в квартире. "Я думал, что буду ненавидеть тебя. - А вместо этого?" Он всегда делал первый шаг. Всегда был инициатором. Это давало ощущение контроля. Немного раздражало, но в этом был Дэниел. Рациональный и просчитанный. Как он мог допустить, чтобы такое случилось с ним? И Валери? Роберт? Почему оставили его без прикрытия? Одного на враждебной территории?
В этот момент ей приносят конверт. Она вопросительно смотрит на секретаря. Тот говорит, что ей просили передать.
- Кто?
Секретарь молча разворачивается и уходит.
Эстер открывает конверт. В этот момент звонит телефон, заставляя ее вздрогнуть.
- Я подумал, вам будет небезынтересно взглянуть на это.
- Кто говорит?
- Это не так важно. Важно то, что вы будете делать дальше.
Связь обрывается. Эстер просит проследить звонок, но это невозможно. Она берет конверт и вытряхивает из него казенный бланк. Вчитывается в строки, и бумага выпадает у нее из рук. Она набирает номер и произносит два слова.
- Нужно встретиться. - Пауза. - Да. Срочно. Хорошо. Я буду там.
***
Как ни старался Стивен отогнать от себя навязчивые мысли о Дэниеле, никак у него не получалось. Его образ преследовал его. Да если бы образ. Он видел Миллера в разные моменты его жизни. Когда тот впервые появился в его кабинете с отчетом по только что переданному ему агенту. Лизоблюд, сказал в тот момент Стивен. Хотя меньшего от Дэниела Миллера он и не ожидал. Сын своих родителей. Стивен узнал его с первого взгляда. Но заставил представиться. Взял фамилию матери. Как память. Как обязательство. Так? Нет? Зачем он здесь? Его перевод – чистая случайность? Совпадение? В ЦРУ не бывает совпадений. Она сам попросился? Свет на происходящее могла бы пролить Джемма Мур. Тихо, Стивен, тихо. Спокойно. Это было слишком давно. Все следы тщательно заметены. Свидетелей не осталось. Он не может знать. Самое разумное теперь просто выждать, понаблюдать.
Надо было держать его в поле зрения все это время. Непростительный промах. И вот Дэниел появляется на пороге его кабинета. Врывается в его более-менее стабильную размеренную жизнь. Зачем он здесь? Что он знает? Как много помнит?
Джемма Мур не пролила свет на ситуацию. Дэниел Миллер так и остался темной лошадкой. Обычный перевод. Среди многих прочих.
Как бы не так.
Что он делал здесь целую неделю, прежде чем заявился в отдел? Скорее ад замерзнет, чем Дэниел Миллер доверится Стивену Фросту.
Стивен смог перевести дыхание лишь когда узнал, что Дэниел здесь для того, чтобы найти Томаса Шоу. Только ли для этого? Этот непробиваемый панцирь ледяной отстраненности. Такой вежливый, корректный, не подкопаешься. В ответ на бесплодные попытки пошутить, растопить этот лед, превратить отношения хотя бы в подобие дружеских Дэниел отвечал светскими улыбками. Но взгляд его оставался холодным и цепким. Как у волка. И как он менялся, когда Стивен передал ему досье Джулиана Девоса… Неподдельная заинтересованность, охотничий азарт… Стивену показалось, или он на самом деле почувствовал запах адреналина, что исходил от Миллера? Несомненно, он почувствовал мощные волны этой животной энергии. Дэниел всегда был хищником. Слишком целеустремленным, самоотверженным в своем всеобъемлющем желании достичь своей цели. Но в тот момент он был даже восхищен Стивеном. Хотя недолго. Стоило Фросту подчеркнуть свою большую значимость, компетентность, сказав, что он занимается этим дольше Джеммы Мур, как Взгляд Миллера вновь стал недоверчивым и колючим. Да, он волк. И за свою стаю порвет любого. И Стивен знал, пусть для того не было никаких еще в то время предпосылок, что рано или поздно Дэниел придет по его душу и спросит за все сполна. В то же время Дэниел был в первую очередь оперативником. Он имел ту уникальную способность отбрасывать все личное за доли секунды и сосредотачиваться на рабочих приоритетах. Он уже взял след Фрэнка Дюпона, исполнителя несостоявшейся казни Девоса.
Миллер великолепно проигнорировал и прямой вопрос о том, почему он решил вернуться в поле. А чего Стивен ожидал… Что вот сейчас Дэниел расплачется и расскажет душещипательную историю о том, как тяжело ему было возвращаться в Берлин? О том, что горечь утраты матери так и не покинула его, спустя все эти годы? Ни за что. Самообладание Миллера было тотальным, и от этого восхитительным.
Но пока его целью был Томас Шоу, Стивен всеми силами старался направить Дэниела на охоту за предателем. Дэниел был таким идеалистом. Для него ЦРУ было всем. Агентство заменило ему семью, которой у Дэниела можно сказать, и не было. Поставило цель, которую нужно достигать. Одну. Другую…
Перфекционист, Дэниел из кожи вон лез, чтобы быть лучшим. Нельзя отказать ему в той скрытной элегантности, с которой он шаг за шагом подбирался к своей цели. А Стивен еще подлил масла в огонь. Он призвал Дэниела не концентрироваться на поисках Шоу. Имел ли он тогда в виду нечто иное? Безусловно. Да, в тот момент он едва себя не выдал. Но Фрост знал, что делает. Он заставил Дэниела почувствовать себя этаким одиноким героем, который, несмотря на препоны, непонимание и опасность все равно идет до конца. И с той поры Стивен не мог не задумываться о том, каково это будет оказаться на месте Томаса Шоу, когда Миллер будет рассматривать его в перекрестье своего безжалостного смертоносного прицела.
Но при всей его принципиальности и неподкупности Дэниел был так открыт для манипуляций… Первым шагом было предоставить ему досье на Девоса. Затем посодействовать в операции с прослушкой ASP, а с ней вместе и Берлинер Цайтунг. Вот и первые робкие ростки доверия. Мы с тобой заодно. Я твой друг. Стивен протянул руку, и Миллер не оттяпал ее. Даже не огрызнулся в ответ.
И все же. Все же. Присутствие Миллера мешало. Очень мешало принимать те решения, которые Стивен принял бы, не нависай над ним угроза в виде дамоклова меча в руке Дэниела Миллера. Не отступала мысль, а что, если все раскроется. Да, сроки давности вышли. Да, доказательств не найти. Но в обстановке всеобщего недоверия, когда твои коллеги-конкуренты только и ждут, чтобы вонзить тебе кинжал в спину, хорошо, если не буквально… Любой намек на пятно на репутации станет гибельным. Спасибо Келли. Она всегда поддерживала и направляла Стивена. Келли. Что бы я без тебя делал…
И что бы сделала ты, узнай ты про то, что я творил еще до того, как мы встретились, и ты выбрала меня…
***
Иногда кажется, что история ходит кругами. Тот, кто не усвоил ее уроки, обречен на их повторение. Дэниелу казалось, что он свои уроки усвоил. Но нет. Что-то он упустил. Что-то истолковал неверно. Как следствие некорректные решения. Пройди-ка ты этот круг снова.
Этот запах. Дэниел узнает его из тысячи. Он проникает в самое сознание, пропитывает насквозь, порождая и пробуждая те самые ощущения, мысли и ассоциации.
Больница. Госпиталь. Клиника. Это хорошо или плохо? Хорошо, наверное. Он все еще жив. И что из этого следует? Кому-то он нужен живым. Он же был при смерти. Да-а… Почти умер… Дэниел прекрасно помнил тот бесконечный момент. Запах сырости, пыли, собственной крови. Невыносимая боль. И осознание того, что все кончено. Вот так все и закончится. Здесь и сейчас. Посреди леса. В какой-то лачуге. И сожаление. Жгучее, причиняющее еще больше страданий, чем пуля в груди, сожаление. Не успел. Не сказал. Не сделал. Столько времени упущено. Эстер… Мама…
Сдавленный стон возвестил о возвращении Дэниела в мир живых.
***
Это было не пробуждение. Ад. Ему показалось, что его поглотил ад. А над ним склонялся человек в железной маске. Дьвол. Не иначе. Дьявол, пьющий его кровь.
Потом возникал Стивен и всё спрашивал где мы окажемся за то, что совершали в этой жизни.
Ну, не знаю, как ты, чёртов ублюдок, но я желаю оказаться на грешной земле, чтобы поприжать твои яйца.
И тот вопль, что разорвал пространство, был призван разрушить все адские чертоги.
А это всего лишь Россия. Всё тоже Комарово. Только теперь другая дача. Роскошная вилла на берегу Финского залива. И её хозяин, жирный боров, Тимур Едовский. Его не разрушить воплем.
Ха. Жизнь. Он жив.
Чёртов Стивен. Он даже не проверил. Не пустил Дэниелу контрольный в голову. Как же он был уверен в себе. Мать его.
Гектор открыл глаза. Солнце. Это не ад. Это дача чёртова Едовского, которому нужны лишь деньги. Ну и чёрт с ним. Будут ему деньжата. И мне будут. Ему куча долларов и евро, а мне свобода и новая жизнь.
Знакомая комбинация. Ну и пусть. Зато надежная.
О, господин ДиДжин, ты уже думаешь о заветном ящике долларов, тьфу, ты, мать его, евро, конечно же, евро под кроватью. Узнаю тебя, наконец. И о Стивене.
- Я сделаю ей одолжение, но только с одним условием, - хрипит он в трубку. - Ты забудешь этот номер телефона….
Стивен. Он оказалось, заходил в его кошмары не просто так. Хорошо. Поглядим, как он сам относится к кошмарам.
Потом похороны Дэниела. Речь Стивена. Ха. Ещё бы. Он любит быть красноречивым. Особенно, когда чувствует опасность. А взгляд Эстер Круг не даёт оснований быть спокойным. Даже у Гектора жопа вспотела от этого взгляда. А Стивену нужно держаться подальше от Берлина.
Впрочем, Гектор получил дозу удовольствия, наблюдая, как корчится Стивен, вглядываясь в пространство, наполнившееся вдруг призраками. И то верно. Гектор умеет быть призрачным, если надо. И реальным, если приспичит.
Впрочем, у Эстер хватит возможностей достать этого пройдоху где угодно.
Одно только не даёт покоя. Закрытый гроб – полбеды. Результаты экспертиз. Отчёты. Анализы. Всё такое гладкое, что ощущение катка. Асфальтоукладчика. И они думают это сойдёт за правду?
Возможно. Официальная версия.
Ещё одна звезда на стене. Вот что ты теперь Дэниел Миллер. Ты чёртова звезда на стене управы. Нормально тебе там? Не жмёт?
Гектор ещё раз поглядел на побледневшего Стивена….
Ну, пора и честь знать. Пусть себе идёт… если сможет…
***
Михаил Николаевич Гриневский шел по коридору управления надзора за исправительными учреждениями Санкт-Петербурга. Его серый костюм ничем не отличался от костюмов остальных сотрудников. Даже сейчас, в новой России лучше было не выделяться из толпы. Он усвоил это с детства. Ещё бы. Это впитывается с молоком матери. И как это ему помогает? Ну, справиться с ситуацией – да. Супер. А вот забыть хорошие костюмы от ведущих модных дизайнеров…
В серых стенах учреждения, давно и навечно пропитанных смрадным запахом несвободы, искрилось солнце. Жалкое подобие света в тёмном царстве.
К Чипу бежал молодой человек. Нет. Бежать тут было бы убийственным. Шел. Но шел так быстро, что возникало ощущение полета. Чип готов был загадать, что это к добру. Но не стал. Он же опытный агент. С чего бы такие суеверия. ….
***
Хотя, на момент он вообще забыл обо всём. Когда услышал выстрел. Нет. В начале он в серьёз решил, что Дэниел грохнул Стива. Так нет же. Спустя пару минут Стивен покинул дачу. Чёрт. Живёхонек! Значит?
Чип метнулся к двери, успев лишь сделать знак своим парням. Да Андрей и Фёдор и без того знали, что делать.
В луже крови лежал Дэниел. Чип на ходу рванул походную аптечку. Укол промидола в левую руку. Потом ещё один в правую. Но проверив пульс, Чип понял, что одним наркотиком не обойтись. В дальнем кармашке аптечки большой шприц с длинной иглой. Инъекция адреналина прямо в сердце. Но адреналин может быть опасен. Пока ничего не ясно с тяжестью ситуации, нужно быть осторожным.
Пока мозг напряженно работал, руки делали самое необходимое. Два пакета с охлаждающим материалом наложены на раны.
А что, если…
Ну не зря же он работает на этих сумасшедших «Зелёных человечков»
Уж, бог знает, каким образом, но им удалось добыть какой-то нереальный прибор, могущий как остановить сердце, так и запустить его, стоит только повернуть ручку на пульте управления.
Чип вытащил прибор. Повернул рычаг и нажал кнопку включения. При обучении он прочувствовал, как этот прибор доктора Адиеми творил чудеса. Пусть совершит его и теперь.
Чип поднёс жало аппарата к грудной клетке Миллера.
Ну же, Дэниел, ведь это ты учил нас быть универсальными солдатами…. Как же ты… ну же, дыши!
Чип выключил прибор. Рука застыла в напряженном ожидании…
Та доля секунды, что понадобилась сердцу Дэниела, чтобы запуститься, показалась вечностью. Именно в эту вечность Чип услышал слабый стон из-под крышки люка. Чёрт. Он же забыл совсем, что в доме есть ещё один бывший учитель. Гектор ДиДжин. И ему тоже нужен промидол, мать его.
Грудь Дэниела поднялась. Вдох. Опустилась. Выдох. Ещё вдох.
- Парни, шкуру спущу! – шикнул Чип, пока его команда зачищала пространство. – Ни единого следа! Слышали?
Впрочем, как уже говорилось, парни были отнюдь не дебилами. Оставив после себя лишь изуродованный труп скончавшегося недавно бандита из больничного изолятора, от зелёной дачи бывшего олигарха Василия Крика удалялось несколько человек. …. Трое здоровых крепких молодых парней и ещё двое… и этим двоим явно требовалась срочная медицинская помощь…
***
Она все же добилась своего. Келли могла бы ею гордиться. Если рассматривать ситуацию с точки зрения женской солидарности. Да, Келли могла бы. Несмотря на то, что когда-то однажды она приняла решение оставить свой с таким трудом отвоеванный пост в департаменте ради того, чтобы посвятить себя сначала воспитанию дочери, а потом поддержке мужа, Келли не потеряла способности трезво оценивать ситуацию и делать мудрые выводы. Однажды в разговоре со Стивеном Келли обмолвилась, что женщине сложно преуспеть в мужском коллективе. И вот Валери смогла. Теперь она занимала пост главы Берлинской резидентуры. Сделало ли это ее счастливее? Вряд ли. Потешило ли ее самолюбие? Определенно. Была ли она готова возложить на себя такой груз ответственности? Спорный вопрос. Вот только ответственность не спрашивает, готова ли ты вынести меня. Она обрушивается, как свод старой шахты, и на этот раз приняв образ Эстер Круг.
Валери предполагала, о чем пойдет речь. И, возможно подсознательно желая подстраховаться, выбрала для встречи людное место. Кафе на набережной Шпрее. Однако стоило ей увидеть эту разгневанную фурию, что пока еще каким –то чудом сдерживала Эстер, Валери поняла, что и скопление народа ее не спасет, выпусти Эстер свои эмоции наружу.
Круг быстрыми решительными шагами сократила дистанцию между ними и, не говоря ни слова, проигнорировав приветствие Эдвардс, довольно бесцеремонно взяла ее за локоть и отвела к перилам моста. Валери даже возмутиться не успела, как перед ее глазами возник листок бумаги. Официальный бланк, печати, штампы, все это не оставляло места сомнениям по поводу подлинности документа. Но его содержание… Валери прочла сухой немецкий казенный текс раз, еще раз, осознавая смысл, что несли черные бесстрастные буквы.
Эстер не спешила больше. Она дала время Валери вчитаться в текст, пропустить через себя написанное, а сама наслаждалась созерцанием едва уловимых изменений в лице Эдвардс.
- Откуда это у тебя? – Голос Валери даже почти не дрогнул.
- Из надежных источников, - также сухо ответила Эстер. – У меня иных быть не может.
Валери бросила на Эстер быстрый взгляд. Недоверие и обида не ускользнули от внимания ее визави.
- Что ты хочешь, чтобы я сделала с этим? – теперь в голосе главы резидентуры сквозила усталость.
- Ничего, - с легким налетом сарказма ответила Эстер. – Уже ничего. Только знай. – Она впилась взглядом в лицо Валери. – С этой самой минуты более не рассчитывай на мой фавор. Я буду делать ровно столько, сколько требует регламент. Пора тебе на собственной шкуре ощутить, каково это. Быть брошенной на произвол судьбы. Как вы все бросили Дэниела. Одного. На враждебной территории. Он был ранен. Нуждался в помощи. Он так ее и не получил. Не дождался от, так называемых, друзей и коллег. – Эстер говорила тихо, и оттого слова её казались еще более весомыми. – Вы от него отказались. Да, для вас он не более чем расходный материал. Вы готовы были похоронить его гораздо раньше, чем опознали тот труп в морге. Пусть все так и остается.
- Ты хочешь сказать, что Дэниел жив? – Сколько мужества потребовалось Валери, чтобы заставить себя произнести это.
- Все, что я хотела сказать, я уже сказала, - холодно отрезала Эстер. – Надеюсь, в этот раз ты меня услышала.
Одарив Валери уничтожающим взглядом, Круг развернулась и с присущей ей элегантностью растворилась в толпе гуляющих по набережной.
…Они не друзья, а коллеги. Принимая их за друзей, ты ставишь под угрозу свою работу…
Да. Теперь Валери точно осознала, что хотел сказать тогда Стивен. Боже. Да она стала такой же, как он. То, что она когда-то осуждала, против чего так рьяно восставала… Это стало ее сутью.
***
Дэниел был идеальной гончей. Однажды учуяв даже намек на след, он готов был идти по нему днем и ночью, без сна и отдыха. Знай только направляй его в нужную сторону… Расставляй свои приоритеты. Томас Шоу. Джулиан Девос. Хо Дзин Лин…
Он даже готов был вцепиться в глотку своему другу. Давнему. Близкому. Гектор ДиДжин. Дал разрешение применить к нему скополамин. Он был так уверен в своей правоте. Так хотелось ему обвинить Гектора. Что там произошло между ними? Все это уходит корнями в Чечню. Если бы удалось доказать, что он и есть Томас Шоу… Дэниел был так предан Управлению. В самом деле, как пес.
Если бы и дальше все было также просто…
В отличие от настоящего пса Дэниел обладал разумом. Свободой выбора. И он сам выбирал, кому подарить свою лояльность. Но если вам не повезло попасть в число его врагов… незавидная участь ждет вас тогда. Это вашу голову он принесет в зубах и положит к ногам того, ради кого он это все начал. А если он делает это ради себя в кои веки, это ничего ровным счетом не меняет. С ним уже не договориться. Не найти компромисса. Не выторговать себе жизнь. Если он и оставит в живых, то лишь с тем, чтобы поместить вас в ад на земле. И будет наблюдать. Бесстрастно. Отрешенно. Как вы корчитесь в муках, призывая смерть. Только умереть он вам не позволит. О нет. Слишком просто. А Дэниел Миллер никогда не был сторонником простых решений. При всей его прямолинейности он был изощренно элегантен.
***
- И что ты хочешь услышать, а, Дэниел? Спрошу иначе. Что ты хочешь, чтобы я ответил? Ничего. Я не знаю, что сказать тебе. Да мать твою! Ты всю дорогу, всю гребаную дорогу старался быть идеальным. Непогрешимым. Лучшим. Но тебе и этого было мало. Ты же тащил меня за собой. Постоянно давил, довлел. Не давал продохнуть даже. И самое интересное знаешь, что? Что у тебя даже получалось. Иногда. Если разобраться, Томас Шоу – твое детище. Да, и не смотри на меня так. В глубине души ты всегда знал это. Интересно, сколько бы тебе понадобилось времени, разочарований, сколько ты еще должен был поймать пуль, чтобы самому прийти к этому? Признайся, тебя раздражало лишь то, что не ты первый до этого додумался.
- Забавно. Эстер мне тоже сказала однажды, что я начинаю рассуждать, как Томас Шоу. Быть может, она не так уж была не права? А еще она сказала. Когда у тебя есть дом, ты делаешь все, чтобы защитить его. Но сперва дом нужно обрести.
***
Тот рисунок Да Винчи, который Гектор предусмотрительно скомпрометировал перед Антоном, теперь грел карман в переносном смысле и душу в прямом. Да. А что ещё может согреть душу, как ни перспектива отхватить три миллиона баксов?
Гектор отлеживался в одном из номеров самой задрипанной гостиницы Потсдама. Почему? Да, потому что тут его не просто не найдут, даже искать не станут. Заведение для совков. Именно Российский паспорт на имя Адольфа Штейнберга, он использовал, чтобы забиться в нору. К черту роскошь. Сейчас жизнь – и есть роскошь. Дозы антибиотиков и покой. Покой. Если бы. Чёртов Стивен опять приходил ночью. В образе заботливого медбрата.
Видимо, придётся навещать его, пока забудет дорогу в мою сторону. ДиДжин, не открывая глаз, не зажигая света, не вставая с кровати, нашарил рукой бутылку и опрокинул её содержимое в рот.
Обжигающая влага проникла в гортань, возвращая ощущение реальности. Он один. Стивена нет. Даже губы уже не рвёт жар. Он идёт на поправку. Зря суетился врач Едовского и прочил ему заражение крови. Хрен тебе. В Германии даже воздух целебен…
Перед взором, обращенным в былое, проплыло лицо Джулиана… нет. Гектор не виноват в его гибели. Он сделал бы всё, ради этого странного парня, воплотившего в себе самые несовместимые качества. Борца и жертвы. Творца и изгоя. Спасителя и убийцы. Да. Джулиан…. Я не забуду тебя…. Но не стану спешить к тебе…. Вот уж нет.
Потом появился Фазиль. Счастливый. Милый. С открытой улыбкой. Его Гектор спас. Любовь спасла.
Вот и сейчас, любовь спасёт самого Гектора. Надо лишь вспомнить, что это за хрень. Ты помнишь её, херов ДиДжин?
***
Вам нужен покой. Полный покой.
Откуда вам знать, что мне нужно?
Отдыхайте, набирайтесь сил.
Сил? Для чего?
Хоть бы кто-то, хоть бы раз в жизни сказал, для чего ему отдыхать и набираться сил. Что-то вроде. … И мы поедем в Дисней-ленд… или … И я научу тебя играть в керлинг…
Так нет. Ничего подобного. Обычные плоские ничего не значащие формулировки. Их говорят врачи по всему гребаному миру. Наверное, это скрытая часть клятвы Гиппократа. Всегда и всем говорить про покой и отдых. Как будто это поможет больному поправиться. А на самом деле только раздражает безмерно. Но Дэниел исправно изображает улыбку и всем своим видом выражает согласие. А что ему остается?
С отдыхом проблем не возникало. По крайней мере сначала. Первые… Сколько? Неделю? Две? Дэниел потерялся во времени, да ему по большому счету было все равно. Его исправно накачивали обезболивающими и седативами, отправляя в безмятежную уютную темноту. Но он знал по прошлому опыту, что долго этот благословенный период не продлится, и оттого цеплялся так долго, как мог, за это прекрасное ощущение.
А потом пришли кошмары. Размытые, нечеткие образы, тени. Они окружали, теснили, не давали дышать. Дэниел пытался отбиваться от них, прорваться, сбежать прочь. Тщетно. Тени никуда не отпускали. Как тут наберешься сил, если они все уходят на сражения с призраками…
Со временем тени стали обретать более четкие образы и формы. И даже разговаривать с Миллером.
Стивен Фрост.
- Разве можно быть таким доверчивым? Разве этому тебя учили? Эх, Дэниел… - Он укоризненно качал головой, похлопывая огромным пистолетом, что держал в одной руке, по ладони другой руки. – Тебе нужно было оставаться в своей безопасной норке. А не лезть в оперативники. Не твое это, Дэниел. Думал, все так просто? Взял и вернулся в поле? Я сорок лет занимаюсь этим. Я уже убивал людей, когда ты пешком под стол ходил. И со мной ты решил тягаться? Не стоило, Дэниел, не стоило.
Ганс Рихтер.
- Ты думаешь, все кончено, раз я мертв? Ты вот тоже мертв. Но разве это конец?
Джулиан Девос.
- Зачем ты приехал в Берлин снова? Нам было так хорошо без тебя. Мне и Гектору. А ты все разрушил. Ты разрушил нас. И себя заодно.
Рут Йосава с неестественно повернутой головой.
- Почему ты не остановил его? Стоял и смотрел. Ты ничем не лучше Гектора. Ты такой же убийца. Лжец. Лжец!
Не приходила лишь та, которую Дэниел так страстно желал увидеть. Хотя бы в кошмаре. Эстер. Чувство вины перед ней затмевало все остальные. Дэниел четко осознавал, что подставил ее. Зачем он только отправил ей ту фотографию? Что он хотел этим добиться? Подстраховаться? Заручиться уверенностью в том, что даже если он сам не сможет, Эстер отомстит за смерть его матери? Почему она вообще должна этим заниматься? Ради него? А что он сам сделал ради нее? Она обратилась е нему за помощью всего лишь однажды. И он отказал. А потом сам приполз к ней. Жалкий. Покалеченный. Слишком близко подошедший к темной бездне безумия. Еще немного, и бездна посмотрела бы в него. Эстер не отвергла. Приняла. Исцелила.
Кто исцелит его теперь?
***
Он тот самый?
На тот момент у Сандры не было однозначного ответа.
Спроси меня через месяц.
Прошло уже больше двух лет. И теперь Сандра может с уверенностью сказать. Да, Джереми тот самый. Только с ним Сандра наконец поняла, ощутила, что это значит, быть равноправными партнерами в отношениях. И что значит жить своей жизнью. А не жизнью отдела или его шефа, как это было во времена ее работы со Стивеном. Или вернее сказать, на Стивена? Он был ее сюзереном, а она его верным вассалом. И, что самое невероятное, ей казалось это единственно правильным и единственно возможным порядком вещей.
Но теперь, когда она перевелась в Бернский отдел, Сандра ощутила всю разительную разницу. Работать с Олафом было сначала непривычно, некоторые вещи удивляли мисс Абе. Но она умела быстро адаптироваться и становиться тенью своего босса. Только с Олафом в том не было необходимости. Он видел в ней не только превосходного профессионала, но и личность. Уважаемую. Достойную. И относился к ней соответственно. Как к равной. Может, у них тут так заведено? Демократия, все такое… И Сандра привыкла. И ей навилось.
Джереми последовал за ней безоговорочно. Как только Сандра объявила о своем новом назначении, Джер поздравил ее и как-то загадочно на нее посмотрел. А несколько дней спустя объявил о том, что заключил новый контракт со строительной компанией, REContruction и возглавит их вновь открывающееся подразделение в Берне.
Сандра с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться. Никто и никогда не делала ничего подобного ради нее.
И теперь ее жизнь размеренна и стабильна. Сандра лишь иногда вспоминает предшествующие годы работы на Управление. Вспоминает исключительно для того, чтобы в очередной раз удовлетворенно улыбнуться и сказать себе. Этот кошмар закончился. Остался в прошлом. Каждый получает то, чего заслуживает. И я тоже получила. Да, я заслужила этого. И теперь могу в полной мере насладиться тем, что я хозяйка собственной жизни.
***
И вот теперь, когда ее сомнения обрели более реальную почву, что она будет делать?
Эстер снова и снова задавалась этим вопросом. Бланк, доставленный ей сегодня утром, лежал перед ней на столе. Том самом столе, за которым сидел Дэниел.
- Я открыл бутылку рислинга…
И они заключили соглашение. Принимать друг друга такими, какие они есть. Это был осознанный шаг с обеих сторон. Потребовался почти год, чтобы понять это. Что вместе им будет лучше, чем порознь. Что их связывает нечто большее, чем безумно приятный секс. Что они стали родными душами, несмотря на все казенные условности, что создавали их посты. Как-то им удавалось оставаться вместе и скрывать при этом свои не совсем легальные отношения. А ведь Дэниел собирался подать рапорт. Узаконить их связь.
Где ты сейчас, любовь моя. Ты и правда жив? Это не мог быть твой труп. Почему я сказала, что это твое тело? Инстинктивно пыталась защитить? Кому бы в голову пришло тащить обгорелый труп из России в Берлин и оставлять так, чтобы его гарантированно нашли? Лишь тому, кто хотел заверить всех в своей гибели. Но почему, Дэниел, почему? Что случилось там, в этой зверской России? Если бы я могла увидеть тебя. Обнять. Почувствовать рядом…
А эта фотография. Я же знаю, что это Стивен. Что я должна теперь сделать? Взять все в свои руки или дождаться тебя? Ты же ничего не делаешь просто так. Значит, это часть твоего плана. Но ты не посвятил меня в него. Не успел.
Дэниел. Милый. Любимый. Мне так тебя не хватает. Мне так одиноко. Так непривычно. Мне кажется, что ты где-то рядом. Или вот-вот вернешься. Ты же найдешь способ вернуться ко мне? Я буду сильной. Как всегда. Никто не узнает твою тайну. Только пожалуйста. Дай знать, что ты в порядке. Дай знак, Дэниел. Чтобы это ожидание не было так невыносимо.
Если, заполненные работой дни были как-то преодолимы, то вечера и ночи, ввергающие в безвоздушное пространство боли, казались сущим адом. Адом, исполнившимся лишь одной целью – свести с ума. Стереть в порошок. Выдавить из неё всё до последней капли и выбросить в урну. Нет. Ещё переработать на шредере а потом выбросить. Чтобы никто уже не смог узнать в ней ту самую Эстер Круг. Даже Дэниел, будь он жив…
Эстер, он жив! Ведь ты же не поверишь, что этот обгорелый совершенно стерильный труп, словно его прожарили в жарочном шкафу лаборатории какого-то дебильного экспериментатора, и есть Дэн. Нет! Нет…
Нет…
Но тело, помнившее его прикосновения, его тепло, замерзало от арктического одиночества и разум погружался в агонию. Нет. Его нет… нет… нет… нет…
И лишь рассвет … спасительный рассвет возвращал её к жизни. Заставлял встать и идти на работу. А там…
Там она понимала лишь одно. Если для жизни Дэниела нужно, чтобы все считали его мёртвым. Так и будет. Но считать живым Стивена она отказывается. Для неё он теперь мертвец. Зомби. Скелет. И она сделает всё, чтобы Стивен осознал это. Чтобы он мечтал о смерти. Молил о ней.
Разве он думал о том, что станет с Эстер? Нет. Так же, как и не думал о том, что станется с маленьким мальчиком Дэниелом Миллером, когда убивал его маму.
Да.
Алгоритм понятен. Око за око. И ничего не может изменить этого решения.
Эстер смахнула слезу. Вот только куда деть боль. Она же ясно понимала, что, исполнив месть, не обрести не то, что счастья. Просто душевного покоя.
Но Дэниел прислал это фото ей. Значит он дал ей задание. Первое, что она должна сделать, как профи, выполнить задание Дэниела.
Последнее, что она должна сделать в жизни – это забыть Дэниела. И уж точно, это случится через сто веков после её смерти.
***
Иди. Живи в кошмаре, который сам создал.
Те же слова Дэниел мог адресовать и себе теперь. Вот только идти ему было некуда. Да и не было возможности. И желания. От себя не сбежишь. Как ни старайся. Дэниел знал это, как никто иной. Он уже проходил через этот ад. Но тогда Эстер была рядом. Она помогла ему найти дорогу назад. Теперь ее нет. И он не имеет права возвращаться в ее жизнь, как бы ему этого ни хотелось. Не имеет права подвергать ее еще большей опасности. Известие о его смерти разобьет ей сердце. Но она переживет. Рано или поздно. Научится жить без него. Не так уж долго они были вместе, чтобы ставить крест на оставшейся жизни. Нет, Эстер не станет.
А он сам?
А разве у него еще осталось что-то, можно назвать жизнью?
Лекарства капали в колбе системы, в воздухе витал какой-то жуткий запах. Смесь ужаса и успокоительного. Оголтелый зелёный цвет стен скрадывал полумрак, и лишь, когда в помещение входил кто-то из персонала, потолок вспыхивал, словно адская свеча, не давая и малейшей возможности разглядеть окружающую обстановку.
Единственное, что понимал Миллер, он здесь один. И врач, вливавший в его тело уйму препаратов, либо нем, либо глух. Или то и другое вместе. Хотя, он бурчал иногда нечто неразборчивое. Уж точно не по-английски. Пыхтел. Чмокал и фыркал из чего совершенно нельзя было понять, как обстоят дела на самом деле.
Да Миллер и не хотел. Всё, чего он страстно делал, остаться в одиночестве и погрузиться в свои воспоминания. Промотать всё. Проанализировать и… да. И понять….
вон Голда привела агента, который убил ее шефа. И ничего. Никто ее никуда не дел
Между нами почти что-то случилось. Почти.
Почти.
Горькая усмешка кривит жесткие губы Миллера.
Ладно ты свою жизнь загубил. Но Эстер. Причем она? Зачем ты приручил ее? Дал надежду, что у вас могло бы быть будущее? Зачем? Она же поверила тебе. Помнишь? Когда Клэй Уильямс объявил на тебя охоту, она предупредила тебя. Хотя и ставила интересы страны выше собственных. Вот только на тот момент ты был у нее в приоритете. Уже тогда. И что ты сделал? Помнишь? Вместо благодарности потребовал записи переговоров по Йосаве. Ты записал ее в предательницы. Как и Гектора. А потом сам же и пришел к ним за помощью. И кто ты после этого, Дэниел?
С этим и еще очень многими вопросами Миллеру пришлось разбираться намного раньше, чем он предполагал. Стараниями непонятного доктора его самочувствие стремительно улучшалось. И уже не удавалось прятаться в забытье постоянно. Реальности настойчиво вторгалась в его разум, заставляя вспоминать, кто он есть, бесцеремонно вытаскивая наружу его сущность оперативника и аналитика.
Стоило Дэниелу открыть глаза, как его взору представала совершенно безрадостная картина. Выкрашенные в бледно-зеленый цвет стены. Выкрасили их, наверное, еще в прошлом веке. С тех пор они успели выцвести, но в том виновато лишь время, потому что окно здесь было больше похоже на амбразуру, к тому же забрано решеткой. Ржавой и даже на вид вечно сырой. И надежды увидеть свет у Миллера не было. Разве что тот искусственный, что освещал палату.
Палату. Не камеру? Хорошо, что на ночь его гасили. Так Дэниел мог знать, какое время суток. Хотя это не давало гарантии того, что ритм света-тьмы соответствовал смене суток. В определенных кругах широко известен и применяется прием искажения времени как раз за счет изменения освещения. Кажется, что прошла неделя, а на самом деле всего пара дней.
Время не так сильно интересовало Дэниела сейчас, как то, где он находится. У друзей? У врагов? Если его с таким рвением пытаются исцелить, он нужен им живым и способным… Что? Говорить? Что-то сделать? Они хотят его использовать. Это бесспорно. Но кто. И для чего.
На эти вопросы ответа нет. Значит, нужно быть готовым к любому повороту событий.
Это явно не Штаты. И не Германия. Нет. Здесь запахи совершенно другие. Смутно кажутся знакомыми. Из далекого прошлого. Только откуда…
Дэниел закрыл глаза. Отпустил свое сознание в путешествие по ассоциациям прошлого. И вновь картинки всплывали в его памяти. Хаотично, разрозненно. Некоторые были даже приятны. За них Дэниел пытался уцепиться, побыть там подольше. Но так не достичь было своей цели. Вздохнув поглубже, Миллер вновь погружался в холодную мрачную темноту, где таились ответы.
Это все уже было… было…
Такая же узкая жесткая койка. Облезлые стены. Потолок с желто-коричневыми потеками. Промозглая сырость, пропитавшая воздух палаты. Правда, там не было решеток. Зато были звуки. Да. Днем и ночью. Приглушенные стоны. Разговоры. Шарканье ног по коридору. Скрип несмазанных петель. Стук дверей, заставляющих вздрагивать. Движение воздуха, когда образовывался сквозняк.
Госпиталь в Чечне.
Это Россия? Это Россия.
Потому с ним никто и не разговаривает, что не знают английского? Но как они знают, что знает он? Разговаривал, когда был без сознания?
И что будет дальше? Допросы? Вербовка? Ситуации удобнее не придумаешь. Мы спасли тебе жизнь, теперь ты нам должен.
Вот только толку от него сейчас… Дэниел Миллер мертв.
Бесконечные вопросы без ответов породили лишь пульсирующую головную боль, заставив с нетерпением ожидать очередного визита врача и благословенного укола.
Врача. Который говорил про покой. И про то, что ему нужно набираться сил. Но на каком языке с ним разговаривали? Дэниел знает их столько, что эти фразы звучат на всех сразу. Проклятие. Теперь только ждать, пока доктор соизволит заговорить снова.
***
Гектор был готов ответить на любой выпад Стивена, но тот, словно бы, игнорируя здравый смысл не проявлял активности.
Всё, что удалось Диджину, это наработать график передвижений бывшего шефа.
Да. Теперь он работал с крупной финансовой компанией. Ему доверяли. Его уважали. А некоторые даже побаивались.
Пусть так. Гектору от этого ни холодно, ни жарко. Обеспечив себе алиби в виде всех возможный подтверждений его пребывания на Кипре, ДиДжин засел в Берлине.
Промозглая квартира без признаков обжитости на северо-западной окраине города оказалась как нельзя кстати.
Иногда Гектор даже вспоминал, как они с Джулианом подготавливали её на случай непредвиденных ситуаций в акции Томаса Шоу.
Почему Гектор ДиДжин, привыкший к роскоши и нетерпящий нищеты, вдруг так изменился? Именно потому, что его прежде всего станут искать там, где нищетой и не пахнет, а не в драном русском районе.
А ещё надо было прийти в себя от ранения. От потрясения. Хотя. Он не забывал того эффекта, что произвело на Стивена его появления на похоронах Миллера. Приятное чувство. Да, Стивен? Ты хотел бы осознавать своё могущество? Пожалуйста. Осознай, что ты никто. Червь, мразь, дрожащая от каждого скрипа.
И Гектор выходил на охоту.
Самое простое – вывести противника из равновесия. Заставить его дергаться и совершать ошибки. Мелочь. Но мелочи скапливаются в бурные потоки, и приводят к огромному морю безысходности.
Вот Стивен Форст упражняется в демонстрации своего могущества, верша скорые расправы над подчинёнными. Прозрачные стены офиса дают превосходный обзор, что весьма выгодно для наблюдателя.
В какой-то момент Фрост поднимает взор, уводя его в пространство вне стен и понимает, что видит призрак. Его зрение выдаёт странную картинку. Словно бы на крыше соседнего здания парит фигура, знакомая ему до мельчайших деталей. Вдруг фигура отделяется от крыши и двигается в воздухе. Стремительно приближаясь к нему. На столько стремительно. Что Фрост не успевает даже выбросить вперёд руки, чтобы защититься от удара.
Нет! Нет! Этого быть не может!
А главное, он даже не может с точностью понять, кого видел только что собственными глазами. ДиДжина? Или того, другого….
Гектор уходит, ощущая легкое головокружение и ставшую уже привычной, изматывающую боль в боку. Надо лечить рану. Надо….
***
Тюрьма на берегу Медного озера появилась только в тридцатые годы двадцатого века. До этого здесь был один из медных заводов, коих во множестве строилось в восемнадцатом веке. Да разве развернувшемуся в стране советов террору нужны были заводы, тем более заброшенные…
Вот и превратилась деревенька в тридцать три двора, населённая ингерманландцами-савакотами в один из лагерей, перемалывавших человеческие души, равно как и человеческие кости.
Добротные здания завода стали пыточными и камерами, а население вскоре сократилось до нуля.
Лишь по окончании советского правления старая деревенька обзавелась постоянными жителями, большинство из которых русские. Однако был один финн с древней родословной, который решил обосноваться на родине предков, вернуться в те места, где земля была полита кровью его прадеда и прабабки.
Звали его Уво Хенненен и служил он фельдшером в местной амбулатории, она же аптека и оптика и акушерский пункт, каким-то неведомым чудом сохранённый местными жителями после всех укрупнений и модернизаций уже новой власти.
Здание же завода занимает, как и прежде бывало, одно из исправительных учреждений Ленинградской области.
Здание это, имевшее дурную славу, всё сплошь было окрашено в мутный зелёный цвет и отражалось в тёмной воде Медного озера, словно страшный бастион неведомого короля.
Впрочем, король этот был довольно хорошо известен в узких кругах, разумеется.
Держал тюрьму Звонарёв Василий Иванович. Ясно дело, что из-за совершенно неуместной для вора в законе фамилии, он назывался Бас. И имени этого боялись далеко за пределами Медного Завода.
Бас придавит голыми руками и мокрого места не останется.
Бас бьёт лишь дважды. Один раз в морду, второй по крышке гроба.
Благо в противовес фамилии, голос у Василия Звонарёва действительно имел тяжелый приземистый рокочущий тембр. При этом челюсти его массивного подбородка почти не двигались при разговоре, создавая ощущение чего-то нелогичного и устрашающего.
Бас давно почернел, словно воды той самой Чёрной речки, питающей озеро. Но был коренаст и резок в движениях. Его тёмно зелёные глаза редко светились улыбкой, но часто сверкали жаждой. И попробуй ты ему откажи…
Бас жесток, но справедлив. К нему на поклон ходили не только зека, что содержались в Медном Заводе, но и вертухаи, если требовалось осуществить нечто из ряда вон.
Начальник тюрьмы Глушко Олег Тарасович тоже якшался с Басом. Да и как его было игнорировать, когда лишь от веления его пальца можно было слететь с должности. А должность эту он зарабатывал всеми доступными способами, редко отличающимися чистотой и легитимностью.
Следуя своей хохлятской натуре, Олег Тарасович подбирал всё, что лежит, иногда вполне себе неплохо. Его не останавливало даже то обстоятельство, что лежащее надлежало ограждать от посягательств ворующего контингента. Вот в такой почти идеальный тандем и сошлись оба управляющих тюрьмой, что делало её местом совершенно глухим и мутным.
Неприятности начались, как обычно это бывает, с совершенно незаслуживающего внимания пустяка….
***
Ему стали давать меньше седотивов. Значит, хотят, чтобы его сознание очистилось. Готовят к допросам? Странное дело, Дэниел почти мечтал о том, чтобы его начали допрашивать. Потому что это одиночество медленно, но верно сводило его с ума. Миллер не привык оставаться один на долгое время. В прошлой жизни он один не оставался практически никогда. Задания, коллеги, а последние пару лет и встречи с Эстер. Сначала редкие, а потом переросшие в нечто более серьезное, важное, ставшее неотъемлемой частью его жизни. И теперь это все у него отобрали. Резко, грубо. Одним выстрелом Стивен разделил жизнь Дэниела на до и после. И если что и осталось сейчас, то это воспоминания и сожаления. Одни лишь до. Потому как после был лишь вакуум.
В перерывах, что случались в бесконечном сражении с раздирающей само его существо на части нескончаемой болью и, как следствие, Миллер ловил себя на мысли, что предпочел бы, чтобы его использовали снова. Только не оставляли больше в этом вакууме. Да, теперь он отдавал себе полный и четкий отчет в том, что всю его жизнь его использовали. Сначала родители. Чтобы удовлетворить свои инстинктивные потребности быть для него авторитетом, награждать то кнутом, то пряником. Колледж, Управление, даже друзья. Даже Эстер. Все его использовали. И нельзя сказать, что Дэниела это не устраивало. Тогда это казалось таким единственно правильным и естественным… Как будто он сам не использовал никого. Точно также ломал жизни своих агентов. И не только их. Все, с кем его сводила судьба так или иначе. Все подверглись пагубному тлетворному влиянию близости к Дэниелу Миллеру. Он вторгался в их жизнь и разрушал ее. Побудь теперь на принимающем конце. Почувствуй, каково это, когда твою жизнь разрушает кто-то. Кто-то вроде Стивена Фроста.
***
- Какой ещё, мать его, проверяющий? – фыркнул в трубку Олег Тарасович, услышав в трубке булькающий голос сидящего в предбаннике майора Петрова, служившего и секретаршей, и кофеноской, и кем бы то ни было…
- Из Питера, - визгливо повторил Петров. – Только что прибыл, стоит на КПП, так что ему сказать?
- Ты дебил, - и это был не вопрос, - Что можно сказать службисту с корочками ГБ? Пропустить! И быстро сюда отчеты за прошлый квартал! Заполненные, как полагается…
«Как полагается» заполненные отчеты, это значит икра, сёмга, коньяк и пиво лучшего качества, ну и барышни, еже с ними.
Деревенька Медный Завод хотя и небольшая, но пара приличных девиц там обитала. Да и в конвоирах была деваха с именем Раиса, вылитая Гундарева в молодости, правда. Не менее крутого нрава, но это с кем угодно, только не с проверяющими из столиц, коих тут бывало раз-два и обчёлся.
Пока подполковник Михаил Николаевич Гриневский проходил по закоулкам старого здания от КПП до кабинета начальника случилось несколько событий, перевернувших представление полковника внутренних дел о справедливом течении жизни.
- Товарищ, полковник, товарищ полковник, - вбежав в кабинет тараторил раскрасневшийся майор Петров, - Там у зеков унитазы прорвало… и это…. Воды нет…
почти по-детски выпятив губу. Развел пухлыми руками майор.
- Какого хрена… - полковник схватился за телефонную трубку, но едва поднеся её к уху, бросил обратно на рычаги. – Связи нет. Это что?
- Не могу знать! – гаркнул Петров и вылетел из кабинета начальника, справедливо полагая, что ждать кроме разноса нечего, а ждать этот самый разнос ему совершенно не хотелось.
На ходу вынув мобильник, майор убедился лишь в его бесполезности. Казалось со звонком о приезде проверяющего из центра в тюрьме наступил апокалипсис местного масштаба, но губительная сила не стала от этого меньше или милосерднее.
Нет. Напротив. В коридор, где находился кабинет Глушко, уже стекались подчинённые с весьма недобрыми вестями.
Петров шикнул на всех, возвращая обратно в свои отделения. Некогда, мол. У начальства и без их говна навалом навоза, что было очень недалеко от истины.
- Добрый день, Олег Тарасович, - бодро приветствовал Михаил Гриневский начальника тюрьмы. Рука Глушко вспотела, затряслась и похолодела. – Что-то случилось, Олег Тарасович. – с выражением крайней озабоченности на лице поинтересовался Гриневский. Ему было безумно интересно, скоро ли расколется местный божок, понимая, что проверка нагрянула именно в тот момент, когда было впору закрывать ворота на тридцать три засова. Но потому Чип и устроил это всё так, чтобы оказаться в самом пекле и поглядеть в бегающие глаза Глушко с такой отеческой заботой, от которой у того зашкалит адреналин…
- Да, ить… жизнь, - промямлил Олег Тарасович, и развел руками. – Всяко бывает…
- Может, по чайку, - ухмыльнулся Чип и щелкнул по горлу. Да. Именно этот характерный жест означал высшую степень доверительных отношений, в которые и должен был поверить товарищ Глушко…
Через две четверти часа, наливая по третьей и сально поглаживая округлые, но аккуратные бедра Раисы, Михаил Николаевич небрежно говорил.
- Ты понимаешь. Олег, Валентина Ивановна лично(!), понимаешь? Лично просила меня приготовить всё к приезду этих чертовых защитников прав заключенных, как их там… эмнисти интернейшелел… мать их…
Раиса крутилась в руках проверяющего, ничуть не гнушаясь его гэбистских корочек, да и чего ей было гнушаться? Ей бы выбраться из этой тьмутаракани… хоть и приближенной к одной из столиц…
Язычок Раисы витал у уха Михаила Николаевича, проворные ручки расстёгивали ремень на брюках…
- Не рановато? – шепнул Чип .
- В самый раз, его щас развезёт. До утра не встанет… я пива в коньяк подлила, когда вы покурить отходили, - хихикала Раиса и расстегнула ширинку…
- Сделаем, - буркнул Глушко, едва разлепляя веки.
- Товарищ начальник, товарищ… - именно в самый рискованный момент майор Петров просунул в приоткрытую дверь всклокоченную башку.
- Цыц! – гаркнул Глушко и поднялся из-за стола. Ну…… попытался подняться…
Осекшийся Петров молча проскользнул в кабинет, стараясь оказаться совершенно прозрачным, и уж точно не видящим, как Раиска исчезла где-то под столом, ублажая ревизора… Лишь для того, чтобы в предбаннике огорошить мало что понимающего начальника ещё одной убойной новостью.
- Тюрьма бунтует! Бас приказал ломать решетки. Мы не сдюжим, Олег Тарасович!
Чип, слышавший всю тираду, свалившуюся с бесконтрольно болтающего языка начальника тюрьмы, довольно ухмыльнулся. Сработало. Дальше будет проще. …
А пока он уставился в глаза президента, одобрительно смотревшего на всю эту вакханалию с портрета, висевшего над массивным сталинским ещё столом, обтянутым, истёршимся за десятки лет, зелёным сукном, испуская в рот Раисы нечто более живительное, чем коньяк, перемешанный с пивом…
Его дело было решено. Ещё пара минут, и ввалившийся в кабинет начальник тюрьмы станет только понуро кивать, слушая гневную речь ревизора, а после смотреть, как на божество, в благодарность за то одолжение, что Михаил Николаевич оказал лично товарищу полковнику и вверенному ему учреждению.
- Поймите вы, Олег Тарасович, я же не враг вам. Валентина Ивановна тоже. Понимаете? Сейчас я сделаю так, чтобы никто не узнал о том, что вы не справляетесь со своими прямыми обязанностями, а вы, уж будьте добры, сделайте хотя бы минимум возможного. Не мешайте мне!
Глушко кивал. Гриневский застёгивал ремень на штанах. Раиса, получив заверения в скором свидании, удалилась, будучи абсолютно уверенной, что услышанные ею слова и есть исполнение обещанного ей шанса. А говорил ревизор примерно следующее:
- Я помогу вам укротить бунт. Вы же сделаете так, чтобы все мои действию были легитимными и каждое распоряжение выполнялось беспрекословно. И не забудьте. Я делаю вас одолжение исключительно исходя из государственных интересов, которые вы не смогли соблюсти.
После короткой паузы Гриневский отправился к бунтующим зекам. Один, как и обещал.
Высокий голубоглазый мужчина с рыжими короткострижеными волосами. Единственное, что роднило его с окружающей обстановкой – подчеркнуто серый костюм.
- Кто тут главный? - обратился он к замершим от неожиданности бунтарям, только что разгромившим казенную столовую и кухню. Посреди пролитого содержимого затертых до черна алюминиевых баков, валялись измятые кружки и вывернутые ложки. Клондайк для любителей сбора цветмета. – Не желаете ли начать переговоры?
***
Все началось до банальности просто. Обычно так и бывает. Одна случайность запускает цепь событий. Эффект домино.
Кто-то, теперь уже нет ни смысла, ни возможности выяснять, чья была вина. Но факт остается фактом. Кто-то случайно или не очень вылил в парашу грязную воду вместе с тряпкой. И старые канализационные трубы не справились с этаким рукотворным тромбом. Катастрофа была неминуема, и она разразилась. Фекальные массы, не находя привычного пути, повернули вспять и вылились обратно из и без того далеко не стерильных унитазов.
Как известно, беда не приходит одна. Фекалии, прежде всего, это своего рода водная среда. Губительная для электрической проводки.
И вот в чем ирония. В своем стремлении усовершенствовать охранную систему, руководство УФСИН обязало заменить старые, надежные, проверенные веками механические замки на дверях камер и решеток в коридорах на электронные. Да, теперь управлять ими можно было дистанционно, можно существенно сократить штат конвоиров.… Вот только системы-то современные, а проводка стара как мир. Каким чудом она выдерживала нагрузку, непомерную для такого ветхого сооружения… Пока не случилось неизбежное. Прорыв канализации привел к повреждению проводки, короткое замыкание, вся сеть обесточена, замки открыты, заключенные, опьяненные хоть такой эфемерной, но видимостью свободы, стремительно покинули свои камеры, круша все, что попадалось на их пути. Большая части их не отдавала себе отчет в своих действиях, им важен был сам факт того, что их больше не сдерживают опостылевшие стены сырых вонючих камер. Но были и те, кто точно знал, куда нужно идти и что делать. Небольшая группа зеков во главе с Басом направлялась в административную часть. Там хранились их дела, там засело ненавистное тюремное начальство. Вот только бы добраться до них… Порвать голыми руками. И папки с делами, и этих сукиных детей…
Что такое не везет и как с ним бороться. Боря Бакин снова и снова спрашивал себя. Он вообще не должен был сегодня работать. Его попросил его сменщик, Толя Сурков. Ох и должен ты мне будешь, Толян… Если останусь жив… Вот вопрос-то спорный. И откуда они узнали, что я родственник Глушко? Да какой родственник… Седьмая вода на киселе. Тетя Надя постаралась. Дай ей бог всего, что душа пожелает… Решила устроить племянничка поближе к столицам. Вступила в сговор с сестрой, матушкой Бориса, и вместе они решили, что поработать в тюрьме пойдет мальчику на пользу. Раз уж училище и даже служба в армии не сделали из этого тюти человека. Так может работа в зоне сделает… Где они увидели перспективу перевода в Питер, остается загадкой. А Борису ничего и не оставалось, как взять заботливо уложенные в старую спортивную сумку вещи и отбыть по месту службы.
Медный Завод. Теперь это дом на ближайшее обозримое будущее…
Да, у Толи семья, дети. Старшего надо вести к зубному, а ребенок, избалованный донельзя, мать с ним ни в какую не справится, вот Толян и попросил Борю поменяться с ним сменами. И как результат, Боря теперь сидит связанный разодранной простыней в углу камеры в окружении весьма недружелюбно настроенных зеков. Он лично ничего плохого им не сделал. Попросту не успел. Работал-то он на Заводе без году неделю. Но в глазах, заключенных он олицетворял ненавистную власть. А еще… Как только они узнают… Разведслужбы всего мира могут позавидовать скорости добычи и передачи информации… Зеки прознали. Что он, родня начальника тюрьмы. Теперь точно не жить.
Только они не спешат терзать его на части. Откладывают. Оттягивают удовольствие, не иначе. Боря затравленно смотрел на бывших заключенных, избегая, однако, встречаться с ними взглядами. Чего они ждут? Ясно же, чем все кончится. Надежды на спасение никакой. Разве что попросить, чтобы все произошло быстро… Послушают ли…
Бас оценивающе разглядывал стоящего перед ним мужчину. Высокий, но тощий. Хотя в нем угадывается некая скрытая сила, которую Бас научился распознать безошибочно. Один тот факт, что этот хлыщ заявился в самую гущу бунта без сопровождения вертухаев говорит о многом.
- А тебе есть, что предложить? – Недобро прищурившись, осведомился Бас. – Обзовись для начала. Переговорщик ***в.
Стоящие вокруг своего вожака зеки одобрительно гоготнули. Их забавляла эта ситуация. В тюрьме любое, даже незначительное происшествие уже развлечение. А тут. Целый переговорщик. Да еще и не из местных.
Глушко бы и рад забыть сверлящий взгляд гостя.
- Что у тебя в санчасти?
- Так… зеки озоруют…
- Ты понимаешь, что политзаключенный всегда под особым контролем? Что за этого Понивичуса нас не просто поимеют во все места, нас наизнанку вывернут! Он хоть жив?
- Майор! – гаркнул Глушко. На пороге материализовался Петров.
- Он жив… был…
- Что там этот … коновал наш говорит...
- Зоотехник, - робко поправил майор.
- Ну, зоотехник, не один чёрт?
- Говорит, не жилец…
- Язык ему в…
- Так точно!
- Я так и знал! – рыкнул Гриневский. – Даже врача не удосужился завести. А зачем? Должен будешь! – рыкнул он и пошел к бунтующим зекам….
Чип молчал. Пауза. Он вглядывался в лица заключенных. Оценивал каждого. Вымерял.
Тот, кто незримо, но верно руководил этой толпой, никак не проявлял себя. Так. Шнырь. Лысыватый хромой мужичок с редкими зубами и визгливым голосом просто вовремя исполнил инструкции Чипа, направляя поток этого почти смертоносного взрыва эмоций. Но Чип знал, что его агент там и всё сделано как надо. Осталось устроить так, чтобы начальник тюрьмы принял его действия за неоценимую помощь и считал себя должным по гроб жизни.
- Меня зовут Михаил Николаевич. И я пришел изменить вашу жизнь. – Не напрягая голосовых связок, начал Чип. Толпа загудела.
- Да пусть говорит, нам хотя и послушать не западло, - раздался наконец тот самый голос, и Чип зло поглядел в сторону говорившего.
- Я в адвокатах не нуждаюсь. А вы подумайте, что вам приятнее, новые сроки и ужесточение режима за бунт или новый повар, врач и фрукты в камерах. Правда для этого придётся потрудиться. К вечеру, чтобы в помине не было этой вони и бардака. Я понятно излагаю или есть кто-то нерусский?
Толпа опять загудела.
Бас глянул на переговорщика исподлобья
-. Так значится? Мы убираем это говно, а администрация закрывает глаза на бунт и никаких оргвыводов? Карцеров и прочей лабуды?
- Именно. Даже больше скажу. – кивнул Чип. - Я обещаю каждому боевые сто грамм, если условия будут выполнены без отсрочек и осложнений.
- Эка щедрость… с чего бы?
- Считайте это моей прихотью, - хмыкнул Чип, взъерошив волосы на затылке. - Подарочек к праздничку.
- Это к какому?
- А есть разница?
- В общем, понятно. Ты надеюсь, понимаешь, что чепчики вверх не полетят?
- Я тоже надеюсь, что вы понимаете, что в случае неподчинения отряд быстрого реагирования будет здесь через четверть часа. Далеко вы успеете свалить за пятнадцать минут?
- Брысь, - Бас махнул рукой на одного из шнырей, пробравшегося сквозь толпу, чтобы поглядеть на чудо природы, явившееся к ним для переговоров. Щуплого мужичка в невнятной рубашке тут же отволокли в конец коридора и добавили пару оплеух. Бунтарский запал немного угас. Другое дело, что никому не хотелось убирать дерьмо, так опять же шныри на то и существуют, чтобы паханы не напрягались.
Чип с удовлетворением опустил голову, глядя исподлобья на разбредавшихся зеков.
- Эй, а связанные вертухаи? – поинтересовался он вдогонку…
Бас махнул рукой. Те же шестёрки, что недавно безумствовали, связывая своих конвоиров, понуро раздирали тряпичные оковы, попутно пуская слюну.
- Хоть бы бабу какую предложил… с переговорщиками торгуются обычно…
Но было поздно. Дело сделано.
- Как у тебя это… - ошарашено выдохнул Олег, стоило Чипу вернуться в кабинет.
- Лучше молись, чтобы у нас всё прошло нормально, - почти по-братски произнёс Чип, хлопнув рукой по зелёному сукну. – Одно дело делаем, конечно… но, ведь тюрьма-то твоя… смекаешь? Не я тут лажаюсь по полной.
- Да я тебя, да я за тебя… - залепетал Олег, но из кресла не вывалился, чтобы облобызать сапоги. Оно и понятно, сапог на ногах Гриневского не было.
- Ну, ну… это ты прокурору расскажешь, - нетерпеливо отмахнулся Чип и поглядел на часы. – Ты, надеюсь, не станешь возражать, если я наведу блеск в ТВОЕЙ тюрьме. Исключительно, чтобы не нервировать губернатора. Да и комиссию, еже с ним. Но поверь, я не альтруист и не добрый волшебник. – уже весьма твёрдым голосом, выделяя каждое слово, произнёс гость. – А из этого следует довольно простой вывод. Прикрывая твою жирную задницу, я трачу своё время и силы.
- Время – деньги…
- Куй железо, не отходя от кассы, - кивая, продолжил фразу Чип. Знание классики советского кино всегда могло сослужить хорошую службу. – Сейчас я привезу врача и повара, а ты потрудись не испортить моих усилий. – Жестко закончил Гриневский и вышел из кабинета.
Через четверть часа Уво Хенненен уже регулировал поток в системе, подключенной к странному пациенту тюремного санитарного изолятора.
Финн и не думал интересоваться, откуда и как попал сюда этот крепкий мужчина с простреленной грудной клеткой. Вызывать ментов для составления протокола смысла не было.
Как врач он мог лишь одно – поставить больного на ноги. Этим он и занялся безотлагательно, иногда бурча себе под нос что-то нечленоразденое на странной смеси финского и латыни.
- Не забудь, начальник, - медленно говорил Гриневский, прежде чем покинуть территорию тюрьмы. – У тебя четыре дня, чтобы от твоих вонючих унитазов несло ароматом ванили, а этого политического береги, как зеницу ока. Не дай бог, он упадёт с кровати… головы тебе не сносить…
- Всем не сносить… - попытался опровергнуть утверждение гостя, хозяин.
- Всем – это как бог пошлёт, а тебя я лично распилю на запчасти, если ты испортишь мне послужной лист. Не веришь – узнай в управе. Думаешь ты первый такой хрен?
Да. Земля слухом полнится. Глушко уже нашептали, что-гость-то не так прост, как кажется. Его крутого нрава побаиваются и в более высоких кабинетах, чем кабинет начальника зачуханной тюрьмы на Медном заводе…
Всё это было четыре дня назад, когда Чип, совершив почти невозможное, подменил тело убитого зека Яна Вольфовича Понивичуса на почти бездыханного Дэниела Миллера.
Все-таки это больница. Этот запах не перепутать ни с каким другим. Так пахнет… как они ее называют… Белизна. Этакий универсальный русский отбеливатель и дезинфектант. Русский? Так он у русских. И как к этому относиться? Это уже другие русские, не те, что держали его в подвале в железной маске. Эти используют более цивилизованные методы. Сначала хотят привести в чувства, а потом уже допрашивать. Как говорят эти же русские, хрен редьки не слаще. За дверью, наверное, охрана. На окне решетка. Подготовились.
За дверью послышались шаги. Койка Дэниела стояла таким неудобным образом, что он лежал, не видя двери. Она находилась позади него. Это очень нервировало. Как и то, что при малейшей попытке пошевелиться и повернуть голову, чтобы посмотреть на дверь, тело пронзала парализующая боль. Приходилось ждать, пока кто бы то ни был не появится в поле зрения.
Это был врач. Всего лишь. Он быстро и профессионально осмотрел Дэниела, избегая зрительного контакта, проверил пульс, обследовал раны, при этом бормотал что-то на языке, неизвестном Миллеру, перемежая непонятные слова с более-менее распознаваемой латынью. Дэниел смог различить vulnere, sanitatem, cito. Из чего заключил, что его раны заживают быстро. Как-то он этого не чувствует. Но доктору, наверное, виднее. Быстро это хорошо, конечно. Но с другой стороны тем быстрее придет тот, кто начнет выворачивать Миллера наизнанку допросами. Быстрее, чем даже он предполагал…
- К вам гости, - сообщил врач по-русски с каким-то не то прибалтийским, не то скандинавским акцентом. – Постарайтесь не переусердствовать.
Не переусердствовать с чем?
Но врач уже исчез из поля зрения.
Как-то слишком много желающих допросить… И среди них нереально красивая женщина. Нет, дама. Как будто сошедшая с журнала для деловых людей. Олицетворение стиля и красоты. Высокая, стройная, темные волосы струятся гладким шелком, обрамляя милое личико с правильными чертами. Макияж неброский, но подчеркивает естественную красоту. Взгляд серых больших глаз мягкий, приветливый. Должно быть, это будет пряник. С ней вместе в палату зашел невзрачный мужичок, одетый в помятый костюм, единственной стильной деталью образа которого могли бы быть очки в тонкой металлической оправе. Еще один вертлявый молодой человек в джинсах и кожаной жилетке, с фотокамерой на шее и цифровым диктофоном в руке.
Серьезно подготовились. Делегация встала полукругом вокруг койки Дэниела. Последним к ним присоединился… Да ладно. Быть не может. Майкл Грин собственной персоной. Глаза Дэниела встретились с голубыми глазами Чипа, во взглядах обоих мужчин сверкнуло отблеском молнии узнавание, но тут же оба погасили эти искры.
- Добрый день, господин Понивичус, - начала дама. Голос у нее был под стать внешности. Мелодичный, но не писклявый. – Мы из Amnesty International. – Дэниел медленно кивнул. – Как самочувствие? Как с вами обращаются? Быть может, у вас есть какие-то пожелания, жалобы, просьбы?
Странное начало допроса, подумал Миллер. А вслух сказал.
- Все хорошо, жалобы отсутствуют. Как и просьбы.
О чем ему просить? Посадить его на ближайший рейс до Нью-Йорка?
Очкарик спросил еще что-то из обязательной программы, Дэниел на автомате ответил. Его мысли занимал Чип, который до сих пор хранил молчание.
- Вы не против, если мы сделаем пару снимков? – любезно поинтересовалась дама.
А если и против, разве кто послушает?
- Вовсе нет.
Парень в жилетке быстро сделал несколько кадров.
Глушко и еже с ним, стояли вдоль стены напротив двери санизолятора. Как, впрочем, и напротив дверей камер. Считалось, что присутствие в помещении кого-то из администрации исправительного учреждения оказывает на заключенных негативное влияние, поэтому инструкции имели вполне конкретные указания на случай самый разнообразных проверок. Другое дело, что это всё ещё Россия, и о любой самой независимой и секретной проверке всегда известно заранее. Либо информатор, либо куратор проверки, который больше всех заинтересован в гладко проведенном мероприятии, сообщают администрации учреждения о надвигающемся аудите. Так, что визит Гриневского не вызывал никаких сомнений или ненужных толков. Всё в рамках действующих традиций. Одно напрягало Глушко.
«Будешь должен!»
Фраза, брошенная отнюдь не для красного словца. За четыре дня Олег Тарасович успел навести справки о проверяющем, прикинуть какие его делишки могли быть раскрыты наверху и какую сумму можно ожидать услышать, а также на чём можно сторговаться. Впрочем, последний пункт вызывал массу сомнений, поскольку слухи о Гриневском ходили действительно неутешительные. Он славился жесткостью подхода к подчинённым и немилосердным ведением дел. Ничего личного, как говорится. Именно. На взятках пойман не был. На прочих грешках тоже. Что тогда?
Глушко терялся в догадках. Даже появление в тюрьме нереально красивой женщины не произвело на заторможенного начальника учреждения никакого эффекта. Не до того…
А вот большая часть подчиненных и заключенных, изошла слюной, глядя на поистине голливудскую красотку. Недовольна была лишь Раиса. Она с дикой завистью смотрела на роскошные бедра и тонкую талию гостьи, и почти с ненавистью на её костюм и украшения. Но, встречая взгляд гостьи, Рая всем своим видом выражала высокомерное презрение. Мол, подумаешь. Я всё равно круче. Одёргивала форменную юбку и разворачивалась на массивных каблуках казённых туфлей, демонстрируя круглые колени и объёмный зад.
Если бы эта шавка попалась ей в темном переулке, мокрого места бы от неё не осталось. А тут… она королева. Мать её… и голос такой… медовый… и акцент…. Словно щекочущий … мужики зависли в ожидании его эффекта… м*даки чертовы…
- Мы презентуем вам издание конвенции о правах человека, а также о правах заключенных, включающие в себя девяносто пять положений, исполнения которых является гарантией законности вашего содержания. Вы должны быть оповещены, что на основании пятой статьи Всеобщей декларации прав человека, к вам не могут быть применены меры расширенного допроса и жестокого обращения с подследственными и осужденными. Также советую подробнее ознакомиться с международным пактом о гражданских и политических правах. Я уверена, наши рекомендации будут весьма полезны для вас, - мягко улыбнувшись, закончила девушка. Её взор, устремлённый на Дэниела, был чист и светел.
Чип молчал. Лишь во время речи мисс Джулии, он подошел к кровати Миллера.
- В свою очередь, от лица администрации учреждения, я могу заверить вас в том, что ваши права и свободы будут соблюдены в соответствии с Российским законодательством. – Он подал Дэниелу томик УК РФ, - В этом кодексе тоже есть раздел о соблюдении прав и свобод подследственных и осужденных.
И лишь одно движение руки, оставшееся для всех незаметным, выдало его совершенно неказенное отношение к заключенному…
После ухода делегации Дэниел еще некоторое время приходил в себя. Чип. Да, он работал в подразделении ООН. Но здесь он явно не по их линии. От лица администрации учреждения… прав и свобод подследственных и осужденных… Amnesty International… Он в тюрьме? Он в тюрьме. В русской тюрьме. Могло быть хуже? Риторический вопрос. Но что здесь делает Чип? Как он узнал? Вопросов без ответов только прибавилось. Дэниел все еще держал в руке переданную Чипом записку, не решаясь развернуть и прочитать ее. Камер в палате нет, это точно. Так что единственная опасность – внезапный визит врача. Но он приходит лишь утром и вечером, ухаживает за Дэниелом санитар. Огромный детина с неожиданно легкими профессиональными движениями длинных волосатых клешнеобразных рук. Он, в отличие от врача, не боится смотреть Миллеру в глаза. И Дэниел ловит в его взгляде нечто, что ему совершенно не нравится. Этакое сожаление, смешанное с вожделением. И теперь, когда Дэниел знает, что он в тюрьме, все становится на свои места.
Да к черту. Сколько можно тянуть. Миллер осторожно разворачивает записку и приподнимает руку, чтобы рассмотреть текст. Чуть заметная улыбка касается его губ. Он вспоминает, как однажды Чип оставил свои наушники на полке у умывальника вместе с айподом. И Гектор, разумеется, не упустил шанса взять и послушать, что там у него.
- Он Джексона слушает, прикинь! – Изумился ДиДжин.
- But you are not alone
For I am here with you
Though we're far apart
You're always in my heart
But you are not alone, – напел он.
Это был первый и последний раз, когда Дэниел слышал, как поет Гектор. Всевышний не обделил его ни слухом, ни голосом, но Гектор никогда не демонстрировал своих талантов принародно. И вот теперь в записке ровным твердым почерком Чипа были выведены строки.
Just the other night
I thought I heard you cry
Asking me to come
And hold you in my arms
I can hear your prayers
Your burdens I will bear
But first I need your hand
Then forever can begin.
Если это не знак, то что это? Теперь остается лишь ждать.
Сердце в груди Миллера стучало так сильно, что кровь пульсировала эхом в ушах, как будто рота солдат маршировала по плацу строевым шагом. Успокойся. Давай уже. Успокойся. Все равно в том положении, что ты сейчас, ты ничего не можешь сделать. Только затаиться и ждать, пока Чип тебя вытащит отсюда. А он вытащит. Это лишь вопрос времени.
Чип ни на секунду не сомневался в том, что Дэниел узнал его. И уж тем более в том, что Миллер исполнится благоразумностью. С его-то опытом. Но поддержать товарища было просто необходимо. Дать знак, чтобы вселить уверенность. Может быть достаточно было и взгляда. Их жизнь и без того висела на волоске. Хотя. Нет. В безопасности Чип был уверен. Именно поэтому он и позволил себе передать Миллеру записку. Осязаемое ощущение дружеской заботы. Не просто казённая операция, а доверие и уверенность.
Дальше. Дальше нужно было приготовить новые документы. Согласовать действия. И наконец переправить Миллера из России. Вот уж где ему не место. Впрочем, у Чипа был ещё один сюрприз для старого приятеля.
Но об этом позже. Нужно ещё раз вздрючить Глушко, чтобы не расслаблялся и не испортил планов. От этого хапуги можно ждать чего угодно….
Обед в тюремной больнице мало чем отличается от обеда в больнице обычной. Заботливый санитар покормил Миллера, разве что не с ложки, умиленно глядя, как тот поглощает предложенные блюда. Некое подобие супа, жидкое пюре с прожилками мяса и то, что здесь называют компотом. Дэниел не привередничает. Во-первых, нищие не выбирают. А во-вторых, ему нужно восстанавливать силы для того, чтобы вскоре убраться отсюда. Майкл однозначно дал понять, что это лишь вопрос времени. Майкл… Дэниел невольно улыбается, когда думает о нем. Ты не один. Не один. Больше нет.
После ухода санитара Миллер берет в руки оставленную Майклом книгу. Чип ничего и никогда не делает просто так. Если он акцентировал внимание на чем-то, значит, оно стоит того, чтобы ознакомиться.
У заключенных в Росси есть права, оказывается. Дэниел с интересом изучил все статьи закона. Надо же как-то убивать время. Но оставалось ощущение, что не это хотел сказать Чип. Миллер закрыл книгу и посмотрел на срез страниц с торца. Так и есть. Едва заметная метка. С замиранием сердца он раскрыл книгу на отмеченной странице.
УК РФ Статья 79. Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания.
Так вот что ты задумал.
Дэниел закрыл свод законов и отложил на тумбочку. Сделал глубокий осторожный вдох. Вопрос времени. Это всего лишь вопрос времени.
Ян Вольфович Понивичус отсидел четыре года из положенных шести, прежде чем неугодить Басу. А точнее одному из его подручных. Впрочем, опять же теперь уже невозможно узнать, как случилось, что вполне здоровый высокий сильный мужчина, осуждённый по статье 277 УК РФ, оказался среди уголовников. Но факт остаётся фактом. Дэниел Миллер оказался в боксе санизолятора тюрьмы Медный Завод практически перед самым освобождением.
Божественными ли силами или усилиями господина Гриневского, но вскоре зека Понивичусу принесли на подпись несколько актов и сообщили о положительном решении его прошения о условно-досрочном освобождении.
Чип же был занят разработкой новой легенды для Дэниела и подготовкой пакета документов. Несколько паспортов на имена граждан четырёх различных государств. Благо фото у репортёра какой-то заштатной газетёнки получились достаточно удачные. Впрочем, Чипу пришлось потрудиться, чтобы у репортёра на компе слеьела винда, и вирус сожрал папки с фото файлами.
Миллер учил не оставлять следов. Вот их и не останется.
Двадцать седьмого июля две тысячи восемнадцатого года в девятнадцать часов двадцать восемь минут по местному времени гражданин Ян Вольфович Понивичус со справкой о досрочном освобождении в кармане мешковатой рубашки.
Прошло еще две недели. Две недели, которые показались Миллеру двумя столетиями. Времени он зря не терял. И известие о досрочном освобождении уже застало его пусть и не слишком твердо, но стоящим на ногах. Буквально.
Дэниел уже проходил через это все. И не раз. Сначала сидячее положение, опираясь на подушки. Потом можно сидеть на краю койки, а потом и встать осторожно, преодолевая слабость и головокружение. Несколько шагов по палате, придерживаясь за стену. Короткие прогулки по коридору. Заново вспоминать, каково это. Ходить, переставляя одну ногу перед другой. Держать равновесие. Дэниел готов был практиковаться круглосуточно, если это приблизило бы его к тому моменту, когда это омерзительное ощущение немощности осталось бы в прошлом. Но у врача на этот момент был свой взгляд. И господин Хенненен зорко следил за тем, чтобы господин Понивичус не перетруждался.
Но даже строгий доктор был не в силах остановить Дэниела, когда настал тот самый час, когда конвоир пришел препроводить его к заветной двери, ведущей к свободе. Дэниел ощущал легкое головокружение не тот от того, то все еще не набрался достаточно сил, не то от предвкушения освобождения. Он снова будет вольным человеком. Вот только кем? Ведь собой ему уже не быть. Но с этим он разберется позже.
А пока он, пошатываясь, бредет по нескончаемому коридору.
Боль напоминает, что ты жив.
Ты все еще жив.
Еще один шаг. Свобода уже близка.
Замок открывается с характерным лязгом. Яркий солнечный свет бьет в глаза, заставляя вскинуть руку, чтобы не потеряться в этом бурном потоке света, запахов, почти уже забытых впечатлений, что обрушиваются лавиной. Теперь нужно сделать еще один шаг, чтобы миновать эту границу между мраком заключения и лучезарной свободой.
И Дэниел его делает.
Встречать освободившегося зека обычно приезжала шумная толпа друзей и родственников. Они открывали шампанское или водку, смеялись и шутили, поднимали клубы пыли летом и притаптывали снег зимой. Но этого Понивичуса никто встречать не спешил. Глушко ещё раз бросил взор через мотки колючей проволоки сверху забора.
Один. Ну и пусть чешит, куда вздумается. Деньги ему выдали. Вещи тоже. Всё по описи. Сам виноват, что отощал до того, что штаны сваливались при любом движении.
Расхлябанный серовато-синий Запорожец с обрезанной кабиной, остановился рядом с одиноким мужчиной в болтающейся, как на пугале, одежде. Машина сделал круг у ворот тюрьмы, и остановилась рядом с Миллер, обдав его изрядной долей визгливого вокала. Впрочем, композицию Майкла Джексона You Are Not Alone
Невозможно было испортить ничем.
- Садись, дядя, довезу с ветерком! – перекрикивая, орущие на всю катушку динамики, укреплённые позади пассажирского сидения машины, предложил парень, сидящий за рулём неординарного агрегата.
Дэниел с изрядной долей подозрения посмотрел на притормозившее рядом с ним нечто, что транспортным средством назвать можно было с огромной натяжкой. Но песня, что вырывалась из динамиков, заглушая все окружающие звуки, сомнений не оставляла. Это за ним.
Нищие не выбирают.
Одежда, оставшаяся по наследству от того, чье имя он забрал, и чье место занял. Ни по стилю, ни по размеру не подходящая Миллеру. Непонятная машина посреди пыльного двора. Так теперь будет выглядеть его новая жизнь?
Дэниел со всей осторожностью втиснулся на сиденье. Спасибо доктору Хенненену, обезболивающие еще действовали. Но проверять, насколько хорошо, лишний раз не хотелось. Сразу вспомнился сюжет из фильма Коммандос, когда Шварценеггер выдрал переднее сиденье машины стюардессы, чтобы хоть как-то поместиться в ней. Миллер не был настолько габаритным, а после пребывания в больничке так и вовсе напоминал пособие по анатомии для изучения строения костей и мышц человека. Но сидеть в тесной машине было неудобно. Он не стал спрашивать, долгой ли будет дорога, и куда они направляются. Не хотелось тратить силы на перекрикивание, оглушающее громкой музыки. Да и парень этот может и сам не знать.
Чип ждал в придорожной забегаловке перед въездом в Питер. Как только на стоянку закатился, орущий без умолку. Запорожец, он встал и вышел из кафе, оставив на столике салфетку, с написанным на ней номером, припаркованного тут же автомобиля.
Не взглянув на Миллера, Чип сел в черный Шевроле и вырулил со стоянки. Он будет ждать своего бывшего учителя в другом месте. Там, над козырьком он оставил не только ключи, но и карту, с указанным маршрутом и местом встречи.
Парень в Запорожце развязно прокомментировал прикид Чипа и сделал музыку погромче, как только пассажир покинул автомобиль, дал газу и исчез, оставив за собой чёрных след горелой резины на корявом асфальте.
Дэниел с тоской посмотрел удаляющемуся Шевроле. Как бы он хотел быть там сейчас. Рядом с Чипом. Подальше от этого ужасного города, этой страны, всего… Но его путь еще не был окончен. Дэниел облегченно опустился на стул. Эта поездка в Запорожце была просто адской. Мало того, что он почти оглох от ужасной музыки, теперь он не скоро захочет послушать хоть что-то кроме тишины, так еще и машину трясло так нещадно, что действие обезболивающих было сведено к нулю практически в первые несколько минут поездки. А теперь оказывается, что ему предстоит самостоятельно добираться до следующей точки рандеву. Промелькнула мысль, а не послать ли все к чертям и не подохнуть прямо тут в пропыленном придорожном кафе. Но это был бы не Дэниел. Сцепив зубы, он сгреб со стола салфетку и побрел к белой Ауди. Хоть машина нормальная в этот раз. Миллер сел за руль. Развернул карту. Изображение расплывалось перед глазами. Соберись! Тряхнув головой, он прогнал слабость. Завел двигатель и решительно нажал на педаль газа.
Встретиться безо всяких предосторожностей? Нет. Это было бы не только нарушение всех правил конспирации. Лучше десять раз подстраховаться и сбросить даже самый призрачный хвост, чем подвергнуть опасности всю операцию.
Операцию, разработанную когда-то давно. На случай, если понадобится запасной вариант выхода из России.
Горное озеро.
Чип усмехнулся, глядя на мелькающие за окном автомобиля берёзы. Всё же их всегда будет не хватать. И этих чертовых ухабов, до икоты осточертевших, но таких родных. Это тебе не Швейцария… Это Россия…
Из мотеля на северной окраине Питера должен выйти не досрочно освобождённый Ян Понивичус,а Юка Шецин. Гражданин одной из скандинавских стран.
Далее по списку.
Одо Венсен, связист посольства Нидерландов, выйдет из новостройки в Сестрорецке.
Гвен Сантер переночует в пентхаузе с видом на Васильевский остров.
Анатолий Стоун вылетит из аэропорта Пулково в Прагу по туристической визе.
Джон Брит покинет Чехию на скоростном поезде в направлении Австрийской границы.
Освальд Рок вдохнёт альпийского воздуха в живописном местечке Лиец.
А финансист Клаус МакАдам остановится в шале на берегу озера Волен к западу от Бёрна.
Путь самого Чипа окажется ничуть ни менее извилист. Даже более. Учитывая ранение Миллера, Чип выбрал для себя маршрут, добрую половину которого придётся сидеть за рулём разных автомобилей, благо, это все они никоим образом не будут напоминать тот старый Запорожец, на котором Миллера забирал из тюрьмы один из агентов Чипа.
В каждом пункте передислокации есть всё необходимое для того, чтобы дождаться следующего этапа маршрута. Еда. Медикаменты. Одежда. Документы. Даже постельные принадлежности там практически в идеальном состоянии, если не считать того первого мотеля на северной окраине северной столицы….
Это только кажется, что путешествовать так увлекательно и приятно. Вовсе нет. Дэниел возненавидел всякого рода перелеты, переезды, смену пейзажа за окном. Да, впрочем, он даже и не смотрел на мелькающие картинки, какими живописными они ни были бы. Не наслаждался видами, открывающимися из окна номера. Едва оформив документы у администратора, он запирался в номере, повесив на дверь табличку НЕ БЕСПОКОИТЬ и после быстрого душа обессиленно валился в постель. Чтобы, проспав несколько часов, как раз дождавшись смены дежурного администратора, проскользнуть в ресторан, а оттуда через кухню на улицу, где уже ждал очередной автомобиль. И продолжить свой квест на выживание.
Горное озеро. Как только Миллер увидел брошюру с изображением живописного, окруженного соснами водоема, расцвеченного бликами солнца, играющего в ветвях, он сразу все понял. Ему не нужно было даже видеть этих слов напечатанными на первой странице. Маршрут отхода был разработан давно, еще в то время, когда Дэниела вместе с Гектором отослали в Чечню. Тогда же Майкл разработал и внедрил в системы все его легенды. Более десяти лет назад не пригодилось. Но никогда не знаешь, что ждет впереди. А вон как вышло. И легенды сработали безупречно, и маршрут оказался оптимальным.
Самолеты, автобусы… Миллер еще долго будет их видеть в кошмарных снах. Что двигало им, что заставляло всякий раз покидать уютный номер отеля и подвергать себя новым испытаниям? Дэниел и сам не смог бы дать ответа на этот вопрос. Привычка выживать. Не жажда мести, не даже стремление воссоединиться с любимой. Миллер знал, что это невозможно. Он привык быть лучшим. Почему сейчас должно быть исключение?
Маршрут с кодовым названием «Горное озеро» имел несколько контрольных точек и конечных пункт – Сан Паулу. Но Чип понимал, что сейчас межатлантический перелёт будет не под силу Миллеру, во-первых, и во-вторых, из-за океана не решить тех проблем, которые вскрылись. И вообще, Америка не лучшее место для решения проблем. Теперь, когда всё так обернулось.
Но поправить здоровье и набраться сил Миллеру необходимо. Курорты Швейцарии как раз подходят для этого. Кроме того, для бывшего учители Чип подготовил надежные документы бывшего спецназавца, раненного в Афганистане. Правда, американский акцент мог выдать.
Пришлось сделать его гражданином США. Но оставлять документы и билеты в апартаментах Миллера Чип не стал. В этот раз он отдаст их лично.
Озеро блестело под лунной дорожкой. Лёгкий ветерок касался щек. Пахло корицей и ванилью. Чувственно и проникновенно.
Представитель международной организации инвестиций и развития Мик Зен остановил черный Nissan Skyline GT-R у крыльца шале. Закрывать верх авто не имело смысла. Здесь не крадут магнитолы. Не громят фары. Не снимают колёса. Здесь не Россия. Вот в чём дело. …
Вопреки ожидаемым предположениям Дэниел не спал. Хватило дня. Да и чутье оперативника подсказало, что сегодня стоит ждать гостей. Гостя. И Миллер не ошибся. Свет фар прорезал сгущающиеся сумерки. На всякий случай Дэниел держал под рукой привычный Глок. И сейчас пальцы непроизвольно сомкнулись вокруг согретой его теплом рукоятки. Но меры предосторожности были излишни. Миллер издали узнал силуэт. Высокий, стройный, подтянутый. Улыбка тронула жесткие губы Дэниела. Как же он мечтал его увидеть. Майкл Грин. Чип. Старый проверенный друг. Единственная ниточка, связывающая с навсегда потерянной жизнью. Дэниел судорожно сглотнул, облизал пересохшие губы.
- Проходи, присоединяйся. Вместе полюбуемся закатом.
Приглашающим жестом Миллер указал на стоящее подле него кресло. Точно такое же, в котором он сам расслабленно сидел, опустив руку с зажатым в ней пистолетом.
- Я уж думал, ты пальнёшь, - усмехнулся Чип, прекрасно зная привычку учителя держать оружие ближе к телу. – Полюбуемся. Как сам? Не слишком растрясло? Я постарался найти тебе лучшего эскулапа во всей округе. Хотя, понятно, что такие раны долго болят…
Чип протянул руку. Сухая тёплая ладонь сжала его. Отлично. Лишь после рукопожатия он сел в предлагаемое кресло. Отчего бы не полюбоваться закатом или рассветом, если позади такой странный и опасный путь. Солнце уже скатилось за окружавшие посёлок вершины Альп, и мягкий вечерний ветерок обволакивал зелёные склоны. Сонно покачивались тисы и щедро источали аромат горные цветы. Пахло почти, как в детстве. Мятой. Чабрецом и тмином….
- Многие мои системы сбоят, но распознать свой-чужой я еще могу.
Горькая усмешка сменила приветливую улыбку. Хорошо, что Чип не смотрит в его сторону. Дэниел все еще оставался собой, хоть и перестал им быть официально.
- Я в порядке, - слишком быстро ответил Миллер. – Буду. – Кому он пытается солгать? Насколько он знает, Майклу удалось избежать огнестрелов. Но разве это значит, что он не может представить, каково это, когда у тебя в груди заживающая дырка от пули, а в душе уже никогда не сможет затянуться рана оттого, что ты потерял все? Абсолютно все и всех? Не потому, что их больше нет. Больше нет тебя.
- Спасибо, Майкл, - серьезно произнес Дэниел. – Ты иначе не умеешь. Только все самое лучшее. – А потом повернулся к Майклу, заглядывая в глаза. – Ты сам как? Что слышно от Гектора? Он выжил? – Сердце пропустило удар. Скажи да, пожалуйста, скажи, что с ним все в порядке. – И… что слышно из Берлина?
Какой всеобъемлющий вопрос. Что происходит в резидентуре, а главное, как там Эстер…
Да. Сколько не носи это в себе, наступает момент, когда вырываются наружу все страхи.
Чип начал с хорошей новости.
- Гектора я отправил к Тимуру Едовскому. – мягко начал он, - Это конкурент. Злейший враг Платова. И его сосед по даче, так что это было несложно, но необходимо. Ты же понимаешь… – Чип усмехнулся. – И знаешь, что он вытворил? Он оставил без штанов и Платова, и Крика тоже, теперь один сидит в тюрьме, другой в калоше. Ну, впрочем, Гектор бы не был Гектором, если бы не наварился на этих русских.
Теперь надо сказать о главном. И больном. Только, как?
- Твой труп опознала Эстер Круг. Уж не знаю, к чему, но Родион уволок труп того, кого я подкинул вместо тебя, в Берлин. Фрау Круг ни минуты не колеблясь опознала тебя. Твои коллеги тоже. Экспертам достались простерилизованные останки зека из Медного озера. Не думаю, что у них был шанс сделать результативную экспертизу. Стивен был рад больше всех. Он сказал вдохновенную речь на твоей панихиде. Я не был там, но уверен, все прониклись его пафосом. …
Только факты. Без примеси сантиментов. Лишь горечь проскальзывала, когда речь зашла о Стивене.
- Знаешь, у меня есть кое-что для тебя. Уверен, ты будешь рад этому.
Чип достал из-за борта пиджака свёрнутую вдвое папку из плотного картона. На лицевой стороне была надпись. Дело номер 5874786 Ныряльщик. – Тут почти всё по-русски, но я помогу разобраться. А главное, это полное дело агента по кличке «Ныряльщик». Даже в ЦРУ нет такого. Там лишь та часть, что Советы передали Штази...Стивен же не мог знать, что я попаду в святая святых КГБ.
Чип ещё раз усмехнулся. Не все новости были совершенно убийственными. Одно — это должно стать хорошей новостью.
Гектор. Всегда найдет свою выгоду. Вот непотопляемый. Дэниел улыбнулся снова. По-своему, да отомстил за них обоих. Нет нужды комментировать сказанное, они с Чипом понимают друг друга без слов, очевидное, как правило, не озвучивают.
Но вот то, что услышал Дэниел после, повергло его в настоящий шок. Эстер опознала его труп. Значит, его догадки, мысли на грани бреда оказались настолько материальными, что… А вот дальше его сознание отказывалось воспринимать сказанное. Но аналитик всегда аналитик. И Миллер слушал. Слушал и видел, как будто сам при этом присутствовал, как Эстер стоит у секционного стола и смотрит на обугленное тело и говорит, что да, это он. Тот, кого она приняла, пустила в свою жизнь, за кого сражалась. Да, он мертв. А Дэниел не может даже сказать ей, что все не так! Она оплакивает его, пытается смириться с утратой… Зачем он только представлял себе это. Затем, что, пережив клиническую смерть, осознаешь это. И осознаешь и последствия. Но одно дело просчитывать варианты, скорее отстраненно, оставляя место слепой надрывной надежде, что есть место ошибке. Оно же всегда есть. И оказаться лицом к лицу с беспощадной правдой. Которая вовсе не освобождает. Наваливается, как груда могильных камней. И погребает заживо. Забавно. Погребает заживо.
Пальцы разжались, Дэниел не мог более удерживать ставший таким невыносимо тяжелым Глок. Пистолет с глухим стуком упал на идеально подогнанные доски летней веранды. Миллер даже не заметил этого. Эстер опознала труп. Опознала труп. Это все, что набатом отдавалось в его мозгу сейчас.
А Чип продолжал говорить что-то. И вот что странно. Дэниел слышал каждое слово и даже понимал смысл сказанного. Как будто его сознание разделилось надвое. Только вот Ныряльщик теперь не имел для него никакого значения.
Лишь один вопрос сорвался с губ едва слышный, чуть различимый.
Он прозвучал как последний стон попавшего в капкан зверя.
- И кто я теперь?
- Ты? Свободный человек. – мягко, стараясь не спугнуть тонкий, как паутинка, воздух, произнёс Чип. – Официально ты – труп. Отпетый и закопанный. Звезда на стене славы. Для Стивена ты теперь неопасен. Для Эстер… - Чип запнулся. Можно ли говорить то, чего никто знать не может. – Если она умная женщина, а других ты не любил, она знала, что делала. Беда лишь в том, что утешить её невозможно. Твоё появление станет не радостью в рядах коллег, а красной тряпкой для врагов. Может быть, она от этого и пыталась тебя уберечь… я в душу не заглядывал…. Гектор …. Ты же знаешь ДиДжина. Я думаю, он не остановится, пока не сотрёт Стивена Фроста в порошок, но предварительно, он выпотрошит его до последней застрявшей в кармане хлебной крошки. Гектор, как и все уверен, что ты мёртв. Но он единственный, кроме нас, знает, кто тебя убивал. в открытую он не пойдёт. Не идиот. А вот устроить Стивену апокалипсис он может. Меня волнует фрау Круг. Как думаешь, она может начать тебя искать? Не слишком я верю в то, что она записала тебя в покойники, искренне веря в твою смерть….
- Свободный человек? - С надрывом повторил Дэниел. – Свободный?
Он уже не слушал, что говорил Майкл. Он вообще ничего не слышал и не видел. Как будто снова испытал еще одну смерть.
- Я… мне нужно…
Дышать тяжело, все плывет перед глазами. Тяжело опираясь на подлокотники, Дэниел встал с кресла. Держась за стену, пошатываясь, практически на ощупь он добрался до комнаты, которую выбрал для своей спальни. Закрыл за собой дверь и сполз по ней на пол, все еще осознавая ужас и необратимость ситуации. Сердце гулко колотилось в груди, с каждым ударом новая волна боли проходила по телу. Дэниел закрыл лицо руками, не в силах больше сдерживать подступившие рыдания. Слезы душили, не давая сделать и вдоха. Он оплакивал свою утраченную жизнь, и их с Эстер оборвавшуюся любовь. Долго, горько. Безутешно. Беззвучно.
Когда сил не осталось даже на это, он затих. Так и сидел на полу в темноте, уставившись невидящим взглядом в непроглядную ночь, подсвеченную лишь сиянием равнодушных звезд.
Чип замолчал на полуслове. Вот уж от кого, но от Миллера он не ожидал такой реакции. Впрочем, и Миллер человек. Не каждый может пережить всё то, что пережил он.
Чип нащупал прибор доктора Адиеми. Всё-таки хорошо, что русским не достался этот уникальный аппарат. И не потому, что Чип яростно желал, чтобы у Штатов было преимущество. Вовсе нет. Чип предпочел бы паритет или даже преимущество России. Но вся беда в том, что эта страна никогда не ценила и не понимала, какими сокровищами обладает.
А если дело касалось людей. Умов. Талантов. Уникумов. То Россия в подавляющем большинстве случаев оказывалась жестокой мачехой для своих подданных. Вот и сейчас.
Платов землю носом рыл. Чтобы добыть этот прибор. Даже продемонстрировал его силу. Но русские даже не потрудились учесть эту единицу. Использовать её по назначению. К чему им оставлять то, что может быть полезным в трудный момент. Как тогда, на Зелёной даче. Если бы ни действие аппарата. Миллер действительно лежал бы в могиле. И никакая сила не смогла бы вытащить его оттуда.
Прибор спокойно лежал во внутреннем кармане. Куда бы ему деваться.
Чип поднял Глок. Вот оружию тут не место.
Стучать в дверь было бесполезно. Ясно же, что Дэниелу необходимо побыть одному. Чип просто будет рядом.
Он обошел шале и толкнул дверь, ведущую в дом через небольшую оранжерею. Пройдя коридор, он оказался на небольшой. Но уютной кухне.
- Так. Сварю-ка я кофе. И.. рыбу пожарю, пожалуй, - задумчиво произнёс Чип, уперев руки в бедра. – У него есть фартук?
Фартук нашелся. Правда пластиковый, но это дела не меняло. Нацепив топорщащийся в разные стороны фартук. Чип принялся за дело. Через час на кухне пахло рыбой, запеченной в луковом соусе и свежезаваренным кофе.
- Ну, если ему понадобится виски, то придется разукомплектовать минибар. – хмыкнул Чип и направился к двери, ведущей в спальню Дэниела.
Чип даже очень надеялся, что Миллеру понадобится весь запас спиртного. Уж лучше так. Чем действие прибора. Хотя, в данной ситуации он готов был на любые меры. Иначе зачем стоило тащить сюда человека через чёртову уйму границ и потерять потом. Нелепица. Нет. Миллер сам приучил Чипа просчитывать каждый шаг. И ещё три шага вперед. Значит так тому и быть. Эмоции есть у всех. Нервы. Ранение. Боль. Слабость. Всё это пройдет. Останется чистый расчёт и профессиональные навыки. Плюс жажда мести. Месть – блюдо, которое едят холодным. Вот и надо остыть. Отойти. Прийти в себя. Да встать на ноги, наконец. Тут воздух и тот целебный. Вода. Баден-Баден, опять же… чем не место для залечивания всяческих ран….
Еще более темный силуэт появился на фоне темного французского окна. Дэниел рефлекторно хотел было схватить пистолет, но поймал лишь воздух. Глок остался на веранде. Ну конечно. Да и не стал бы Миллер стрелять в единственного друга, что у него остался. Рефлексы. От них никуда не денешься. Один раз оперативник – навсегда оперативник.
Конечно, Чип, заходи. Дэниел не произнес ни звука. Зачем? Они давно научились понимать друг друга без слов. Противоречивые чувства теснились в душе Дэниела. Он хотел остаться один, но лишь потому, что Майкл никогда не видел его таким. Раздавленным, уничтоженным, бессильным. Того, кто учил никогда не сдаваться. Отступать, зализывать раны и добиваться своего. Не так, то иным способом. И вот. Посмотрите на него. Во что он превратился. Дэниел ненавидел себя. Но ничего не мог поделать. Или не хотел.
Но и оставаться одному было тоже невыносимо. Майкл, пожалуйста, не уходи. Только не осуждай. И не жалей. Просто будь рядом. У меня никого больше не осталось. Пожалуйста.
- Мне, наверное, не следовало этого говорить. – начал Чип, - Но ты же знаешь. Для детального анализа нужна детальная и объективная информация. А боль… Не скажу, что она пройдёт. Но боль свидетельство жизни. Как бы говённо это ни звучало. Если не хочешь кофе, я налью виски. – Чип решительно взял чашку с сервировочного столика.
Смотреть на Дэниела было больно. Но не смотреть, значило предать. Проявить малодушие. Жалость. Да. Жалость не унижает. Но лишает воли. Изматывает. А это недопустимо. Миллер должен набираться сил. Вслед за тонусом придет и желание жить. Бороться. Мстить. Сейчас они оба вне закона. Оба стоят друг друга. Чип устроил себе некий отпуск. По всем бумагам он отбывает наказание в одной из тюрем под Магаданом. Вернётся ли зека Ильченко оттуда живым, не знает никто. Хотя, и искать его не станет никто. Одно из преимуществ работы в госбезе. Часть живой легенды. Главное не забыть, какая из легенд легитимна в данный момент. Впрочем, на память Чип ещё не жаловался. Он помнил всё. В том числе и то, что касалось их с Миллером взаимодействия.
Миллер вернётся в строй. Это не обсуждается.
- У нас почти запредельные запасы виски. Но если что, служба доставки работает круглосуточно. Я лично люблю абсент. Но с рыбой лучше всё-таки вино. Тут есть Шато ле Клер. Упоительно чувственное вино. Так что, если не будешь, я выпью один и буду буянить. И рыбу съем. Представь меня вооот с таким пузом, - Чип выпятил совершенно плоский живот и оттопырил рубашку, - И тогда ты поймёшь, наконец, как опрометчиво бросать друга в сомнительной ситуации.
Дэниел вздрогнул, когда Чип заговорил. Детальная информация? О чем? Что анализировать? Разве что-то еще осталось? Дэниел мысленно поморщился. На проявление эмоций все еще не было желания.
Виски? Эстер это не одобрила бы.
- Ей не нравилось, когда я пил. Однажды у нас произошла размолвка. Я пришел к ней домой. Представляешь. Заявился в ее дом. Она могла меня выставить. Но не сделала этого. Я тогда открыл бутылку рислинга и ждал ее. Так и заявил, как только она вошла. Эстер сказала, что это неразумно. Неразумно. Да. Алкоголь туманит мысли. – Миллер снова замолчал, вспоминая тот вечер. – Она попросила остаться. И я остался. – Еще одна длинная пауза. – Да. Остался.
Прекрати. Прекрати это. Если ты не остановишься сейчас…
- Так что я предпочту вино. И я не брошу тебя, Майкл. Не брошу.
Одного взгляда на Чипа, который изо всех сил старался изобразить себя растолстевшего хватило для того, чтобы Дэниел невольно улыбнулся.
- Черт, мне повезло, что ты у меня есть. – Миллер протянул руку, потому что чувствовал, что подняться самостоятельно не сможет. А еще он хотел снова почувствовать прикосновение Майкла. Убедиться, что он живой, реальный, что он рядом.
- И служба доставки – не самое разумное решение. Лучше прокатиться до самого дальнего отсюда магазина и расплатиться наличными. Я бы составил тебе компанию, но вдруг нас примут за пару геев? Или я не потяну на твоего бойфренда?
- Нет. В данный момент мы никуда не поедем. Тебе нужен отдых. А я тут комнатку
приглядел. Вот уж как хочешь, а в бойфренды я тебя не возьму. Предпочитаю дам, хотя они и вредны в нашей работе. – фыркнул Чип, поднимая Дэниела. На удивление, Тело друга было неизмеримо легким. Сердце Чипа дрогнуло. Да что поделать. Раны даром не проходят. Не те, от которых горит кожа, а те, которые сжигают душу. - А Рислинг должен быть в баре, нужно поглядеть. Присядь к столу, а я накрою.
Так и прошла ночь. На рассвете они оба разошлись по разным комнатам. Пока появилось время не бежать ночь-полночь на работу, а такое нечасто выпадало в их вечно засекреченной жизни.
Проснувшись на следующий день, уже под вечер, Дэниел не торопился выбираться из постели. Он лежал, вновь глядя на бархатные сиреневые сумерки за огромным окном и со щемящей болью осознавал то, что было очевидно. К сожалению, до сего момента не для него.
Да, Майкл его друг и лучший ученик. Был им и остается. Он будет рядом, рискнет своей жизнью ради Миллера, поддержит. Рассмешит. Но никогда. Никогда ему не понять Дэниела так, как понимала его Эстер. Никому не понять. Разве что Патриция умела. Но она не знала так много, а узнав, отстранилась от брата. Нет, она не считала его лжецом или лицемером. Просто Патриция разочаровалась. Она не хотела видеть в Дэниеле бездушное продолжение его отца. А он именно таким и стал. Подверг опасности жизнь сестры. Она, как мать, не могла и не хотела рисковать. Дэниел не осуждал ее. Разве он имел право. Нет.
Так что по факту Миллер как был один, так один и остается. Быть может, так и должно быть? Быть может, ему не нужно бежать от своего одиночества, а нужно напротив остановиться, принять его, впустить в себя, и тогда… Что? Дэниел не знал. Чтобы узнать, нужно было попробовать этот путь. Пройти его до конца. Почему нет? Времени у него сейчас предостаточно. Да, Майкл прав. Нужно все проанализировать. Самому. А не искать ответов в других. Все равно не найдешь.
История до отвратительного непредсказуемая, пока ее не проживешь.
- Это все иллюзия, Майкл. Вся эта так называемая жизнь. Мы стремимся доказать что-то. Получить чье-то одобрение. А в итоге ноль. Мы подыхаем под забором, никому не нужные.
- Ты нужен мне, Дэниел.
- Потому я все еще жив?
- Потому, что Стивен жив-здоров и процветает, а твоя мама мертва. Ты едва не погиб. Точнее – так пусти он контрольный в голову и нет тебя. Я поражен, что он не сделал этого. Весьма самонадеянно. – Чип отошел подальше, чтобы не было соблазна сгрести друга в охапку, он сунул кулаки в карманы. Нет. В любом случае безумная боль пронзала сердце молодого человека. - Фрау Круг тоже не в самом лучшем положении. Да и мистер ДиДжин нуждается в помощи. Да, в него стрелял не Стивен, но от этого пуля слаще не становится. Так, что ты должен. Обязан быть жив. И если ты сам не пожелаешь, я утащу тебя в Баден Баден принудительно. Пусть все вокруг считают, что мы парочка извращенцев. Мне всё равно. Главное, чтобы ты получил необходимую медицинскую помощь. – Чип выдохнул и привалился к стене. – А пока ты будешь подставлять свой зад миленьким медсестричкам, я постараюсь найти Гектора. Ведь и за него я в ответе. Спас и бросил? Не этому ты учил нас. А теперь пошли на кухню. Сегодня твоя очередь готовить.
Чип отделился от стены и отступил, пропуская Дэниела вперёд. Красноречивый жест говорил об этом недвусмысленно.
- А может, просто закажем суши?
Эстер не очень любила готовить. А Дэниел не очень любил, когда их уединение, и без того слишком редкое, нарушали вторжения доставщиков еды. И потому выступал волонтером и готовил простые, но вкусные блюда. Особенно Эстер нравилось, когда Дэниел готовил и приносил ей завтрак в постель. Обычная яичница с беконом, украшенная веточкой зелени, теплый круасан, ради которого Дэниел вставал пораньше и уходил в рейд до ближайшей пекарни и свежесваренный кофе. Миллер обожал наблюдать, как Эстер просыпается от манящих запахов и улыбается ему.
Кажется, это было только вчера. Или сто лет назад…
- Что предпочитаешь, отбивную или бефстроганов? –Спросил Дэниел, извлекая из холодильника внушительный кусок мяса. – С грибным соусом и вредным картофелем из фритюрницы. По мне так звучит заманчиво.
После того срыва вечером накануне Миллер как будто стал собой прежним. Но он лишь загнал эмоции далеко внутрь. Только каждый звук, запах, слово, даже интонация возвращали его к Эстер. Он тосковал безумно, дико, отчаянно. С трудом сдерживая болезненный крик. Мне не хватает тебя!
- Если не захлебнусь слюной, то всё это в любом порядке, - пожал плечами Чип. – Нам ведь не привыкать и к китайской лапше из пакетов. Но реальная еда мне нравится больше.
Да, Чип сознательно заставил Миллера встать и приняться за готовку. Да, это часть плана. Реабилитация. Не всякому человеку удаётся встать из гроба и вернуться в жизнь. А те, кому это удалось, пережили немало трудностей. Глупо было бы гладить здорового мужика по спине и невнятно лепетать, что всё будет хорошо. Но дать понять ему, что рядом с ним находится кто-то неравнодушный, никогда не повредит.
- Я, пожалуй, налью нам аперитив. – Чип прошел к минибару, встроенному над стойкой, отгораживающую кухню от столовой. - Тебе Рислинг или желаешь чего-нибудь покрепче?
- Боюсь, покрепче я пока не осилю. – Дэниел реально оценивал свое состояние, и это не имело ничего общего с проявлением слабости. Которая никак не желала его отпускать, тем не менее. Приступы головокружения все еще сопровождали почти любое изменение положения тела, особенно если он забывался и делал резкие движения, которые еще и пробуждали почти задремавшую боль. – А ты уверен, что нужно искать Гектора? Однажды я уже вторгся в его жизнь. Это закончилось его мнимой, но все же смертью. И вот снова. Если бы ему нужна была моя помощь, он бы попросил о ней, нет? – Дэниел не был до конца уверен в том, что говорит. Это же Гектор. С ним никогда не знаешь наверняка. – Хотя он же у нас гордый. – Или тоже не хочет тебя подставлять, раз уж ты умер. Или считает, что ты не в состоянии ему помочь. А ты в состоянии? А, Дэниел? Ты себе-то помочь можешь?
Миллер положил на сковороду куски нежнейшего мяса и повернулся к Майклу, присев на край столешницы. Ему все еще требовались частые передышки.
- Ты хоть знаешь, где он сейчас?
Наверняка знает. Чтобы Чип что-то упустил… Или кого-то… Не бывать такому никогда.
- Найду. – кивнул Чип, - Уверен, что после таких ранений нельзя оправиться за неделю. Пусть за две. А я видел его рану. Она была весьма опасна. – Чип откупорил бутылку рислинга. Вынул из подвески, тут же над стойкой, бокал и налил в него вино. - Я отслеживал передвижения ДиДжина все эти годы. Конечно, он всегда предпочитал наличные и оформлял сделки на другие имена. Но, ты же знаешь, - Чип подал бокал Миллеру и плеснул себе виски, - Я могу увидеть некоторые вещи сквозь…. Ммм… В общем, могу. На сколько я знаю, ДиДжин имеет доступ к одному из бывших военных объектов. В советской зоне. И, если сравнить возможности, имеющиеся там, и привычные всем конспиративные квартиры, то я отдам сто к одному, что Гектор залег на дно одной из советских ракетных шахт, фигурально выражаясь, конечно.
Ракетная шахта…
Дэниел перенесся на месяц назад. В ту теплую июльскую ночь, когда Оскар решил устроить ему экскурсию. Видать, решил похвастаться своими неиссякаемыми запасами ракетного топлива. Они шли по железнодорожным путям. Гравий сухо хрустел под ногами. Чтобы ходить по путям, нужна привычка и сноровка. Благо, ночи здесь в это время года светлые.
Оскар исчез в люке, вмонтированном прямо между рельсами. Теперь понятно, зачем здесь останавливался поезд. Что-то разгрузить или, напротив, выгрузить. Продумано. Со стороны никто ничего не поймет. Дэниел спустился по железной лестнице вниз. В нос ударил тяжелый запах сырости и до боли знакомый железный запах оружия. Дэниел как сейчас ощущал это потрясение, когда его взгляду открылись эти огромные запасы. Насколько хватало глаз, повсюду лежали контейнеры с оружием и боеприпасами. Хватит, чтобы развязать третью мировую. Дэниел был в ужасе. Нужно передать это Валери.
Но он не успел. Они обрушились со всех сторон. Дэниел пытался отбиваться, но численный перевес был на стороне противника.
А потом была боль. Ослепляющая. Непрекращающаяся.
Дэниел с трудом вынырнул из кошмара, не сразу осознав, где он находится. Отвернулся к плите, машинально перевернул мясо. Опершись на стол, он тяжело и прерывисто дышал, пытаясь прийти в себя.
Наверное, призраки прошлого преследуют человека от самого рождения до смерти. Откуда у младенцев призраки прошлого? Да, бог знает. Но сколько себя помнил маленький мальчик Микола Гринько, его всегда преследовал один и тот же сон.
Длинный тоннель, освещенный редкими тусклыми лампами и множество людей по сторонам. Он идёт. Маленький. Голодный. Измотанный и зовет маму, а мама не отзывается. Кто-то берёт его на руки. Гладит по голове, горестно причитая. Сиротка ты теперь… сиротка… сгинула твоя матка. Фашист, подлюга её сгубил… сиротка… будешь ты у меня Миколка. Седьмой. Счастливчик, значит…
Со временем, взрослея, Микола решил, что это нечто вроде фантомных болей. Отголосок прошлой жизни. Скорее всего его дед лишился матери после одной из бомбежек. Но выяснить кем были его родственники, ему не удалось. Детдомовское детство не предполагает знания даже родителей, не говоря уж о дедах или прадедах.
Впрочем, глядя на Миллера, ему было трудно поверить, что такой, как он мог убить чью-то мать. Это теперь Чип знает, что всю жизнь Дэниел Миллер страдает от того, что его мать была убита, а он, маленький мальчик и не попытался остановить её, уберечь от последнего шага.
Так кто больше виноват в том, что души болят от визитов этих призраков? Как излечить эти боли. Пожалуй, что ответов на эти вопросы нет. Значит, стоит заняться теми из них, на которые ответы находятся.
- Виски безо льда пьют только русские. Так можно и спалиться, - задумчиво произнёс он, глядя на пустой стакан. – Дайка я погляжу в камере, так обязательно должен быть лёд….
- Нам нельзя палиться, - на автомате ответил Дэниел. Усилием воли стряхнув с себя ошметки кошмара, он принялся за приготовление соуса. – Когда найдешь Гектора, - когда, не если. – Скажи ему, что это я должен просить прощения. Он поймет.
Дэниел ни за что не вынес бы, если бы не смог сказать Гектору, пусть и не лично. Что он был прав. Во всем прав. Что хотел вытащить темные секреты на свет. Может, выбрал не тот путь, и пострадали люди. Но тогда, у перехода, Дэниел обрабатывал его рану, далеко не такую опасную, как ДиДжин получил в лесу под Питером. Гектор попросил у него прощения, а Миллер лишь рявкнул в ответ, что не у него прощения просить нужно. Какой он был тогда немилосердно разгневанный. И как он сожалел о своем поведении сейчас. На самом деле, он обо многом сожалел. Но разве в силах он хоть что-то исправить?
- Почти все готово, - сообщил Миллер, оборачиваясь к Чипу. – Все в порядке? – Даже поглощенный собственными переживаниями, он не мог не заметить, что у Майкла далеко не все так радужно, как он старается всегда показать. Прячет за маской безмятежного веселья. Да еще и Миллера вытаскивает из бездонной пучины страданий. – Мне можно сказать, Майкл. Кто поймет тебя лучше…
- Понимаешь, – Чип даже вздрогнул от того, что Дэниел обратил на него внимание. - Судя по тому, что ты едва остался жив, тебе удалось найти ответы на все вопросы. А я… наверное, мои ответы ещё впереди. Будем надеяться, что ты окажешься рядом. – грустная улыбка стекла с губ молодого человека.
Много ли в жизни радости? Как смотреть на неё, на эту жизнь. Всё относительно. Но есть вещи, которые ты изменить не можешь. Бог или судьба, но кто-то из постарался сделать полотно жизни подобным паутине. Тонким. Хрупким. Воздушным и почти совершенным. Но, вот это почти и решает сколько сил нужно потратить, чтобы найти совершенство… найти тех призраков, которыми полон мир. Уничтожить? Вряд ли… вступить в бой? Скорее всего… очертить круг своих возможностей. Создать свой узор этого волшебного и зыбкого полотна… - Я даже не знаю, что говорить. Ты хотя бы знал своих родителей. Знал, что искать. Я же не знаю ничего. Лишь видения. Призраки. Они со мной всю мою жизнь. Может, я и уехал из своей страны, в надежде, что их не станет. Но надежды тщетны. Они привязаны не к территории, а к сознанию. И я единственный их путь из одного мира в другой…
А ведь я его совершенно не знаю, обожгла мысль Дэниела. Нет, я знаю то, что написано в досье. Знаю Майкла как совершенного бойца, хакера, друга. верного и неподкупного. А о его жизни я не знаю ничего. О его настоящей жизни. Дэниелу очень хотелось сказать Майклу что-то утешительное, но что тут скажешь? Когда они оба знают, как пусты слова, когда речь заходит о твоей семье. Которой больше нет.
- Я не нашел ответов. Нет. – Миллер отрицательно качнул головой. – Тем более на все вопросы. Да, я побывал по ту сторону. Но ответов нету и там тоже. Не повторяй мой путь. Оно того не стоит. – Дэниел выключил плиту и достал тарелки. – Я буду рядом. Если буду нужен. – Хорошо, что он стоит, отвернувшись. И Чип не может видеть выражения его лица. Потому что последнее время Миллер стал слишком уж чувствительным. – Глубоко вздохнув, он продолжил. – Это генетическая память. Знаешь, как у волков. От нее никуда не сбежишь. Говорят, надо принять свои страхи, повернуться к ним лицом. – Дэниел помолчал. – не знаю, как ты, а я пока не могу решиться. Я подошел так близко. Заглянул в эту бездну. Но когда она заглянула в меня, я понял, что это все. Предел. Дальше я не смогу. – Он взял тарелки и подошел к столу. – Так что подумай. Хорошенько подумай. Так ли тебе это нужно. – Миллер положил ладони на плечи Майкла и легонько сжал. – А я буду рядом. Обещаю. Но потом. – добавил он уже другим тоном. – А сейчас мы поедим. Заодно проверим, не растерял ли я сноровку и талант.
Чип усмехнулся. Не дождётесь.
- Я голоден, как волк! – воскликнул он, потирая руки, - За сноровку не переживай. Я сделаю их, как котят…
В эту ночь окна в шале на берегу горного озера источали свет, соревнуясь с тонким серпом луны до самого рассвета.
Но, кто бы ни заглянул в эти окна, он не увидел бы там ничего необычного. Двое мужчин разговаривают, глядя на полыхающие в камине поленья. Почти идиллическая картина. Почти счастье. И нечего заглядывать в чужие окна.
***
Тяжкий, словно пудовый замок, сон длился, не оставляя надежды на избавление от гнетущего состояний безысходности и одиночества.
- Дэн? – шептала она, задыхаясь от радости и выбегала из кафе, чтобы догнать стремительно удаляющегося мужчину.
Лица прохожих сливались с манекенами в витринах, разворачивались ей вслед и надсадно выли. Но Эстер шла по тротуару, ускоряя шаги, лишь бы догнать Дэниела. Догнать. Обнять. И навсегда остаться с ним….
- Дэн, постой! Слышишь? Подожди! Обернись же! – её рука наконец оказалась на его плече. Эстер резко дёргает мужчину и бросается в его объятья…
Но в её руках оказывается лишь пепел. Прах. Пыль. Лицо Дэниела чернеет. Покрывается трещинами. И осыпается, словно высохшая глина со старой стены…
Эстер кричит… но крик застывает в горле. Саднит. И клокочет мощными ударами в висках.
Это не он. Нет. Это просто не он. Он скоро придёт. Уговаривает себя женщина, и падает на мостовую, содрогаясь в рыданиях…
Это просто не он. Она ошиблась. Обозналась.
Но рыдания душат. Мешают вдохнуть. В конце концов, Эстер просыпается от невыносимого удушья. Хватает ртом воздух, но никак не может вдохнуть. Насытиться им. В ушах появляется гул. Нарастающий, словно гул самолёта. А потом на шее лопаются вены.
Опять Эстер приходится проснутся, в дикой конвульсивной попытке зажать вену, она пережимает себе горло.
Именно от того, что душит сама себя, Эстер просыпается в самом деле…
Неужели это ещё не конец?
Она сползает с кровати и, шатаясь, идёт на кухню. Воды. Хотя бы глоток воды…
***
Нельзя сказать, что Гектор донимал Стивена лишь из побуждения отомстить за Дэниела. Ведь, последнее, что он помнил – это недвижно лежащий в луже собственной крови, Миллер. И тот факт, что Эстер опознала труп. Заглянуть в отчеты бывших коллег он не мог. Не тот статус. Обозначить себя, как действующую единицу тоже не хотел. Стивен жив. Мало того – жив. Он пытает Гектора каждую ночь. И пытки эти сравнимы лишь с адскими.
Рана горит. Пульсирует. Требует сил. Сжирает изнутри, а потом снова горит….
Но Стивен лишь рад этому. Словно ржавый ворот, его голос врывается в сознание Гектора.
- Ты видел? Что ты видел?
Потом, вдруг, он становится по-отечески заботлив. Берётся менять повязку. Но вместо чистой, он прикладывает к ране Гектора нечто ужасное, от чего бок взрывается болью. Гектор кричит. Стивен хохочет, исторгая из открытого рта тьму. Именно тьму. Эта тьма, словно паутина опутывает Гектора. Спеленывает. Стягивает. Душит. Кости трещат. Горло сдавливает спазм. Крик сменяется хрипом. А Стивен лишь усмехается.
- Ты забыл, кто я? Забыл, чем ты обязан мне? Забыл, сколько ты мне задолжал?
- Тебе опять нужны деньги – одними губами говорит Гектор.
- Когда и кому они не нужны? Тем более, при моей жизни….
Гектор помнил. Да. Сколько он помнил, Стивену всегда нужны были деньги. И Томас Шоу припас компромат. Но чёртов Стивен позаботился о своей безопасности. А теперь и вовсе залез к небесам в подмышку. Странным образом, решение пришло вслед за кошмаром, от которого Гектор, вопреки обыкновению не проснулся. Может быть, не стоит всякий раз выгонять кошмары с помощью пробуждения? Стоит пережить ужас и поискать в закоулках подсознания решение поставленных задач. Ведь не спроста же Стивен навещает его с такой маниакальной настойчивостью. Не спроста…
Проснувшись, в холодном поту, как обычно, Гектор не хватается за бутылку с виски. Нет. Сейчас ему нужно добыть тот компромат на Стивена. Возродить Томаса Шоу. Как? Это уже детали.
***
- Папа, я вполне в состоянии идти сама. – Высокая блондинка раздраженно оглядывается на неотступно следующего за ней бодигарда. Он совсем не похож на тех мордоворотов, которых показывают в фильмах, с виду это вполне обычный молодой человек. Русые волосы, серые глаза. Совершенно не запоминающаяся внешность. Таких хоть пруд пруди в любо кампусе колледжа. Идет себе следом, катит чемодан блондинки. Но она знает. Он работает на ее отца, Стивена Фроста. И Лору это несказанно раздражает. – Тебе не приходило в голову, что он нас позорит? - Предприняла еще одну попытку Лора.
- Кто нас позорит, так это ты! – Прошипел сквозь зубы Стивен, зло сверкнув на дочь очками. – Это еще мать не знает! Молись, чтобы так и оставалось!
- Куда как проще, - язвительно парировала Лора. – Я никуда не полечу, останусь здесь. У меня тут друзья, у меня тут жизнь!
- Ты не останешься в Лондоне, и это не обсуждается, - сурово оборвал ее Стивен. – Отныне ты – моя тень. Живешь рядом, работаешь рядом…
- Дышишь, когда я скажу, - закатила глаза Лора.
- Не утрируй. – Лора лишь шумно вздохнула. – Берлин тебе понравится, - уже мягче добавил Фрост. – Заведешь новых друзей…
- Угодных тебе…
- Нет, с тобой решительно невозможно договориться. Ты как капризный ребенок.
- С удовольствием помолчу.
Теперь настала очередь Стивена закатить глаза.
Полет прошел в гробовом молчании.
***
Несколькими днями ранее
Музыка грохотала оглушительно, разноцветные огни хаотично метались по залу, выхватывая извивающиеся в причудливом танце фигуры молодых людей обоего пола. Непосвященному могло показаться, что через них пропускают электрический ток. А наверху, в вип-зоне, музыка была не так сильно слышна, и можно было разговаривать, не напрягая голосовых связок. Если бы кому-то в голову пришло разговаривать. Здесь собирались совершенно не для разговоров. Пришедшие сюда обменивались от силы парой фраз. Да и что обсуждать? Все темы давно иссякли. А вести пустопорожние беседы не хотелось. Потому что они, кроме всего прочего, предполагали, что придется вынырнуть из такого сладкого состояния эйфории, что окутывало, подобно мягкому уютному пледу.
Трудно было бы узнать в вульгарно накрашенной блондинке, одетой не просто вызывающе, а вопиюще, недавнюю выпускницу колледжа Лору Фрост. Как она начала отмечать получение диплома несколько дней? Недель? Кому какая разница, впрочем…
Назад, так и не могла остановиться. Ночные клубы сменялись часами урывочного, больше похожего на провалы в памяти, сна на квартирах у подруг и друзей. А потом снова в царство табачного дыма, алкогольных коктейлей и волшебных таблеток.
Они на самом деле расширяют сознание, как и говорил Джад. Лора путешествовала в такие миры, что и представить себе не могла. Ей там было хорошо, так хорошо, что она никогда не хотела возвращаться. Но действие волшебной таблетки заканчивалось, к сожалению. А Джад сначала угощал ее просто так. Но лишь сначала. Потом он стал просить деньги. И немалые. Лора готова была платить. Любые деньги мира.
- Мой папочка. «Он очень богатый», - говорила она заплетающимся языком. – У него этих денег… Он их из воздуха может взять… Я ему сейчас позвоню… И все улажу…
Но папочка отказался помочь Лоре, чем несказанно обидел ее. Лора расстроилась очень сильно. Но что было еще хуже, это то, что она страстно жаждала заполучить волшебную таблетку, а Джад наотрез отказался давать ее без денег. И что было делать Лоре?
Она лихорадочно искала выход. Обзвонила всех подруг и друзей, но никто не согласился ее выручить. Ах так, подумала Лора. Как гулять за мой счет, так вы всегда готовы. А как выручить подругу, попавшую в беду, так вы все разбежались, как тараканы.
И все же. Где взять денег?
На помощь пришел все тот же Джад. Доверительно склонившись к ушку девушки, он прошептал.
- А я могу взять и не деньгами.
Лора отшатнулась.
- Скорее ад замерзнет.
Представить себя в постели с этим червяком она не могла даже в самом кошмарном сне.
- Ты меня не так поняла, - горячо зашептал Джад, снова приближаясь к ней. – Ты просто принесешь мне одну вещь.
- Какую еще вещь?
- Один мой друг забрал ее у меня. И не отдает.
- А ты пробовал просить?
- Пробовал.
- Никак?
- Нет.
- Так обратись к копам.
- Так, я вижу, тебе ничего не надо.
Джад поднялся со своего места, намереваясь уйти.
- Стой, стой, я согласна! – Лора успела поймать его за руку.
Коварство – это, пожалуй, единственный талант Джада. И теперь в его глазах вспыхнул огонь превосходства, который Лора, конечно и не заметила. Да и к чему её это. Ей хотелось ещё таблеточку. Одну. И поскорее!
- Точно согласна или просто хочешь потянуть время?
- Ещё бы не точно! – воскликнула Лора, сверкая глазами.
Отлично. Девочка дошла до нужного градуса.
- Как пожелаешь, - равнодушно пожав плечами, подвёл черту Джад. – Я скину тебе адрес и контакты. Этот парень задолжал мне большую сумму, а отдавать не желает. Это, кстати тебе объяснение того, почему я не даю больше в долг. Просто познакомься с ним. Постарайся попасть в его дом. Я знаю, что сейфа у него нет. Поэтому даже большие ценности лежат просто так. найди вот эту вещь. – Джад открыл снимок в телефоне и показал Лоре, - Видишь, это он сам прислал мне с обещанием отдать мне это, если я помогу ему. И забыл о своём обещании. Я лишь хочу вернуть своё. Ничего более…
Джад был убедителен и прост. Не поверить ему означало не поверить тому, что видят твои глаза. И Лора согласилась. Согласилась и чувствовала себя Робин Гудом, восстанавливающим справедливый порядок течения жизни. Именно это она и кричала, оказавшись в зарешеченном боксе полицейского участка.
- Свободу Робин Гуду Англии! Долой несправедливость!
***
Телефонный звонок застал Стивена за завтраком. Одним из тех редких завтраков, что он разделял с Келли. Верная спутница жизни все чаще то ли в шутку, то ли всерьез замечала, что, уйдя из ЦРУ, Стивен, вопреки ожиданиям, и, по всей видимости, ее собственным, стал отсутствовать дома еще чаще. Однако жаловаться ей было грех. Сбылась ее давняя мечта. Теперь у них был дом в Провансе. Больше напоминавший дворец в миниатюре. А еще Стивен приобрел по случаю винодельню. Да, Келли могла и законно гордилась своим супругом. Времена меняются, те, кто еще вчера слыли фаворитами, сегодня уже низвергнуты. А ее супруг не только остается на плаву, но и преумножает их богатства и благосостояние. А то, что он часто отсутствует дома… К этому она привыкла. Как и к постоянно не вовремя раздающимся звонкам.
- Да, я. Доброе утро. – Начал Стивен в своей обычной доброжелательной манере, которая так располагала к нему людей. Очередной подхалим хочет что-то от моего мужа, подумала Келли, с теплой улыбкой глядя на Стивена. – Подожди секунду. – То, как Стивен изменился в лице и стремительно вышел с террасы, где они любили завтракать, закрыв за собой высокую стеклянную дверь, поселило в душе Келли смутную тревогу. Стивен же не занимается ничем противозаконным, нет же?
Стивен вернулся на террасу спустя несколько минут, что показались Келли вечностью.
- Мне нужно уехать на пару дней, уладить кое-какие дела, - улыбка мужа была натянутой и неестественной. – Не волнуйся, ничего особенного просто позвонил один давний знакомый и… Не смотри на меня так, прошу тебя.
- Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты мне лжешь, Стивен. А сейчас ты, если не лжешь, то чего-то не договариваешь. И почему-то у меня складывается ощущение, что это касается не только тебя. Скажи, что-то происходит, о чем я должна знать?
Стивен был превосходным лжецом. Он мог лгать прямо в глаза с таким искренним и простодушным видом, что волей-неволей всякие сомнения в его честности отпадали сами собой. Но Келли знала его слишком хорошо и слишком давно. И Стивен знал, что с ней притворяться бесполезно. И потому он сказал.
- Я объясню все, когда вернусь.
Супруги обменялись долгими выразительными взглядами, и Келли, сделав над собой усилие, поцеловала Стивена в щеку, безмолвно обещая, только попробуй не рассказать.
***
- В чем ее обвиняют?
- Кража.
- И что она украла?
- Раритетную статуэтку.
- Ты уверен, что это Лора?
- Есть показания потерпевшего, плюс записи с камер. Мне жаль, Стивен.
- Да уж, мне тоже. Когда состоится суд?
- Послезавтра. Судья Бригс известна своим крутым нравом. И редко выносит решения об освобождении под залог. Так что будь готов к любому исходу дела, Стивен. И не вздумай даже пытаться подкупить ее! – Макферсон строго посмотрел на Фроста. –Тогда точно пиши пропало.
- Что ты, да как тебе такое в голову только пришло! – Стивен развел руками в неподдельном негодовании.
- Я слишком давно тебя знаю, Стивен. Слишком давно.
- Я не сделаю ничего, что навредит моей дочери, - веско парировал Фрост.
Им с Лорой повезло. Судья Бригс была в добром расположении духа и благосклонно позволила Фросту внести залог за дочь. А после заседания отозвала его в сторону и негромко сказала.
- Если ваша дочь еще раз пересечет пролив и ступит на британскую землю, я найду способ засадить ее пожизненно. У нас хватает и своих богатеньких накроманов. Так что держите свою дочку на коротком поводке. – Видя, что Стивен побагровел от ярости и набрал воздуха в легкие, чтобы ответить что-то резкое, судья остановила его властным жестом. – Не советую делать то, о чем вы в последствие пожалеете. – И уже мягче добавила. – Я сама мать. И как мать, я вас понимаю. Но как служитель законная настаиваю на том, чтобы вы с вашей дочерью покинули страну немедленно. Вы же не заинтересованы в огласке.
***
- Сюрприз! – Лора изо всех сил старалась выглядеть беззаботной и чрезвычайно обрадованной встрече с матерью.
- Лора, дорогая! – Келли заключила дочь в теплые объятия. – А я и не знала, что ты собиралась вернуться… - Келли посмотрела через плечо дочери на Стивена. И что все это значит? Читалось в ее негодующем взгляде. Потом объясню, также безмолвно ответил Стивен.
- А я и не собиралась, - несколько растерянно отвечала Лора. – Просто так получилось… Ты не рада меня видеть, мамочка?
-Ну что ты, детка, очень рада! – Как бы там ни было, она все еще твоя дочь. И ты любишь ее именно такой, какая она есть, не правда ли, Келли?
***
- Берлин? Из всех городом мира Берлин? Ты серьезно, Стивен?
- А почему бы нет? Мне это кажется весьма разумным.
- Разумным? Если она творила такое в Лондоне, представь, что она будет выделывать в Берлине!
- Она будет слишком занята, чтобы глупить. В KRA никто не сидит без дела…
- Да, предполагалось, что она была слишком занята учебой в Англии. И что в итоге? Наркотики, алкоголь, и в итоге, что и следовало ожидать! Наша дочь преступница!
- Не будь так категорична, дорогая…
- А что, не так? Давай смотреть правде в глаза и называть вещи своими именами!
- Не ожидал таких резких суждений от той, кто сам не без греха.
- Не ожидала, что ты будешь попрекать меня этим.
***
Стивен сдержал свое слово. Он загрузил Лору работой так, что ей некогда было даже ответить на сообщения подруг, что остались в Лондоне. Она едва выкраивала минутку, чтобы взять кофе в автомате. О том, чтобы покинуть офис в рабочие часы, не могло быть и речи. За этим зорко следил тот самый, безликий. Как его зовут? Лора поймала себя на мысли, что не знает имени своего сторожа. Пусть будет… Какое у нас самое гадкое имя? Луи? Да. Сутенерское имечко. Пусть и будет Луи.
Злорадно усмехнувшись, Лора резко отвернулась от кофе автомата и…
- О боже мой, какой ужас! Я не хотела… Я просто задумалась… Я вас не заметила… Простите, мне так неловко…
Стечение обстоятельств, так называются подобные катаклизмы. Когда девушка с пластиковым стаканчиком, наполненным жидкостью, называемой кофе в руке, слишком быстро хочет вернуться на рабочее место, и на ее пути возникает препятствие в виде весьма даже привлекательного молодого человека. Это Лора осознала, лишь когда препятствие начало говорить. У него был приятный мелодичный голос с едва заметным акцентом, что лишь придавало ему еще больше шарма.
- Ничего страшного, я все равно никогда не любил эту рубашку.
Молодой человек улыбнулся, Лора посмотрела в его глаза и потерялась в этих огромных темных омутах.
- А вот вы остались без кофе, - продолжил мужчина. – Вы позволите вас угостить, если это уместно? – Он взглядом указал на стоящего чуть поодаль бодигарда.
- Уместно! – С вызовом почти выкрикнула Лора. Да в конце-то концов! Может она хоть с кем-то повстречаться!
- Тогда давайте как насчет сегодня часиков в восемь «У Берни»?
- Отлично! – Лора не сомневалась, что ее папаша будет тут же оповещен о ее планах. И уж конечно, Луи последует за ней и на свидание тоже. А, его проблемы. Пусть это ему будет неловко.
- Буду ждать с нетерпением. А сейчас мне нужно что-то сделать с этим, - мужчина растерянно посмотрел на свою некогда белоснежную, а теперь выпачканную в кофе рубаху.
- Я помогу! – неожиданно для себя выпалила Лора. И, решительно взяв мужчину под руку, повела в сторону уборных.
- Не ходи за нами! – приказала она Луи. Но разве он послушается…
Хорошо, что хоть остался в коридоре. Потому что то, что увидела Лора, для его глаз явно не было предназначено. Когда Амир, так звали мужчину, снял рубаху, ее взору предстало рельефное тренированное тело. Оливковая кожа, шелковистая даже на взгляд. Наверное, теплая и такая приятная… Лора закусила губу. Вечером. Сегодня вечером она познакомится с ним поближе.
Нет. Она действительно думает, что в Берлине начнётся тоже самое, что было в Лондоне? Фрост побагровел от злости. Или Лора в серьёз думает, что в офисе могут появиться случайные люди?
Стоило Амиру Самери выйти из уборной, как ему тут же передали вызов шефа. Да он и не сомневался. Ещё бы ему не знать, кто эта цепкая девица, пожиравшая глазами его тело. Ведь инструктаж был всеобщий. Более того, в телохранители к ней приставлен не только Фред Олаф. Скорее все мужские особи в офисе вместе и по очереди. И то верно, рассудил её папаша. Одному за этой девицей не угнаться.
Почему ей под руку подвернулся Амир? Ну, уж не по воле случая. Точнее, он довольно тщательно спланировал этот случай. И предполагал, что Фрост вызовет на инструктаж.
- Надеюсь, молодой человек, вам излишне повторять, что вы не ровня Лоре и не можете рассчитывать на её внимание. – без вопроса произнёс босс. Амир кивнул. Да. Босс предсказуем. Сейчас последует часть о том, что девочка ещё слишком мала для принятия самостоятельных решений. – Уверен, что вы отдаёте отчёт в том, что молодая девушка не может принять сколько-нибудь правильных самостоятельных решений. Делать выводы и уверенно повлиять на свою судьбу. – Амир ещё раз кивнул. Осталось выслушать инструкции. – Вы можете проводить её на вечеринку. Это позволительно. Но не более чем через час Лора должна быть дома. И не дай бог я узнаю, что вы оставались с ней наедине.
- Можете быть совершенно спокойны, босс. – всё тем же мелодичным баритоном проговорил парень. – Я вполне понимаю, какую роль в жизни женщины играют неправильные мужчины. Я ведь отразил в своём личном деле историю моей сестры. Она погибла из-за ловца девичьих сердец. Но прежде была обесчещена им. Поверьте, я никогда не допущу прободного поведения сам и пресеку любые посягательства на честь мисс Фрост. И можете быть уверены. Мисс будет дома раньше девяти.
Офисный пиджак не скрывал некого беспорядка в одежде Амира. Он едва успел выцепить из шкафа запасную рубашку. Но застегнуть её, как положено времени не было. Да и галстук оказался полуразвязанным. Но обещания, произнесённые с таким нажимом и неподдельной искренностью, запали в душу Стивена. Видимо, парень действительно хороший. На него можно положиться. Пусть он служит в компании не больше недели. Но его рекомендации, послужной список и биографическая справка, подтверждённая, кстати разведданными Фроста, вселяют уверенность в недюжинном уме и лояльности нового сотрудника. Да и кому доверить Лору, как ни молодому парню? Те пожилые ловеласы, что служат костяком штата вовсе не могут составить компанию очаровательной девушке, коей является Лора. Исключить же ночную жизнь совершенно невозможно. Она не под арестом. Пережми – сбежит. А это ещё хуже.
- Хорошо. Спасибо, мистер Самери. И проследите, чтобы торговцы разной дрянью не приближались к ней.
Парень кивнул ещё раз и вышел. Теперь он мог быть уверен, что Фрост пошлёт в клуб ещё пару агентов. Подкинет жучки Лоре. Но это уже не важно. важно, что эта часть работы оказалась совершенной. Всё остальное – дело техники. И жучки в том числе.
Лора была на седьмом небе от счастья. Наконец-то она может погулять на славу. Вторая половина дня пролетела, несмотря на то, что отец нашел какие-то не подшитые дела и Лоре пришлось работать без перерыва, лишь бы угодить папочке. Пусть. Пусть думает, что он самый умный. Она-то знает, что этот парень станет её билетом в рай.
Впрочем, Лора не была единственной «головной болью» Стивена Фроста. Если бы только она. Кроме, разумеется, текущих вопросов в работе. Кроме Келли, которая как-то странно отреагировала на появление дочери в их жизни. Словно бы в планы матери не входила дальнейшая забота о судьбе дочери. Кроме той нити, что навечно связала Фроста с ЦРУ. Кроме всего этого…. Всего, что узнал Дэниел Миллер. Нет. Фросту удалось заглянуть в отчеты экспертов. И немало удивиться их выводам. Пусть так. Пусть даже их контакт оказался скрытым. Видимо. Русские перестраховались, что тоже неудивительно в их положении. Пусть.
Но кроме всего прочего, Фросту не давал покоя Гектор ДиДжин. Точнее – его отсутствие. Никаких следов. Ничего. Да. Он, якобы купил один из островов. Ха. Попробуй его сыщи. А человек должен оставлять следы. Даже такой, как Гектор. Ему же нужна еда. Комфорт. Даже роскошь. Уж, кто другой, а Гектор просто жить не может без роскоши, а роскошь оставляет следы. Пусть не обгорелые купюры и огарки дорогих сигар, к которым ДиДжин был пристрастен. Впрочем, равно, как к виски и коньяку. Но если бы хоть один чек…. Хоть намёк.
И при всём, при этом, Гектор, словно призрак появлялся в жизни Фроста. Кстати. Что-то его уже неделю не видно. Надоело? Или воображение Фроста наконец успокоилось?
Стивен фыркнул. С его воображением всегда всё было в порядке. Вот с финансами случались сбои. И теперь – с Гектором. А он был уверен, что держит его на поводке. Глупец. Томас Шоу тому примером. Ты глупец, Стивен!
Вибрация мобильника прервала невесёлые думы Фроста.
- Я нашел его. – раздалось в трубке.
- Не приближайся! – выкрикнул Стивен, возвышаясь над столом. – Не вздумай устанавливать визуальный контакт. Вначале проверим все виртуальные перемещения. – Есть! Как же долго он ждал этого звонка! Но не ошибся. Фрост никогда не ошибается. И ДиДжин теперь под колпаком. Конечно, визуальный след нужно будет проверить. Но не сразу. Гектор слишком аккуратен и опытен, чтобы оставлять следы. И уж тем более он заметит слежку. Нет. Стивен не будет так опрометчив. Слежка начнётся лишь в случае активных действий. Не иначе.
Фрост напомнил звонившему, чтобы соблюдал конспирацию и улыбнулся. Вот теперь, кажется, всё под контролем. Можно и расслабиться. Келли обещала тушеного кролика. Хорошее вино не повредит.
***
Еще один переезд. Не такой долгий и потому не такой выматывающий. Правда, у Дэниела к Майклу было много вопросов. Почему какой-то американский вояка проходит лечение аж в Швейцарии? Чем он заслужил такие милости? Ответ был потрясающим. Сам Миллер не смог бы придумать ничего лучше.
- Твоя легенда и в самом деле будет легендой. Это только по документам ты принимал участие в активных боевых действиях. А на самом деле никому и знать не нужно, кем и как ты на самом деле там работал. Ты же сам знаешь. Если информация отсутствует, люди начинают сами заполнять этот вакуум. Не волнуйся. Они придумают тебе такое боевое прошлое, что ты еще сам собой будешь гордиться, вот увидишь.
- Но ты тоже приложишь к этому руку.
- Не без того, - очаровательно самодовольно ответил Майкл.
И как он оказался прав.
Стоило Дэниелу появиться в Баден-Бадене, как он стал новостью номер один. Все эти взгляды, перешептывания, замолкающие разговоры, как только он появляется в зоне видимости. Что бы ни придумал про него Чип, сработало безотказно. Дэниелу не пришлось и притворяться, чтобы поддержать легенду. Какой бы она ни была. Ни у кого в здравом уме не пришло бы в голову даже приближаться к этому мрачному, как грозовая туча, мощному, как утес, американцу. Одного взгляда этих пронзительно голубых глаз было достаточно, чтобы отбить всяческое желание установить контакт. Что невозможно устраивало самого Миллера. Его общение ограничивалось короткими диалогами с медперсоналом, сугубо по делу. Вот кто был куда как словоохотливее. Чтобы потом рассказать доверительно своим клиентам, чтобы скоротать время за проведением очередной процедуры, что на самом деле этот Лукас Беккер не такой уж и страшный. Весьма вежливый и даже послушный. Исправно выполняет все рекомендации врачей. Не капризничает, не скандалит, что далеко не редкость даже на элитном курорте. Особенно на элитном курорте. Военный человек, привык к дисциплине.
Когда первая волна интереса к этому загадочному Лукасу начала спадать, внезапно поднялась вторая. И инициатором стала молодая испанка, которая приехала сюда отдохнуть от мужа и восстановить расшатанные (им же) нервы. И в первый же день она увидела на пляже такого шикарного самца. На ее попытки познакомиться поближе он ответил ледяным, но тем не менее весьма вежливым отказом. Некоторая скованность в движениях и следы от заживающих ран на теле лишь придали ему шарма и таинственности. И Изабелла во что бы то ни стало решила разузнать о нем все. И заполучить его в свои нежные, но цепкие ручки хотя бы на одну ночь.
Дэниел же не мог даже допустить и мысли о том, чтобы кто-то, кроме Эстер, оказался с ним рядом. Сама мысль о том, что другая женщина не то, что займет ее место, пусть даже в своих самых смелых мечтах, посмеет на него претендовать, вызывала у него рвотный рефлекс. Будь его воля, он сбежал бы из этого до тошноты благополучного райского уголка в серый неприветливый Берлин. И будь, что будет. Пусть его снова пристрелит Стивен. Пусть на этот раз насмерть. Только бы прежде еще раз ощутить тепло твоих объятий, любимая. Заглянуть в твои бархатные глаза. Увидеть в них отражение своей бесконечной любви. Услышать твой голос. Сказать тебе, что… что я люблю тебя. Я так и не сказал тебе этого ни разу. Это как будто само собой разумелось. Зачем говорить о том, что без того очевидно? Только теперь, когда я лишен этой возможности, я так остро ощущаю необходимость рассказать тебе об этом. Как я тоскую о тебе. Как мне не хватает тебя. Как рвется на части мое сердце от невозможности быть рядом.
Но Дэниел никогда не сделает этого. Никогда. Если бы все ограничилось его смертью. Так нет же. Эстер он подставит под еще более мощный удар. И, погибнув, не сможет защитить ее. Неприемлемо.
Невозможно быть с ней. Невозможно жить без нее. Это противоречие раздирает изнутри. Как кумулятивный снаряд.
Как мне жить дальше… Зачем…
Дэниел не мог найти ответа на этот вопрос. Нет, все же Майкл был не прав. Ответов у него нет. Да и вопрос всего один. Зачем.
Те, кто строят из себя умных, говорят. Вот проживу жизнь, и тогда узнаю, в чем же смысл ее. Но Дэниел проживает уже не первую жизнь. И если та, прежняя, была наполнена смыслом, то эта, нынешняя, его напрочь лишена. Да, он как будто жив. Он ходит, дышит, разговаривает. Восстанавливается. По крайней мере физически. Но внутри все умерло. В душе его выжженная пустыня.
Все это иллюзия. Иллюзия…
***
Недолго побыв МакАдамом в шале на берегу озера Волен, Дэниел уехал в Баден-Баден в роли Лукаса Беккера, которая, впрочем, предполагалась, как основная. Рана требовала продолжительного и тщательного лечения. И Чип дал понять однозначно. Что не допустит непослушания.
Курорты Швейцарии как раз подходят для этого. Кроме того, для бывшего учителя Чип подготовил надежные документы бывшего спецназавца, раненного в Афганистане. Правда, американский акцент мог выдать, но почему бы американцу не подлечиться на хорошем курорте? Дело было решено без лишних проволочек. Чип пошустрил в соцсетях, так обожаемых всеми курортниками, обеспечив волну слухов о том, сколько подвигов на счету у раненого отставника Лукаса Беккера, чтобы его легенда оказалась созданной самим народом. При таком раскладе любое слово Миллера воспринималось, как часть легенды. Да и на вес золота, поскольку он редко был разговорчив. Раны – вот его паспорт, вполне международный.
А Чип отправился по тайным норам интернета на поиски ещё одного бывшего соратника. Из всех учеников Миллера и ДиДжина, Чип выбрал Джозефа Биренбаума. Дези.
Именно он мог оказать помощь Гектору. И не только медицинскую, но и эмоциональную. На сколько знал Чип, расстались они лишь потому, что этого требовал приказ. Каждый получил свою долю почестей. Гектора направили в Африку, после которой и появился Томас Шоу. А Дези исчез. Растворился в толпе паломников к Святой Земле. Да и остался в Израиле. Почему нет? Обетованная земля, она для всех родина.
Теперь гражданин Израиля Исаак Шиннерман имеет хорошую практику в Беер Шава и не помышляет о взрывах и спецзаданиях, затаив в душе странную и запретную любовь к довольно непостоянному типу по имени Гектор ДиДжин.
Найти Дези было несложно для такого специалиста, как Чип. Но найти Гектора. Это надо было подключиться к системе всемирного поиска одной из спецслужб. Конечно же, без санкции. Сначала Чипу показалось, что след Гектора обозначился в одном из элитных районов Берлина. Но проследив некоторые виртуальные линии, стало ясно, то след ложный. при чём, нарочито ложный, явно поддерживаемый для тех, кто станет его искать. Да. Гектор всегда останется Гектором. И это даёт надежду на то, что он жив и продолжает жить. Возможно, ищет пути подхода к Стивену, поскольку в жизни Фроста произошли некие изменения, которым Чип был весьма удивлён. Впрочем, не один он. Но это подождёт. Сперва – Дези.
- Шалом, мистер Шиннерман, – услышал Дези в один прекрасный день, - Ваша кандидатура прошла на голосовании.
- Каком ещё голосовании? – недоумение выразилось поднятой бровью.
- На закрытом голосовании по поводу выбора кандидатуры нашего представителя на конференции врачей-проктологов.
- И?
- Сегодня вечером Вы вылетаете в Берлин. Номер в гостинице заказан. Вот документы для подготовки доклада. – в тонкой руке девушки в белом халате была зажата синяя папка с бумагами и дисками. – Здесь всё, что необходимо для подготовки. И не волнуйтесь. Материалы Вам знакомы. Это выборка из вашей диссертации и несколько отчетов о процессе выздоровления Ваших пациентов. Очень стабильном процессе, которым не грех и поделиться с коллегами. Билеты и деньги Вы так же найдёте в папке. Удачи, мистер Шиннерман.
Девушка исчезла, оставив едва уловимый шлейф какого-то знакомого аромата. Впрочем, Исаак Абрамович забыл об этом аромате очень скоро, настолько поразила эта синяя папка, оказавшаяся в его руках. Это было так похоже на…
Отгоняя обрывки воспоминаний, Дези раскрыл папку. Да. Там было всё необходимое. И даже бейдж делегата конференции. Проспекты этого ежегодного форума. Но почему его не оставляло чувство, что эта папка – только начало? И … тоска. Вдруг он опять вспомнил Гектора. Как будто когда-то он его забывал! Но сейчас сердце сжалось и затихло. Только бы взглянуть в его глаза. Да где он теперь. Не в этом же оплоте фашизма.
Вот и ещё один звоночек.
Одна мысль о поездке в Германию карябала душу острым осколком. Память выдавала жуткие картину, одну за другой нарисованные когда-то его бабушкой. Изольдой Шварц, которая чудом выбралась из Берлина в самом начале тридцать девятого, и, поскольку, как и положено потомку ашкеназы, лучше говорила на идише, чем на иврите, отправилась в Одессу. Пусть к дальним, но родственникам. Если бы она могла себе представить, что фашизм настигнет её и там. Что она будет месяцы проводит в катакомбах. Собирать голодных мальчишек и девчонок, оставшихся сиротами, без разбора на национальности. Русских, украинцев, евреев, греков. Всех. И всех запишет потом своими детьми, словно в память о том, что и сама спаслась лишь непонятным, невероятным чудом. Что сама избежала расстрела благодаря русской девушке, которая забрала её куртку с нашитой звездой Давида и велела идти в катакомбы, а сама пошла в гетто.
Изольда узнала потом, что девушку звали Катя. Катя была неизлечимо больна, и шансов на жизнь у неё не было. Вот и отправилась на верную смерть, оставив милой еврейской девушке шанс на выживание и свои документы. Так Изольда стала Екатериной Петровной Михайленко.
Тогда, во время войны, Изольда сама была молодой и красивой девушкой, почти девочкой, которой удалось остаться в живых, но она очень хорошо помнила, как было страшно. Как вокруг неё умирали, погибали люди. Она помнила это и передала эту память свои детям, которые оказались потом в разных частях огромного Советского Союза. И которым досталось ничуть не меньше испытаний, чем и самой Изольде.
Дези опять тряхнул головой. Странно было стоять посреди кабинета. Благо, что посетителей уже не будет. Пора собираться домой. То есть, в дорогу…
***
Слухи слухами, а хочется знать больше. Изабелла не расставалась со своим планшетом почти сутки напролет, зато ее находка оказалась такой удачной. Гениальные люди придумали соцсети. И не столь гениальные, зато полезные для таких, как у нее целей, считают своим долгом поведать обо всех перипетиях своей жизни на страницах своих профилей. Все подтвердилось. Может, и не все. Но основное точно. Лукас Беккер выполнял особые задания правительства в Афганистане. Благодаря ему была сорвана поставка крупной партии оружия моджахедам, предотвращено нападение на американский конвой на горной дороге и уничтожен полевой командир, чье имя не называлось. Лукаса называли Адской Тенью. Он действовал незаметно, но очень эффективно. За его голову была назначена огромная награда. Лукасу неимоверно везло, и баснословная сумма так и оставалась невостребованной. Но, как веревочке ни виться… Его предали свои же. Так писал некто с ником Непобедимый Воин. Ничего себе заявочка, подумала Изабелла, пролистав профиль Воина. Болтливый, это точно. А вот насчет непобедимый… Да ладно, не о нем речь.
Итак. Лукаса предали свои же. И вместо эвакуации его ждал выстрел почти в упор. Лукасу удалось выжить чудом. Помощь прибыла вовремя.
И вот их пути сошлись. Интересно, это его настоящее имя? Хотя оно ему идет. Лукас…
Изабелла мечтательно улыбнулась, прижав к груди планшет. Адская Тень… Как романтично…
***
Зачем все это? Зачем выживать, восстанавливаться, если ты уже мертв?
Из уважения к Майклу. Он так старался. Не в правилах Дэниела было сводить к нулю старания дорогих ему людей. А Майкл это все, что у него осталось. Да еще затаенная надежда на то, что однажды… Может быть. Когда-нибудь. Ему удастся хоть краем глаза взглянуть на Эстер. Хоть еще один раз. Пусть издали. Пусть она даже не будет знать, что он рядом. Убедиться, что она в порядке. Да в каком к черту порядке. Зная Эстер, Дэниел знал, через какие муки она проходит, потеряв его. Если бы только он мог хоть что-то сделать, чтобы освободить ее от этого испытания разлукой. Забудь меня, забудь! Живи дальше. Она не станет. Ни за что. Только не его любимая Эстер.
***
Один день был похож на другой. Они сливались в одну сплошную лазурную полосу. Процедуры и беседы с докторами помогали хоть как-то заполнить время. А вот ночи. Ночи были настоящим кошмаром. Когда Дэниел оставался один на один со своими мыслями. Бесконечно терзающими его душу, как стая беспощадных койотов. О чем он только думал, оставаясь в Эстонии? На что рассчитывал? Кому и что хотел доказать? Зачем нарушил приказ Валери? Сам виноват. Во всех своих бедах ты виноват только сам. И втянул во все это Эстер. Какое право ты имел рушить ее жизнь? Все, к чему ты прикасаешься, обращается в прах. Все вокруг тебя лишь страдают. В этом смысл твоей жизни? Чтобы все уничтожать? Прикрываясь благими намерениями?
Бесконечные мысли выматывали. Дэниел попросил у своего врача снотворное, и тот с готовностью выдал ему пузырек с бело-синими капсулами.
- Вы же разумный человек, господин Беккер. И не подведете ни себя, ни меня, - многозначительно посмотрев на Дэниела, промолвил доктор Брамс.
- Разумеется, - заверил его Миллер.
И вот Дэниел сидит на краю своей бескрайней шикарной постели и рассматривает пузырек на ночном столике. Почему-то прием снотворного кажется ему трусливым бегством. Зачем тогда просил?
Осторожный стук в дверь заставляет вздрогнуть от неожиданности. Дэниел смотрит на часы. Кто это может быть так поздно?
Изабелла была из тех дам, которые считали себя лучшим подарком мужчине. Она искренне не понимала, как можно отказаться от обладания ею и считала отказ мужчины лишь способом вызвать её больший интерес к себе. Такой язык был ей знаком. Она доже пользовалась им изредка, когда охота за дичью была интереснее самого обладания. А этот господин Беккер был весьма соблазнителен. И холоден. Словно ледник. К чёрту ледники. В моде глобальное потепление. Что станется с ним, если рядом окажется такой нереально жаркий источник любви?
Пометавшись по номеру в поисках подходящего костюма, она пришла к единственно правильному решению. Самый соблазнительный костюм – это тот, которым наделила её природа. А уж она была щедра. Тонкие черты лица оттеняли ярко карие глаза в обрамлении пышных ресниц. Губы она подводила иногда яркой помадой. Но ночью это не имело значения. Вот блеск. Мерцающий блеск для губ от Guerlain вполне подойдёт для того, чтобы обозначить её страсть.
Аккуратная грудь могла бы вызвать зависть у половины женского населения земли. и дикий восторг у всего мужского населения. Но в данный момент Изабеллу интересовал лишь один представитель этой части человеческой расы. А поскольку грудь была отнюдь не единственным её достоинством, то и тонкую талию, и округлые бедра, Изабелла скрыла лишь за тонким платьем-футляром, обладающим весьма удобными застёжками на липучках, и то лишь за тем, что ей предстояло преодолеть некое расстояние, прежде чем оказаться у дверей номера господина Беккера.
Сделав два глубоких вдоха, чтобы её голос не показался слишком высоким после довольно дальней прогулки в быстром темпе, Изабелла постучала в дверь.
Взгляд Дэниела пометался по комнате в поисках чего-то, что можно было использовать как оружие. Ничего. Проклятье. Да разве что и сможет его спасти? Миллер трезво оценивал свое состояние. Он совершенно не в форме для драк. А может, так и надо? Смириться и принять неизбежное?
Глубоко вздохнув, Дэниел бесшумно приблизился к двери. Хотели бы его убить, зачем было бы стучать?
- Кто там? - негромко спросил он, по привычке встав сбоку от дверного проема.
Боже! Он ещё спрашивает! Изабелла отступила на полшага.
- Извините, мистер Беккер, вы кое-что забыли на ресепшене.
Пусть решает, фонфарон, этакий, чего он мог забыть! Женщина хищно улыбнулась и выпрямилась во весь рост. Тем более, что туфли на восемнадцатисантиметровом каблуке позволяли считать этот рост вполне значительным, чтобы выделить её на фоне любой толпы или на фоне мерцающего своей таинственностью вечера.
На ресепешене? Дэниел чуть не рассмеялся в голос. Во-первых, он ничего и никогда не забывал, а во-вторых, он сегодня даже не приближался к стойке администратора. Но этот голос кажется знакомым. Невежливо держать даму за дверью в любом случае. Миллер нехотя отомкнул замок и толкнул дверь, распахивая ее перед гостьей.
Молча.
Чуть задохнувшись от потока воздуха, рассекаемого дверным полотном, Изабелла сделала шаг в номер господина Беккера. И, если он думал, что она не сделает этого шага, он ошибался очень сильно. Но, вместе с действием, она стала говорить. При чём говорить так живо, что перебить её или вставить хоть словечко, или остановить каким-либо образам было совершенно невозможно.
- Дорогой господин Беккер, я оставил для вас несколько посланий на стойке ресепшена, но совершенно убеждена, что вы не получили ни одного, поскольку до сих пор находитесь не в моём, а в своём номере. А раз это так, я решила, что вам их не передали. И оказалась права. Они до сих пор лежать в ячейке вашего номера. Так вот. – женщина прошла до окна и завернулась лицом к опешившему Господину Беккеру, чтобы на фоне лунного света её силуэт обозначился совершенно четко. – В своих посланиях я говорила вам, как должно быть грустно любоваться красотами этого божественного места в одиночку. И предлагала несколько вариантов совместных экскурсий. Я говорила, что ваши боевые доблести заслуживают более полного вознаграждения, чем обычная вежливость персонала. В конце концов, я предлагала вам поговорить существе мира, уединившись в одном из доступных, но не очень густонаселённых мест этого курорта. И последнее, если вас не утраивают пешеходные экскурсии в виду вашего физического состояния, то это могли бы быть экскурсии вглубь мироздания. Души. Неужели ни один из этих вариантов невозможно осуществить двум взрослым и достаточно умным людям?
С этими словами Изабелла сдернула с себя единственную вещь, скрывавшую её истинный наряд.
- Вы же понимаете, господин Беккер, что мы можем позволить себе предстать друг перед другом с том виде, который бы отражал наш мир безо всяческих прикрас.
Изабелла была совершенно уверена в том, что и её появление, и её речь, и её костюм возымеют желаемый эффект. К тому же последние слова были сказаны таким вкрадчивым голосом, а добавленная в него страстная хрипотца, сопровождалась столь выразительным жестом, что означенный господин Беккер не мог бы даже допустить мысли о другом развитии событий, кроме того, что уже сложился в голове дамы.
Дэниел терпеливо выслушал красноречивую даму, отдав ей должное. Ей бы с трибуны выступать с предвыборными речами. Имела бы оглушительный успех. Да и в его случае тоже, если бы не…
Дэниел с трудом сглотнул. Как ни крути, он был живым человеком, и на появление обнаженной красоты реагировал адекватно. Прилив желания не имел ничего общего с тем блоком, что стоял в его сознании.
- Я высоко ценю ваши лестные оценки моих более чем скромных заслуг, - начал он тихо. Дэниел не был уверен, что голос его не подведет. – Даже не стану спрашивать, откуда вы взяли информацию. Видимо, у вас есть достаточно надежные источники. Но, право, я не сделал ничего такого, чтобы заслужить столь щедрую награду. И к тому же, как вы совершенно справедливо заметили, я… мое физическое состояние далеко от идеального, так что, боюсь, мне придется разочаровать вас.
Никакой надежды на то, что она поймет намек и покинет его жилище. И что прикажете с ней делать? Выставлять силой? Изабелла из тех, кто не отступается от задуманного, чего бы ей этого ни стоило.
Благо темно. Свет бра над кроватью в другой комнате довольно недешевых апартаментов не в счёт. Изабелла сделала ещё полшага вперёд. Плохая физическая форма? Странно. А ей показалось, что его форма весьма годна для принятия правильных решений.
- Ваша скромность, мистер Беккер, весьма похвальна. Но, всем известно, что скромность довольно точный показатель душевных качеств. Что ж, я, пожалуй, поверю тому, что вы не в лучшей форме. Но поверьте и вы, что любую форму можно и нужно доводить до высшего уровня. И с чего бы вдруг отказываться от такой возможности?
Его тело было совсем рядом. На столько близко, что она не могла не угадать его жар. Порыв. Так тщательно скрываемый ледяным налётом. Но ведь и она здесь за тем, чтобы растопить этот лед. Уж чего-чего, а именно такого приёма она и ждала.
- Странным образом вы вызываете множество чувств. Но изо всех сил желаете показать, что не подвержены ни одному из тех чувств, которые способны вызвать. Может быть это средство защиты такое, ведь вы же боевой офицер. Спасавший жизни мирных граждан. Достойный быть запечатленным в граните и бронзе. Но это лишь посмертно. Слышите? Посмертно! Пока вы живы, вы имеете право на чувства! Вот в чём разница!
А вот этого ей не следовало говорить. Это как тот выстрел. Оглушил. Вызвал волну нестерпимой боли. Разорвал сознание, не дает возможности вздохнуть.
Дэниел изменился в лице, судорожно втянув воздух сквозь сжатые зубы.
Как сказать ей, что он итак мертв? И что ПОСМЕРТНО его имя внесено в список отдавших жизнь при исполнении долга? И что его именная звезда украшает теперь стену в холле управления? Он уже мертв… уже мертв…
- Вам лучше уйти, - едва смог выдавить Дэниел. – Прошу. Пожалуйста.
Если она сейчас не уйдет, сложно предположить, что он сделает. В лучшем случае просто выставит из комнаты. В худшем же…
Ну хотя бы какая-то реакция…
Женщина отступила лишь на дюйм, чтобы оглядеть себя и опять посмотрела в пылающие диким недобром глаза.
- Как я уйду? – пожав плечами спросила она. И действительно, не разгуливать же ей в таком наряде. Хотя, наряд её вовсе не смущал. Её смущала вовсе не двойственность её положения. Ха. Отступать без победы. Вот чего она пережить не смогла бы. Но показать свою жажду победы было вовсе глупым. Ей нужно было добиться жажды противника. Добилась ярости? Прекрасно. Ярость возбуждает не меньше. – Я бы ушла, если бы видела нечто другое в ваших глазах. – приподняв бровь, произнесла Изабелла, - А в них бушует даже не огонь. В них вулкан. Бездна пламени. И уйти сейчас означает не понять вас никогда. А, как я уже говорила, я желала бы понять вас.
- Понять? – усмешка Дэниела напоминала оскал зверя. Разве ты можешь претендовать на роль той, кто поймет его? Очередная иллюзия. И ждет тебя жестокое разочарование.
Не говоря более ни слова, он рывком швырнул Изабеллу на кровать. Этого ты хочешь? Пламени? Вулкана? Будь осторожна в своих желаниях.
Он и сам не понял, как все произошло. В него вселился какой-то ненасытный бес. Это было не занятие любовью, даже не секс. Это было удовлетворение животного желания, возвращение к жизни, возрождение. Пусть иллюзия, пусть. Дэниелу необходимо было это прочувствовать. Контроль. Обладание. Осознать собственные силы. Оценить возможности. Вырваться из этого кокона, в который он себя добровольно заточил.
Она бы закричала. Да вот беда.
Кричать «ещё» – было невозможно, поскольку «ещё» было и было. Вновь и вновь.
Кричать – «остановись»… ну, по крайней мере нелепо. Останавливать такое – это значит быть полной дурой.
Ей показалось, ночь сгустилась до полной мглы. Пространство сжалось вначале до одной комнаты, а после до единого на двоих выдоха, сопровождающего блаженство.
Ни звёзд. Ни луны. Ни звука. Ни капли света от горящего над их головами бра. Ничего не осталось Бездна раскрыла свои объятья и поглотила их бесповоротно.
Прошло немало времени, прежде чем Изабелла начала ощущать себя в полной мере. И ещё вечность, прежде чем она смогла осознать всю гибельность произошедшего. Она влюбилась в него. Чёрт. Какая это победа? Он вот не выглядит хотя бы насыщенным. Яростным. Да. Но о влюблённости и говорить не приходится. Всё, что смогла сделать женщина, это встать и уйти, непринуждённо бросив на прощанье:
- Если ещё будет настроение поговорить – приходите. Моя дверь не запирается.
Но стоило ей оказаться в своём номере, она тут же заперла дверь и сползла по ней, захлёбываясь от рыданий. Черт бы побрал её настойчивость. Ведь теперь ни один мужчина в мире не сможет затмить огня, зажженного этим зверем…
А Дэниел еще стоял посреди комнаты, глядя на закрывшуюся дверь, и пытался осознать, что сейчас произошло. Точнее, как он к этому будет относиться. По всему выходило, что он должен себя ненавидеть. Презирать за слабость. Слабость. Забавно. Вот уж о чем и речи не шло. Все, что угодно, только не слабость. Этот адреналин, что бушевал в его крови, не оставлял ей места.
Что он только что сделал? Предал Эстер?
Разве? Разве он стал любить ее меньше? Разве забыл ее в одночасье? Разве его душа все еще не стремится к ней? Разве эта мимолетная связь способна перечеркнуть все, что между ними?
Нет. Нет!
Он просто сделал то, что ему было необходимо. Это часть терапии. Да. Именно. Часть терапии, вот что это было. Кто сказал, что должны применяться только стандартные методы?
Дэниел усмехнулся. Своей зверской усмешкой, которая теперь, похоже станет частью его нового образа. Смыл в душе запах чужой женщины и забрался в постель. Впервые за долгое время он уснул без кошмаров, и пузырек со снотворным так и остался нетронутым.
Из всего, что произошло, Изабелла поняла лишь одно. Она влюбилась в того, кто, скорее всего, не узнает её при встрече, не вспомнит её имени, не посмотрит даже в её сторону.
Но её любовь к нему не стала меньше.
Напротив. Прикажи он. Поведи хоть бровью. И она кинется на колени, чтобы молить его о милости находиться в его тени. Так ведь не прикажет. Не повернёт головы.
Рыдания душили её. Впервые за всю свою жизнь, полную побед и просто выгодных обретений, Изабелла не могла уснуть от нестерпимой боли, разрывающей её существо. Металась. Рыдала и снова падала измождённая бесплодными рыданиями. Но любовь не вытекла слезами. Лишь глаза, не вынеся утреннего света, не мигая глядели куда-то в бездну. Туда, где её душа оплакивала её самонадеянность. И ликовала от познания любви. Господи, неужели любовь – это на столько больно? Господи! За что? Почему именно он? От чего именно она? Как же так… как же так…
Неужели это то, что ему было нужно? Банальный секс? Если даже и так. Дэниел не собирался делать это привычкой. Да, он не станет отказываться от удовольствия. От того, что делает его живым. Как много времени потребовалось, чтобы осознать это. Он жив. Несмотря ни на что. На все старания Стивена. На все его собственные и не только промахи. Разве раньше так не бывало? Разве это впервые? Вспомни, Дэниел. Вспомни. Как тебя подстрелили в Берлине. Вспомни это чувство, когда ты вернулся туда. Ты был зол, не так ли? И дело было вовсе не в том, что таково было твое прикрытие. Злость была твоей натурой. Твоим двигателем. Если разобраться, злость превосходный двигатель. Она жжет изнутри, не позволяя даже вздохнуть. Зато какая шикарная замена цели! Другое дело, как не позволить ярости затмить твой разум. Но ты аналитик, Дэниел. Всегда им был. Это не вытравить даже кислотой. Это под твоей кожей, в твоей крови. Это неистребимо.
Вместе с осознанием собственного возрождения пришло и спокойствие, и уверенность. Он больше не потерявшийся в темной пустыне путник. Дэниел Миллер, или Лукас Беккер найдет свой свет.
Лукас Беккер. Он назвал это имя, даже не задумываясь, когда Майкл спросил его о том, что писать в его новых документах. Это была дань памяти. Это было и напоминание. Это было обещание. Теперь все обретало смысл. Новый смысл.
Быть может, стоит поблагодарить Изабеллу при встрече? Она же заслужила благодарность. Да. Определенно стоит.
***
Перелёт оказался не таким уж и страшным, как представлял Дези. Хотя смутное ощущение дежавю преследовало его всю дорогу. Ему то казалось, что вот сейчас должно что-то произойти, то вдруг чудился знакомый голос. Но это не Гектор. Нет. Это кто-то другой.
- Не оглядывайся. – услышал он за спиной, когда мыл руки в уборной. В такой тесной уборной авиалайнера, что представить невозможно, как там оказался кто-то ещё.
- Это всё-таки ты…
- Узнал, чертяка. Но сейчас не об этом. Приступ кишечных колик сможешь сымитировать или тебе порошка подсыпать?
- Обойдусь без твоего порошка.
- Тогда через пять минут после ужина. До посадки я тебя изолирую. Потом у трапа будет ждать скорая. Дальше по схеме.
- Схеме… ты лучше скажи, где Гектор…
- Скажу. Когда придёт время. Скоро. Не забудь. Приступ. Иначе всыплю порошка, и это будет не аскорбинка.
Ну вот. Предчувствия не обманули. Чип. Собственной персоной. Значит, конференция мимо. Предвидится нечто более захватывающее. И ведь как хитёр, обормот…
Дези улыбнулся зеркалу. Но Чипа за спиной уже не было. Исчез. Мать его. пора идти. Приступ так приступ.
Пассажиры, конечно, роптали. Рвотные массы воняли. Но Дези был неотразим. Как медик, он мог расписать картину любого заболевания. Вот и сейчас, парочка его коллег кивнули в знак согласия с его выводом. Кишечная колика. Возможно энтеровирусная кишечная инфекция.
Команда стюардов быстро изолировала его от остальных пассажиров. Больше всех старался высокий молодой человек с яркими голубыми глазами. Именно он и сопровождал пострадавшего к карете скорой помощи, подкатившей прямо к трапу самолёта, приземлившегося в аэропорту Тегель.
***
Джозеф очень осторожно, чтобы не наделать лишнего шума, открыл дверь в бункер. Внутри царил полумрак. Вопреки его ожиданиям воздух не был ни застоявшимся, ни душным. Система кондиционирования работала исправно. До входа его проводил Чип, а вот дальше он должен был разобраться сам. Отыскать Гектора. Можно было бы просто позвать его. Но был риск, что в ответ ему прилетит пуля. Так что Дези решил полагаться на собственную интуиции. Сердце подскажет. В конце концов, он обойдет весь чертов бункер. Но он отыщет любимого.
Подсвеченные скупым светом вмонтированных в потолок ламп длинные коридоры расходятся во все стороны. Наверняка тянутся под большей частью города. Отсюда можно выйти и в канализационные системы, и в метро… И на поверхность, возникни такое желание. По стенам проложены толстые жгуты кабелей. Энергообеспечение, наверняка, автономное. Стандартная схема.
Бесшумно ступая по бетонному полу, он двинулся влево. Как учили. От двери по часовой стрелке. Чуткое обоняние хирурга безошибочно вычленило запах медикаментов. Он на верном пути. Джозеф улыбнулся. Вот сейчас он завернет за угол…
Просторное помещение, оборудованное под жилую комнату. Справа импровизированная кухня. Электрическая плита, микроволновка, даже кофеварка. Разумеется, холодильник. На столе остатки еды, рядом мощный ноутбук.
Джозеф перевел взгляд левее. Огромная кровать. Самая настоящая. С резной высокой спинкой, выполненная в классическом стиле. Рядом столик под стать ложу. Изящный, на изогнутых ножках. Уставленный всевозможными пузырьками и ампулами. Тут же лежат распотрошенные упаковки бинтов и пластыря. А на кровати шелковое темно-синее белье. И под воздушным, но даже на вид теплым одеялом…
- Гектор, - выдохнул Джозеф, присаживаясь на край кровати. Матрас прогнулся под ним, принимая его тяжесть. – Это я, Дези. Я нашел тебя. Теперь все будет хорошо.
Джозеф с нежностью рассматривал такие знакомые, и в то же время изменившиеся черты. Жизнь потрепала ДиДжина. Добавилось морщин, темные круги залегли под глазами. Но все равно это был его любимый, единственный Гектор. Джозеф смотрел на него через пелену слез, что навернулись на глаза.
- Какого хрена! – рявкнул Гектор, ощущая рядом с собой нечто постороннее. Нет. Кошмары доставляли ему радость находиться в чьей-нибудь компании. Чаще всего это был Стивен, который от пыток переходил к праведным речам и наоборот с такой стремительностью, что рябило в глазах. Иногда крысы беспокоили одинокого скитальца, создавая двойственное ощущение. Вроде бы и осознанной реальности, но и безумного ужаса. Омерзения. Тошнотворного и непреходящего. Но так, чтобы привидение присело рядом и начало поглаживать по руке? Да какого же х*я ему надо! Гектор разлепил глаза. – Изыдь, чёртова тварь! Я хочу побыть один, мать твою! – выдавил он, хрипя. Да и вправду. Задолбали эти миражи и призраки. Нет. Вот к чему бы это? Ясно – Стивен изводит пытками. Он может. Он должен. Он может догадываться, что Гектор знает кто убил Дэниела – это первое. Да и вообще обожал подставлять и предавать. Не выполнять обещаний и измываться – это второе. Но, чтобы … нет. Бывшие любовники и друзья не тревожили сознание Гектора. Не пускались во все тяжкие, чтобы измотать его. видимо, для них он действительно был любимым. Вот и Джулиан ни разу не упрекнул в своей смерти. И на том свете он понимал, что Гектор отдал бы за него жизнь. Что он сам предпочел шагнуть в бездну. Насладиться ей в одиночку. Наверное, это даже вернее. Такими вещами толпой не наслаждаются. Это процесс сугубо личный. Даже интимный. Так с чего же вдруг старый друг. Соратник. Возлюбленный. Или он за той чертой, откуда приходят ангелы смерти? Он пришел за ним? Вот хер! Гектор сунул руку под подушку. Холодная сталь рукояти пистолета столкнулась с рукой. Щас я тебе…
Джозеф меньшего и не ожидал. Это же Гектор. К тому же измученный болью и душевными страданиями. Загнанный в угол. Но никогда он не сдастся. Никогда. Мой любимый.
- Если ты меня пристрелишь, останешься один. А это последнее, что тебе сейчас нужно, - мягко проговорил он. – Это я. Дези. Помнишь? Однажды ты пришел ко мне. Потому что доверился. И я тебя не подвел. Не предавал. Никогда. С чего мне делать это сейчас? – Сердце разрывалось на части от осознания того, во что превратили его любимого. От сочувствия и лютой ненависти к тем, кто это сделал. Но Джозеф старался, чтобы голос его звучал твердо и спокойно. И у него даже получалось. - Посмотри на меня, Гектор. – С легким нажимом попросил он. – Посмотри на меня! Ты не хочешь быть один! Ты не можешь больше быть один! – Дези повысил голос. – Да и я тоже. Лучше пристрели меня здесь и сейчас. Я не уйду. Я столько ждал, мечтал о нашей встрече. Что скорее сдохну, чем откажусь от тебя. Ясно тебе? Нет? Никуда я не уйду. – Закончил он едва слышно.
Пальцы разжались, выпустив сталь. Губы задрожали. Нет. Это не мираж. Это не может быть миражом. Это живой. Настоящий Дези. Но, как?
- Четов мудила, - хрипло гаркнул Гектор, прижимая к себе Джозефа, - Как ты нашел… как проник? Это же просто невозможно… идиот! У меня тут ловушки. Сигналка… пушка! Как ты … я же мог пристрелить тебя… мог же…
Содрогаясь всем телом, Гектор ещё крепче сжимал плечи Джозефа. Пусть его убежище оказалось и не таким уж неприступным, но этому проникновению он был рад несказанно. А трепет… трепет можно списать на озноб. Что-то не так там с раной. Хотя он и вколол туда бездну антибиотиков, имеющихся в бывшем советском бункере в неимоверных количествах, но почему-то его не отпускает боль. То ли лекарства просрочены, то ли не те. Но болючие до жути. Задница горит от многочисленных инъекций, зудит и жжется. Спирт воняет, словно им тут полы моют. Новокаин, которым приходится разводить Penicillin G sodium нихрена не делает процедуру хоть чуточку легче. Каждый раз боль вливается вместе с раствором и ворочается в мышцах, разрывая их хуже раскаленного лезвия. Что с этим делать Гектор не знал. он только удивлялся, как эти русские с такими-то лекарствами ещё живы. Впрочем, он и не собирался сдаваться и отступать от своих планов. Регулярно принимал отчеты от своих агентов и снабжал их новыми инструкциями. Регулярно…
- Слушай, если кто и мог меня отследить, то это… Чип?
- Тише, тише, я уже здесь. Я никуда не денусь, - шептал Дези, обнимая Гектора осторожно, нежно, зная, что тот отчаянно нуждается не только и не столько в его дружеской поддержке, но и во вполне конкретной медицинской помощи. – Чип, да. Он нашел меня, нашел тебя. До сих пор не могу поверить, как ему это удалось. После того, как нас разогнали… сам помнишь, после чего… мне категорически запретили даже пытаться поддерживать связь с кем-то из вас. Я и подумал. Да пошло оно все. Закончил ординатуру, уехал на историческую родину, да там и остался. Чтобы не было соблазнов. И почти уже забыл о своем боевом прошлом, когда пришло то приглашение на конференцию врачей-проктологов. Можешь себе представить? Я так и понял, что это не все так просто. Не ошибся. Но я чертовски рад, что это приглашение привело меня к тебе. Тебя я не забывал никогда. Никогда. – Дези помолчал. И молчание его было красноречивее любых слов. - Ловушки. Чип рассказал, как обойти их. Сам их и ставил. Да черт, Гектор! Неужели ты думал, что какие-то ловушки остановят меня? Когда я знал, что ты ждешь меня в конце пути… - Голос Дези снова дрогнул, но глубокий вдох помог не сорваться. – И хорош ругаться. Давай. Ложись. Я тебя осмотрю. Я все еще врач. Помнишь? И я здесь, чтобы вернуть тебя к жизни. И я это сделаю.
Теперь Дези был серьезен и даже строг, помогая Гектору улечься обратно на кровать.
Гектор забился в конвульсиях. Чертов Чип… кто бы сомневался. Но. С чего вдруг? С чего бы ему заниматься поисками бывших соратников?
- Проктолог? Дэзи, вот только не говори мне, что все эти годы ты шарил по мужским задницам… я не переживу этого! – хрипел он, подчиняясь настойчивым уговорам врача. Врача, мать его, проктолога! – Хорошо, хоть не коровьим… - опять хрипел Гектор, замирая от прикосновений Дези, которой уже распахнул рубашку, и без того застёгнутую кое как, потом задрал майку, которая белой была слишком давно… - Не сдохну, чего ты так переполошился. – Гектору пришлось закусить губу, чтобы не орать от боли. Каждое движение отзывалось жуткой болью. Но происхождения этой боли он понять не мог. Сама рана давно зажила, подернулась тонкой кожицей. Пусть неровной и бугристой, но не кровоточила же. А вот организм выл, словно ему ввинтили инородное тело.
Вот бл***. Дези чуть не сказал это вслух. Но вовремя прикусил язык. Последнее, что нужно сейчас Гектору, это его охи-ахи, жалость и сокрушения. Пусть сердце рвется на части. Пусть обливается не выплаканными слезами душа. Он не покажет этого Гектору. Один из них должен оставаться спокойным и быть другому опорой и маяком.
Джозеф придвинул объемистую сумку, которую бросил прямо под ноги и достал из нее тонкие латексные перчатки. Ловким отработанным движением надел, стараясь не встречаться с Гектором взглядом. Чтобы тот не прочел в его глазах не меньшую боль от того, что не в силах одним волшебным прикосновением исправить все, что сделали эти пидоры.
- Да, представляешь, я спец по задницам, - через силу улыбнулся Дези. – С твоей, конечно, не сравнится ни одна. Да и со всем остальным тоже. – Дези осмотрел рану. Эмоции внутри. Он врач. Он просто человек, который выполняет свою функцию. Потом, все будет потом. Разговоры, объятия. Все будет. – Так как давно тебя подстрелили? – Джозеф достал термометр и подал Гектору. – И сколько уже держится температура?
Окинув взглядом выставленные на ночном столике препараты, Дези лишь качнул головой. Он не стал даже прикасаться к ним. Разве что для того, чтобы смести со стола в найденный на кухне пакет для мусора.
- С этого момента переходим на современные методы лечения.
Удивительно, как Гектор еще все жив. Его организм сражается сам с собой. Плюс тут еще не обошлось без психологических нюансов. Чувство вины, что пожирает его изнутри. Не нужно быть специалистом-мозгоправом, чтобы видеть это. Разберемся. Постепенно разберемся со всем. Сначала снимем болевой синдром.
Вытерпев все слова, процедуры и инъекции, Гектор отдышался, лежа на боку.
- Как же мне надоело тут торчать…. Но, судя по твоему лицу, я ещё не скоро выберусь побродить по этому чертовому логову разврата… - глаза слипались, и странное ощущение покоя вливалось в сердце. – Знаешь, я как радушный хозяин должен был предложить тебе кофе и сигару. – Гектор перестал бороться с сонливостью и закрыл глаза, - Помнишь, как ты добывал для меня сигареты? Так вот. С тех драных пор я пристрастился ко всякой гадости. А тут, как для меня существует целый склад табака и коньяка. Помнишь, чертов проныра, когда-то мы с тобой и не мечтали о таких запасах. Но ты умел добывать где-то русские сигареты. Теперь я знаю, как ты это делал…
Вскоре язык перестал слушаться своего хозяина, и Гектор замолчал, посапывая, словно младенец. И, так же, как истосковавшийся ребёнок, он продолжал держать Дези за руку. Пусть эта рука только что вонзала иглу в его измотанное тело. Но именно она единственная могла служить доказательством жизни.
- Помню, я все помню.
Дези устроился рядом, улегшись тихонько, чтобы не потревожить сон любимого, который ему был так необходим. Теперь все будет хорошо, умиротворенно подумал он.
- Я достану тебе все, что пожелаешь. Только не исчезай больше. Я не смогу вынести этого снова. Потерять тебя будет как умереть. А я не хочу умирать. Я же только что обрел тебя вновь. Вот такой вот оксюморон. вся наша жизнь. сплошной оксюморон. Да.
Дези глубоко вздохнул, закрывая глаза. Если есть на свете счастливый человек, то это он.
***
Лора металась по кровати. Взбивала подушку. Отшвыривала её. после опять тянула под голову. Взбивала. И опять отшвыривала. Но сон не заканчивался. Стоило ей закрыть глаза, как её взору являлся Амир Самери и начинал раздеваться. Нет. Не так, как там, в уборной офиса. Если бы хотя бы так, это можно было бы ещё стерпеть. Одну ночь. Ну, вторую. Если бы…
Четкие контуры мужского тела тонули в блёстках танцпола. Лучи света выхватывали его из тьмы.
От этого кружилась голова. Во рту скапливалась слюна. Лора захлёбывалась. Задыхалась. Просыпалась. Мяла подушку и хрипела от желания. Но что толку. То злополучное свидание закончилось ничем. Нет. Он пришел. Угостил её Маргаритой. Шепнул на ушко пару фраз, а потом сказал, что им пора. Но большой черный автомобиль привез их не в мотель, не к дому Амира, а на долбанную Хагенштрассе, чтобы сдать с рук на руки папаше Стивену.
Лора была в бешенстве. Но ровно до тех пор, пока не оказалась в постели. И так каждый день. Каждый долбаный день проходил в долбанной работе в офисе под пристальным взором папаши, а ночь, словно сталь, раскалялась до бела, подсовывая истосковавшемуся по любви телу колоритные картинки безумного стриптиза, который неминуемо заканчивался страстным соитием. Но и только. Лора ни разу не пережила оргазма даже во сне. Ни единого разочка её мозг не испытал умиротворение. Крайняя степень возбуждения возводила к пику желания, а потом будильник прерывал шквальный секс, обрывая все нити, связывающие Лору с тем миражом, который мог бы удовлетворить её.
Амир был подчеркнуто вежлив и предупредителен. Но ни разу не показал желания уединиться с Лорой.
- Почему ты избегаешь меня? – почти кричала она, войдя в уборную вслед за ним.
- Твой отец. Ты же понимаешь. Я не могу потерять это место. На что я буду жить тогда?
- А если я заплачу тебе? Если заплачу столько, что тебе не надо будет думать о том на что ты будешь жить?
- Заплатишь?
- Да!
- Ты?
- Да!
Глаза Лоры сверкали. Амир остановился в дюйме от неё. Провел тыльной стороной ладони по щеке девушки, приподнял её голову, держа за подбородок.
- Подумай, ведь мне нужна будет большая плата. – вкрадчиво начал он. – Очень большая.
- Я готова!
- Твоя жизнь!
- Да!
- Жизнь отца?
- Да!
- Я шучу!
- Я нет!
- Тогда… – парень сделал вид, что задумался…
***
Один день был похож на другой, и все же они были каждый по-своему прекрасный. Дези остался собой, нежным, но настойчивым доктором, врачующим не только физические раны ДиДжина, но и его истерзанную душу. А Гектор оставался не самым сговорчивым, но это скорее для вида или по привычке, пациентом. Благодаря усилиям Джозефа он теперь стремительно шел на поправку, и Дези даже не препятствовал недолгим ночным прогулкам по освещенному неоновыми огнями Берлину. Излишне упоминать, что всякий раз маршрут пролегал в разных районах, и возвращались мужчины тоже разными путями. Ни один из них не хотел, чтобы их усилия были сведены к нулю нелепой случайностью.
Пока Гектор, обретя хоть временный покой, отдыхал и набирался сил, Дези продолжал обследовать его жилище. Вообразите, его удивление, сменившееся вскоре восхищением, когда в одной из уборных он увидел золотой унитаз. Что ж. Это ДиДжин. Что еще можно ожидать от этого любителя роскоши…
Тогда, глядя в безмерно широкие глаза Дези, Гектор сказал, пожав плечами:
- Ну, а если мне предстоит умирать, как какому-нибудь из английских королей? Не стану же я этого делать на обычном толчке.
Ну, да. Это Гектор. Пусть сдохнуть, но на золотом унитазе.
- Скользкий он, - фыркнул тогда Дези.
***
Стабильность стала почти привычной и для Дэниела. Пусть с трудом, но он постепенно привыкал к тому, что ему не нужно ходить ни в офис, ни на явочные квартиры, ни с кем встречаться, ни за кем следить… Да, ему не хватало всего этого. И он изо всех сил, что прибавлялись с каждым днем, старался заполнить эту брешь.
Если не можешь изменить ситуацию, измени отношение к ней. Для начала Миллер должен был принять тот факт, что его больше нет. Да, он уже некоторое время жил по поддельным документам, но это не было для него внове. Он сам, как Дэниел Миллер, более не существует. А нет? А кто тогда за него просыпается каждое утро, кто смотрит в зеркало и видит знакомые, пусть и изменившиеся черты? Кто помнит свою жизнь. Свою, а не чью-то еще? Нет. Вы можете убить Дэниела Миллера, можете прочитать речь на его поминках, украсить стену звездой его имени, можете даже забыть, что он когда-то существовал. Но он-то не забудет. Ничего и никогда. Он жив. Жива его душа. То, что от нее осталось. Его тело. Собранное по кускам. Его воля. То, чего никогда и никому не отнять. Да, ему нужно было время осознать, примириться, собраться для следующего шага. Стать кем-то другим.
Все, что нас не убивает, делает сильнее
Дэниел прочувствовал это на собственной шкуре. Он прошел через ад и вышел с другой стороны, став более совершенным. Он потерял по дороге большую часть своих идеалов. Компромиссов. Верований. Он почти утратил свою человечность. Зачем это все в мире, где с набором этих качеств не выжить? Он сам тому ярчайший пример и доказательство. Нет. Теперь все будет иначе.
Единственное, что осталось незыблемым, это его любовь к Эстер. И неизбывная тоска. Щемящая боль в сердце, что не залечит ни одно лекарство, что не исцелит время. Никому не под силу забрать это у Дэниела.
И никому не пробраться в его душу, не увидеть того мрака, что окутывает оставшийся после пожара пепел. Как ни старалась Изабелла хоть немного приблизиться к этому мрачному, нелюдимому, до кинжальной остроты корректному бывшему спецназовцу, все ее попытки не увенчались успехом. Да, он занимался с ней любовью. С той же животной страстью, что и впервые. Он дарил ей незабываемое чувство, которое сложно было даже пробовать описать словами. Она знала, что необходима Лукасу, как он необходим ей. Его раны заживали, но лишь те, что на теле. Те, что в душе, кровоточили. Изабелла это знала. Хотела помочь, но Лукас не позволял ей. Неизменно вежливо, но непреклонно он однозначно заявлял, что связь между ними может быть только и исключительно плотская.
- Упаси тебя бог ко мне привязаться, - сказал он однажды. - Я приношу лишь страдания тем, кто рядом.
Это были самые откровенные слова, что слышала от него Изабелла.
А однажды он пропал. Исчез. Его не стало.
Срок его пребывания на курорте завершился. Лукас Беккер уехал. Он больше не вернется.
Даже не попрощался. Как же так? Неужели я ничего не значила в его жизни? Была просто средством удовлетворения сексуальных желаний? Да желаний ли?
Изабелла злилась, тосковала, не понимала. Но одно она знала точно. Никогда ей не забыть этого холодного взгляда прекрасных голубых глаз. Его прикосновений. Его голоса. Грубого шелка волнистых волос. Его шрамов. Я благодарна Богу за то, что он создал тебя, Лукас Беккер. Теперь я знаю, что настоящие мужчины существуют.
***
Лора плотно прикрыла за собой дверь. Страж остался за ней. В кабинет отца, впрочем, как и в уборную, охранник отпускал её одну. Ха. Как мило. Просто высшая степень заботы.
Для неё не составило труда угадать шифр сейфа в отцовском кабинете. Как и предсказал Амир, шифр был довольно прост. Лоре и на ум не могло прийти. Что Амир знал этот шифр, а ей со смехом сказал:
- Ты погляди на кнопки, какие истёрлись – увидишь. А там быстро сообразишь, что могла быть зашифровано. Например, твой день рождения или твоей мамы. Или, там день их свадьбы. Люди не слишком изобретательны. Они могут сделать шифром сейфа или кредитной карточки всё, что угодно, но самое доступное – даты важных для них событий. Как обереги, что ли…
Так и получилось. Лишь на мгновение увидев ряды кнопок, Лора поняла, что отцу дороже всего день свадьбы с мамой. Ах, ни дать, ни взять, романтик…
- А, если отец узнает, что это я выкрала документы из его сейфа, - спросила Лора, когда в ответ на предложение заплатить ему за секс, Амир ответил, что не уверен в платежеспособности девушки. Да и платить не стоит. Он попросил её просто об одной услуге. Принести из сейфа мистера Фроста некоторые документы.
- Так ты же не будешь красть. Принесёшь мне их на время. Я просто хочу предложить мистеру Фросту лучшую компанию-подрядчика, а он и слушать меня не станет. Кто я такой? мелкий клерк. Без рекомендаций. А так – я вложу в папку с предложениями пресс-релиз той компании, он его увидит и поймёт, что она лучшая. – Амир почти не врал. Почти. Он не собирался красть деньги или взрывать офис. Нет. Он должен был сделать копии документов. Подменить справки о предприятиях-подрядчиках и извлечь те, что выбрал сам Фрост. Только и всего. Но Лоре об этом знать было совершенно необязательно, как и о том, на кого работает Амир в действительности. – Впрочем, если ты боишься, то не делай этого, - сказал он и развернулся, чтобы уходить.
- Нет! – Лора перегородила ему путь. - Я сделаю. Сделаю. Просто хотелось подстраховаться. У меня же судимость…
- Давай, так. я найду спеца, и он заменит видео с камер наблюдения так, что тебя в тот момент рядом с кабинетом отца и близко не будет. Согласна?
- Да!- воодушевлённо закивала Лора. – Да! Только не заставляй меня ждать долго… - её глаза наполнились тоской. – Я с ума схожу без тебя…
- Нет, не заставлю. Договор есть договор. Сделаем дело и мне не страшно будет, если даже Фрост выгонит меня. Я наймусь в ту компанию. И тогда мы оба станем независимы от твоего отца. разве это не лучший вариант, чем просто деньги?
- Ты прав. – Лора прильнула к груди Амира, - Я сама бы ни за что не догадалась обеспечить своё будущее таким образом. Спасибо тебе.
Она ещё и благодарна. А Гектор был прав. Ну и прекрасно.
Амир принял папку, принесённую Лорой.
- Проследи, чтобы никто не вошел, - тихо сказал он, раскрывая папку.
Пока Лора делала вид, что играет в шпионов, Амир исполнил все инструкции Гектора. К тому же, по его сигналу, некий невидимый хакер вошел в систему наблюдения в офисе Фроста, и произвел необходимые манипуляции таким образом, что у него на руках оказалась истинная запись, а в архиве компании – подстава, где в означенное время запечатлена секретарша Фроста. Именно ей предстояло первой испытать силу ярости мистера Фроста, а затем и хозяйки компании KRA Сьюзен Дейн.
Когда всё было готово, Амир передал папку Лоре.
- Сделай вид, будто гуляешь по аллее парка. Ничего не бойся. Ты же дочь босса.
- Это я помню. Но я хочу обещания.
- Чего?
- Обещание того, что ты проведёшь эту ночь со мной, чем бы это тебе ни грозило.
- Обещаю. Моя прелесть, - Амир ещё раз поцеловал девушку. И в этот раз он вложил в этот поцелуй максимальный накал страсти. Такой многообещающий, что Лора поверила ему, безоглядно ринувшись в пекло.
Что ж, его предупреждали, что иногда бывают и такие ситуации. Впрочем, Амир хищно улыбнулся, Она сама жаждала этого. Пусть и получит желаемое.
***
Гектор получил сообщение о выполнении задания как раз в тот момент, когда Дези вскрывал нарыв на месте инъекций. Да. Советские лекарства не прижились в теле ДиДжина, хотя и оказали благоприятное воздействие на рану. Возможно всё дело было в том. Что вместе с препаратами ему достались и советские шприцы. А они были вовсе не одноразовыми. И вообще. Эти страшные тупые иглы не желали вонзаться в тело. Каждый раз процедура введения пенициллина сопровождалась невероятной болью. И именно Дези выпала роль укротителя этой боли, с которой он справился виртуозно. Благо его шприцы не были похожи на орудия пыток ретивого инквизитора.
Джозеф не был ни глухим, ни слепым, ни уж тем более безмозглым. Тогда его никогда не оказалось бы в том первом составе группы в бывшем пионерском лагере где-то на юго-запад от России. И он никогда не узнал бы Гектора ДиДжина. Не узнал бы его так, как никто и никогда не узнает. Не как мрачного корыстолюбивого расчётливого прохиндея, коим его многие считали. Да что многие, большинство. Он стал одним из тех, кто познал его душу. Ранимую, истерзанную, сокрытую за панцирем невозмутимого безразличия. Узнал и полюбил. Раз и навсегда. Пусть жизнь развела их порознь, пусть растащила по разным концам света. Он нашли способ быть вместе снова. И Джозеф до смерти боялся потерять Гектора опять. Потому он благоразумно молчал, хоть и видел, что затевается нечто, во что ДиДжин его посвящать не торопился. Придет время, и он узнает. А пока. Пока он позаботиться о том, чтобы ничто не отвлекало его любимого от приведения его плана в исполнение.
***
Наряду с другими дисциплинами Дэниел прошел и курс психологии при подготовке в CIAU и прекрасно знал все пять стадий принятия неизбежного. И теперь, когда он вновь стал способен трезво мыслить и беспристрастно рассматривать сложившуюся ситуацию, дистанцировавшись от самого себя, ведь он более не Дэниел Миллер. Он - Лукас Беккер. Ведь и прежде ему приходилось становиться кем-то другим, и он с этим блестяще справлялся. Не так ли? Просто всякий раз тогда он знал, что задание закончится, и он вновь станет самим собой. Теперь же он стал кем-то другим перманентно.
Да, изменения всегда сопряжены со сложностями, сопровождаются болью и не происходят мгновенно, по щелчку. Кому-то требуются годы, чтобы смириться с новой реальностью. У Дэниела-Лукаса такой роскоши не было. Годы! Немыслимо. Что станет с ним по прошествии этих лет? А с Эстер? Неприемлемо.
Отчасти ему повезло. Он имел внутри тот стержень, который не позволяет сломаться, опустить руки и сдаться. Скатиться на дно и оттуда взирать взглядом, полным бесконечного беспомощного сожаления на мир, в который нет возврата. Дэниел так никогда не мог. И не смог бы.
Никогда эти пресловутые пять стадий не проходят как описано в учебнике, одна за другой, да именно в такой последовательности. Вовсе нет. Далеко не так. Они, как штормовые волны, накрывают тебя, не давая ни секунды на то, чтобы глотнуть спасительного воздуха, отнюдь не дожидаясь и не спрашивая, закончил ли ты с предыдущей, готов ли к следующей. Они могут повторяться, накладываться одна на другую, неизменно терзая и изматывая, стремясь поработить твой разум навсегда, чтобы лишить тебя его.
Это страшно, это смерти подобно, это чревато необратимыми последствиями. Это все равно, что снимать с себя кожу живьём. А потом натягивать другую на еще незажившую кровоточащую плоть с оголенными нервами, что отзываются даже на незначительное прикосновение невыносимой болью. И все же это необходимо. Так ты познаешь себя. Осознаешь. Примиряешься. И награда, что ждет тебя в конце пути, поистине бесценна. Ты еще на шаг ближе к совершенству.
Дэниела Миллера больше нет. Что же жаль. Хороший был парень. Честный, неподкупный, верный стране и долгу. Мы все однажды умрем. Жаль, что тебе пришлось так рано.
На смену тебе пришел Лукас Беккер. Какой он? В первую очередь, свободный. Свободный от этого поводка, на котором его держало Агентство. У него нет более обязательств ни перед кем, кроме самого себя и той единственной, которую он любит. Пусть он не имеет социального страхования, о нем нет записей в архивах, у него нет прошлого. Он - человек из ниоткуда. Призрак. Тень. В этом есть свои и весьма существенные преимущества.
Потому что гораздо больше у него есть. Осталось того, что никому не под силу забрать. Его опыт. Его интеллект. Его знания и умения. Его стремление выживать и дальше. У него есть, ради кого.
Он будет предельно осторожен. Наученный горьким опытом прошлого, он учтет все свои ошибки и не повторит их вновь. И он найдет способ быть рядом с любимой. Быть вдали от нее невыносимо. Теперь это эго цель.
Дэниелу даже странно было осознать, что слова Чипа о том, что он в первую очередь теперь свободен, так странно преобразились в его сознании. Видимо, Чип научился многому за эти годы и видел лучше. Да и имя это Дэниел взял не просто так. Стивен должен помнить его. должен понимать, что прошлое никуда не девается, что оно настигает нас рано или поздно. Всё, что хотел когда-то сын убитой им женщины, теперь воплотит тот, кого он убил вместе с ней. И неважно ждёт Фрост возмездия или нет, оно придёт к нему в лице Лукаса Беккера. Придёт из небытия. И будет терзать. Точно так же, как мальчика Дэниела терзала боль утраты самого близкого на свете существа. Как теперь терзает боль утраты любимой. Вот только Стивен ошибся. Эстер жива. И к ней можно прийти. Защитить её. Любить её. Можно. И нужно.
***
Ее бы воля, Эстер вообще не уходила бы с работы. Там, по крайней мере, она могла хоть ненадолго отвлечься от мрачных мыслей. А вот дома… Каждая вещь, каждый уголок ее просторной квартиры напоминал о Дэниеле. Вот здесь она предложила ему выпить, а потом они впервые узнали друг друга как любовники… Вот здесь он ждал ее с поздним ужином. Или она его. Вот здесь они пили утром кофе, потом целовались на прощание и расставались, зная, что встретятся снова. Обязательно встретятся. Он всегда возвращался к ней. Всегда… А здесь они проводили полные страсти ночи. Или просто засыпали, уютно устроившись рядышком друг с другом.
Порой ей казалось, что она слышала, как в замке поворачивается ключ. Видела тень, промелькнувшую в соседней комнате. Ощущала его присутствие рядом и бывало, начинала с ним разговаривать, и осознание того, что ответом ей будет тишина, сводило с ума.
Как мне тебя не хватает… Если бы ты только знал, как мне на хватает тебя!
Я никогда не забуду лицемерных речей Стивена на твоих поминках. Никогда. Я дойду до конца, чего бы мне это ни стоило. Я заставлю этого старого двуличного ублюдка заплатить за все сполна. Я буду осторожна, любовь моя. Я знаю, ты не хотел бы, чтобы я была в опасности. Ты не простил бы себе этого. Я приняла меры. Теперь в моей квартире установлена самая современная система охраны. Никто не доберется до меня здесь. Я стараюсь как можно меньше бывать где-то, кроме офиса и дома. Да, я теперь осторожна. Весьма. Кто-то назовет это трусостью. Ты не назвал бы. Но разве ты был сам осторожен? О, Дэни. Если бы могли что-то изменить… если бы у нас было хоть немного больше времени…
***
Оставив Дези у входа в убежище Гектора, Чип поехал в направлении фешенебельной части Берлина. Это далеко. Гектор забрался в дебри северной части города. Окопался. Зарылся. В чём-то он был прав. Он рассчитывал на себя, а значит должен был принят адекватные меры. Что ж, теперь за него можно было быть спокойным. Он точно не один и точно в безопасности. Чего не скажешь об Эстер. Даже, если она с первого мгновения поняла, что происходит, это не сделало её жизнь защищённой от опасности. Тем более, если она на столько умна.
Многочасовые разговоры с Дэниелом дали пищу для составления плана проникновения в жилище фройляйн Круг.
Её дом, равно, как и её квартиру, Чип знал теперь досконально. Знал и то, как войти в него незамеченным. В кармане его куртки лежит набор отмычек. Тот самый, которым всегда пользовался Миллер. Подарок. С возвратом. Чип пощупал карман. Нет. Подарок цел. На сидении автомобиля лежал пакет, в котором была бутылка Рислинга, и огромный букет с запиской.
Чип припарковался у торгового центра, сделал небольшой круг. Слежки нет и быть не может, но ему хотелось увидеть, что происходит вокруг Эстер Круг. И не зря. Как и предполагалось, её дом был под наблюдением. И никакой уверенности в том, что это шпики спецслужб ФРГ. Слишком уж хорошо бы это было.
Но, шпики шпиками, а Чип должен проникнуть в означенную квартиру так, чтобы не заметил ни один из них, а главное, чтобы никто не указал в отчетах.
К парадному большого дома подъехал велосипед с прикреплённым к нему коробом, из которого торчало несколько различных упаковок. Впрочем, с первого взгляда было понятно, что в этих упаковках. Водитель припарковал свой агрегат. Пристёгивать к поручню не стал, явно не собираясь задерживаться в этом адресе больше положенных минут.
- Фрау Штерн? – произнёс он в микрофон, задребезжавшего хриплым голосом домофона, - Служба доставки, откройте, пожалуйста.
Обычно у граждан не возникает лишних вопросов. Но, даже, если бы пожилая дама и спросила, что за служба и по какому поводу, ответ её удовлетворил бы однозначно. У Цивилии Штерн сегодня юбилей, и доставщики букетов уже выучили этот адрес наизусть, а дама и вовсе не удивлялась прибытию нового поздравления. Дверь отворилась и молодой человек вошел в подъезд.
Открыть дверь ключом. Шаг в прихожую. Щелчок выключателем. Эстер не любит эти реагирующие на присутствие светильники, что включаются сами по себе. Она любит все контролировать сама. Отключить сигнализацию.
Эстер уже потянулась к пульту, но рука ее замерла, не закончив движения.
- Дэни?
Сердце пропустило удар, потом забилось сильнее. Быть не может. Неужели…
Но нет. Это ее воображение сыграло с ней злую шутку. Сидящий у стола вполоборота человек был моложе Дэниела, хоть и примерно одного с ним роста и телосложения.
- Кто вы. И что вы здесь делаете. – Вопросы прозвучали ровно и холодно. Как будто упали кубики льда.
Эстер не было страшно. Хотел бы незваный гость ее убить, убил бы сразу. Этот пришел поговорить. Любопытно? Немного. С тех пора, как пропал Дэниел, ее чувства как будто притупились. Только ненависть и жажда мести жгли изнутри, не оставляя места ничему более.
Эстер бросила быстрый взгляд на сигнализацию. Отключена. Разумеется.
- У вас тридцать секунд. Постарайтесь быть убедительными.
Чип встал, жестом указав даме на стул.
- Не желаете ли выпить, фройляйн Круг? – бокалы наполнились Рислингом, а Чип продолжал. – Вы же понимаете, что мистер Фрост глаз с вас не спускает. Это слишком прямолинейно, но вполне оправдано. Лично насчитал полдюжины шпиков на подходе к вашему дому. А значит, время ожидать его действий давно миновало. Необходимо сделать шаг. При чем такой, чтобы у господина Фроста земля загорелась под ногами.
Чип нарочно ни словом не обмолвился о Дэниеле Миллере. Он видел круги под глазами Эстер. Видел её сжатые губы. Видел, как её лицо меняется от понимания, что в квартире не Миллер, но сообщать ей где находится Миллер в данный момент нельзя. Как бы ни было её жалко. Как бы ни хотелось сделать её жизнь легче, пока ей лучше не знать, что он ближе, чем она предполагает.
Эстер подошла к столу. Он знает. Знает! Никто не мог знать о том жесте примирения. О том, что они пили в тот вечер. Только она и Дэниел. Значит, это правда. Он жив. И прислал своего представителя. Разумно. Милый осторожный Дэниел. Ты нашел способ сказать, что ты в порядке. Или нет? Потому и не смог прийти сам? Где ты? Что с тобой?
Все эти вопросы Эстер могла бы задать молодому человеку, но не стала.
- Выпить? Почему бы нет, - тряхнула она волосами. – Как мне к вам обращаться?
Обойдя вокруг стола, Эстер села на стул. Напряженная, прямая, она неотрывно смотрела на стоящего напротив мужчину. Дэниел, пожалуй, покрупнее. Но есть нечто неуловимо общее в чертах этих двоих. Тот же стальной блеск в глазах. Решительность и напористость, мощь, что они излучают.
Хочешь поговорить о Фросте? Давай поговорим о Фросте. Хотя я с удовольствием послушала бы о другом человеке, куда как более приятном. Но всему свое время.
Чип улыбнулся. Он не ошибся. Точнее, Дэниел не ошибся. Просто не мог. Он ни за что не выбрал бы женщину, неспособную расставлять приоритеты. Значит, всё должно пройти гладко.
- Моё имя вам ничего не скажет, но обращаться ко мне можно просто Чип. Думаю, этого достаточно. – Он сел на стул и вдруг сказал. – Я открыл бутылку Рислинга. Уверен, что это что-то да значит для вас. И если значит, то подумайте над моим предложением. Фрост слишком осторожен. Иначе не продержался бы на плаву столько лет. Символично, да? Ныряльщик на плаву. Но сейчас не об этом. Его вербовка была долгой и многоступенчатой. Господин Гил замолчал. А мистер Фрост уверен, что больше некому открыть его прошлое. И это могло бы быть так, ведь архивы ШТАЗИ у американцев. А там никто не станет трясти грязным бельём.
Значит ли это для нее что-нибудь? Да это значит столько, сколько никому, кроме нее самой и Дэниела не понять. Это воспоминания. Такие теплые, трогательные, такие щемящие. Это надежда. Это уверенность. Это жизнь.
- Приятно познакомиться, Чип. – Едва уловимая улыбка скользнула по губам Эстер. – Вы пришли предложить помощь?
Он неплохо осведомлен. Весьма неплохо. И знает то, что мог знать лишь посвященный человек. Дэниел доверяет ему. Иначе не рассказал бы. Не позволил бы даже приблизиться к ней. Тем более выступать с такими опасными предложениями.
Это поможет мне вернуть Дэниела? Этот вопрос горел в ее карих глазах, но никогда не сорвется с плотно сжатых губ. Она никому не покажет своей боли, своей тоски. Она будет тем, кого они хотят видеть. Или напротив, желали бы никогда не знать.
- Скорее, риск. Вы же понимаете, что выманить этого старого лиса из норы не так уж и просто. – Чип неотрывно глядел на женщину, сидящую перед ним. Странно. Она немка. Когда-то он мог бы не раздумывая сказать, что она – враг. Но теперь, глядя в её глаза он видел ту, которая может изменить жизнь. Да. Не его. Но дорогого ему человека. И он, Чип, несёт ответственность за неё. Но. Предлагает ей нечто опасное изначально. – У вас есть полномочия. Я предлагаю вам оформить запрос на передачу документов по агенту Ныряльщик» от ФСЗКГ в ЦРУ. Основанием могут послужить те самые подкасты господина Гила. Мол, расследуете его смерть. И один из следов привел к необходимости изучения документов на «Ныряльщика». Ясно, что контора не отдаст вам их. Но Фрост зашевелится. Это будет знаком. Одно могу сказать – это опасно. Очень опасно. Я один не смогу защитить вас от службы Фроста. Есть ли у вас ресурсы обеспечить такой запрос и свою безопасность в случае угрозы?
Чип знал, что Дэниел был не уверен в оправданности такого шага. Но других вариантов вывести на чистую воду старого шпиона не имелось. Они оба провели за обсуждением этого варианта много часов. Первое, что предполагалось – увезти Эстер из города. Из страны. Но тогда было бы ещё опаснее. Здесь в её распоряжении целая служба. Уедь она из страны – останется одна. А Фрост между тем будет всё так же опасен.
- Ещё раз оговорюсь, этот шаг самый действенный из всех возможный, но и самый опасный. Если вы не согласитесь – это будет расценено, как разумный и даже правильный ход.
Эстер снова улыбнулась снисходительно-печальной улыбкой. Есть ли у нее ресурсы? У нее? Главы Четвертого отдела?
- Хотите сделать из меня приманку? Вы здесь не для того, чтобы ходить вокруг да около. Так что давайте называть вещи своими именами. Допустим, я соглашусь. – Она и без науськиваний Чипа собиралась отправить такой запрос. И сделает это. – Каковы ваши дальнейшие действия? Что вам с этого всего? Вам лично, Чип? Вы пришли и говорите от имени Дэниела. Он жаждет мести, это понятно, даже не обсуждается. Фрост убил его мать. Да и не ее одну. Его мотивы понятны. А вы? Вы, Чип. Я вас вижу впервые. Вы просите вам помочь. Но какова ваша роль во всем этом? Кто еще вовлечен? Вы производите впечатление неглупого человека, искушенного во всех этих шпионских играх. И не хуже меня знаете, что такие дела так просто не делаются. У Фроста обширные связи. Агентурная сеть по всему миру. Моя защита — это моя защита. Но мне нужны гарантии. Я должна знать, во что ввязываюсь. Видеть всю картину. И я не позволю использовать себя как марионетку.
Эстер замолчала, гордо вздернув подбородок.
Что сказать? Дэнел был прав. Она прекрасна. И прекрасно знает себе цену.
- У меня лично мотив один. Мои друзья. Те. Кого я люблю, стали расходным мясом в игре Стивена Фроста. А я когда-то учился у них бороться до последнего. А теперь… - Чип развел руками. - Кто-то жаждет смерти Фроста. Даже мечтает об этом. Кто-то желает справедливого возмездия ещё здесь, на этой грешной земле. Что само по себе фантастично, но … но, почему нет? А я не могу оставить друзей в беде. Команда «Наших бьют!» Для меня не пустой звук. Связи Фроста надежно держат его на плаву. Но, если оборвать несколько ниточек. Заставить его сделать ошибку. Одну за другой. Если лишить его постамента под ангельской тенью, то что останется от Стивена Фроста? Кто останется с ним, когда увидит его истинное, отнюдь не ангельское лицо. Когда узнают, что его слава спасителя западного мира лишь мираж. Фантом. Гарантии – я головой отвечаю за вашу безопасность. И отдам её, случись нечто непоправимое. Кроме всего прочего, мне нужны будут коды доступа к файлам вашего ведомства. И это тоже просьба. Просьба, которую вы всегда сможете отвергнуть.
Идеалист. Молодой. Горячий. Преданный. Друзьям, идее. Как Дэниел.
- Он учил тебя, да? – Доверительно наклонившись над столом к Чипу, тихо спросила Эстер. – Можешь не отвечать. Я вижу его в тебе. – Она снова села ровно. – Если спросишь меня. Я хочу, чтобы этот лицемерный ублюдок горел в огне адском до конца его жизни. Спаситель, - презрительно фыркнула Эстер. – Да кого он спас? Развалил Берлинский отдел. Что от него осталось? Кто? Где Дэниел? Где Роберт? Гектор, в конце концов? Я знаю, как важна была для Дэни его работа. И как тяжело ему было смотреть, как все разваливается на части. Но он шел до конца. Всегда оставался верен даже этому колоссу на глиняных ногах. Правда для него была превыше всего. – Голос Эстер дрогнул, но она совладала с эмоциями. – Он мог бы вернуться с Робертом. Но он выбрал остаться и спасти тех, кого еще можно было спасти. – Эстер прерывисто вздохнула. Посмотрела в голубые глаза Чипа. – Я сделаю запрос. Что касается кодов доступа. Поймите меня верно. Прежде чем я доверюсь вам окончательно, я должна убедиться в вашей лояльности. Пока все на уровне слов. Для меня этого недостаточно. Как только я увижу с вашей стороны действия. Реальные. Ощутимые. Мы поговорим снова. А до тех пор. Мы должны быть предельно осторожны. Все мы. Иначе результата не достигнем. Риск? Определенно. Но не стоит забывать, кто наш противник. Бить Стивена Фроста его же собственным оружием. Тогда все будет не напрасно. И… - Нет, это невозможно произнести вслух. Да Чип и сам понимает, что она имеет в виду. – Эстер через силу улыбнулась. – И раз уж вы принесли вино, давайте отметим начало нашего сотрудничества. – Она взяла бокал в свою тонкую твердую руку. – Прозит.
- Прозит. – эхом отозвался Чип. Она всё понимает. И степень риска в том числе. Она не знает, что он и без кодов доступа проникнет в систему. Ну минут на пять дольше станет процесс. И проникать придётся через серверы Лэнгли. Он не станет вторгаться на её территорию. Не станет доставлять ей неприятности. Нет. Но добыть компромат на Фроста он обязан. Это его задача. Его функция. Кроме тех, разумеется, что он добровольно взял на себя. Дэниел. Гектор. Джозеф. Эстер. Кажется, достаточно ответственности. – Я только хочу предостеречь. Постарайтесь до конца операции не искать его - это опасно для вас обоих. Как женщина, вы должны понимать, что такое подстраховка. Конспирация. Я понимаю, что ждать хуже всего. Но вы будете действовать. Это окажет некий эффект движения. Надеюсь, мы понимаем друг друга. И ещё раз. Перепроверьте вашу службу безопасности. Я уверен, что вокруг дома кружат люди Фроста. Ходите домой не каждый день. Меняйте маршруты. Поднимайтесь в квартиру с охранником. Ставьте контрольки. Носите оружие с собой. Любое. Хотите подарю хороший пистолет?
Вино закончилось. Они обошлись без звона бокалов. К чему. Сейчас не до дешевых эффектов. Сейчас нужно выйти из этого кошмара живыми.
***
Как и везде, в Берлине золотилась осень. Сентябрь расстелился листвой по паркам и мостовым. Скользил теплыми лучиками по крышам и плескался в Шпрее, расцвечивая её воды какими-то совершенно пленительными бликами.
Детвора играла среди золотисто-алых листьев. Влюблённые парочки продолжали полеживать на газонах, занимаясь странной игрой любования всем подряд. Даже одинокие романтики, вдохнув утром осеннего воздуха, выползали под лучистое небо и созерцали жизнь сквозь призму тягучих дождей, коими иногда протекало небо, выветривая накопившееся тепло из города.
Казалось даже, что все дни походят один на другой словно близнецы или куклы в магазине игрушек. Каждый день пряный запах распространялся по городу, сплетаясь по дороге с терпким запахом рабочих районов, тонким ароматом окультуренных цветочных соцветий, оживляющих клумбы у дорог, с вожделенным запахом сырных лепёшек и свиных колбасок, исходящим из многочисленных закусочных и медовым благоуханием бесчисленных пивных. Да. Для берлинца пиво именно благоухает. Сколь бы дорого оно ни стоило.
Тут и там веселились горожане, оставляя владельцам баров честно заработанные … марки… ха. Когда это было. Марка! Увы. Теперь жизнь любого немца измерялась количеством евро, отложенных на черный день или черную пятницу. Что иногда было почти тождественно.
Ветер разметал листву с аккуратных асфальтовых дорожек. Солнце старалось во всю, чтобы никому и в голову не пришло решить, что лето уже отгорело. Деревья наряжались в шикарные уборы из золотистого шелка и алого сафьяна. Шпрее несла свои воды на восток, чтобы слиться с Фахель, словно бы истосковавшиеся любовники после долгой разлуки. Всё. Абсолютно всё в природе казалось волшебным и живым.
В природе. Но не в природе человека. Человек ставил границы. Возводил преграды. Стриг и ровнял буйную первозданность. Мешал чистоту и расчётливость в одном пейзаже, создавая нечто странное и не вполне настоящее. Яркое и агрессивное. Свойственное только его миру. Потом он провозглашал этот мир единственно правильным и разлиновывал его бетонными магистралями дорог, капая между ними точки их нелепейших конструкций, которые называл домами. А устав от своего всевластия и безнаказанности рушил всё вместе с себе подобными, забывая, что никогда не получал прав на вакханалию, которую он обозначил, как цивилизацию. И в завершение всего, он придумал особые дни. Дал им имена. Но и этого ему показалось мало. И он решил усилить эффект. Раскрасив дни в жуткие цвета. Так появился черный вторник. Почему чёрный? А каким ещё ему быть, когда он уже наступил…
Но прежде в разных городах Европы совершенно независимо друг от друга четверо людей были благодарны одному человеку, который смог изменить их жизни. Наполнить их живительным смыслом. Возродить надежду или хотя бы призрак ее.
Однако, как это слишком часто случается, благими намерениями вымощена дорога в ад.
Это только кажется, что все горные шале похожи друг на друга. Да, они созданы с единственной целью – стать уютным гнездышком, где можно спрятаться от раздражающих обилием событий будней и отрешиться от всего, оставшись наедине с собой или с самыми близкими. На самом деле у каждого домика свой характер, своя душа. Или это его обитатели привносят нечто личное, появившись на пороге хижины?
Дэниелу этот домик показался обособленным. Не просто уединенным, а именно обособленным. Как будто не хотел, чтобы кто-либо вообще знал о его существовании. Как и сам Миллер. В этом они прекрасно понимали друг друга. стоящий на краю обрыва, домик очаровывал своей невзрачной самодостаточностью. А какой вид открывался из окон… Дэниелу здесь понравилось сразу.
В ожидании новостей от Майкла Дэниел времени зря не терял. Каждый день он совершал прогулки по окрестным горам, стараясь сделать маршрут все длиннее. Испытывая себя на прочность, он хотел знать, где его предел. И восстановить прежнюю форму. Немощным инвалидом он со Стивеном не справится. Пусть это будет уже не открытое боестолкновение, война нервов тоже требует огромных ресурсов. Душевных и физических.
Даже притом, что Миллер ждал звонка, он оказался неожиданным. Слишком Дэниел отвык от того, что ему кто-то звонит вообще. Мертвые по телефону не разговаривают…
***
Уходить из дома фройляйн Круг было ничуть не проще, чем входить туда. Впрочем, это лишь технические детали. Чип без труда покинул квартиру Эстер, а вскоре и дом. Проверив маршрут, он вернулся в супермаркет и загрузил багажник автомобиля снедью. При всех конспиративных оговорках, еда была необходима каждому, и Майкл не был исключением.
Добравшись до точки своего пребывания в Берлине, он закинул продукты на кухню и вышел в небольшую комнату, чтобы устроиться в кресле и отзвониться Альфе. Ибо, сколько бы времени ни прошло, какие бы роли они не играли, Альфа оставался альфой в любом случае.
- Я не сказал ей, где ты. НО… - Чип не намеренно сделал паузу чуть длиннее, чем хотел. Голос подвел. Ему было нестерпимо жаль эту умную и сильную женщину. Но … но не время… - До сих пор не уверен, что всё сделал правильно, хотя она всё равно бы обратилась в бюро архивов ЦРУ. И без нашего направления. Насколько я понял, она ни на минуту не поверила, что ты мертв. И никогда не примирится с потерей. Слишком уж умна. Слишком сильно любит тебя. Ты слышишь?
Еще бы он не слышал. Да, она такая, его Эстер. Чувство гордости переполняло Дэниела. Но тут до него дошел смысл чуть ранее сказанных Майклом слов. Миллер едва не выронил трубку, а потом сжал ее так сильно, что пластмасса жалобно скрипнула.
-Ты сделал…. Что?
Скажи, что я ослышался. Пожалуйста. Ты не мог так поступить с ней. Майкл, Нет!
Все существо Дэниела вопило, умоляя. А вот голоса не было он пропал. Миллер не смог произнести больше ни звука. Онемел в ожидании ответа.
- Я сделал единственных возможный ход, чтобы ситуация была хотя бы под минимальным контролем.
Чип прекрасно понимал степень риска, которому подвергнется Эстер, но степень риска без его вмешательства была бы ничуть не меньшей. Поэтому он и позволил себе сделать этот шаг. Заключить с ней сделку. Установить контакт. Чтобы она понимала, что рядом обязательно кто-то есть. Кто-то, кому небезразличны её переживания…
- Единственный возможный?
Дэниел опустился на пол. Как будто из него вытащили тот самый пресловутый стержень, что удерживал его все это время. В груди жгло, словно кто-то вскрыл ее ржавым зазубренным лезвием и насыпал туда тлеющих углей. Дэниел рванул ворот свитшота с такой силой, что плотная хлопчатобумажная ткань не выдержала и с треском порвалась, обнажая загорелое рельефное тело, покрытое шрамами.
- Единственный возможный? – повторил он. – Ты понимаешь, что ты сделал? Ты нарисовал мишень на ее спине. Огромную такую. Яркую. За сто километров увидишь. А Стивен ближе. Намного ближе.
И я должен быть. Глупо винить во всего Майкла. Эстер не остановилась бы все равно.
Но от одной лишь мысли о том, что Фрост может с ней сделать, тошнота подступала к горлу.
Ненавижу! Боже, как же я ненавижу этого старого уе***бка!
Ещё бы Чипу не понимать этого.
- Я должен был хотя бы как-то обозначить фройляйн Круг присутствие сторонников в её действиях. Думаешь, она бы не воспользовалась шансом прищемит Фросту хвост? – Чип слышал, как тяжело дышит Дэениел. Понимал, что самое ужасное, что может случиться, уже возникло в его воображении. Но. В данной ситуации эмоции опаснее чем любые спровоцированные шаги, - Дэниел, ты можешь говорить? Ты можешь понять, что ей одной будет ещё опаснее. Ещё страшнее, но она пойдёт на это ради того, чтобы отомстить за тебя?
Самое ужасное сейчас – это необходимость бросить все дела, в том числе и охрану Эстер, и отправиться спасать Миллера от его же страхов. Это точно не входило в планы Чипа. Только не это. Миллер нужен, как самостоятельная боевая единица, но больше всего он нужен, как человек. Дорогой человек. Не только лишь для фройляйн Круг. Вот уж нет. Не стал бы Чип рисковать своей репутацией и своим внедрением в спецслужбы России, чтобы вытаскивать из беды ничего незначащего для него человека.
- Да. Да. Могу. Говорить. Слушать. Действовать. Да. Я все понимаю.
На самом деле Миллер понимал лишь одно. То самое, от чего он так стремился оградить Эстер, случилось. Если бы он не рассказал о Ныряльщике. Не попросил сделать еще первый запрос… Как будто она сама не догадалась бы. Смешно даже. Она изначально знала историю Сары Миллер и Лукаса Беккера. А уж сложить два и два Эстер точно смогла бы и без вмешательства со стороны.
- Прости, мне пора.
- Постой, - крикнул Чип в динамик сотового, - Постой, глупостей не делай. Постарайся, чтобы тебя не подстрелили ещё раз!
Импульсивность никогда не была присуща его учителю и наставнику, но бывают же ситуации, когда человек забывает себя. Тем он и отличается от всех остальных животных на земле. Человек, единственное существо, способное действовать иррационально, во вред себе, забывая обо всех инстинктах и рефлексах. Вот только это всегда было не про Дэниела Миллера. Оставалось надеяться, что и сейчас его рефлексы сработают автоматически, расставляя акценты и приоритеты.
- Да кто ж говорит о глупостях, - произнес Дэниел, вставая с пола.
Ему показалось даже забавным, что и Майкл, и Гектор предостерегали его от одного и того же. Чтобы не подстрелили. Как будто это самое худшее, что может случиться в жизни. Дэниел усмехнулся жестокой кровожадной усмешкой. Он учел все прежние промахи и ошибки. Больше он их не повторит.
Кто знает, что приходится пройти, прежде чем стать, тем кем видят тебя окружающие. Но дело сделано. Чип должен следить за ситуацией в Берлине. Иначе его промах может стать для кого-то фатальным.
- Я рад, что ты понимаешь, что делаешь. До связи.
Чип нажал красную кнопку. Теперь он не какой-то там человек в большом городе. Теперь он в своей стихии. Стихии компьютерного пространства, равного которому нет нигде. Монитор излучал мягкий свет, представляя глазам смотрящего в него форматную картину происходящего. Дальше всё было подвержено тому, куда поведет курсор воплощенного гения компьютерных взломов. …
Ну, или почти всё.
Как и предполагал Чип, запрос департамента защиты конституционных прав граждан Германии был технично сунут под сукно, но сигнал о представлении такого запроса мгновенно отправился господину Фросту с наилучшими пожеланиями и уверениями в бесконечной преданности, что, впрочем не помешало Чипу влезть в систему распознавания «свой-чужой» отдела внешних связей и архивного ведомства ЦРУ, и выудить оттуда необходимую часть информации на агента по кличке «Ныряльщик», которого Лэнгли готовило для засылки на территорию тогдашнего Советского Союза с довольно нахальным и невероятным заданием – продвинуть руководство страны к уничтожению внутриполитических связей, расшатыванию укрепленных устоев советского руководства, за что он и был поощрён и награждён. В результате чего его теперешнее положение остаётся стабильным и незыблемым. Осталось бы только позавидовать умению Стивена Фроста выходить чистым из любых амбивалентных положений, словно сухим из воды. Может быть именно эта его способность и оказала влияние на руководство, когда оно решало какую оперативную кличку получит он, как агент ЦРУ.
***
Встреча с посланцем Дэниела со странным именем Чип оставила в душе Эстер смешанные чувства. Отчасти облегчение. Пусть они напрямую не поговорили об этом, даже не произнесли его имени, но теперь она знала, что с Дэниелом все в порядке. Эстер хотелось бы устроить этому Чипу допрос, возможно, с применением расширенных методов, но ему повезло, что она была слишком разумна, чтобы вести себя так инфантильно. Всему свое время.
Запрос был подготовлен тщательно и аккуратно. И инициатором выступил шеф полиции, давний и хороший знакомый Эстер Гюнтер Айсман. В запросе значилось, что дело агента под кодовым именем Ныряльщик необходимо для расследования дела об убийстве Гилберта Дорна.
Как глава Четвертого отдела ФСЗК Эстер могла носить с собой оружие совершенно легально. И, следуя аргументам собственного здравого смысла, а также наставлениям Чипа, она достала из сейфа компактную Беретту и положила ее в свою сумочку. Сегодня Эстер как раз взяла вместительную. Охрана полагалась ей по штатному расписанию, другое дело, что Эстер до сих пор от нее отказывалась. Но все тот же здравый смысл велел ей ехать сегодня в сопровождении Йохана в качестве водителя и Дитера в качестве охранника. Домой она заехала лишь затем, чтобы взять необходимые вещи. А потом, спустившись через черную лестницу, сесть в машину, которая уже дожидалась ее с другой стороны здания, и уехать в отель. Телефон остался лежать на столе в гостиной. Пеленгуйте, пожалуйста. Она и свет оставила не выключенным, создавая иллюзию того, что находится дома.
***
Ему позвонили, когда Сьюзен Дейн, разложив на столе бумаги, старательно выговаривала ему, что просто поверить не может, как она могла так ошибиться в нём. Из всего следовало, что глава ведомства безопасности компании KRA допустил не просто оплошность, но преднамеренную диверсию, подсунув компании недобросовестного подрядчика, замеченного в неисполнении своих обязательств множество раз по всей Европе, сопряженную с кражей крупной суммы денег.
Стивен никак не мог взять в толк, откуда взялись в его сейфе бумаги этого подрядчика и куда делись те, что он лично подготовил, чтобы рекомендовать совету компании, а ещё как выписки его банковских операций могли попасть в руки Сьюзен.
- Я обязательно во всём разберусь, мисс Дейн, - сняв очки, покрывшиеся испариной, словно пленкой непонимания, выговаривал Фрост. – Я проверю свои источники, задействую службу безопасности и самых опытных агентов, чтобы пролить свет на это дело. Я действительно должен сделать это, чтобы имя, которое я делал многие годы, не оказалось полностью опороченным из-за недоразумения.
- Недоразумение? – Сьюзен аж подпрыгнула на месте, - Да это пахнет саботажем и коррупцией. Если в вашем ведомстве так принято, то для меня это неприемлемые способы работы. Я же вас предупреждала. Сразу. Еще на этапе предварительных переговоров. Что я ценю прежде всего преданность. Верность. Мне. Моей компании. И что вы мне ответили? Помните? Что вы станете для меня именно тем человеком, который будет верен мне. Но, мистер Фрост, как выясняется, верны вы лишь себе. А ваша лояльность весьма гибка. Вам ничего не стоит, глядя мне в глаза всем своим видом демонстрировать готовность остановить ради меня планету, а лишь только я отвернусь, уверенная, что вы держите все под контролем, вы, как крыса, стремительно несетесь уже в другую нору, где вас ждет еще более, как вам кажется, жирный кусок. Однажды ваша алчность приведет вас в крысоловку, мистер Фрост. Нельзя служить одновременно нескольким господам. Рано или поздно их интересы вступят в конфликт, и вам придется выбирать. Только выбора вам никто уже не предоставит. Вас сделают козлом отпущения, скормят конкурентам, и даже не потому, что вы действительно провинились, потому что так принято. Крыс не любит никто. Вам ли не знать. Крысы уничтожают самую основу. Далеко ходить не нужно. Вы, несомненно, помните Томаса Шоу. О нет, даже после его знаменитого обращения, ставшего последним, его не забыли. Он не канул в лету. Ему удалось то, что он задумывал. ЦРУ пока еще держится, но что осталось от вашего бывшего отдела? Риторический вопрос, Стивен. Вот вам казалось, что, уйдя в отставку, вы приобрели больше? А вы могли бы. Не будь вы столь алчны и жадны. Да. У вас обширная и разветвленная агентурная сеть по всему миру. Но даже она не спасет вас от краха. Полагаю, вы и сами все понимаете. У вас двое суток, чтобы сдать свои дела. Сдать, мистер Фрост. А не подчистить концы. Мне известно истинное положение дел. И я замечу любую попытку подтасовать факты или подменить документы. Да, и ещё, мистер Фрост, мне доложили, что в обход системе найма сотрудников, вы приняли на работу нескольких человек. Да. У вас был карт-бланш. Но с этого момента он исчерпан. Будьте добры устроить этим сотрудникам принятую в корпорации тестирование, чтобы все мои директора были уверенны в прозрачности кадровой политики. В конце концов, эти люди не виноваты в том, что привели их в компанию именно вы. А вы… Вы разочаровали меня, мистер Фрост… я никогда не думала, что именно вы окажитесь таким ничтожеством…
- Да, я сейчас же приглашу мисс Фрост и мистера Самери в кабинет. … - сказать, что Стивен был раздавлен, значит не сказать ничего. Предательский липкий пот струился по телу. От виска по щеке ползли две струйки соленой жидкости, проедая кожу и душу вместе с ней. Фрост ощущал дикое желание забиться куда-то в угол и вцепиться в горло тому, кто устроил этот кошмар.
Именно в этот момент зазвонил телефон.
- Мистер Фрост? – отдающий металлом казенный голос звучал, словно предвестник апокалипсиса. Впрочем, так оно и было, ибо то, что он сообщил, страшнее адского пламени полоснуло по сердцу. – Ваша дочь Лора Фрост находится в госпитале Клиник Марцан. Её доставили к нам рано утром со следами физического насилия.
Почему ему показалось, что Лора попала в эту замшелую больницу в черти какой Тмутаракани не случайно? Почему следы физического насилия в его голове прочитались, как травмы, сопряженные с изнасилованием? Почему первое о чём он подумал, Келли никогда не простит… Келли ни простит…
- Простите мисс Дейн, я отвечу на все ваши вопросы, но не сейчас… пожалуйста… - Сьюзен поняла, что произошло нечто неординарное, и не стала кричать вдогонку быстро удаляющемуся БЫВШЕМУ главе службы безопасности, чтобы он исполнил свои служебные обязанности. Нет. Она просто потребовала произвести служебное расследование всей деятельности мистера Фроста вплоть до его счетов за ланчи. Точка.
***
Больница административного округа Марцан возвышалась над тихим осенним парком темным вороном. Её серые стены казались воплощением всего неприятного и зловещего. Особенно это было заметно жителю элитного района Берлина. А здесь далеко на восточной окраине города в опустевших ангарах размещаются лагери мигрантов из Азии. Стивен знал эти места, поскольку одной из его задач во времена руководства берлинским отделом ЦРУ был мониторинг ситуации в местах компактного поселения беженцев. Но узнать, что его дочь оказалась в одном из этих районов было подобно взрыву бомбы.
Внутри клиника не производила бы такого удручающего впечатления, как снаружи. Даже тот странно серый цвет был вовсе не следствием запущенности здания. Напротив. В госпитале недавно был произведен ремонт и доукомплектация медицинским оборудованием. Просто муниципальные власти не беспокоились о том, чтобы у жителей этих районов возникали радостные ощущения от посещения медицинского учреждения.
- Ваша жена уже в палате, - шепнула девушка в сиреневом халатике, через который просвечивали ярко-оранжевые трусики. – Вашу дочь избивали. – затараторила она, едва поспевая за быстрыми шагами солидного мужчины в голубоватом костюме. – На теле обнаружены множественные следы побоев. Кровоподтёки, ссадины. Возможно пытали. Совершенно точно установлено, что она подвергалась насилию сексуального характера. При чем, насильников было больше чем двое или трое. Анализ спермы, извлеченной из влагалища, ротовой полости и анального отверстия показывает наличие спермы восьми человек. При этом ещё не все анализы готовы, и о многом мы можем лишь догадываться. Сама же фройляйн Лора ничего не говорит. Она едва произнесла имена родителей. Ваши телефоны нам пришлось разыскивать, подключив спецслужбы и полицию. – её голосок звучал прерывисто. Недружелюбно. Даже осуждающе. Хотя по всем правилам она должна была говорить хотя бы лояльно. Хотя бы, как тот голос, что сообщил Стивену о месте нахождения его дочери. Странно. Он остановился так резко, что девушка врезалась в него с разгона. – Ой. Извините, - залепетала она. – Очень долго не могли дозвониться до вас, но ваша жена приехала довольно быстро… хотя, она сказала, что находится во Франции… может частный самолет…
- Может. – буркнул Стивен и спросил нетерпеливо, - Когда мы уже придём?
-- Мы пришли. Вот палата.
Пришли. Пришли…. Значит Келли уже знает. Почему-то эта мысль не успокаивала Стивена.
Всё, что успел увидеть он, войдя в палату, это почерневшее лицо Лоры и множество аппаратов, мигающих диодами и поскрипывающих, словно бы они вполне живые, но очень утомленные жители этого госпиталя.
Сердце сжалось от увиденного. Сжалось. Затаилось. Да так, что Стивену пришлось приложить немалые усилия, чтобы сделать новых вдох и запустить эту непокорную мышцу. К чему ей было выделывать такие кульбиты? И почему Лора выглядит так, словно бы… господи, что с ней сделали. Кто! И почему её охранник ничего не сообщил ему. Да где он, в конце концов. Но ответить на все эти вопросы Стивен не мог. Не успевал.
Стоило Келли почувствовать движение за спиной, она тут же оглянулась и её лицо не предвещало ничего хорошего.
- Подожди меня, милая, - шепнула она, целуя руку дочери. Даже рука дочери показалась Стивену какой-то почерневший, словно бы цвет стен этой клиники прилип к ней, впитался в её кожу. Но умом он понимал, то обстановка в клинике не имеет никакого отношения к Лоре. То, что с ней случилось не имеет отношения к этой несчастной больнице. – Я скоро вернусь. – а потом Келли обратилась к медсестре, - Посидите рядом с ней, пожалуйста.
Дальше… дальше она вытолкала Стивена из палаты, не дав ему даже рта открыть. Лишь закрыв дверь в каком-то закоулке бесконечных коридоров больнице, она дала волю словам, чувствам, эмоциям.
Стивен покорно следовал за супругой, полностью осознавая, что сейчас любое неосторожное слово может спровоцировать такую бурю, что уцелеть ему будет весьма затруднительно. И все же, когда они, наконец, остановились, он не смог удержаться от того, чтобы, покаянно глядя в глаза Келли, сокрушенно произнести.
- Милая, мне так жаль…
- Тебе жаль? – Тихо спросила миссис Фрост. - Тебе жаль? – Снова повторила Келли, но с большим надрывом. – О чем же ты сожалеешь, позволь спросить? Быть может, о том, что тебе приходится быть здесь вместо того, чтобы решать свои безумно важные дела? Какое прекрасное оправдание! Ты ведь у нас один единственный такой важный и незаменимый! Не станет тебя, и весь мир рухнет в одночасье! Что, разве не так? Твоя работа всегда была для тебя на первом месте! Работа, - с горьким сарказмом выплюнула Келли. – Ты всегда прикрывался ею. Думал, я не знала. Ты никогда ни о чем мне не рассказывал. Мотивируя это тем, что хочешь оградить меня. От чего? От своих шлюх? Наверное, мне следовало знать сразу. Такому, как ты, всегда будет мало только одной женщины. Кто там они были? Твои связные? Агенты? Осведомители? Они продавали тебе информацию за потрахушки? Неудивительно, что ты месяцами даже не смотрел в мою сторону. Тебе хватало секса и на стороне.
- Келли, милая, давай не сейчас это обсуждать… - Стивен предпринял жалкую попытку прекратить поток обвинений, на которые ему и ответить было нечем.
- Не сейчас? А когда? Когда? Если тебя никогда нет рядом, даже сейчас! Я прилетела из Франции, взяла в аэропорту такси, я уже битых два часа сижу и смотрю на то, что осталось от моей дочери, а где, где все это время был ты?
- Не все так просто, у меня на работе проблемы, похоже, меня кто-то подставляет…
- Опять? – Келли приподняла бровь в притворном удивлении. – Ты повторяешься, Стивен. Это уже было, помнишь? История с Томасом Шоу. Тот единственный раз, когда я думала, наивная, что на самом деле нужна тебе. Что у нас есть шанс. Реальный шанс начать все заново. Как мужу и жене. Мне тогда так и казалось. - Она помолчала, плотно сжав обескровленные губы. – Ты сделал из меня одну из своих агентесс. Я даже закрыла глаза на вашу связь с Сандрой, я помогала ей, потому что она помогала тебе. Я выучила чертову уйму кодовых слов и действий, которые должны были за этими словами последовать. Я лгала. Я выкручивалась, только чтобы вызволить тебя из лап немцев! Потому что я любила тебя!
- Любила?
- Именно! Любила! Я думала… думала… Этот кошмар закончится, ты уйдешь в отставку, мы переедем во Францию, осуществим нашу мечту, будем жить, наконец, все вместе, как настоящая семья! Но нет. Тебе было все мало. Твои амбиции требовали не останавливаться. Тебя вышибли в дверь, так ты пролез в окно. Непотопляемый Ныряльщик! – Стивен метнул на Келли злобный удивленный взгляд. – О, да. Я знаю об этом. Я очень много о тебе знаю, Стивен Фрост. Я не слепая и не глухая. И отнюдь не такая наивная, как тебе хотелось бы. Да, я старалась быть для тебя идеальной женой. Не лезть в твои дела, но при этом жить твоей жизнью. Знаешь, каково это? Знать, что ты все равно не оценишь? И продолжать упорствовать в своих жалких потугах стать для тебя чем-то большим, чем привычкой? Чем-то настолько само собой разумеющимся, как мебель, машина, еда в ресторане?
- Келли, ты преувеличиваешь. Ты просто расстроена…
- Да! Да, я расстроена! А не должна быть? Моя дочь избита, изнасилована, ее накачали седативами, и кто знает, станет ли она когда-нибудь прежней Лорой! У меня чертовски веское основание быть расстроенной, не находишь?
- Я найду этих ублюдков…
- И что? Найдешь и что ты с ними сделаешь? Перевербуешь? Заставишь работать на себя? Это же твои методы, Стивен! Поймать на горячем и шантажировать всю оставшуюся жизнь! Использовать, принуждать! Ты как паук. Сплел свою паутину и дергаешь за веревочки, сидя в безопасной сердцевине. Думаешь, ты все просчитал. Все предусмотрел. Так не бывает. Рано или поздно найдется тот, кто окажется умнее тебя. Честнее. Человечнее, в конце концов! Он положит конец твоему царствованию. Сбросит тебя с этого престола. Освободит твоих рабов. Только я этого не увижу.
- Что ты … что ты имеешь в виду, Келли?
- Лишь то, что сказала. Как только Лора окрепнет настолько, что ее можно будет перевозить, я заберу ее во Францию. Ни до тех пор, ни тем более после не смей приближаться ни к ней, ни ко мне. Мой адвокат передаст тебе все необходимые бумаги. Общаться будем через него.
- Твой адвокат?
- По разводу. Я развожусь с тобой, Стивен.
- Ты не сделаешь этого…
- Да? И как ты мне помешаешь? Как? Тоже начнешь шантажировать? Угрожать? Я не боюсь тебя, Стивен. Я приняла меры. Ты был хорошим учителем, несмотря ни на что. А теперь мне нужно вернуться к дочери. Я нужна ей.
Фрост не мигая смотрел на удаляющуюся фигуру Келли. Ему было нестерпимо больно. Сердце билось, как сумасшедшее. В висках ломило и силуэт Келли сказался каким-то неясным, размытым. Но вскоре и это теплое облачко, некогда родной и желанное, исчезло из вида. Он остался один. Боже, какое страшное слово. Едва собравшись с духом, он вернулся к палате. Он хотел сказать жене, что не виноват. Что сделает всё возможное… что просто умрёт без неё… он много чего хотел ей сказать, но так и не решился открыть дверь и увидеть абсолютно чужое, заледенелое лицо Келли. И уж тем более, ему было страшно ещё раз взглянуть на дочь. Всё, что он решился сделать, это найти врача и договориться с ним о том, чтобы ему каждый час сообщали о состоянии Лоры. Массивный конверт остался в кармане халата доктора, а Стивен Фрост побрел на продуваемую автостоянку, чтобы вернуться к своим проблемам.
В какой-то момент он вспомнил, что за время разговора с Келли в его кармане много раз вибрировал телефон, который он заблаговременно перевел на беззвучный режим, иначе Келли бы его точно выбросила в окно клиники вместе с этим злополучным куском пластика. Список пропущенных оказался довольно коротким. Три от секретарши. Это понятно. Неприятности никуда не делись. И пять от одного из старых друзей из Вашингтона. Странно, чего это Гарри вдруг понадобилось так названивать. Хотя, смс от него ответила на этот вопрос исчерпывающе.
«Стивви, не знаю, чего ты там натворил, но немцы запросили из архива досье на агента «Ныряльщик». Ясно, что им ничего не дадут, но ты уверен, что о тебе благополучно забыли? Тут творится нечто невообразимое. Обнаружен взлом системы. Не стоит ли принять превентивных мер? Всегда твой, Гарри Вайс».
Вот, значит, как. Немцы. Кому ещё, кроме непоседливой фройляйн Круг нужны документы на Ныряльщика? Вряд ли заштатный коп станет так надрываться на работе. Чёрт бы её побрал со всеми потрохами! Выругавшись, Стивен повернул ключ зажигания.
Чтобы вырулить со стоянки, ему нужно было поглядеть назад. Он поднял взор к зеркалу заднего вида, но вместо площадки с припаркованными автомобилями увидел лицо, перекошенное злобой. Нет. Это не Келли. Эта рожа принадлежала Гектору ДиДжину.
Какого хрена! Стивен дернулся, словно бы его ошпарили и повернулся всем корпусом, чтобы разглядеть того, кто предстал перед ним. Но не увидел ничего, кроме машин. Он ещё раз взглянул в зеркало. Опять ДиДжин. Мать его. Дернув ручку двери, Фрост вывалился из салона автомобиля. Но ничего не смог разглядеть. Да и никто бы не смог в таком состоянии. Ему пришлось ещё минут пять приводить в норму дыхание и утирать пот, чтобы иметь хотя бы минимальную возможность видеть. Господи, дай только добраться до этого ублюдка!
Рубашка прилипла к спине, струйка пота пощекотав лопатки, устремилась ниже…
А у Господа, видимо, случился выходной и ни одной молитвы Фроста Он не услышал. Хотя… иногда Всевышний поражает своим чувством юмора. И то ли на удачу Фросту, то ли на погибель, но приготовил для него ещё один потрясающий сюрприз.
Фрост не стал возвращаться в офис. Право слово, не до того. Какими бы ни были его прегрешения перед компанией KRA, сейчас важнее было найти те ниточки, которые привели бы его к фройляйн Круг. А Келли было права. Он, словно паук, засевший в уголке вселенной, только и умеет, что вовремя дернуть за нужную нить, чтобы всё завертелось так, как выгодно ему. Жаль, рядом нет Кёрша. Но есть же Поль. Фрост остановился на полдороге в душ. Вернулся в комнату к брошенному на тренажер пиджаку. Достал телефон и набрал номер.
Гудки. Гудки. Поль, возьми трубку! Но заклинания не действовали. Телефон, казалось заело.
Так. хорошо. Поль в принципе довольно далеко. Надо найти кого-то поближе. Да. Федерико. Федерико Урбано. Безжалостный и обезбашенный малый. Кого только он не спровадил на тот свет. Вот только надо взять другой телефон. С этого номера звонить не стоит.
Полураздетый, Стивен поплёлся к рабочему столу в одном из ящиков которого лежало несколько сотовых и объёмный запас симкарт.
Гудки в трубке быстро прервались коротким «Алло!», но стоило Стивену произнести в ответ приветствие, как связь пропала, и абонент уже не попадал в зону действия сети.
Да, Господи! А можно без этого? Можно как-то посерьёзней, мать твою…
Уже задыхаясь, Стивен вспоминает о старом доне Хосе, который некогда заправлял половиной Европы на правах негласного отца. Да и пусть. Не ждать же, когда Эстер Круг заявится сюда с приставами.
- Хосе, дружище! – наигранно бравурно начал Стивен, когда из трубки послышался хриплый кашель. - Сколько лет, сколько зим!
- А, это ты, старая лиса, - хмыкнула трубка телефона. – Даже не рассказывай о своих проблемах. Я уже всё знаю. – ну и неудивительно. Хотя… если бы он знал всё, он сам бы позвонил и предложил свои услуги. Пусть в три дорого, но предложил бы… - И послушай, - словно бы видя, что Стивен набрал в грудь воздуха, чтобы наконец сказать несколько слов. - Не стоит искать новых неприятностей. Никто не кинется в попутчики. Слышал? Ну, удачи.
Трубка опять разразилась кашлем и заглохла. Удачи. Ну спасибо, чертов ублюдок. До чего же коротка память у людей. Когда ему была нужна помощь, я был его удачей.
Скидывая на ходу трусы, Стивен пошел всё же в ванную комнату. Смыть с себя всю пакость сегодняшнего дня, который ещё далеко не закончен….
Лишь под душем в голову Стивена пришла спасительная мысль. Колязин! Вот кто ему нужен. У этого русского нет ни царя в голове ни бога над головой. И он всегда утверждал, что никому не подчиняется, что для него нет авторитетов, кроме одного. Да. Доллары. Матвей Колязин брал исключительно долларами, и окончательная сумма никогда не была меньше, чем с шестью нулями. Но в данный момент это был лучший вариант. Тем более, что наличность в необходимом количестве имеется. Всё равно банковским чеком Колязин не возьмёт. Фрост ухмыльнулся злорадно и гордо. Да не было ещё такой ситуации, которая бы сломила Стивена Фроста. Хотя…. Отповедь Келли оказалась ужасным сюрпризом. Если бы только она смогла понять его… если бы она не сдержала слова…
- Мистер Фрост, меня зовут Гостон Юрьер. Я адвокат мадам Фрост, уполномочен ею согласовать бракоразводный процесс.
Сдержала. Келли! Что же ты делаешь! Келли!
Душа Стивена вопила. Но вопля этого не слышал даже он. Он лишь вздернул подбородок и пообещал явиться к назначенному времени. Сразу же после окончания разговора с адвокатом, Фрост набрал номер Колязина.
- Тебя всё ещё интересует коллекция с портретами американских президентов? Тогда слушай, что нужно сделать.
Всё же зря весь мир ругает русских. Иногда только они и способны расшибиться в лепёшку ради старого друга… пусть даже этот друг греет их карманы, а не душу…
***
- Обслуживание в номерах, - раздался приятный голос за дверью.
Эстер достала из сумочки свою Беретту и сняла с предохранителя. Она не собиралась устраивать стрельбу в отеле. Но Чип велел ей быть осторожной. И инстинкт самосохранения требовал того же.
- Войдите, - отозвалась Эстер.
Дверь номера отворилась, и молодой человек в униформе служащего отеля вкатил тележку, уставленную тарелками с едой и бокалами с питьем.
- Спасибо, дальше я разберусь сама.
Он вопросительно посмотрел на Эстер. Она так и продолжала стоять чуть поодаль, держа руки за спиной.
- Возьмите чаевые там, на тумбочке у двери, пожалуйста. Благодарю.
Молодой человек коротко поклонился и, взяв купюры с тумбы, удалился, прикрыв за собой дверь.
Эстер тут же подошла к ней и заперла на защелку. Посмотрела на пистолет в своей руке. Не пригодился. Скользнула равнодушным взглядом по оставленному портье столику с блюдами. Есть не хотелось совершенно. Но нужно заставить себя проглотить хоть кусочек, чтобы поддержать силы.
В соседнем номере Дитер Этингер даже не подумывал о том, чтобы заказать в номер ужин или вообще отвлечься на что-нибудь. Он был при исполнении служебных обязанностей. Через вставленный в ухо миниатюрный наушник он слышал все, что происходило в номере фройляйн Круг. Каждый звук, каждый шорох. Интересно, каково это, знать, что каждое твое движение отслеживается. Пусть и не визуально, но тем не менее. Сам Дитер ни за что не хотел бы оказаться на ее месте. Но это ничуть не мешало ему слушать.
Современная система вентиляции совершенна и уязвима одновременно. Знающему человеку не составит большого труда запустить усыпляющий газ в тот конкретный номер, который указал заказчик. Не имеющий запаха, он постепенно заполнял все пространство номера, в котором остановилась Эстер Круг. И, когда концентрация газа достигла нужного предела, газ возымел свое действие.
Услышав глухой звук, который ни с чем не перепутаешь, Дитер помчался в соседний номер. Дверь ожидаемо оказалась запертой, но это его не остановило. Дитер вышиб ее одним ударом ноги.
Эстер лежала на ковре рядом с тележкой. Ужин остался нетронутым. Дело не в еде. Дитер опустился на колени рядом с Эстер, приложил палец к шее, проверяя пульс. Жива. Не успел Этингер выдохнуть с облегчением, как на его голову обрушился оглушающий удар.
Чип, конечно же, снабдил вещи Эстер Круг жучками, когда оказался в её квартире. Но беда была в том, что ни одна женщина не скажет, что она наденет через минуту, а ему надо было угадать к чему прикрепить несколько жучков, чтобы хотя бы один из них оказался индикатором места положения главы четвёртого управления ФСЗК. Но. Жучок лишь помогает отследить передвижения и местоположения, а что происходит на том самом месте одному богу известно. Хотя и на этот случай Чип подсунул пару микрофонов фройляйн Круг. Один был в её сумочке и оказался бесполезным, поскольку Эстер сменила сумочку. Второй же оказался прикреплённым к бретели лифчика и исправно выдавал ровный звук сердечных ритмов дамы, хотя её разговоры тоже фиксировались. И до определённого момента Чип был спокоен. Эстер действительно оказалась умной и предусмотрительной, а значит имела шанс остаться в живых. Имела. Всего один шанс. Но он, видимо, не был предусмотрен в её расписании. В какой-то момент Чип услышал странный звук. Потом шепот и опять звук удара. А это означало лишь одно – фройляйн Круг в опасности. И он отчасти виноват в её положении.
Впрочем, выяснять кто прав, кто виноват времени не было.
Благо, файлы, касающиеся агента по кличке Ныряльщик уже были скачаны из закрытых архивов ЦРУ. Пути проникновения завуалированы под обычный хакерский взлом с целью выуживания стратегических планов. Чип не успел к Эстер Круг всего на каких-то полчаса. Несколько кварталов и несколько минут отделяли их он благоприятного исхода. Но, что поделать, теперь первоочередной задачей была именно женщина. Оно и только она была смыслом жизни Миллера, а значит без неё никакая игра не может считаться удовлетворительной.
Чип сделал несколько кликов мышью, чтобы поменять айти адрес компьютеров и встал из-за стола. Пора.
Окна гостиницы встретили его неприветливыми черными безднами. Вокруг здания суетились полисмены. Проникнуть вовнутрь было бы опасно и глупо. Помочь Эстер он мог лишь, находясь на свободе. Значит придётся понаблюдать. Иногда полиция мешает больше чем помогает, но это не значит, что можно забить на работу.
***
- Дело сделано, мистер Фрост.
Хоть одна хорошая новость. Стивен с трудом сдержался, чтобы не выдать прямо в трубку облегченное Слава богу. Он лишь мысленно вознес молитву всевышнему и поинтересовался.
- Как все прошло?
- Как по нотам. Что за вопросы? Если ваша репутация летит под откос со скоростью света, остальные-то помнят, как дела делаются.
Вот и он знает. Но все же не отказывается работать со мной, подумал Стивен, ощутив неприятное трепыхание сердца в груди. Но что-то подсказывало ему, что не все так радужно, как он хочет, чтобы оно было.
- Да, Матвей, я ни на секунду не сомневался в твоем профессионализме, - поспешил заверить собеседника Стивен. – Скажи, где и когда тебе удобно будет осуществить обмен.
- Тормозни, приятель, - Стивену послышалось, или Колязин произнес это с ехидным злорадством? – Тут кое-кто с тобой побалакать хочет. Передаю трубку.
Стивен затаил дыхание в предвкушении худшего, вцепившись в подлокотник кресла. Хорошо, что он сидел. Потому что не только ноги, все тело сделалось ватным, непослушным.
- Здравствуй, старый ты пройдоха. Узнал?
Еще бы ему не узнать. Роман Платов.
Стивен судорожно сглотнул, надеясь лишь, что голос его не подведет.
- Узнал, Роман, узнал, - как можно приветливее произнес он. – Чем могу быть полезным?
- Ты не теряешь хватки, хоть и скатился на дно, Стивен, - без эмоционально произнес Роман. – Можешь. Как ни странно, но все еще можешь. Мне нужен Кристиан Блейк.
- Кто? – Не сразу понял, о ком речь Стивен.
- Не притворяйся, что ты не знаешь, кто это. Ты увел его у меня из-под носа на Зеленой даче. Что молчишь? Ты еще скажи, что тебя и там не было.
Стивен не в состоянии был вымолвить ни слова, язык присох к небу, сердце колотилось где-то в горле, не давая продохнуть.
- Эй, ты там еще?
- Да, - едва выдавил Фрост.
- Времени тебе трое суток. Тебе же нужна эта немка, Крюгер или как там ее… - Роман специально исковеркал имя Эстер, подчеркивая свое безразличное к ней отношение. – Иначе получишь ее по кускам. Или хорошо прожаренной. Как этого своего Миллера.
- Но я не знаю, где Блейк! – Стивен не удержался и сорвался на истерические нотки.
- Не мои проблемы, - отрезал Платов. – Не знаешь, так узнай. И учти. Мне он живой нужен. И чтоб мог говорить. У нас с ним будет долгий, душевный такой разговор…
Не хотел бы Фрост оказаться на месте Блейка, впрочем, и на своем-то месте ему было более чем неуютно.
В трубке давно уже смолк голос абонента, а Стивен все держал ее в руке, уставившись невидящим взглядом в одну точку.
***
Дези всё ещё противился активности Гектора, но совладать с ним было невозможно. Тем более, что несколько инъекций антигистаминного сделали своё дело. ДиДжин перестал стучать зубами и синеть. Кожа сделалась сухой и чистой. Зрачки стали нормально реагировать на поток света, а сознание заработало с привычной для Гектора изворотливостью. Швы на ягодицах, конечно, не самое приятное в жизни, но всё же лучше постоянного скопления гноя, который и устранил Дези, используя свой набор инструментов и медикаментов. Да и не в первый раз в своей жизни Гектор нашивает приключения на свою чудную задницу.
- Мне пора, - безапелляционно заявил Гектор, получив несколько смс сообщений на телефон.
- Куда это? – поднял бровь Дези, - Вот только не говори, что у тебя есть дела поважнее твоего здоровья. Дези освоился в бункере. Даже навел в нём некое подобие порядка. Правда заходить в комнату с массивным столом под огромным портретом товарища Сталина не любил, но счёл её вполне пригодной для устройства некого операционного зала. Он даже научился сидеть на золотом унитазе, не сваливаясь с него. Но это было отнюдь не самым сложным.
Сложно было удерживать Гектора внутри бункера. Даже в бреду он рвался наружу. А уж встав на ноги, он тем более не желал исполнять роль стороннего наблюдателя.
- Дело. Ты же знаешь. Я не могу находиться тут до второго пришествия.
- Тогда я с тобой.
- Да не вопрос. Только ты сидишь в машине. Я не желаю, чтобы ты светился и подвергался риску. Я просто не допущу этого. Полное подчинение, понял?
Дези кивнул. Полное так полное. Хотя бы он будет рядом. Спасёт, если что. А главное, главное Гектор высказал этим заявлением скрытую, но привязанность. Он дорожит тобой, друг Дези. Дорожит. Это ценно. Скрыв навернувшуюся слезу, Дези пошел одеваться.
На автопарковке у некой заштатной клиники, до которой пришлось добираться не меньше полутора часов, не было ничего ужасного. Гектор лишь на минуту вышел из машины, а когда вернулся, коротко скомандовал:
- Гони.
Потом они весь вечер пили текилу и целовались. Дези даже понравилась эта вылазка в город… самым неприятным в которой была лишь длинная дорога по утонувшему в золотой листве городу….
Текила. Текила и поцелуи. И Гектор. Да. Он ничуть не изменился. Остался таким же нежным и романтичным… Гектор… любимый Гектор…
***
Амир Самери прилежно исполнял свои обязанности, добродушно улыбаясь коллегам. Мол, всё будет хорошо. Начальству свойственно иногда устраивать выволочки своим подчинённым. А подчинённые должны запастись терпением и работать.
Правда, никто же не знал, что это именно он стал причиной несчастий, свалившихся на голову шефа. Да и пропажа, приставленного к дочери Фроста, лакея тоже была покрыта туманом. Но Амир, заговорщически подмигнув, по секрету поделился соображением, что скорее всего, сладкая парочка нежится где-нибудь на Гоа и в ус не дует. Они же так чудно смотрелись вместе. Что весь офис головы свернул, заглядываясь на них.
Впрочем, парень не забывал отправлять отчеты своему непосредственному работодателю. Последний был о том, что Фрост вылетел из кабинета, словно его ошпарили и уехал, никому не сказав куда. Хотя… что за тайна. Ему наверняка сообщили где находится его дочь…
Его дочь… мерзкая гнилая потаскуха. Тварь. Одна мысль о ней приводила Амира в трепет. Отвращение и омерзение – вот те чувства, которые вызывала у него эта развращенная и избалованная девица. Да, нет. Если бы она была девицей! Если бы в ней было хоть чуточку скромности и чистоты… хотя бы любви…
Но, слоило ей забраться в его машину, она шикнула на охранника, которого тоже пришлось взять с собой. Не оставлять же свидетеля. Амир пообещал ему совершенную безопасность. Амир. Но эта девица полезла в штаны парня, как только машина тронулась.
Охранник, затаившийся на заднем сидении боялся даже дышать, но прекрасно слышал, как она пыхтит, отсасывая член Амира. И это было единственным их соитьем. Больше она не прикоснулась к нему. Ни, когда он завязывал ей глаза, ни, когда пристёгивал к деревянному кресту, ни после, когда с десяток парней отымели ей как последнюю шлюху, и охранник помогал им, поскольку тоже был переполнен омерзением. Пожалуй, даже он был изощреннее других. Именно ему в голову пришла мысль тушить сигареты о её холёную кожу. Да и душить её вызвался именно он. Но это лишь тогда, когда он передавал камеру в руки кого-то из парней, чтобы показать, как нужно делать так, чтобы она испытывала максимальную боль, но не теряла сознание. В общем, Амиру и делать особо ничего не пришлось. Да и не хотелось. Его презрение не позволяло ему прикасаться к этой потаскухе более, чем было обусловлено работодателем. Она сама захотела поразвлечься. Ускользнуть от отца. Она сама жаждала свободы и секса. Она получила всего и в самом полном объёме. Даже более полном, чем могла предположить.
При мысли о Лоре, Амира передергивало, сводило скулы и трясло. Но это не был трепет любви. Нет. Нет и нет. Его мутило от омерзения…. От дикого первобытного отвращения…
***
Пройдя мимо врат Аида, Одиссей искал путь к родной Итаке. Многие годы он шел по дороге домой, поскольку дорога эта не была ни лёгкой, ни прямой. А добравшись до Итаки не сразу решился вторгнуться в жизнь своей Пенелопы, поскольку не был уверен в том, что за двадцать лет отсутствия он не утратил права на её сердце.
Но это Одиссей.
Дэниел Миллер был совершенно уверен, что его любят и ждут. Мало того, как никогда он был уверен в том, что Эстер нуждается в его помощи и заботе. В его присутствии. В его любви. Он ни минуты не сомневался в правильности своего решения.
Машина калилась по тонкой ленте, петляющей между отвесных скал. Величественная красота горных склонов отражалась в чистом серовато-голубом асфальте, как небо отражается в океане. Точно так же, словно бы они давно влюблены друг в друга и никакая сила не может их разлучить. Словно бы у них одно дыхание, одно сердце, одну душа на двоих. Это было так заметно, что даже увлеченный своими думами об опасности, угрожающей Эстер, сидящий за рулем большой машины, мужчина без труда заметил это. Или именно поэтому и заметил, что так же был связан с любимой, словно бы без неё ему нечем было бы дышать. Даже этот волшебный горный воздух не пошел бы впрок, если бы не жгучее желание найти путь к своей Итаке. К своей желанной и гордой Пенелопе.
Множество раз ему приходилось ездить по разным дорогам мира. множество раз он видел и горделивые горные пики, укрытые снеговыми шапками. И поросшие густыми хвойными лесами, склоны. Множество раз ему грозила опасность именно от этих склонов. Но теперь, почему-то, ему казалось, что он надежно и бережно укрыт ими от беды, а вот Эстер… Эстер нужна такая защита. Ей необходимо это ощущение покоя и безмятежности.
Безмятежности… ах, если когда-нибудь в жизни он ощущал безмятежность, то именно в те моменты, когда Эстер была рядом. Целовала и шептала на ухо всякую чушь…
Так, наверное, одна вершина перешептывается с другой, от чего у людей, находящихся в горах, возникает абсолютно благостные чувства.
Вот только сейчас ни благости, ни безмятежности Дэниел не испытывал. Он заставил свое воображение не рисовать ему всякие страшные картины того, что может произойти с Эстер. Ведь, пока тому нет реального подтверждения, факт не может считаться свершившимся. А до тех пор нечего себя распалять. И без того ярость, угнездившаяся где-то глубоко внутри, только и ждет своего часа. Вскинуть голову, оскалиться, вырваться наружу… Но не сейчас, не сейчас.
Чтобы отвлечься, он включил радио. Легкая попсовая музыка полностью соответствовала окружающей пасторали. Дэниел слышал, но не слушал. Внимание его привлекло скопление машин впереди. Что это может быть? Пропускных пунктов здесь нету… Ответ на его вопрос прозвучал в экстренном выпуске новостей, что прервал трансляцию легкой музыки.
- … произошел сход снежной лавины… дороги перекрыты… по предварительным данным жертв нет…
А пораньше вы сказать не могли?
Дэниел в сердцах ударил по рулю. Пришлось разворачиваться и возвращаться до ближайшей развилки. Это заняло около часа. Еще примерно столько же пришлось провести, двигаясь с черепашьей скоростью, в ожидании, пока не наступит его очередь проехать по забитой машинами узкой горной дороге. И, лишь когда он вырвался на просторную автотрассу, Дэниел вздохнул с облегчением. Теперь приходилось бороться с искушением превысить скоростной режим. И в этой нечестной борьбе победа осталась за Миллером.
День клонился к закату, и очертания гор стали более темными, а тени приобрели сиреневые оттенки. Самое уютное время суток. Все вокруг обретает некую резкость и четкость, как будто высвечивается специально для того, чтобы вы заметили то, что при свете дня не замечали. Вместе с четкостью приходит и прозрачность, но длится так недолго, сменяясь постепенно сгущающейся тьмой.
Тем приветливее кажутся теплые огни заправочной станции, где можно утолить голод и другие естественные потребности. Как ни старался Дэниел нигде не задерживаться, он все же живой человек, и с этим приходится считаться. Да и машина без топлива никуда не поедет. Так что придется свернуть с трассы и остановиться на ярко освещенной площадке.
Доверив заботу о своей машине работнику заправочной станции, Миллер вошел в павильон, бросив еще один взгляд через стеклянные двери, чтобы убедиться, что с его машиной все в порядке.
Девушка за стойкой приветливо улыбнулась ему на прощание, и в ее взгляде явно читалось сожаление по поводу того, что Дэниел не останется переночевать. Она уже построила кучу планов, как, сменившись с дежурства, наведалась бы к нему в гостевой домик, чтобы согреть его одинокую постель…
Мне не нужна компания, подумал Миллер, садясь в машину.
Но, похоже, кто-то решил за него, и решил иначе. Как только он выехал на трассу и набрал скорость, холодный металл вдавился в его затылок. Дэниел безошибочно распознал смертоносное прикосновение дула пистолета. Вот это да. Когда он прокололся? Покидая шале, он потратил несколько драгоценных часов, но оставил жилище если не стерильным, то уж точно уничтожил все следы своего в нем пребывания. Разговор с Чипом? Исключено. Их никто не смог бы прослушать. Тогда как? И кто?
Ответ Дэниел увидел в зеркале заднего вида. Бледное, как у призрака лицо. Горящие лихорадочным огнем глаза, трясущиеся губы. Глубокие темные круги под глазами.
- Ты еще что тут делаешь, - растерянно произнес Миллер.
- Если жить не надоело, рули, - приказал подросток, едва не взвизгнув.
- Ты же понимаешь, что, если ты выстрелишь, мы оба погибнем? – Скорее для порядка спросил Дэниел. Вряд ли этот малолетний наркоман способен мыслить трезво.
- Рули, я сказал! – Холодный металл сильнее вдавился в голову.
- Да как скажешь, - безразлично ответил Дэниел.
Подросток немного расслабился. Какое-то время они проехали в тишине.
- Рука не устала? – Поинтересовался Дэниел. – Можешь опустить пушку. Я никуда не денусь.
Подросток прожег Миллера взглядом в зеркало заднего вида, но руку облегченно уронил.
- Так куда ты хочешь, чтобы я тебя отвез? – Подросток угрюмо молчал. – Ты куда-то же направляешься. У тебя должна быть какая-то конечная цель…
- Мне нужна доза, - проскрипел пацан. – Мне нужна доза…
- Тут я тебе не помощник, - пожал плечами Дэниел. – Сам не употребляю и понятия не имею, где тебе ее взять.
Картина была яснее ясного. Малолетний наркоман сбежал из дома, вероятно, от родителей, которым не все равно, и которые хотели заставить его лечиться, и вот теперь все, что у него на уме, это где взять ширева. И от такого можно ожидать чего угодно. Особенно, если у него оружие в руках.
- Доза, мне нужна доза, - как заевшая пластинка повторял пацан, раскачиваясь на сиденье.
- Послушай, я могу дать тебе денег и высадить в ближайшем городе. А дальше ты сам. Идет?
Пацан, судя по его напряженному выражению лица, изо всех сил обдумывал предложение Дэниела. Но в конце концов отмел.
- Мне нужна доза сейчас! – Выкрикнул он.
Вот уже скоро сутки, как Кевин ушел за дозой. Ушел и не вернулся. И Альбер тоже ушел. Курта оставили в квартире, как самого маленького, чтобы не налетел на полицию. Но сколько их можно ждать? Ужасно болит голова. Глаза слезятся. Такое ощущение, что в них насыпали песка. Жжет. Закрыть их совершенно невозможно. Но, если бы болели только глаза! Всё тело нещадно ныло. Кости, словно бы грозили вывернуться, рассыпаться, взорваться. И ужасно холодно. Он уже натянул на себя толстовку Кевина, которая была ему до коленок. Но это и лучше. Его трясло. Трясло так, что временами казалось, что зубы разобьются друг о друга. вены на ногах вздулись. А громадная толстовка, хоть и была безобразно грязной, но всё же создавала ощущение тепла.
Подождав, пока сумерки окутают округу, Курт вышел из квартиры. Куда идти он не знал, но точно знал зачем. Ему нудна доза. И чем скорее, тем лучше. Он видел однажды, как было плохо Альберу через двое суток без укола. И не желал испытать этого. Хотя, чего тут желать или нет, когда он уже не в силах терпеть эту чертову боль.
Но голыми руками дозы не взять. Нужны деньги и что-то… что-то такое…
С мигалками и орущим на всю улицу сигналом сирены мимо парня пронеслись полицейские машины.
- Случилось что-то… - без эмоционально подумал он, и отправился вслед за машинами. Он не давал себе отчета, куда он идёт. Он просто шел пока не увидел, как полицейские выбегают из тачек, расставленных вокруг какого-то торгового центра. Орут что-то в динамики. Что орут не разобрать. Сирены орут громче. Курт остановился за кустом. Как он заметил на сидении одной из машин пистолет, непонятно. Он даже не понял, как, но отчаянным усилием, он подбежал к открытой дверце машины, схватил пистолет и пустился бежать, что есть духу. Ему казалось, что за ним гонятся. Что все полицейские, что были там, теперь преследуют его, заполошно крича в динамик. «Стой! Стой, поскуда!»
Но, когда он остановился на краю трассы у небольшого маркета какой-то заправочной станции, за его спиной не было ни души. Даже ни тени погони. Только безумно билось в висках и сердце ломилось из груди. Приступ кашля он пережил, упав на землю и скорчившись до точки. Когда кашель всё же перестал сотрясать его измотанное тело, он смог разглядеть стоящую у автомата заправочной станции машину. Заправщик уже закрыл крышку бака, а хозяин ещё не пришел. Курт опять сделал невероятное. Совершенно беззвучно подобрался к машине и юркнул в салон. Затаившись на полу за водительским сидением, он дождался, когда водитель отъедет от станции.
- Мне нужна доза! – выкрикивал он так отчаянно, что не было сил держать пистолет у головы этого недоумка. Чего непонятно? Человеку срочно нужен укол, мать его! Тупой, что ли?
- Найди мне укол! Что непонятного? Я тоже не знаю, где его берут. Этим всегда занимался Кевин! Понимаешь, Кевин приносил и дозу, и шприцы! Мне нужна доза! Я сдохну от этой боли! Сдохну!
А, пожалуй, и сдохнет. Последнее, что нужно Миллеру, это труп малолетнего наркоши в машине. Нет, он знает, как избавиться от тела. Вот только этот придурок, что задался целью сломать себе жизнь, чей-то сын. Может, брат, друг. Кто-то будет тосковать по нему… Как сам Дэниел тоскует по Эстер…
Да где же я тебе его найду, подумал Миллер, но озвучить свою мысль не успел. Потому что парень на заднем сиденье задергался в судорогах, у него изо рта пошла пена, а губы посинели.
- Твою мать! – Выругался Дэниел и ударил по тормозам, свернув к обочине.
Машина остановилась, как вкопанная.
Миллер выскочил из нее и распахнул заднюю дверцу. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что все настолько плохо, насколько только может быть. Да, их учили оказывать первую помощь. Но тут стандартным набором из аптечки не обойдешься. Вызвать скорую? Пока она приедет, пока довезет парня до больницы, может быть уже поздно. Придется самому. Но сначала купировать приступ.
Дэниел лихорадочно соображал. Это не пулевое ранение, и даже не снаряженная бомба. С этим бы он справился лучше. Так. Снять судороги. Релаксант. Должен быть в аптечке. Чип должен был предусмотреть такую ситуацию.
Уложив парня поудобнее, боком на сиденье, чтобы не подавился собственным языком, Дэниел принялся рыться в аптечке. Релаксанта не нашел, зато обнаружил седативы. Сколько ему надо? На всякий случай набрал в шприц пять кубиков.
- Надеюсь, я тебя не убью.
Задрав рукав сальной толстовки, Миллер с трудом отыскал вену среди синяков от уколов. Как можно не замечать ТАКОЕ! Куда только смотрят родители… И это еще называется благополучная Европа… Ввел иглу, нажал на поршень.
- Сейчас полегчает, - тихо сказал он парню. – Или нет…
Им повезло. Обоим. Судороги прекратились, парень затих. Дэниел еще недолго постоял, глядя на него, убеждаясь, что все в порядке, потом вернулся за руль. Открыл в телефоне навигатор. Так. Ближайшая клиника Святого Петра… Это еще как минимум час… Ну да ладно. Раз уж взялся спасать жизнь, спасай.
***
- Бен, как объект? – Стивен собрал все силы, чтобы голос звучал нормально. Незачем подчиненным знать, на сколько плохи его дела. Компании KRA лишь часть его бизнеса. Да. Контракт с этой фирмой сулил хорошие прибыли. Да. Скандальный разрыв отношение сулит крупные штрафы. Но при этом собственная компания должна оставаться в рабочем состоянии, иначе действительно наступит крах. А именно этого Стивен Фрост никак не мог допустить. Вот уж ни за что. Он создавал этот механизм вовсе не за тем, чтобы из-за одной вздорной бабы он разлетелся в куски.
- На месте. Вторые сутки не выходит. Недавно заказал пиццу.
- Пиццу? Сколько минут?
- Через пять минут должен появиться доставщик.
- Задержи его. Я сам доставлю заказ по адресу.
На том конце провода замялись. Но через долю секунды послышалось привычное – есть, сэр и гудки оповестили конец связи.
Да, Стивен не в том положении, чтобы бегать по этажам вместо доставщика пиццы. Но упустить единственный шанс прищучить Гектора он не мог. Он сказал тогда – забудь мой номер. Как бы не так, да и что забывать. Того номера давно не существует. А вот Гектор ДиДжин вполне себе не плохо существует. То заказывает виски. То китайскую кухню. То французскую. Теперь вот пиццу. С чего бы? Деньги кончились? Вот уж трудно поверить.
Стивен вырулил со стоянки. Пять минут не так много времени. Конечно ребята задержат доставщика, но вот Гектор. Не дай бог, начнёт звонить в контору.
Забрав коробку с горячей ещё пиццей, солидный мужчина в фартуке и фирменной кепке какой-то пиццерии, отправился к лифту. Уже в кабине лифта Стивен взвёл пистолет. Не стоит недооценивать Гектора.
Дверь была открыта, что уже не похоже на ДиДжина. Ступая бесшумно, прижавшись к стене, он продвигался по коридору, выставив коробку с пиццей так, чтобы его лицо не сразу можно было разглядеть.
Одна комната – пусто. Кавардак полнейший. На Гектора похоже. Но пусто. Вторая – тоже ни души. В кухне что ли заседает… стойкий запах газа не оставлял сомнений. Опоздал.
На замызганном полу, заваленной всяким хламом, небольшой кухни лежал мужчина. Лет пятидесяти, с желтовато-серыми торчащими во все стороны волосами, в руке пустая бутылка, на ногах тапки, из одежды только свинцового цвета халат из велюра.
Мёртв. Да. Но. Стивен Наклонился к самому лицу, лежащего на полу, человека. Это не ДиДжин. Не он!! Чёрт его дери!
Сбросив коробку с пиццей на стол, Стивен метнулся в другие комнаты. Ничего. Ни намёка на присутствие Гектора. Ни сигарет, ни дорогой выпивки, ни шмоток, ни-че-го! Его тут даже не было. Иначе его парфюмом провоняли бы эти драные шторы в несуразных разводах. Пустышка. Чертов Гектор! Столько времени потеряно. И явно, ДиДжин именно этого и добивался. Вселить уверенность в том, что он под колпаком, и улизнуть. Ну чем не гений, мать его…
Стивен орал. От злобы. От бессилия. От отчаяния. Он разинул рот и орал в потолок так, словно его режут на куски. Что, впрочем, было недалеко от истины.
Если он не найдёт Блейка, сначала разрежут фройляйн Круг, а потом его, или наоборот. Или её оставят, а его точно порежут. Непременно.
Она – кто? Так, мелочь, попалась не вовремя под горячую руку. А он… он… он… господи, кто же он.???
***
С пацаном все будет в порядке. Так заверили врачи, которым Дэниел передал его с рук на руки. Назвал какое-то первое пришедшее в голову имя и, сославшись на неотложные семейные дела, поспешил покинуть территорию клиники. Слишком неприятные воспоминания были связаны с этими запахами, видом коридоров и холлов, каталками и людьми в униформах…
Никто особенно его и не задерживал. У врачей и свих дел хватает. Им еще жизни спасать. Как и самому Дэниелу.
Ровная, как барная стойка, дорога, стелилась под колеса. Широкая многополосная лента автобана была прямой, как стрела. Здесь ограничения скорости не действовали. Можно было разогнать машину до предела. И все равно Миллеру казалось, что он еде недостаточно быстро. Не нужно было тратить время на этого обдолбыша, сверлила мозг противная эгоистичная мысль. Позволить ему умереть? Взять на свою совесть еще одну смерть? Он же всего лишь неразумный ребенок! А лучше, если из-за этого неразумного ребенка погибнет твоя любимая?
Она не погибнет! Я не позволю! Я не допущу!
Дэниел сжал руль так крепко, что казалось, еще немного, и он сомнет твердый пластик.
Сумерки вокруг сгущались, и свет фар все ярче и отчетливее вырисовывал трапециевидный контур света перед автомобилем Миллера. Он только что проехал знак, возвещающий, что до Берлина осталось всего ничего. Считанные километры. И внезапно ощутил нечто сродни тревоге. Неуверенности. Как примет его Эстер? Что он скажет ей? Ведь она… Все будет хорошо, заверил он себя. Как перед первым свиданием, в самом деле. Дэниел усмехнулся, качнув головой. Первое свидание. Да уж…
***
Гектор ухмыльнулся. Выкусил? А теперь, Ныряльщик, попробуй нырнуть так, чтобы тебе хватило воздуха.
Вообще, в последнее время жизнь ДиДжина стала напоминать настоящий рай, если бы он задался мыслью представить себе свой собственный рай. В его распоряжении были все достижения современной техники. Плюс – верный внимательный заботливый Дези. С его появлением, а именно его Гектор мог бы считать и ангелом-хранителем, и некой путеводной звездой, поскольку только Дези и был теперь его связью с прошлым и будущим. Одно напрягало. Дези же появился не просто так. Да, конечно. Гектор прекрасно помнил, кто помогал тогда в Чечне создавать легенды на разные случаи жизни. Чип. При этом Чип не враг. Чип безусловно на его стороне. Но. Если Чип знает где найти Гектора, то почему бы Стивену не узнать об этом. Именно эта мысль и заставляла Гектора топить Дайвера с такой катастрофической скоростью. Не давать ему опомниться. Не дать сделать спасительный вдох и оглядеться! Иначе этот паучище обязательно увидит хотя бы одну ниточку, за которую можно уцепиться и вытащить ситуацию из хаоса под свой неусыпный контроль. Нет. ДиДжин больше не предоставить Фросту такого удовольствия. Довольно с него. Сколько лет он держал в своих руках все нити. Управлял всем, как своими подопытными кроликами. Хватит! Пусть сам теперь окажется в шкуре жертвы.
По возвращении домой Фроста ждала посылка. Едва взглянув на конверт, Стивен понял, что в нём. Но взял у консьержа свёрток и вошёл в пустую квартиру. Нет. Пустой в материальном смысле его квартира не была. Но эмоционально здесь выгорело всё. Абсолютно всё! Голый обугленные стены и гнилостный запах смерти.
Стивен вставил кассету в компьютер. Что Гектор не мог записать всё это на диск? Скорее, не захотел. Взял что было под рукой, и состряпал компромат, на котором теперь будет держать бывшего шефа, как на крючке. Рубашка взмокла, в который раз за день Стивен ощутил панику. Он во всех ракурсах. Над трупом. И качество прекрасное. Никто не усомнится в его виновности. А кассета как раз кстати. Именно она доказательство отсутствия монтажа. Вот, что ты задумал, чёртов ДиДжин! Любой скажет, что это не человек, похожий на мистера Фроста. А именно сам мистер Фрост входит в дом человека с пистолетом в руках. А потом склоняется над трупом. Дело сделано.
Ах. Нет. Последний аккорд. Записка.
«Такая же кассета отправлена в полицию». Кто бы сомневался. Но Стивен не успевает даже подумать это. Звук приближающихся сирен оповещает о том, что времени не осталось… а с полицией Берлина у мистера Фроста давние счёты. Уж они об этом не забудут!
***
Город жил своей обычной жизнью. Своей обычной ночной жизнью. Добропорядочные граждане отсыпались перед очередным рабочим днем, а те, кто предпочитал действовать под покровом ночи, не упускали возможности повеселиться на всю катушку. Сегодня какое-то выступление на стадионе? Прожектора горят так ярко, что их ослепительный свет озаряет все небо… Но музыки не слышно. Зато слышно рев толпы. И он становится все громче и громче. О нет… Открытие сезона. Футбольный матч. И все, что с этим сопряжено… Нескочаемые толпы обезумевших фанатов, так долго томившихся в ожидании не столько самой игры, сколько возможности выплеснуть свои эмоции, а самые отмороженные, коих немало, не преминут воспользоваться поводом и завязать драку с фатами команды конкурентов. Стычки фанатов стали уже настолько традиционны, что полиция уже заранее оцепляет кварталы, где вероятнее всего будут беспорядки. И Дэниел только что въехал на опасную территорию…
Черт.
Он лихорадочно искал выхода, но гул приближающейся толпы становился все громче и громче. Если она увидят его в машине, то не оставят нетронутыми ни то, ни другое. От машины останется груда покореженного металла, а если он сам не успеет выбраться, то с большой вероятностью она и станет его саркофагом.
Даже его превосходное знание Берлина не могло спасти Дэниела сейчас. Он отчетливо понимал, что не успеет скрыться, а если и найдет убежище, то останется там до утра. Единственное, что он знал точно, это то, что без машины ему будет очень сложно угонять какую-то другую чревато. Миллер сканировал улицу тревожным взглядом, ища место, где можно хотя бы спрятать автомобиль. Был бы он поменьше и неприметнее…
Кажется, нашел. Освещенный лишь тусклым фонарем проулок, заканчивающийся железной решеткой. Миллер загнал туда машину, едва протиснувшись между стеной и кузовом, выбрался из нее. Боком протиснулся обратно к выходу на улицу, поискал на грязном растрескавшемся асфальте что-нибудь пригодное, что можно было бы использовать как метательное орудие. Смятая банка из-под газировки, использованный презерватив, чья-то блевотина, какой-то нераспознаваемый мусор… крики все ближе. Толпа распаляет сама себя. От лампочки нужно немедленно избавляться. Надеяться на то, что ни его, ни машину не заметят, слишком глупо. Ну нет же ничего, чем можно ее разбить! И даже при его немалом росте Миллеру не достать до нее. Он принялся осматривать стену, проверяя пальцами то, что представало его взгляду. Наконец, удача. Кусок кирпича уже отпал от основного монолита, и Дэниелу удалось выцарапать его. Один точный бросок, и проулок погрузился в темноту. Не растерял сноровку. Миллер усмехнулся в темноте. Но радость его была недолгой. Топот десятков ног, выкрики, завывания, хлопки… Все ближе и ближе, и вот людская река уже бурным потоком проносится мимо того места, где он стоит, прижавшись спиной к холодной шершавой стене, задыхаясь от вони разлагающегося мусора в проулке…
Поздно. Слишком поздно.
Оставаться здесь? До утра? Неприемлемо. И Дэниел принимает единственно возможное решение. Становится сам частью этой толпы, вливается в нее, выкрикивает что-то, двигается в одном ритме, он неотличим от разношерстного сброда, и этот поток несет его куда-то.
***
Чип понимал только одно. Если он, с его опытом и мастерством, не может добраться до похитителей, значит это русские. Или украинцы, на крайний случай. Хотя соплеменников можно исключить. У Миллера и фройляйн Круг были проблемы с Романом Платовым. А ему удалось покинуть Россию. Уж это Чин узнал совершенно точно. Вот только по месту регистрации в Берне мистера Виктора Ситникова был кто угодно, только не Роман Платов. Чип вскрывал систему за системой. Искал варианты. Просчитывал ходы. В отличие от Фроста, у Чипа было преимущество. Ни Фрост, ни Платов, ни еже с ними, никто не знал о существовании Чипа. Нет. Они могли предполагать о слежки германских спецслужб. Даже от контроля ЦРУ. И принимали меры защиты. Да простой конспирации. Но предположить, что их поиском может заняться человек с такими же, как у них мозгами, они предположить не могли. Да и не пытались. На сколько стало известно Чипу, Платов испытывал грандиозные проблемы финансового плана. И лихорадочно искал выход. Ему даже удалось выйти на след одного из старых законсервированный агентов Союза. Некто Матвей Колязин, тело которого было обнаружено недалеко от бара, завсегдатаем которого он был. Платов слишком уж усердствует с осторожностью. Или жадничает. Ни то, ни другое не приведёт к позитивному финалу. Главное, чтобы, когда настанет этот самый финал, Эстер Круг была как можно дальше от Платова.
- Чёрт, же ты! – рявкнул Чип, до боли в глазах, вглядываясь в монитор. Но, сколько бы он не смотрел, не видел того, чего так сильно жаждал увидеть. Чип протянул руку под стол. Там в потайном ящике несколько смартфонов, которыми он пользовался лишь единожды. Запас на черный день. – Привет, парниш! – наигранно весело сказал он, когда за протяжными гудками послышалось нечто напоминающее человеческую речь.
- И тебе туда же. – фыркнул весёлый голос в ответ.
- Не премину. – кивнул Чип, проглатывая ухмылку. – Не подскажешь, как обойти сторожа?
- Ты про «москальскую сторожевую»?
- Про неё самую. – кивнул Чип. Кот не мог не знать кода для взлома этой программы. Как-никак был её прародителем. Ну, негласным, конечно. Патент, как и положено, зарегистрирован на солидного служащего Госбеза России.
- Записывай, - услышал Чип и принялся записывать ряды букв и цифр с такой скоростью, что очередь из Калаша показалась бы длинной в столетие. – Записал?
- Не дождётесь, - хохотнул Чип и встал. Смартфон следовало уничтожить. При всей осторожности. При том, что разговор вёлся через Телеграмм, которая, как известно, не отслеживается спецслужбами, при том, что время, выбранное Чипом, тоже бело неслучайным, аппарат подлежал уничтожению. Впрочем, Чип не жалел девайс. Он сходил с ума от ощущения вины перед Миллером и Круг. Ловля на живца – дело жестокое. И Эстер знала это, когда выдирала профессию. Но Чип поклялся. Поклялся. А это не просто слова.
Ввод кода занял не так много времени. Победный возглас ознаменовал проникновение в телефон Платова. Чип облегченно стянул с головы наушники, которые служили ему верой и правдой так давно, что казались частью его существа.
***
Запах пота, перегара, едкий дым окружал со всех сторон. Дэниел двигался вперед в косяке потных разгоряченных тел, понимая, что сейчас они выйдут на площадь, и начнется следующий этап представления. Как всегда, бывает. На улице нет места, где развернуться в полную силу, площадь – другое дело.
Толпа выкатилась на площадь и как-то рассредоточилась по ней. Тут и там вспыхивали фаеры, слышались воинственные выкрики. Они не хотели растерять свой боевой дух. Вот твой шанс, подумал Дэниел. Затеряйся в прилегающих к площади улочках. Он уже двинулся к проему между домами, как вдруг в одно мгновение все изменилось.
Фанаты, видимо, застоялись без дела и начали бросать бутылки в полицейских, окруживших площадь. Затем толпой ринулись вперед, но через несколько секунд их отогнали — полиция стала бросать шумовые гранаты и пустила слезоточивый газ. Глаза нестерпимо жгло, в горле першило, дышать было тяжело. Драка то стихала, то возобновлялась с новой силой. Фанаты бросались на полицию — их отгоняли газом.
Миллер несколько раз пытался ускользнуть от этого безумия, но всякий раз на него натыкался обезумевший фанат, не соображавший, видимо, кто перед ним и оттого лез в драку, а Дэниелу ничего не оставалось, как отбиваться. И в какой-то момент он почувствовал вкус драки. Этот пьянящий, как ему казалось, давно забытый вкус, когда ярость рвется наружу, и неважно, кто попадется под руку, твои кулаки как поршневые молоты, методично бьют по целям, а из горла рвется дикий рев.
И снова в какой-то момент со всех сторон полетели бутылки, люди забегали, вокруг образовалось какое-то месиво — куда ни повернешься, везде стычки. Полиция снова применила слезоточивый газ. Весь порт заволокло этим белым противным дымом, из-за которого текло из носа, изо рта, из глаз. Но Дэниел не обращал на это внимания. Он нашел то, что так давно, оказывается, искал, даже сам того не осознавая. Выход скопившейся агрессии, тому, что душило изнутри, клокотало ненавистью к одному конкретному человеку, вырвалось и обратилось против совершенно незнакомых, но оттого не менее агрессивных и разозленных людей.
На несколько часов площадь превратилась в настоящий ад. Бутылки летели со всех сторон. Здесь фанаты в основном бились с полицией. Эти стычки были больше похоже на артиллерийские дуэли — фанаты бросали бутылки и все, что под руки попадало, полиция отвечала газом и шумовыми гранатами.
Миллер потерял счет времени. Когда на площади чуть стихло, он, пошатываясь, зашел в переулки. Здесь уже шли рукопашные схватки. Фанаты-гости хлестались с местными. На его глазах толпа на толпу сошлись две группы (причем они не были похожи на профессиональных бойцов) и принялись молотить друг друга, в ход шли уличные стулья и столы. Но Дэниел уже получил свою порцию адреналина, и драка более не привлекала его. Потому он аккуратно обошел толпу вояк и проскользнул дальше, туда, где почти не слышны были крики дерущихся, завывания сирен и воздух не был наполнен едким газом, перемешанным с гарью фаеров.
До квартала, где жила Эстер, он добрался лишь к утру. Небо на востоке начинало светлеть, окрасившись в нежно-розовый, переходящий оранжевый оттенок. Встретить рассвет с любимой. Что может быть прекраснее…
Дэниел вспомнил, как пробрался к ней в спальню однажды утром после того, как устроил Гектору допрос применением расширенных методов, а потом скрывался с ним от погони в подземных тоннелях времен Штази… Потом отпустил его. Живи с этим. Если бы он знал тогда. Если бы только знал… Где бы ты ни был сейчас, Гектор, прости. За то, что я был так слеп и не видел очевидного…
Будь у тебя второй шанс, что бы ты изменил?
Все.
Вот он, твой второй шанс. Измени.
Дэниел стоял в тени дома через улицу от того, где жила Эстер. В окнах погашен свет, она, должно быть, еще спит. Миллер прерывисто вздохнул, втянув воздух сквозь сжатые губы. Осталось лишь несколько шагов, но он не может заставить себя сделать их. Пересечь улицу, войти в дом, подняться по лестнице. Открыть дверь
***
Блуждание по сетям интернета никогда не проходит даром. Хотя бы потому, что результат его всегда имеет место быть. Другое дело, каком этот результат. Если половину дня Чип просто убил, то вечер и часть ночи оказались весьма успешными, ели можно что-то считать успехом в такой ситуации. Найти местопребывания Эстер ещё не значит увериться в её безопасности.
Миллер. Миллер убьёт его и будет прав. Чёрт. Но он же должен понимать. Вот фройляйн Круг поняла. Хотя, как раз она и рисковала больше всех. Но почему-то Чип был уверен, что Эстер пошла бы и на больший риск, если бы дело касалось Дэниела. Вот в чём суть. Отчаявшаяся женщина умеет сделать шаг по грани жизни и смерти. Мужчина – другое дело.
Мужчина. Чёрт! Чип даже снял наушники, чтобы удостовериться, что бипер действительно орёт, как сумасшедший, а пульсирующая красная точка на экране соседнего монитора – ни что иное, как Миллер, стоящий у дома Эстер! Мать его!
Чип схватился за телефон.
- Не входи туда! – заорал он в трубку, как только гудки прекратились. – Слышишь? Не входи! Её там нет, а ловушка вполне может быть! Ни шагу вперёд! Ни шагу!
Уже через несколько секунд Чип заводил двигатель автомобиля, чтобы мчаться к Миллеру. Но кто бы дал ему гарантию, что с таким трудом спасённый товарищ не сделает рокового шага. Кто бы дал эту гарантию!
Всё, о чём мог думать Чип, кроме, разумеется, спасения Эстер и Дэниела, это о том, что ДиДжин пошлёт их. Пошлёт ко всем чертям. Или нет. Не так. ДиДжин согласится. Согласился бы. Не скотина же он. А вот Дези. Дези оскалится и пошлёт их. Точно пошлёт. Потому, что только обрёл своё счастье. Только взял в руки. Уверен, что у него уже куча планов. И ни в одном из них он не теряет Гектора. Не воет от невыносимой боли, раздирающей душу. Одно дело жить далеко и знать, что любимый человек жив. И другой дело отдать его на растерзание шакалам. И видеть, как они рвут на части столь возлюбленное существо. Нет. Дези не отдаст Гектора.
- Дэниел! Дэниел! Молю тебя, дождись меня! Дождись. Не делай резких движений. Не пытайся выкрутиться самостоятельно. Просто дождись. Ещё двадцать четыре секунды! Двадцать три… двадцать две…
Чип вёл обратный отсчёт, чтобы понимать хотя бы, что не только дорога летит мимо его взора, словно пущенная из лука стрела, но и время тоже проносится со свистом, высвобождая новое пространство для действий.
Как вовремя. Кто бы это мог быть? Можно подумать, у него куча вариантов. Этот номер знал лишь один человек в мире. И никогда не передал бы ему никому другому. Или… лишь одному человеку Майкл мог бы сообщить. Нет. Не так. Позвонил бы сам. А потом передал бы трубку. Вот так просто? Здравствуй, Дэниел, как дела? И к черту конспирацию, к черту предостережения?
Чип ни за что не стал бы звонить так просто. Значит, непросто. Все непросто. Бывало иначе?
Еще долю секунды помедлив, Дэниел все же принял звонок. И едва не оглох от крика Чипа. Да, парень иногда вел себя эмоционально. Порой даже очень. Но это было запредельно эмоционально. Экстраординарно. И не прислушаться к такому крику было бы неразумно, если не опасно.
И Дэниел бы, не раздумывая, остался бы на месте, а то и ретировался, пока никто кроме Чипа его не заметил. Вот только. Почему ее там нет, а ловушка может быть? Что это все значит? Откуда это известно Чипу? И если известно, то почему он ничего не предпринял?
Эти вопросы Миллер обрушил на Майкла, стоило тому оказаться настолько близко, что можно было говорить достаточно тихо, чтобы тебя слышал собеседник, не привлекая ненужного внимания, хотя хотелось также точно орать во всю глотку, как орал по телефону Чип. Вместе с тем Дэниел знал, что его угрожающе тихий голос произведет куда как большее впечатление, чем самый громкие вопли.
Ну, хотя бы, жив.
- Прости! – сокрушенно проговорил он, понимая, что, если Дэниел не убьёт его мгновенно, то посчитает мертвым на всю жизнь. И будет прав. Он не уберёг его женщину. Разве может быть что-то хуже этого? – Прости. Фройляйн Круг здесь нет. Но я знаю, где она. Хотя не стал бы называть эту новость хорошей.
Ну вот. Чёрт. Можно подумать, что они в плохом водевиле, когда дела обстоят куда, как хуже самой серьёзной трагедии. Реальной трагедии. Жизнь, к сожалению, не спектакль. А Чип дерзнул действовать, как создатель представления.
Что сказать в оправдание? А он станет слушать идиотский лепет? Миллер скорее действительно сочтёт бывшего друга трупом и переступит через него, чтобы двинуться дальше. Одна беда. Без Чипа ему придётся долго искать куда двигаться. А он, пожалуй, и не сочтёт возможным обратиться за помощью.
Былая беспечность давно исчезла с лица Чипа. Слишком давно. потому, что когда дело касается жизни близких людей. Людей, которым обязан, если не жизнью, то честью, беспечность уступает место другим вещам.
Чип набрал воздуха в грудь и посмотрел в глаза Миллера. Сколько же чувств было когда-то в этих застывших глазах. Хотя. Нет. В них всё же бушует пламя. Просто увидеть это может только тот, кто очень хорошо знает Дэниела Миллера.
Дэниел молчал. Слишком долго, чтобы то была просто пауза, чтобы досчитать до десяти и затушить пламя гнева, что пожирало изнутри.
Это было молчание отчаяния. Молчание разочарования. Если бы он мог сейчас развернуться и уйти. Но куда? Куда ему идти? К кому? Единственный человек, что связывает его с этим миром, от которого он целиком и полностью зависит, это Майкл. Прими это как данность. Тем, что вы сейчас начнете выяснять отношения как два подростка, ничего не решит.
- Прости? Это все, что ты можешь сказать?
Слова вырвались против его желания, стоило Миллеру начать говорить. И тут же он пожалел о своей несдержанности. В чем винить Майкла. В том, что он думал иначе? В том, что он оказался прав, и Эстер сделала этот роковой шаг? Никто не принуждал. Эстер Круг невозможно ни к чему принудить в принципе.
На секунду прикрыв глаза, Дэниел прижался затылком к холодной стене. Хотя очень хотелось побиться головой об нее. До крови. Чтобы отвлечься от боли, что раздирала душу.
- Ладно. Делаем что.
Он вновь смотрит на Чипа, в тайне надеясь, что тот скажет или сделает что-то, что поможет выйти из этого тупика.
Чип протяжно выдохнул. Не переступил. И теперь они оба живы. Альфа. Всё же, он не перестал быть Альфой.
- Едем. – коротко сказал он, разворачиваясь к машине. – А, впрочем, машина нам не поможет. Там, куда мы отправляемся, передвигаются пешком. Станция метро тут в двух шагах. За машиной вернёмся, когда сделаем главное.
Чип украдкой взглянул на тени. Длинная тень Миллера двигалась за его тенью. Значит и слышит, и понимает. Вопросов не задаёт. Потому, что знает, сейчас не время ответов. Сейчас время действия. Движения.
Она спустились в метро. Доехали до узловой. Пересели на поезд в направлении северо-востока. Миллер молчал. Чип тоже. Лишь пристально глядел на носки кроссовок. Словно бы видел их впервые. Да и то. Миллер доверяет. До сих пор доверяет. Конечно, по большей части это от безысходности. Но и от того, что когда-то они были одним организмом. Одним большим организмом, который мог действовать не сговариваясь, лишь чувствуя дыхание партнёра. Сердце защемило. Если бы…, впрочем, ещё немного, и они свернут в один из заброшенных тоннелей, а там за невзрачной дверью их не ждут, но увидят Дези и Гектор. Почти вся команда в сборе. Вот только бы она опять заработала, как раньше. Но это уже зависит от Дези. От его способности поделиться ДиДжином. …
Видеть подавленного Чипа было нестерпимо больно. И особенно осознавать, что причиной его подавленности являешься ты сам. Но, если копнуть чуть глубже, если исключить себя из уравнения, на тебе клином свет не сошелся, как бы тебе этого ни хотелось, то все сходится к одному. Одному человеку. У него есть лицо, есть имя. Есть физическое воплощение, и он также состоит из плоти и крови. Он также ходит, разговаривает, дышит, улыбается, любит, кто-то любит его в ответ… а еще плетет интриги, разрушает жизни… И вот. Он очень близок к тому, что разрушит сейчас и их с Майклом дружбу. Их партнерство. Их многолетнюю связку. Не этого ли он добивается? Разделяй и властвуй. Принцип стар, как мир. Вот уж нет. Я не позволю тебе сделать этого! Не позволю. Дэниел сжимает кулаки, спрятанные в карманах. Глубоко вдыхает, задерживает дыхание и медленно выдыхает. Тебе не позволю отобрать у меня то единственное, что у меня осталось. Не позволю. Я сам приду и отберу у тебя все. Однажды.
Мысли о мести, которую однажды свершит Дэниел, помогли ему обрести спокойствие вновь. Или хотя бы видимость такового. Иллюзию. Пока что и этого хватит.
Они передвигались под землей, как будто ушли в подполье буквально. А нет? Они оба не должны быть здесь. Майкл так точно. У него-то все еще есть жизнь, которую он должен прожить. Но он бросил все, поставил свое будущее под удар ради Миллера.
Тоннели под землей. Как однажды с Гектором. Где же ты теперь, Гектор…
Ближе, чем ты думаешь.
***
Гектор праздновал победу. Он прекрасно видел, как защелкнулись браслеты на запястьях Фроста. Дези молчал. Нет. Он был рад. Но прекрасно понимал, что вся эта комбинация Гектора пахнет таким пожаром, что апокалипсис показался бы милым семейным ужином с барбекю. Дези молчал. Менял повязки и делал инъекции. Гектор ругался, выплёскивая отборную брань на стены их обиталища и ласково глядел на Дези.
И в самом деле. Дези – это единственное существо, способное бросить всё и обихаживать вечно недовольного патлатого ублюдка, которому жизнь дорога ровно на столько, сколько у него наличных. Впрочем, в этот момент наличность Гектора не поддавалась никакому иному измерению, как ящик. Да. Именно так. несколько тарных ящиков с евро и пара штук, набитых долларами. Фрост в полном дерьме. Дези рядом. Гектор оскалился. Нет. У него действительно есть повод для улыбки. Задница, конечно, болит. Но вот уж не впервой ему зализывать раны. И задница его, сколько помнится, страдает не впервый раз. И что? Выживал.
- Чёрт! – рявкнул Гектор.
- Что такое? – отозвался Дези, входя в комнату, служившую Гектору наблюдательным пунктом, рабочим кабинетом и столовой одновременно. – Как чёрта увидел.
.
- Чертей. – хмыкнул Гектор, указывая на монитор. – Эти двое те, о ком я подумал?
- Уверен, - кивнул Дези. И сердце его сжалось. Сжалось так сильно, что левая рука дрогнула от пронзительной боли. Идиот! Не мог же он, в самом деле думать, что Чип просто так притащил его в Берлин! Вот по доброте душевной взял и подарил ему Гектора! Мать его! почему ты не предпринял меры, чтобы увезти отсюда свою находку?
Дези беспомощно поглядел на ДиДжина. Неужели сейчас, именно в эту минуту, когда ему показалось, что всё прекрасно, именно в эту минуту наступит ад? Господи, за что!
Один только бог знает с какой скоростью в его голове проносились мысли. Но этой скорости было явно недостаточно, чтобы выработать план и предпринять хотя бы какие-то попытки его осуществить.
Гектор успел лишь встать и сунуть за пояс джинсов Беретту.
Его сердце не сжималось. Но чутьё…. Чутьё подсказывало ему, что появление старых знакомых не может быть дружеским визитом. Этакими посиделками за рюмочкой чая. Нет. Чип не явился бы просто так. а уж Миллер и подавно. Мёртвые не встают, чтобы распивать чаи в гостях. И не ходят в гости, когда их баб похищают русские. Гектор, Гектор, неужели ты не сообразил, что твоя победа над Фростом, это всего лишь часть чьей-то большой игры, а не осуществление твоего «гениального» плана! Мать твою!
Чип вытащил из кармана шокер и завёл руку за спину.
- Возьми, - сказал он, не оборачиваясь. - Пригодится. И не переусердствуй. Они нужны нам живые и невредимые. Но уверен, что они не стали бы церемониться с нами. Поэтому меньше слов. больше дела.
Скорее почувствовав, что Миллер в полном недоумении от того, что ответов на свои вопросы так и не получил, Чип добавил.
- Как только наши друзья окажутся в состоянии слушать и слышать, я объясню всё. Совершенно всё!
Через секунду он толкнул дверь в просторное тускло освещённое помещение,
Доверять до конца. Каким бы он ни оказался. Снова слепо доверять? Но кому еще, кроме не Чипу? В какой момент они поменялись ролями? Теперь Чип ведущий, а Дэниел ведомый. Теперь Чип отдает приказы, а Дэниел исполняет их. До сих пор беспрекословно.
Взять шокер? Взял.
Обездвижить Гектора и Джозефа? Сделано.
И в тот момент, когда лишенные сознания и возможности двигаться тела обрушились на пол, Дэниел увидел засунутый за пояс пистолет. Он наклонился и достал его. Направил на Майкла.
- Ты объяснишь все немедленно, - холодно произнес Миллер абсолютно лишенным эмоций голосом. – Если потребуется, повторишь и для них тоже, - кивнул на лежащих на полу, все еще подергивающихся от заряда мужчин. – Что происходит? В данный момент, вообще. На чьей ты стороне? А, Майкл?
Взглядом, полным ужаса, непонимания, смешанным с подозрением и недоверием, Дэниел вглядывался в лицо Майкла в надежде прочесть ответы на свои самые острые вопросы. Страстно желая услышать ответы и в то же самое время до смерти боясь услышать нечто такое, что разрушить его зыбкий, едва зарождающийся вновь, такой уязвимый собственный мир.
- А они? Мы все – часть какого-то твоего плана. И у тебя сейчас есть тридцать секунд, чтобы рассказать все. Гектор никогда не берет в руки оружие, если не намеревается его применить. Я не промахнусь, Майкл. Слишком многое на кону сейчас. Я слушаю. И молись богу или дьяволу, да кому угодно. Чтобы только твои объяснения меня удовлетворили. Учти. Я все еще умею распознавать ложь. Начинай.
Чип кивнул. Да. Миллер имеет право требовать. Но это не отменяет необходимости зафиксировать ДиДжина и Дези. Чип вынул из кармана наручники. Одни протянул Дэниелу.
- Пристегни пожалуйста Дези, а я пока начну. – проговорил он, склоняясь к Гектору. Аккуратно зафиксировав браслеты на запястьях бывшего начальника, Чип усадил тело ДиДжина поудобнее привалив его к стене. – Всё началось очень давно. так давно, что ты и не представляешь. – Начал он, выпрямляясь. Да. Теперь он знал всё. Абсолютно всё. – Ты знаешь только то, что твою мать убил Ныряльщик, и что Стивен Фрост и есть Ныряльщик. Что он готов был убить тебя, чтобы не вскрылся этот факт. Но он боялся не обвинения в убийстве твоей матери. Не только этого. Поверь, ему было что скрывать. А официальное расследование, которым ты ему пригрозил, могло найти способы докопаться до истины…
Чип вытащил из кармана телефон.
- Извини, Дэниел, сейчас мы должны сделать то, что было предназначено Фросту. Дело в том, что Эстер Круг похитил Роман Платов. И потребовал у Фроста Блейка в обмен на фройляйн. Ты же понимаешь. Фрост за решеткой. Наш милый друг посодействовал этому. Сам Гектор уж точно не пылает желанием отправляться к русским, вот очнётся – спросишь. А милый Дези перегрызёт горло каждому, кто покусится на его собственность, коей с некоторых пор он и считает ДиДжина.
Чип сделал пару снимков и отправил сообщение.
- Всё. Дело сделано. Теперь Платов думает, что Фрост пошел на сделку. – удовлетворённо хмыкнул Чин, приняв сигнал о том, что его сообщение доставлено адресату. – Осталось время. Дождаться реакции русских. Я могу продолжать? – хмуро спросил Чип, разворачиваясь наконец лицом к Миллеру, который, как завороженный стоял с пистолетом в руках, но лишь молча слушал напарника, угрюмо вглядываясь в целик.
- А ты страшный человек, Майкл, - с непонятным выражением произнес Дэниел. – Я уже не знаю, восхищаться тобой или бояться. Знаешь, я уже вообще не знаю, кто ты. И они. И кто я сам.
Миллер опустил пистолет. Какой смысл держать Чипа под прицелом. Какой смысл, если он все равно уже все просчитал, и любой шаг Дэниела не приведет его никуда, пока сам Майкл не пожелает того.
- Ты стал таким же, как Стивен.
Голос Миллера дрогнул. Он не мог поверить в то что только что сказал это. Сказал вслух. Значит, он действительно так думает. Это больно. Нестерпимо больно осознавать, что Чип… Дэниел с силой провел по лицу рукой. Значит, это было лишь начало. Все это… Все это происходит по сценарию Чипа.
- Да, продолжай, конечно, будь так любезен.
Дышать было снова тяжело, стены то приближались, то удалялись, расплываясь. Слишком много времени без сна. Слишком много потрясений. Но сейчас не время, нет. Соберись! Сосредоточься.
Роман Платов. Ему еще какого хрена надо от ДиДжина? У них были какие-то разборки с криком, но с Платовым… И причем тут Эстер? Неужели… Внутри все похолодело от этой мысли. Неужели Платов как-то узнал, что Миллер жив, и теперь пытается его шантажировать… Но через Фроста? Мысли путались, и Дэниел тряхнул головой, чтобы прояснить сознание. Вновь поднял тяжелый пригвождающий взгляд на Майкла. Говори же!
- Я на Стивена? – у Чипа челюсть отпала от удивления. – Вот уж не ожидал услышать такое, Альфа. Но… - Чип качнул головой. Тебе судить. Когда узнаешь, кто такой Фрост Стивен на самом деле. Хотя, соглашусь с тобой, кое-что общее у нас есть. Мы оба с ним рождены в мёртвой ныне стране, которая была некогда великой сверхдержавой. И оба всеми силами души стремились избавиться от удушающих объятий этого монстра. Тут ты прав.
Речь Чипа прервала отборная брань Гектора.
- Мать вашу, ублюдки чёртовы! Какого херы вы творите!
Очнувшийся от шока Гектор ДиДжин не стеснялся в выражениях. Дези, напротив, был подозрительно тих. Ещё чего доброго испепелит взглядом. Его чёрные, словно переспелые вишни, глаза недобро сверкали, но губы были плотно сжаты. Обиделся. Чип усмехнулся.
- Прости, друг. Прости. Если это вообще возможно. Но, на войне хороши все средства.
Чип наклонился, чтобы поудобнее усадить Дези, но освобождать от оков не спешил. Его план ещё не осуществлён.
- Если мистер ДиДжин не против, я объясню в чём дело.
- Какого херы ты вообще тут оказался! – гаркнул Гектор, - Я и без тебя прекрасно справлялся!
- Да. Я в курсе. Твои операции прошли виртуозно! Но Фроста засадили германские копы. А это не есть гуд в данной ситуации.
- Какой ещё ситуации, мать твою!
- Я скажу. Только обещай не орать. Всё равно никто кроме нас тебя не услышит, а мы не глухие. Более того, обещаю, что и тебе будет интересно. Уверен, кое чего о своём бывшем шефе ты и представить не мог!
- Чего же это? - Гектор уселся, наклонившись вперёд. Будто приглашая присутствующих освободить его, но никто не двинулся с места. Чип лишь придвинул массивный стул, чтобы усадить Миллера.
- Вы оба… что? – Начал Дэниел, но не успел договорить, потому как Гектор очнулся и по своему обыкновению разразился громкой бранью. Его оглушительные крики эхом разносились по всему бункеру и, отражаясь от стен, обрушивались на Дэниела сокрушительными ударами по его сознанию, которое итак разваливалось на куски.
- Мистер ДиДжин не против, я уверен. – С нажимом произнес Миллер, усаживаясь на стул. Спасибо хоть на этом, Майкл. Стоять сил не было уже совершенно. Стоять, разговаривать, думать, да и слушать тоже.
Во что они превратились… Некогда слаженная команда разваливалась на глазах. Что сможет удержать их вместе? Или уже ничто? Неужели этот раунд тоже останется за Стивеном?
- Гектор, пожалуйста… - Мучительно поморщившись, обратился к ДиДжину Дэниел. – Пусть уже скажет, раз начал. Твой пистолет все еще у меня.
Так буднично сообщил, как будто заверял, что запасов бухла хватит на всю вечеринку. Вот от выпивки он бы точно не отказался. И в горле пересохло, и все это на трезвую голову воспринимать как-то запредельно иррационально…
- Ну, раз все согласны, я действительно продолжу, - Чип огляделся, чтобы присесть, но его взор застыл на лице Миллера. – Ты выглядишь, как мумия. Кажется, у мистера ДиДжина тут запасы русского коньяка. Уж, не обессудь, Гектор, но наш Альфа свалится, если не получит инъекции лекарства.
- Делай, что пожелаешь, - едва ли, не сделав радушный жест, фыркнул Гектор. Хотя со скованными за спиной руками сложно быть радушным хозяином.
Чип быстро нашел непочатую бутылку и чистый стакан. Удостоверившись, что Миллер сделал глоток напитка, Чип не нашел ничего лучше, чем сесть на пол у стены напротив Миллера.
- Так вот. Стивен Фрост никто иной, как урождённый Степан Морозов. Время было послевоенное. В Союзе царила разруха и тотальная слежка. Как родители Морозова остались на свободе одному богу известно, но сам Степан рос очень рассудительным ребёнком. Школа повлияла на него ещё больше. Из-за отличных оценок одноклассники ненавидели его, а учителя выпячивали его успехи, словно тореадор красную тряпку перед растравленным быком. Вы ни разу не задавались вопросом, откуда вашему бывшему начальнику известны все тропинки в Комарово? Вы же понимаете, что это не Москва и не Питер. В Комарово нет указателей, облегчающих поиск места назначения. Тем более, какую-то заброшенную Зелёную дачу! Какого бы чёрта он нашел её, даже имея точные координаты, если бы не знал там всё вдоль и поперёк!
- Что за бред ты несешь, - раздраженно воскликнул Гектор, выражая всеобщее мнение. – Стивен Фрост – русский? Ты сам-то себя слышишь? Русский во главе резидентур ЦРУ в Европе? Этот сраный мир окончательно сбрендил. И вы все тоже, если верите во всю эту сраную галиматью! Дэниел, пристрели его. И закончим весь этот фарс, что вы тут развели. Фрост за решеткой, где ему и место. – Гектор мстительно злорадно осклабился. – Так что вопрос закрыт.
- Нет, Гектор, не закрыт. – Ровно, веско возразил Миллер. – Русские забрали Эстер с подачи Фроста…
- О, прошу тебя, только не начинай! Я итак едва жив остался, как и ты, между прочим. Не забыл? Правда, я нихера не понимаю, как тебе это удалось вообще, да не в том суть. Я не собираюсь более играть в твои игры. С меня довольно, Дэниел.
Тяжелый полный ненависти и желания придушить прямо здесь и сейчас взгляд Джозефа был красноречивее всяких слов. И Дэниел даже не нашел, что ответить. Они правы. Оба. Он уже засомневался, стоило ли приходить сюда. Если бы Чип сразу поведал о конечной цели их путешествия, то он, наверное, отказался бы… Но в глубине души Миллер знал, что один или даже с Чипом он с русскими не справится. Что ему нужны ресурсы, ему нужна команда. Вот только это командой уже не назовешь. Его охватило щемящее чувство безнадежности и отчаяния. Хотелось просто встать и выйти из этого кондиционированного убежища. А еще лучше отыскать машину времени и вернуться… Далеко в прошлое. Но такой роскоши у него нет. И потому он продолжает сидеть на месте почти неподвижно, лишь кивнув Чипу, что устроился напротив, чтобы тот продолжал, пока Гектор вновь не разразился бранью.
- Русский, - хмыкнул Чип. Ещё какой русский! Он родился в сорок седьмом….
***
Чем обычно занимаются люди, угодившие в одиночную камеру? Анализом событий, приведших их в такое неприятное местечко? Наверное. Вот только, что считать событием, приведшим Стивена Фроста в одиночную камеру Берлинского управления полиции?
Стивен растянулся на кровати, не снимая ботинок, и закинул руку за голову. Его взор устремился туда, где цвели травы и стрекотали кузнечики. Туда, откуда он начинался.
Он родился в год отмены продовольственных карточек. В год первой после войны денежной реформы. Прибрежный поселок Комарово был так же, как и вся страна разрушен этой страшной войной, и так же поднимался из руин. Отец Степана, Евсей Морозов приехал в Комарово вместе с эвакуированными, возвращавшимися в родные места. Причина его поступка была проста и понятно. Когда началась война, в отличие от нормальных советских подростков, приписывающих себе год-два возраста, чтобы уйти на фронт, Евсей скрыл два года и считался малолеткой. Внешность тоже позволяла считать его мальцом, негодным к армейской службе. Военная неразбериха позволяла ему менять места жительства, благо не в колхозе родился, и не был привязан к месту рождения, как крепостной.
Он сильно картавил, но, когда увидел, как хорошо подают одному контуженному в бомбёжку мужику. То счёл свой дефект благом, и вдобавок к нему, научился ещё потешно трясти головой и заикаться. Природная способность научила его видеть то, чего другие не замечали. И брать на вооружение эти знания.
В сорок пятом, аккурат после победы, Евсей получил паспорт и опять сменил место жительства. А уж потом прибился к бывшим эвакуированным, и добрался до Комарова. Жизнь на берегу Балтийского моря показалась ему вполне лёгкой и сытой. Там он и женился на милой девочке с русыми косичками и вздёрнутым носиком, которая не смеялась над сильно заикающимся и картавящим парнем.
Евсей и Зоя безмерно радовались рождения первенца, но следом за сорок седьмым последовал сорок восьмой. Год последней, но не менее страшной волны репрессий.
Евсея Морозова взяли прямо на работе, а поскольку парень был не местный, никто за него и не вступился. Да и кто бы стал вступаться. Время такое.
Зоя осталась одна с сыном. Сколько ей пришлось работать, чтобы выжить сказать трудно.
Степан рос замкнутым и нелюдимым. Говорил мало. Сильно картавил. С одногодками не дружил. Сын врага народа. Какой он друг. Правда, это время мальчик почти не помнил.
Но хорошо помнил день, когда из чёрной тарелки, висящей на стене, раздалось:
«…5 марта в 9 час. 50 минут вечера после тяжелой болезни скончался Председатель Совета Министров Союза ССР и. Секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Иосиф Виссарионович Сталин.
Перестало биться сердце соратника и гениального продолжателя дела Ленина, мудрого вождя и учителя Коммунистической партии и советского народа – Иосифа Виссарионовича Сталина.»…
Мать истошно рыдала. Низенький домишка наполнился горем. Степан тоже тихонько плакал, обнимая мать. Тогда он понял одно – случилось ужасное.
А через два года вернулся отец. Озлобленный и жестокий. Нет. Степана он не бил. Мать тоже. Наверное, их одних он любил. Но с соседями стол жесток и лаконичен.
Реабилитация дала ему право работать, а главное, жить без поражения в правах, как это было до смерти вождя всех народов. И Евсей не преминул воспользоваться. Стал заведующим продмагом. Жизнь наладилась так радикально, что рождение сестрёнки показалось Степану даже приятным событием. Правда, ненадолго. Девочка родилась крикливая и неспокойная. Даже сытая жизнь покажется адом, если в доме не прекращается надрывный крик младенца. Врачи разводили руками. Кое-кто поговаривал, что девочка проживёт недолго.
Когда родители уходили на работу, Степан оставался с сестрой. От её постоянного крика, у него ломило виски. Челюсти выворачивала тупая боль. Чтобы унять сестру, он закрывал её рот своей ладошкой. Иногда это помогало, и девочка засыпала. И Степан, изнемогая от усталости и боли, падал почти без чувств. Такое забытьё продолжалось несколько часов. А после малышка начинала опять кричать. И всё повторялось.
Однажды он зажал рот девочки так ожесточенно, что и сам, наверное, не заметил, как его рука закрыла не только ротик ребёнка, но и носик. Через минуту малышка затихла. Степан облегченно вздохнул и уснул, отвернувшись от сестры.
Он проспал до возвращения матери с работы. Именно мама сообщила ему, что сестра умерла. И странно. Степан не разделял горя матери. Не обнимал её, в приступе рыданий. Нет. Он облегченно выдохнул и ухмыльнулся, недобро взглянув на остывшее тельце.
Мать видела этот взгляд. Обвинить сына в смерти сестры она не могла. Но рожать больше не стала. Через год Зоя умерла. Евсей не плакал. Степан тоже. Они продолжали жить, как будто и не было в их жизни никогда ни одной из женщин. Замкнуто и скромно, угрюмо поглядывая на соседей и сильно картавя, даже заикаясь, если кто-то пытался спросить их хоть, о чем. Эта привычка заикаться, стала оберегом от чужих глаз и досужих разговоров.
Смеяться над Степаном не смели. Отчасти ещё и потому, что отец занимал хорошие должности и на работе, и в поселковом совете. Попробуй тут поднять на смех сына такого человека, аукнется потом невесть как. Наученные жизнью люди всё больше сторонились Морозовых, а тем только того и надо было.
Школа стала спасением от домашнего одиночества и ступенькой по той самой лестнице, приведшей его ….
Степан быстро понял, что в жизни нужно уметь главное. Хорошо учиться. Это поощрялось. Быть активным пионером, комсомольцем. Это помогало двигаться вперёд и не вкалывать при этом, как проклятому. И бить первым. Это определяло круг общения. Сверстники боялись его. Некоторые уважали. Многие просто тихо ненавидели, и с облегчением принимали отсутствие Степана Морозова. А руководство школы выдвигало его в передовики и отличники. Посылало в санатории и пионерские лагеря. Так от попал в Артек. Мечта советского школьника. Для многих несбыточная мечта.
Чем отличается Балтийское море от Чёрного? Отличается. Но в действительности же, отличие было не в температуре воды или географическом положении. Престиж. Степан не желала мириться с ролью заурядного школьника, бесперспективного заики. Нет. Его мозг работал, как механизм. Конкуренты убирались с пути безжалостно. Вне зависимости от возраста и пола. Как? Да мало ли способов. Главное добраться до Гурзуфа. А там ласковое солнце. Радужное море. И экскурсии. Особенно Степану нравились дельфины. Их способность понимать человека завораживала и порождало буйство фантазий.
Как любой мальчишка, Степан обожал обследовать окрестности. И вскоре южное побережье Крыма было ему знакомо ничуть не меньше, чем родное Комарово.
А дельфинарий вообще был исследован до мельчайшего камешка под ногами. Мальчишке частенько удавалось поплавать с дельфинами, покормить их. Стоило лишь раз попасть в этот мир, и уже не было силы, которая бы могла вырвать его из сердца мальчугана. Он познакомился со всеми тренерами. Вначале это было как бы задание лагеря – журналистские курсы. Взять интервью. Изучить вопрос. А после это стало потребностью и удовольствием. Знал он так же и потайные тропки в дельфинарий. Для этого много ума не надо. Подружиться со сторожем. А что нужно, чтобы войти в доверие к дяде Васе? Правильно. Сбегать за пивом или вином, что и бывало исполнено с молниеносной скоростью. Дядя Вася спал в сторожке, а мальчик Стёпа плескался в воде, отдавая дельфинам команды, которые те выполняли ко всеобщей радости. Каждый раз, уезжая из Артека, Степан давал им честное слово, что он обязательно вернётся. А ведь заслужить право ехать во всесоюзный лагерь было вовсе не таким уж простым делом.
Карибский кризис грянул как раз следом за денежной реформой в стране. Конечно, при отце - главе поселкового совета, да ещё и зав отделом потребкооперации, Степан не мог жаловаться на голод и тяжёлую жизнь. Но его до глубины души бесили порядки в стране, победившей фашизм. Как бы не так. Он хребтом чувствовал геноцид. И будь он чуть более уязвим, эта страна перемолола бы его в мелкий фарш.
В мае шестьдесят второго Союз разместил свои ядерные ракеты на Кубе. Это было потрясение. Ещё какое! Степан видел те корабли, что уходили в плаванье по Атлантике. Видел и мечтал попасть на один из них. возможно, он тогда и не осознавал, почему он мечтает быть на борту такого линкора. Но он ясно понимал – его место там! Только там! Морской бриз всё явственней приходил в его сны. Но каждый раз ему казалось, что он просто утонет в своих мечтах. Не выплывет. Попасть в Артек - это одно.
Другое дело – здоровье. Да ещё и проблемы с речью. Это в школе самое страшное – насмешки. А в жизни… насмешки – мелочь.
Школьные годы заканчиваются. Был ли он счастлив в школе? Как сказать. Был уверен в своих силах. Конкуренция давала ему силы для победы. А победа казалась нектаром, питающим его тщеславие. Море… странное дело. Как человек, выросший на берегу моря, он видел во снах вовсе не этот берег. Иногда ему казалось, что его море даже не существует. Но это лишь до тех пор, пока он не оказывался на берегу совсем другого моря. Хотя, и там он искал лишь дельфинов. Ему казалось только они и способны сделать его счастливым. Он самозабвенно стремился к ним. И скучал по их голосам.
Но вчерашний советский школьник когда-то становится призывником.
Отец хотел было отмазать парня от службы. Возможность была. Мальчик сирота. Это давало льготы. Но Степан попросил отца устроить так, чтобы его отправили служить на Черноморский флот. Именно Черноморский. Балтика его не устраивала. Кто бы сомневался. Отец выполнил желание сына.
А в шестьдесят пятом матрос Степан Морозов был зачислен в экипаж военно-транспортного судна. Начались вахты и учения.
Армия – это не школа. Точнее – это, конечно, школа. Но все твои достижения в прежней школе стираются одним звуком склянок к побудке.
Вахты сменялись строевой муштрой или теоретическими занятиями. А между ними – вечный голод и насмешки сослуживцев. Не злобные. Но реальные. Степану сильно помогало то, что он далеко не новичок на море. И очень мешали дефекты речи. Парни ржали над каждым его словом, даже, если в нём и не было буквы «р». Всё равно ржали. И понимание того, что смехом они просто пытаются заглушить постоянно терзающих их желудки голод или страх перед морской болезнью, не помогало относиться к этим насмешкам лояльно. Степан бесился и ненавидел всех, кто щерился при его появлении. Но учился он особенно прилежно. То ли привычка, то ли некое скрытое желание вело его к цели.
Но любая служба подразумевает увольнительные. Парни бегали на танцы. Кадрили девчонок и умирали от желания переспать хотя бы с кем-нибудь, обнимая матрас, который звался просто «машка», после отбоя.
Степан же, надев гюйс поверх тельника, отправлялся в увольнение лишь с одной целью – дельфинарий. И самое удивительное, дельфины узнали его! Нет. Это конечно были другие дельфины и другой дельфинарий, но каким-то неведомым ему чувством, дельфины принимали его, как давно знакомого и родного. А оказаться рядом с этими милыми и умными существами было вовсе не трудно. Как в любом дельфинарии всё зависело от сторожа. Дядя Жора довольно быстро принял долговязового картавого паренька за родного. Правда, чего взять с призывника? Он вон, едва ли не валится с ног от голодухи, но сбегать за бутылочкой всегда готов. А чего ж хорошего человека не пропустить к зверушкам?
Так Степан встал на довольствие к дяде Жоре и к дельфинам. Да. Они таскали ему рыбу, и одному только богу было известно, как им удаётся прятать свой корм, чтобы потом принести рыбёшку долгожданному гостю. Степану даже стало казаться, что он понимает их. В какой-то момент звуки, издаваемые дельфинами, показались ему мелодией. Песней. А потом эта песня стала обретать смысл.
Так длилось год. Год учебки и общения с дельфинами.
- На Кубу идёте, - хмыкнул однажды дядя Жора, посмеиваясь, - Запасайся резинками! Без резинок к ихним негритянкам ни-ни! Не вздумай!
- На Кубу? – пропустив напутствие на счёт презервативов, поразился Степан. – Откуда вы-то знаете?
- От чудак-человек! – лязгнул железной челюстью дядя Жора, - А ты чего думал на ваш борт столько бочек загрузили? Ясно, на Кубу. Феделю надо ж наши танки чем-то кормить!
- Наши танки? – парень опешил. Нет. Конечно, он слышал о советских ядерных ракетах на острове Свободы, но – танки…
- Мать твою, ты как дитя! И продовольствие, и мазут, и запчасти, всё да наших ребят там, на острове. Вам конечно не объявят. Поход - и поход. Знай своё дело – палубу драй. Даже капитан конверт с указанием координат назначения вскроет не раньше, чем будет за десять тысяч кабельтовых до цели. Так и он же не дурак. Без конвертов знает куда идёт. И ты учись понимать. Не между строк. Между приказов. В звуке склянок. Иначе не вояка. Сам понимаешь. В логово врага идёшь. А там всяко бывает. И резинки не забудь.
Степан шел домой, как под наркозом. Но в аптеку не позабыл зайти. Купил несколько упаковок резиновых изделий по две копейки штука. ….
В тот вечер он словно родился заново. Год прошел в постоянной гонке. Да. Теперь он не просто матрос, а старший матрос. Командир отделения. Помощник старшины второй статьи Валентина Градина. Этот Градин мог бы взять фамилию Гадина. На столько мерзко было иметь с ним дело. Но Морозов, как заведённый драил пряжку его ремня и ждал повода обойти эту сволочь. Повод представился как раз накануне дальнего похода. Или это сам Степан постарался.
***
Стивен шумно выдохнул и перевернулся на спину, прикрыв рукой глаза, он лежал на тюремной шконке и вспоминал, как в молодости корабельная койка казалась ему самым славным местом на земле. Хотя, нет. Он жаждал бы оказаться в море. Рядом с прекрасными животными, понимающими и чувствующими человека больше, чем он сам. Но тогда старший матрос Степан Морозов изо всех сил желал занять место старшины второй статьи. Кто посмеет смеяться над командиром? Да. Вот, оказывается к чему стремился Морозов. К уважению. Всю жизнь он жаждал почтенного к себе отношения. И заставлял людей так относиться к нему.
***
Тогда старшина Градин отправился в самоволку. Ну в самом деле не уходить же в дальний поход, а уже все шушукались, что они идут через Атлантику, и только ленивый не бегал к «невестам».
Или такой заучка, как Морозов. Степан же счёл случай вполне подходящим. Он отправился вслед за командиром. Убить расслабленного парня оказалось не таким уж и трудным делом. Утром тело Градина нашли у кромки воды. Следы алкоголя не оставляли сомнений в его вине. Но ЧП! Дело замяли так быстро, что фамилия Градина была задним числом изъята из списка личного состава, а старший матрос Морозов, уже досконально знавший работу подразделения, оказался повышен в звании. Кстати, так же задним числом. Этот случай Степан счёл знамением. Знаком того, что он идёт правильным путем. Оставалось лишь понять куда ведёт этот путь…
Переход через Атлантику прошел без происшествий. Куба встретила советский парней тепло и радушно. Хотя довольно быстро стало понятно, что живётся тут не так уж сказочно. Стоянка была рассчитана только на разгрузку судна и дозаправку. Но даже за такой короткий срок Степан узнал так много, что в его голове растаяли последние миражи. Советский режим окончательно предстал самым ужасным, что могло быть на этой чертовой земли, когда он увидел, как вылавливают из моря тех, кто пытался сбежать с острова Свободы, наевшись этой свободы по маковку. Во истину, оставшиеся в живых, имели все основания завидовать тем, кого сожрали акулы. Парен рыгал от вида, окрашенной кровью, воды и свирепел от безысходности.
Флоридский пролив. Зеленовато-бирюзовые воды и удивительно трепетный воздух. Сколько надежд утонуло в этих водах. Сколько душ унеслось в просторы вселенной, обжигаясь одной только надеждой на вдох свободы…
***
Стивен прошелся по камере. Одна мысль о том времени вызывает содрогание. Да. Именно тогда он впервые боролся за жизнь так отчаянно, как будто балансировал на острие клинка. И не то, чтобы один неверный шаг решал всё, но даже одна неверная мысль могла стать фатальной. А ему отчаянно хотелось выжить. нет. Он жаждал жить! Жить и не пресмыкаться перед каждым градиным….
***
Если вы ни разу не плавали в потоках, создаваемых движением большого корабля, можете просто поверить, что жизнь человека у борта судна – не ценнее жизни мелкой рыбёшки. Возможно, у рыбёшки даже больше шансов выжить.
Степан случайно стал владельцем тех бумаг, которые изменили его жизнь. Хотя, кто сказал, что в жизни всё происходит случайно? Разве не для этого случая он выслуживался и входил в доверие комсоставу. А ведь они не только спали в комфортных каютах, но и ели отдельно от матросов, мечтающих попасть на вахту в камбуз. Офицеры – привилегированный класс. Они белые люди. Степан Морозов ненавидел их всей душой, но изо всех сил старался получить право войти в их круг.
Это случилось, когда он сменился с вахты на мостике после того, как склянки отбили полночь.
- Страшина, вас ждут в каюте капитана, - ровно сказал старпом, махнув рукой в сторону трапа, ведущего к каютам комсостава.
Степан замер на мгновение. Потом козырнул, гаркнул «Есть» и ринулся в указанном направлении. Неужели он будет допущен в святая святых? Сердце колотилось, словно он бежал марафон.
Выровняв дыхание, он открыл дверь в каюту капитана.
Всё чисто и просто. Нет, конечно, никакого, там тебе, изыска. Золота и колонн в стиле барокко. Военный советский крейсер же, а не какой-нибудь там Титаник. Мебель прикручена к полу. Как и везде на судне. Качка же, мебель не должна отвлекать внимание и силы во время шторма. Других забот хватает.
Кровать заправлена по уставу. Шкаф тоже плотно закрыт. На мостике и то, наверное, больше удобств. Хотя, какие там удобства? Нет. Тут хотя бы пара стульев. И стол. Сверкающий пустотой, словно был стеклянный.
- Что вам угодно, Старшина второй статьи.
Голос капитана вывел его из оцепенения.
- Старпом…- начал было Степан…
Капитан не дал договорить.
- Ах, вы тот самый. Понятно. Тогда заберите посуду на камбуз. – капитан жестом указал на другую дверь. За ней было нечто похожее на каюту. Только особую. Там не было кровати. Шкаф сверкал стеклянными дверками и на столе были множество бумаг. Карты. Листовки. Депеши. Приказы. Даже короткого взгляда хватило Степану, чтобы понять, что это были за бумаги. На конвертах из плотного картона чернильные штампы. Совершенно секретно. Вскрыть в означенное время. Вот о каких приказах говорил тогда дядя Жора. Веселый у нас народ. Знает всё, что в принципе знать не может и посмеиваясь передаёт самые секретные знания из поколения в поколение.
Степан не стал выяснять, почему он «тот самый», и без того понятно, что про него тут говорили. Он прошел к столу так, чтобы видеть, что написано в тех бумагах.
Хотя что смотреть? Сводки ГСВСК . сколько ракет готово к пуску. Сколько танков. Сколько установок залпового огня и количество живой силы. Списки. Цифры. Невероятно.
- Когда соберёте посуду, заприте дверь, - услышал он. Оказывается, капитан уже вышел из каюты. Вот те раз. Так бывает? Степан фыркнул, чтобы прогнать наваждение. Но всё осталось, как было. Он один в капитанской каюте и перед ним стол, на котором помимо пустых чашек, которые ему надлежало унести на камбуз, ещё куча бумаг, которые простым смертным видеть не полагалось.
Они ему доверяли? Хорошо. Беда в том, что он не доверял им.
Мысль пришла сама собой. Между кораблём и берегом Флориды меньше ста пятидесяти километров. Правда, в этих километрах воды снуют полчища голодных акул и за жизнь человека никто не даст и ломанного гроша, но.... возможно, это единственный шанс.
До следующих склянок его не хватятся, а может быть и дольше. Если действовать быстро и с умом, можно добраться до Америки. А там? Кому ты там нужен? Да. Я никому не нужен. А вот эти бумаги… Степан ещё раз впился взглядом в строки и ряды цифр. Не может быть, чтобы эти бумаги не сделали бы его прибытие в США ненужным. Вот только как доставить их…
Дядя Жора! Спасибо тебе, старик! Резинки! Презервативы, которыми так и не довелось воспользоваться. Правда, не потому, что не хотелось. А просто, Степан слишком уж был занят другими вещами….
Он молниеносно сунул под тельняшку несколько листов, собрал посуду и покинул каюту.
Дальше дело техники. Оставив посуду вахтенному по камбузу, Степан ринулся в гальюн. Испражнившись, он сунул в задний проход запечатанные в презерватив туго свёрнутые листы. Не в зубах же их нести.
Теперь в море. Прыгать с борта – глупо. Заметят. Вытащат. Надо добраться до якорной лебёдки.
***
- Это все звучит настолько неправдоподобно, что я тебе верю. Придумать нечто столь, - Гектор дернул плечом, - фантастическое не под силу даже тебе. Хотя в воображении тебе не откажешь. Майкл.
Обращение к Чипу прозвучало как ругательство. И это было невыносимо.
- Гектор, пожалуйста! – Не то мольба, не то приказ.
- Пожалуйста, что, Дэниел? Это вы ворвались сюда, вырубили нас и заставляете слушать этот бред!
- Гектор, он прав.
Голос Дези, такой напряженный, но такой неестественно спокойный, заставил всех замолчать и обернуться к нему. Гектор вопросительно посмотрел на любимого. Миллер с Чипом были удивлены не меньше.
- Пусть расскажет. Только. Дэниел. Раз уж ты у нас по-прежнему главный, - те же царапающие нотки, как в голосе Гектора. – Прикажи, чтобы нас отконвоировали в жилой отсек. Чувствую, разговор будет долгий. Я вам кофе сделаю. И поесть. А тебе, Дэниел, не мешало бы себя в порядок привести. А то ты как будто только что с войны пришел…
Да я с нее и не уходил, подумал Миллер, но лишь кивнул в ответ.
- Да, и браслеты снимите. Мы вам не угроза.
Как можно выдержать этот взгляд. Обида, горечь, разочарование, немой вопрос. Как так, Дэниел? Мы теперь по разные стороны баррикад? Но ты же здесь? Так что все это значит?
У Миллера не было ответа. Пока нет. Слишком много сейчас всего происходит. Вот когда Чип закончит свое повествование, когда они увидят всю картину, а не кусочки, тогда он и дополнит ее. Если еще будет необходимость.
Чип встал.
- Это я не сообразил. Заболтался. Наручники нужны были для фото. Ну и видок соответствующий, естественно. – фыркнул он, подавая Миллеру ключ от наручников, и сам двинулся к Гетору, чтобы отстегнуть его и помочь встать. – Только обещайте, что не вырубите нас. Увы. Заставлять вас помогать вызволить из лап русских разбойников фройляйн Круг мы не имеем права, но без нас ей точно конец. А я очень надеюсь, что господин ДиДжин не забыл, что сделала фройляйн для него лично.
Чип не был уверен, что сладкая парочка согласится идти в лапы к русским, но не довести дело до конца было не в его правилах. Да и Фрост вовсе не казался безропотной марионеткой.
- К тому же, мистер ДиДжин, я уверен, что Фрост выпутается из этой передряги, как выпутывался и раньше, если не дожать его. а дожать его можно, лишь зная о нём всё. И даже больше. В отличие от всех, я видел два досье на него. И Штаты, и Союз немало накопали, но даже они не знали всего. Уверен, что уничтоженное досье Штази могло бы удивить и тех, и других.
Манипулятор хренов, криво ухмыльнулся Гектор. Заболтался он, как бы не так. Этот никогда и ничего не забудет. Не упустит. Как будто он не знает, по каким критериям они отбирали в группу бойцов. Это все нарочно. Чтобы заставить слушать. Пробудить интерес. Что же, у него, признаем, получилось. Но показывать своей готовности даже послушать, уже не говоря о том, чтобы совать голову в пекло, он не намерен.
- Внемли гласу разума, - пробурчал он, пока Дэниел расстегивал наручники.
С помощью Миллера он поднялся с пола, избегая смотреть Дэниелу в глаза. Слишком хорошо эти двое знали друг друга, ДиДжин всерьез опасался, что тот прочтет в его взгляде то, что Гектор почти решил сделать. Стивен. Есть ли в мире человек, которого он ненавидит еще больше? Сомнительно.
Они перешли в жилой отсек, И Гектор, расположившись в шикарном кресле с максимальным комфортом, закурил, широким жестом обводя пространство.
- Чувствуйте себя, как дома, - с издевкой предложил он. – Господа оккупанты. Да, мой дом – ваш дом. – Выпустив струю дыма через нос, он наблюдал, как Дези, все еще неприветливо поглядывая на Чипа, показывает Дэниелу путь в душевую. Вроде и с Миллером хочет пойти, сопроводить, и Гектора наедине с Майклом оставлять не хочет… Все же пошел с Миллером. А Чип занялся приготовлением бутербродов и кофе. Как и обещал. Настала пауза, отягощенная мрачным молчанием. Тишину нарушало лишь жужжание кофемашины и позвякивание посуды.
Дэниел не ожидал увидеть здесь Дези, но не очень удивился его присутствию. Кто-то должен присматривать за Гектором. Теперь, когда Джулиана больше нет. И он чувствовал эту ревнивую заботу, это стремление оградить от неприятностей, которые принесли с собой в их уединенное убежище эти двое из прошлой жизни. А еще он был благодарен ему за то, что, несмотря на это инстинктивное желание защитить, Джозеф все же остается трезвомыслящим и рассудительным.
- Я найду дорогу обратно, спасибо.
Джозеф как будто хотел сказать еще что-то, он медлил, стоя у железной двери.
- Полотенца в шкафу, - мотнул он головой. – И подожди немного, вода не сразу нагревается…
- Да, хорошо, я учту. – Дэниел изобразил улыбку. Что-то еще?
Дези спохватился, махнул рукой. Какой бы вопрос ни таился в глубине этих черных, как уголь, глаз, он так и не прозвучал.
***
Дэниел почувствовал запах свежесваренного кофе еще на подходе к логову ДиДжина, так он про себя окрестил его жилую зону. Трое мужчин сидели за массивным столом, уставленным тарелками с бутербродами и чашками с дымящимся напитком. Миллер занял свое место, и Чип оторвался от созерцания рисунка древесины на столешницы.
- Все в сборе. Можем продолжать.
Он обвел взглядом присутствующих, с удовлетворением и облегчением отмечая, что в их взглядах не было прежней недоверчивости, настороженности и враждебности. Для начала неплохо.
Чип многое знал теперь о Стивене Фросте.
Знал о Дэниеле Миллере.
Даже о Джозефе и Гекторе.
Немного знал о себе.
Но представить, что теперь творится с Эстер Круг? Нет. Он не желал этого представлять. Возможно, именно поэтому предпочел поделиться с друзьями знаниями о Фросте. Ведь, только зная с кем ты имеешь дело, можно сделать единственно верный шаг. А для спасения Эстер возможен был только один верный шаг. Любая ошибка могла стать фатальной.
История Стивена – как магический кристалл должна была открыть всем всю картину происходящего.
И Чип продолжил.
- Он убил другого матроса. Выбросил его за борт. А потом. Воспользовавшись авралом, перемахнул за борт сам. И поплыл к заветной цели многих и многих кубинцев – к побережью Флориды. У него было больше шансов, чем у простых кубинцев. Но, что касается акул – перед ними все равны. ….
***
Даже сейчас, спустя годы, Стивен покрывался потом, вспоминая о том, как трепетало тело Чирика, матроса Чиркова, который оказался так кстати на вахте.
Он убил его так же, как собственную сестричку. Просто зажал рот. И всё.
Да. Только увидев фигуру щуплого паренька, Степан Морозов наконец понял, что выход найден. Любой вариант, которые он во множестве прокручивал в мозгу, не подходил. Его прыжок заметят. Вернут и … что тогда? Издевательства? Допросы? Унижения? И полная бесперспективность. Нет. Скорее безысходность и смерть. Смерть. Вот, что правит миром, если, конечно, это не твоя собственная смерть.
Вопрос - Тварь я дрожащая или право имею, давно уже не стоял перед Степаном. В нём уютно уживались эти две способности. Любить и убивать.
Ладонь вдруг оказалась покрытой потом, скользким и мерзким. Мерзким себе самому. Но тело Чирика, которого, крупный, даже по флотским меркам, Степан сжимал, не давая ему возможности сделать вдох, уже обмякло.
Теперь самое сложное – успеть преодолеть расстояние до другого борта, пока заметят и станут вытаскивать матроса, оказавшегося за бортом.
Степан не опасался, что Чирик окажется жив. Он подошел сзади. Бесшумно. Не проронил ни слова. Зажал правой рукой рот, левой перехватил грудину. Всё, что видел Чирик – гладь Флоридского залива.
Стивен вспомнил, как мягко приняла его вода. Но этой мягкости хватило лишь на мгновение. В следующе мгновение ему пришлось бороться с мощными потоками, бушующими у борта судна. Но, видимо, тогда в его тело уже вселилась неведомая мощь, диктующая ему стратегию движения. Он выплыл. Отдалился от судна на столько, что при начале его движения, когда тело Чирика, видимо всё-таки, вытащили из воды, старшина второй статьи Морозов уже никак не зависел от этого железного монстра. Нет.
Он целиком и полностью зависел от течения и гостеприимства стихии. И от акул. Да. Он, конечно, захватил нож. Но сможет ли человек противостоять стаду акул. С ножом? Надо было спереть автомат? Если бы …
Стивен до сих пор не мог понять, что тогда стало с его сознанием. Вода приняла его, обняла и несла в нужном направлении. Ночь укрыла от ненужных глаз. Он плыл. Изо всех сил грёб руками, стараясь не думать о невозможном. Да вообще ни о чем не думать. Беречь силы. Вода – странная штука. Вначале кажется ласковой и нежной, но проходит время, и она оборачивается жесткой и гадкой.
Перед глазами влажно-сиреневая мгла. Это пока ночь скрывает от него всё, происходящее вокруг. Но стоит заняться рассвету, как всё станет проще и виднее.
Степан тогда многое изменил в себе. Вот даже силы. Их надо было рассчитывать с самого начала. А они покинули его как раз в тот момент, когда больше всего были нужны.
Первое, что увидел Степан – блёклые плавники. Акулы. Черт.
Кричать? Толку. Что! Что делать! Паника отступила быстро. В конце концов, он не хлюпик. Он слышал, даже на Кубе слышал множество историй, как человек выходил победителем из схватки с акулами. Но вглядываясь в голубые воды, он понимал одно – с этими(?) победителем не выйти. И никого вокруг!
Он прикрыл глаза. Почему-то вспомнились дельфины. Парень помотал головой.
- Вы не возьмёте меня. – прошипел он, зажимая нож в ладони. – Нет! Сейчас, когда я в шаге от цели, вы меня не возьмёте! Только не сейчас.
В какой-то момент Степан представил, как его тело тонет в бездонной пасти акулы. И от этого видения, из его горла вырвался протяжный стон. Такой странный гортанный звук, которого он никогда в жизни не издавал до этого и после этого случая тоже. Может быть, лучше утонуть, а когда акулы станут есть тебя, то ты уже ничего не почувствуешь? Он же помнил рассказы о людях, которых акулы поедали заживо.
Вот. Даже сейчас от этой мысли у него зашевелились волосы. А тогда…
Тогда он просто и ясно понял. Ему не победить их. Но он должен победить. Выход должен быть не в силе. А в чём? Что может сделать один маленький человечек против дюжины огромных акул?
Даю именно после этой мысли, Степан издал тот странный звук, даже на звук-то не похожий, и закрыв глаза, стал опускаться в глубину.
Он почувствовал, как сомкнулись над его головой волны. Как вода сама потянула его вниз. Как тело обмякло. А потом, в один момент он оказался на чём-то твёрдом и поверх воды. В самом деле – он же сделал огромный глоток, но не мерзко соленой жижи, а чистого, голубовато-розового воздуха, и крепко вцепился в плавник. Да. Именно! В плавник дельфина.
Стивен вскочил. Сколько раз ему снилось, что он тонет. Тонет, и не может выплыть. И лишь однажды он выплыл. И это был не сон. Тогда один раз в жизни он был спасен дельфинами. Он отлично видел, как стая дельфинов расправляется с акулами. Как пучина моря закипает красной кровью древних монстров и расстилается перед ним светлым плотном счастья.
Почему же вы не спасаете меня теперь! Почему!
Он бы закричал. Но море было слишком далеко, а рубашка взмокла вовсе не от молёного дыхания стихии.
***
- Его подобрал патрульный катер береговой службы, - развел руками Чип. Представьте удивление пограничников, услышавших русскую речь. А потом, как обычно. Допросы. Допросы. Допросы… многие месяцы одни и те же вопросы. Проверка сведений, доставленных им. Но, надо заметить, благодаря именно этим сведениям, правительство США изменило политику в отношении Союза. Да. Хрущеву удалось напугать Картера. Но теперь конгресс и правительство имели такие козыри, которые давали им возможность поставить Союз в крайне неприятную позу. Впрочем, никому из участников конфликта не хотелось развязывать ядерную войну, и холодная война вошла в следующий виток развития, в котором Степан Морозов участвовал уже, как Стивен Фрост….
Если в начале рассказа Майкла на лицах слушателей еще хранился отпечаток скептицизма и недоверия, то теперь все безоговорочно были захвачены повествованием. И когда Чип сделал очередную паузу, Гектор озвучил вопрос, который хотели задать все, и, не опереди он их, сказали бы это хором.
- Все понимаю, кроме одного. На кой америкосам русский, выловленный из моря? Как ему удалось сделаться Стивеном мать его Фростом, да еще и переломить ход истории?
- Я не думаю, что мы узнаем все детали, Гектор, - мягко возразил Дэниел, поймав недовольный взгляд Дези. Тот все еще ревновал своего любимого к пришедшим и считал любое обращение к нему нападкой. – Даже сохранись протоколы тех допросов, вряд ли Майкл смог бы получить к ним доступ. Без обид, Майкл.
Мягкая улыбка промелькнула на губах рассказчика и улетучилась. В его власти, конечно же не всё на свете. Но кое-что он смог. Правда Эстер Круг поплатилась за это свободой. Но почему-то парень был уверен, что она отдала бы и жизнь, лишь бы открыть дверь в кладовую загадок Стивена Фроста и вытащить оттуда всё грязное бельишко. Ради одного – отомстить за любимого. На самом деле жизнь Миллера стояла на кону. И фройляйн Круг не разменивалась на мелочи. Стоило ли Майклу решать дела частично? Вот уж нет. Он вытащил максимум возможного. Больше знал только сам Фрост. Да и то….
- То, что касается протоколов допросов и планов конторы по поводу русского, так удачно попавшего в руки американцев, кажется не знает и сам участник событий. Он знает лишь то, о чём его спрашивали. А вот кто отслеживал допросы, делал выводы и принимал решения – это по большей части от него было скрыто. Единственное, что стало ему известно имя его куратора. Да и то лишь спустя несколько месяцев от момента его безумного прыжка в воду. Признайся, Гектор, даже ты не рискнул бы так круто изменить свою жизнь.
ДиДжин фыркнул. Ещё бы! Он бы позаботился о подушке безопасности в виде пары-тройки миллионов долларов, а потом уж предпринял бы радикальные шаги.
- Вот именно, - развел руками Майкл. Ты бы позаботился о себе. А этому русскому было нечего терять и некогда придумывать план. Впрочем, согласись, выкинуть за борт кого-нибудь и воспользоваться шумихой на судне – вполне разумное решение, коими не перестаёт удивлять нас Фрост и по сей день. Он мгновенно соображает и моментально принимает единственно правильное решение. Это в его крови. Безумная беспредельная жажда жить. И ничто не в силах помешать ему. А ЦРУ… ЦРУ лишь ловко воспользовалось ситуацией. К пользе Штатов. Кубы и Союза, как бы ни странно это звучало. Но в особенности к пользе самого Степана Морозова и его куратора. Фердинанда Конкера. Вот уж кто оказался настоящим ясновидящим. Впрочем, не без помощи слаженной команды аналитиков, которые, впрочем, и были им натасканы на серьёзную работу, что, согласитесь, в условиях повальной истерии, царившей в Штатах по поводу русских ракет на Кубе, было само по себе подвигом. Но и это ещё не все его ноу-хау. – Майкл встал и прошелся к стойке. Плеснул виски в бокал и сделал глоток. – Обо всём по порядку. Мы остановились на допросах. Помните их?
Еще бы не помнить. Каждый из них в свое время проходил этот ад с одной или с другой стороны. Тут уж как повезет. Дэниел, Гектор, раз и оба вместе, ДиДжин отвечал, Миллер наблюдал, проживая каждое слово, каждый взгляд, каждую секунду вместе с Гектором. Чип и Дези. Он многого о них не знает. Но вряд ли они сумели избежать этой участи.
- Про нас не забывай, - напомнил Гектор с явным намеком на то, что Чип тут гость, если все помнят, и как минимум должен относиться к хозяевам с уважением.
Ох, уж этот господин ДиДжин. Чип опять не сдержал мимолетную улыбку. Он прекрасно понимал напор Гектора. Но иногда и ДиДжин ошибался. Иногда. Иногда грань между ощущением контроля над ситуацией и чувством невозможности повлиять даже на свой собственный организм на столько тонка, что остаётся только наблюдать за происходящим.
***
И русский парень наблюдал. Конечно, он почти ничего не понимал. Не знал, что с ним будет. Что происходит за стенами допросных комнат вообще представления не имел. Но каким-то непостижимым способом он заставил пространство вокруг себя вибрировать и вспыхивать. Он видел это по лицам тех, кто обращался к нему. Кто вообще хотя бы на минуту приближался к нему. Он видел их страх и трепет. И чувствовал их алчность. Да. Они алкали его крови и его мозгов. А он мотал на ус и выдавал сведения кусочек за кусочком, оставляя на десерт всё самое ценное. Он желал увидеть самого президента Америки. Такой сильный и такой растерянный. Жаждал, чтобы этот всемогущий человек предстал перед ним. Наивный мечтатель? Да. Но с каких пор это стало недостатком? Вся его жизнь показывала, что это единственный путь, по которому и стоит двигаться. И к тому же, не таким уж наивным он и был. Скорее – ловким расчётливым убийцей. Осторожным и жестоким зверем. Это только с виду он казался безобидным заикой. Попробовал бы кто заглянуть в его душу… да только он и в глаза-то и то глядел, совершенно детскими глазами… как тогда, когда мать поняла, кто и почему убил её дочь. Поняла и ужаснулась. Да так и умерла, унеся с собой в могилу этот дикий грех. Кляня себя за все грехи сына.
Конечно, ему было невдомёк, как напуганы американские генералы, да и простые обыватели тем, что Советы оказались в шаге от их границ. Он и представления не имел, что в подражание Джеймсу Форрестолу, поддавшись истерии из окон американских небоскрёбов выбрасываются богатые и успешные джентльмены. Нет. Но каким-то шестым чувством он осознавал – всё будет так, как он захочет. Нужно лишь немного потерпеть. Чуть-чуть. Меньше, чем он терпел до сих пор. На много меньше. Скоро он сам будет богат. Успешен и востребован. Откуда у затюканного картавого зубрилы и заики из выброшенного на обочину истории приморского посёлка с писклявым названием Комарово было столько уверенности в своей избранности вряд ли было известно и ему самому. Но всю свою недолгую жизнь он шел, подчиняясь этому чувству, и теперь не намерен был отступать.
Но ничто и никогда не бывает идеальным. И путь Стивена Фроста даже до двери, ведущей из его камеры в длинный, тускло освещенный коридор был трудным и долгим. Если бы только знал Степан, что его ждет по ту сторону, он бы, может, подумал, прежде чем прыгать за борт. Но дело сделано. И теперь он должен был собрать всю свою волю, все свое яростное стремление оказаться на вершине, хоть и слабо представлял, на какой именно, но должен был быть там. И пройти все испытания.
- В каком ранге вы служили на корабле… Напомните, пожалуйста, его название?
Допрос вел средних лет мужчина славянской внешности, совершенно незапоминающийся, этакий винтик в машине, как любили говорить на родине Степана. Но он умел своим тихим голосом приводить Степана в бешенство, талдыча одно и то же на разные лады, неизменно улыбаясь так доброжелательно и с таким сочувствием во взгляде.
- Вы уже спрашивали, - выдавливает Степан. Ему трудно говорить вообще, а от волнения еще труднее. – Зачем вы меня мучаете?
Винтик кивает, соглашаясь.
- А я вам уже говорил, что здесь вопросы задаю я? – Неизменно мягкий голос, кроткий взгляд.
Кто он по национальности? Русский? Говорит без малейшего акцента. А потом они что, переводят его слова? Или он сам передает их разговоры слово в слово?
Степан снова с тоской посмотрел на застекленную часть высоких стен. Такую же блестящую и темную, как море ночью в штиль.
- Так что там с названием корабля? – Голос винтика, так окрестил его Степан, вернул его в действительность.
- Физик Курчатов, - хрипло выдавил Степан. - Физик Курчатов. Физик Курчатов. Физик Курчатов. Он произносил это безотрывно, сливая всё в одно слово, прерываясь лишь на вдох, и опять повторял - Физик Курчатов.
Впервые Степан мог бы заметить тень эмоций на лице Винтика. Он был удовлетворен. Но Степану было не до того. Он хотел лишь, чтобы его оставили в покое.
- Очень хорошо, а теперь ваше звание, - не унимался Винтик
Степан уставился на узел галстука. Чего от него хотят? Его ошарашенный взор скользнул выше гладко выбритого подбородка. Тонкие губы. Ровные. Не дрожат. Не скалятся. Крылья носа не раздуваются, словно пузыри. Нет. Этот человек совершенно спокоен. Словно изваяние. В тёмных глазах Винтика Степан увидел лишь усталость. Вот именно. Он выполняет свою работу. Говённую. Но, видно, неплохо оплачиваемую. Ха. А это интересно.
- По... - Степан вдруг осознал - что такое помощник старшины? Чушь какая-то. Мелочь! Мать его. Неудивительно, что на него глядят, как на вошь. - Старшина второй статьи. - твёрдо произнёс он, подавляя позыв к заиканию, хотя букву "с" произнести без искажения не смог. Да к хренам! Это их работа разбираться в том, что он говорит. Их дело расшифровать его слова. Им за это платят! Вот пусть и шарашут!
Ох, вы только посмотрите на него! Как хорохорится! Вот и нашли мы твою болевую точку.
- И что входило в ваши обязанности, старшина второй статьи?
Винтик получал истинное наслаждение, хотя по его виду сказать было невозможно решительно ничего. Все такой же вежливо-флегматичный. Доброжелательный. И так заинтересован в Степане.
Степан скривил рот. Обязанности. Знай, гляди в оба!
- Много чего. Вот, отправка документов в том числе. Откуда бы я их взял? - в этот момент его ничуть не смущало, что вместо "с" звучит "ш", вместо "з" - "ж", а все шипящие похожи на одно только гусиное шипение"ЩЩЩ" . А пусть соображают эти зажравшиеся хмыри. - Ждещ вщё шкажано, - тыкнул он пальцем в пачку бумаг. - Вы только переведит-те. И вще вопроши отпаду-т.
Честно говоря, долгие разговоры его утомляли. Нет. Не потому, что картавая челюсть выводила непотребные звуки. Просто молотить без толку не хотелось. Вот если бы они спросили его, что он думает о Советской власти!!! Да и о любой другой. Хотя, нет. О "любой" он говорить не стал бы. Пусть думают, что их американская власть для него самое желанное лакомство.
- Да, Степан, я знаю, что написано в этих документах. - Он мог бы похвалить своего подопечного, ведь сведения, что он принес, поистине были бесценны. Но не сделает этого. пока что по крайней мере.
- Но, насколько мне известно, эти бумаги носят гриф «Совершенно секретно». и их доверили старшине второй статьи? Скажите правду - откуда они у вас.
Конечно, кто бы в своём уме доверил их обычному срочнику, пусть и старшине второй статьи. Ну, кто? Степан вдруг подумал о капитане. Интересно, он пустил себе пулю в лоб или дожидается суда? Странный вопрос для виновника стольких бед. Впрочем, никаких эмоций ни в душе, ни на лице Морозова не проявилось. Ему было абсолютно всё равно, что случится с капитаном. Но его волновала его собственная судьба.
- Никто не доверил. Я сам взял. А как иначе я попал бы к вам? Тут с секретными документами-то спасибо не дождёшься, а что было бы без этих сраных писулек? М? Кому я тут был бы нужен? А так хотя бы - вон! Компания! Уже который день как на свидание к вам! Радости выше крыши! Хотя бы Фунфырик принесли, что ли! Всё же в гости идёте!
Его досада билась из-под кожи острым запахом пота и едким словом. Да к черту церемонии. Он не в гости сюда заявился. он пришел жить! Жить в этой чертовой стране! Вот пусть и относятся к нему, как к гражданину этой страны.
Если бы тогда Фрост знал, что этой стране всё равно гражданин ты её или нет. Ей нужны только его кишки и мозги, иногда. ради них она и взяла его когда-то под своё крыло. А всё остальное- идеи, мечты, сантименты, - ей по барабану. а-со-лю-тно! Вот так, старшина второй статьи Степан Морозов.
Винтик довольно улыбнулся. Наверное, впервые за все время показал свои истинные эмоции. Да, он был доволен. Еще бы не быть. Этот волчонок Степан огрызался. Постоянно. Но, пожалуй, впервые так открыто предъявил свои требования.
- Фунфырик, - повторил Винтик давно позабытое, казалось бы, слово. – Вы заслужили награду, бесспорно. Боюсь, фунфырик нам не одобрят. – Он как будто задумался. - А вот скажите. На что вы рассчитывали, когда бросались за борт? Какой вы видели свою жизнь после того, как, будем называть вещи своими именами, предали свою родину, своих товарищей? Это должна быть очень веская причина, не спешите с ответом. Вы же понимаете, что поставлено на карту? Не так ли, Степан?
На что рассчитывал?
Степан закрыл глаза. На что? На то, что, надоевшее ему лицемерие канет в лету и его жизнь станет другой. Другой! Что он сбросит маску идиота и станет самим собой. Собой. А кто такой Степан Морозов в самом деле? Кто?
Мудак, сшибающий фунфырики? Нет. Гордец, который желает, чтобы его оценили по достоинству? Да. Да! Но, вот способно ли это существо оценить его? Молодой человек поглядел на мужчину. Но, видно его взор был наполнен таким презрением и ненавистью, что мужчина отвернулся.
- Я желаю говорить с человеком, который бы адекватно оценивал мои возможности, - ровно, словно и не имел проблем с речью, произнёс парень. - Давайте поговорим о том, что нужно вам, а не о том, чего ожидаю я. Это же так просто. Я уже сделал то, что хотел. Теперь вы найдите возможность извлечь из этого пользу. Не думаю, что моя голова так уж бесполезна стране, имеющей множество проблем с той страной, которую я покинул.
Степан намеренно избежал слова «предал». И вообще, ему не хотелось говорить на эту тему. Он устал лицемерить. Почему-то, вдруг, он захотел снять все маски и открыть своё лицо. Что в этом плохого? Почему ему нельзя верить, если он станет откровенным и открытым?
Он еще и условия пробует диктовать! Однако. Каков характер. Еще немного, и можно сказать, что он уже готов к тому, что для него уготовано. Но идти у тебя на поводу? Никогда. Здесь играют по нашим правилам. И будет лучше, если ты поскорее это усвоишь.
Пауза затягивалась.
- И все же это не ответ, - вспомнив, что все их разговоры, каждая секунда, каждый жест и взгляд записываются, Винтик заставил себя стать прежним. Ироничным и непрошибаемым. – Конечно, если вы считаете, что напрасно теряете время здесь со мной, я приму меры, и вас вернут на родину. Уверен, там по вам уже соскучились. Ждут с нетерпением.
Винтик встал из-за стола и направился к двери.
Прошло ещё полчаса, прежде чем за ним пришли. Словно бы они ещё ждали, что он позовёт. Начнёт говорить. Станет торговаться.
Или ползать на брюхе.
Но он сидел молча. Правда, зубы выбивали дробь, от чего он изо всех сил сдавливал челюсти. До хруста костей. До посинения. Но не закричал. Не позвал и не предложил ничего. Ни слова. Вернут на Родину? Интересно, как они это сделают. На Родине, он поди, как уже мёртв, о чём и прошли отчёты по всем инстанциям. Возможно, заочно осуждён и посмертно приговорён к расстрелу. Всяко может быть. Но им уже не интересуются – это совершенно точно. Сдавать его нет никакой пользы. Держать тут? Ха. А вот это вопрос уже дискуссионный, но имеющий хотя бы одно положительное решение.
Допросы закончились.
Первое время Степан ещё ждал, что за ним придут. Потом радовался покою. Но очень скоро ощутил внутри себя лишь грызущую тоску и нарастающую тревогу.
Дни тянулись бесконечно. Ночи казались вечными.
Не найдя другого способа успокоиться, он начал исписывать стены камеры рядами цифр.
Вначале карябал ногтем стену. Потом припрятал ложку и стал использовать её вместо пера. Через некоторое время пространство, исчерченное арабскими знаками, уже не умещалось в границах одной стены.
Изнемогая от усталости, парень впадал в зыбкий лихорадочный сон, но и он не приносил облегчения. Скорее наоборот. Во сне, выросший на морском берегу молодой человек, вдруг начинал тонуть.
Ласковая и привычная водная стихия вдруг становилась жесткой и агрессивной. Напористой и прожорливой, словно акулья пасть.
Степан вздрагивал. Каменел. И начинал тонуть. Иногда, кое как справившись с эмоциями, он пытался звать дельфинов. Но никогда больше дельфины не приходили к нему на помощь. Словно бы потеряли его из виду. Так, как будто и нет его вовсе.
Он глотал несуществующую воду, захлёбывался и вскакивал со шконки весь мокрый от пота, словно его действительно только что вынули из воды, ничего не понимающий и не видящий. И лишь в ушах, словно спасительный знак, слышался мерный звон, переходящий в отчетливо слышимый голос, но этот потусторонний голос не произносил ничего, кроме чисел. И Степан опят лихорадочно ковырял штукатурку, пытаясь избыть из себя весь ужас, тревогу, неуверенность и проклятый этот голос, испытывая лишь нарастающее омерзение ко всему вообще и к самому себе в частности.
Сколько времени прошло, он не знал, но однажды в дверь вошли двое. И это не были разносчики обедов, которые и слова не сказали ему за долгое время одиночества.
***
Слушая рассказ Майкла, Дэниел в какой-то момент даже почти проникся симпатией к несчастному пареньку Степану. Как же ему было одиноко и страшно. Наверное, как и двенадцатилетнему Дэниелу, который вынужден был оставить позади своих друзей, кузину, все, что знал и любил, уехал с отцом в Штаты, оказался в чужом городе, в чужом доме, в чужом мире… А потом отец и вовсе отдал его на попечение других людей. Потому что его служба не предполагала сына-подростка, путающегося под ногами. Но Дэниел запомнил это чувство. Эту безысходность и тоску. По тому, что безвозвратно утрачено. Это удушающее чувство. Так что да. Он почти сочувствовал Степану. Почти. Ровно до того момента, пока не осознал, что именно из-за этого подонка-предателя он и был обречен на все эти муки и страдания. И ненависть, темная волна жгучей ненависти поднялась из глубин его истерзанной души.
- И как же он стал тем, кем стал в итоге? Кого еще он предал, убил, уничтожил? Ведь только этим он и занимался, не так ли?
Голос Миллера был на удивление спокоен, но пальцы, сжимавшие стакан с виски, превратились в стальные тиски. Того и гляди раздавят толстое стекло.
- Полегче, Дэниел, полегче, никуда он не денется, - подал голос Гектор. – Процесс уже запущен, остались буквально завершающие штрихи.
Дези, бросив на него озабоченный взгляд, безошибочно уловил в любимом звериную ярость, накрыл своей рукой ладонь Гектора, успокаивая и в очередной раз напоминая, ты больше не один.
- И все же. Чем все закончилось тогда? – Спросил Дези, озвучив всеобщий вопрос.
- Да. Он всегда занимался предательством, убийствами и подставами. – кивнул Майкл. Он поглядел на часы. Времени оставалось не так много. Уже скоро ему сообщат о готовности операции обмена. Гектор и Дези уже как одно целое. И оба в бешенстве. Дэниел тоже. Впрочем, чего ещё было ожидать от тех, кого столько раз поимел Стивен Фрост. Удивительно, что они живы до сей поры. Хотя, тут Майкл вспомнил, как когда-то ДиДжин и Миллер стали его учителями, а потом они все стали командой – единым организмом, который невозможно было сломить. Вот бы и теперь так. Да безусловно именно так и будет. Не иначе! - Дальше всё было просто. Тогда… - Чип улыбнулся. Грустно. А какой ещё может быть улыбка у человека, знающего такие тайны. - Тогда всё только началось. Фердинанд Конкер решил, что парня можно сломать. И довольно просто. Пара месяцев изоляции плюс депортация. Впрочем, если изоляция была реальной и действенной мерой, то депортировать бойкого русского паренька никто всерьёз и не собирался, но симуляция процесса отторжения не стала от этого менее действенной. Старшина второй статьи был в дикой панике от перспективы оказаться на Родине, и, когда ему предложили сотрудничество, он буквально упал в ноги Конкеру и целовал шнурки на его сверкающих ботинках за право остаться в живых. Ведь ясно же было, что до советского берега доставят лишь его трупп, не более. Так новоиспеченный гражданин США Стивен Фрост оказался в строго изолированной зоне влияния Германа Шванна. – Чип явственно увидел, как изменилось лицо Дези. Да. Кому, как ни еврею знать, сколь страшно было это имя для многих и многих узников концлагерей. Да и сам Майкл, когда узнавал всех этапы биографии Фроста, всё более стал понимать себя самого. Свой тайный страх и отвращение. Да. Фрост вызывал странную смесь чувств. Но, если не знать его давнишних связей, невозможно понять, почему страх перед ним смешивается с презрением. А глядя в его глаза, всё время хочется забыть их. Забыть навсегда. – Да, Джозеф. Стивен Фрост во многом произведение адского доктора Шванна. Явственный и реальный результат его исследований и наработок. Это неоспоримый факт. Правда, документы, открывающие этот факт, существовали только в одном экземпляре…
- Который ты удачно стырил? – фыркнул Гектор, накрывая руку Дези своей рукой. Теперь была его очередь успокаивать напарника. Потому что сердце еврея готово было выпрыгнуть из грудной клетки лишь от одного упоминания имени Шванн.
- Да. Стырил, и фройляйн Круг помогла мне в этом. Мы оба знали на что идём. Правда, никто из нас и предположить не мог, какие тайны скрываются в этих документах. Ведь и у русских, и у немцев была лишь часть бумаг, и то в большинстве своём сфабрикованные данные. И только архивы Ленгли скрывали истинное положение вещей. А оно таково, что доктор Шванн вначале вылечил Степана Морозова от дефектов речи, используя влияние электромагнитных полей на живые организмы. Наработки по этой теме он получил, издеваясь над узниками лагерей смерти во времена Второй Мировой, но Нюрнбергский процесс решил, что вклад доктора в науку превышает садистские методы его работы. И оставил адскому врачу жизнь. При чём, довольно обеспеченную и процветающую жизнь. Правда, они не учли, что эксперименты Шванна оставляют следы. Такие мелкие шрамы вдоль позвоночного столба. – Чип повернулся к Дэниелу. – Если бы в Германии бани были раздельные, твоя мама, Дэниел, никогда и не увидела бы отметины на теле Фроста. Именно они выдали его связь со Шванном. Многие знания – многие печали. Фрост не мог оставить в живых, человека, который знал откуда появляются такие следы на его теле. Твоя мама выдала себя. Своё знание. Ведь по роду работы, ей приходилось изучать методы работы нацистских медиков. Не только их достижение, но и вообще все их разработки. А увидев однажды в бане тело нашего общего знакомого, она не могла уже оставить свою догадку без подтверждения. Так Стивен Фрост продлил счёт своих жертв. Никто не должен был знать, чем и где в действительности занимается доктор Шванн. Кроме того, как и у большинства пациентов Шванна, у Фроста была некая зависимость. Своего рода Стокгольмский синдром. Пройдя горнило адских мук, Фрост остался бесконечно предан делу адского доктора, и любая угроза своему создателю тотчас же пробуждала в нём стремление обезопасить оного. Вот так.
Теперь, когда ты знаешь всю историю, что ты сделаешь? Пойдешь поплачешь в уголок, как маленький мальчик? А также хочется… Или как взрослый мужчина загонишь свои эмоции далеко и глубоко, как всегда делал, и подумаешь, что предпримешь?
Все взгляды были устремлены на него, Дэниел это чувствовал, хоть и смотрел куда-то в сторону стола. От него ждали реакции. Любой. Какой угодно. И были готовы, наверное, к худшему сценарию.
- Бедняга Стивен, - произнес Миллер бесцветным ровным голосом. – Впору ему посочувствовать. Пройти все круги ада, достигнуть таких высот и лишиться всего лишь потому, что по своей неосторожности посетил баню не в то время. Да вот посочувствовать как-то не получается. И еще он достоин восхищения. Простой русский парень и такая головокружительная карьера. Разведчик и политик международного уровня. Творец истории. Но и с восхищением проблемы. – Он перевел взгляд на Гектора. – Как ты сказал тогда, помнишь, на крыше? Идеальное рождение шпиона? Спасти маму, спасти мир? Маму мне уже не спасти, Гектор, увы. А вот освободить мир от этого исчадия ада. Это да. Это я сделаю. Вы со мной? – Дэниел поочередно посмотрел на Чипа, Дези, вернулся к ДиДжину.
В другое время в другом месте Гектор ни сделал бы и шага ради этого выскочки Миллера. Ой. Да, брось! Ты же любишь его, как идиот! Фыркнул он мысленно. Нет. Не как ты любил Фаселя или Джулиана. Конечно, не так, как ты любишь Дези. Хрен тебе, Дэниел этой любви, которую ты не способен оценить. Но в душе Гектора всегда вырастало нечто огромное, клокочущее, когда дело касалось Миллера. Любовь бывает разной. Братской. Отеческой. Или какой там ещё. Дружба. Понятие Дружба не выражает и сотой доли тех чувств, который вырываются наружу при виде Дэниела. Уж, прости, Дези.
Гектор кожей почувствовал укол. Это его любовник неотрывно следил за ним. Да. Одно упоминание гестаповского доктора напрягло Джозефа Бирембаума. Гектор почувствовал это. И теперь Стивен Фрост стал равен по уровню неприязни с этим гением Шванном.
- А подскажи-ка, дорогой наш просветитель, - с натянутым смехом произнёс Гектор, обращаясь к Майклу, - Почему бы нам просто не прикончить этого мистера Фроста, а за ним и всех русских, что шатаются по Берлину? Неужели ты думаешь, что немецкие власти очень расстроятся?
Гектор есть Гектор.
- А кто сказал, что мы имеем другие цели? – пожал плечами Чип, - Просто прикончить их хотелось бы изящно и наглядно, а также, не оставив следов. Именно для этого я пригласил в Берлин твоего старого знакомого, практически спасителя!
- Это уж не Тимура ли, бля, Едовских? – гоготнул ДиДжин.
- Его самого. – кивнул Чип, - не я же стану посредником в процедуре обмена.
- Постой, а кто сказал, что Платов будет честен? Кто даст гарантию, что он не убил ещё – тут Гектор глянул на Дэниела, кому, как ни ДиДжину знать, что значит потерять любимую прямо на руках. – Откуда такая уверенность?
- Сам знаешь, с Платовым гарантий нет. А вот с тобой – сто процентов! – фыркнул Чип. – Если ты в деле, конечно!
- ****ь! И что я с этого буду иметь? – как будто заботясь о дивидендах спросил Гектор.
- Как я думаю, у тебя найдётся пара-тройка лазеек, чтобы заграбастать все капиталы Едовских, Платова и Василия Крика в купе сними.
- Пока они живы? – неопределённый жест Гектора не оставлял сомнений. – Ты же сам сказал, что мы не должны быть фигурантами этого дела.
- В официальной версии. – кивнул Чип. – Миллера вообще никто не должен видеть. Да и меня тоже. Иначе Платов взбесится. Ему нужен ты, Едовский выдаст ему тебя от имени Фроста. Других доверенных лиц у нас нет. Брать штурмом логово русских – подвернуть смертельному риску женщину. А у Едовских, уж думаю, ты не сомневаешься, есть масса причин поквитаться с Платовым.
- Это – да.
- На том и порешили. Нам пора. В машине расскажу, как это будет, а пока - Дези, сделай запас медикаментов. У нас ведь не романтическая прогулка под луной.
Чип был скуп на эмоции, но тревогу скрыть не мог. Да с Платовым гарантий нет. Но каждый из собравшихся теперь готов был идти до конца, закрывая друг друга, как это бывало когда-то.
- Да, медикаменты нам могут понадобиться, - мрачно отозвался Дэниел. – Майкл, можно тебя.
Он встал с кресла, отставив стакан в сторону, машинально отметив, что у Гектора даже подстаканники есть, только Миллер не озаботился одним из них воспользоваться. Итак, весь стол в кругах.
- Я не против твоего плана в целом, - начал Дэниел, уединившись с Чипом в соседнем отсеке. – Но не могу не поинтересоваться деталями. Допустим. Мы воспользуемся неразберихой, что творится сейчас на улицах. Проскользнем незамеченными к месту встречи. А потом? – Он пристально посмотрел в глаза соратника. – Ты же не ожидаешь, что я буду смирно сидеть в машине, как послушный пес-поводырь? Не когда речь идет об Эстер. Я должен быть там. Хочешь ты этого или нет. Так что, если мое присутствие и непосредственнее участие не внесено в твой план, советую его подкорректировать.
Миллер был олицетворением каменной непреклонности. Непреклонной решимости. Решительной готовности к действиям. И спорить с ним бесполезно.
- Да, и еще. Мы же сюда приехали на метро. О какой машине речь?
Дэниел Миллер. Чип не был удивлён. В этом весь Миллер. И можно быть уверенным, что он кинется спасать Эстер Круг, забыв обо всём на свете.
- Если не ручаешься за себя, тогда живо бриться и переодеваться. Уверен, что в закромах этой пещеры Алладина найдётся чем замаскировать твою выдающуюся фигуру. Но учти, Альфа, времени у нас нет. Всё в темпе и в машину. Там за главным входом припаркован микроавтобус. Ты за рулём. Движок не глушить ни при каких обстоятельствах. Как только фройляйн Круг окажется на борту – газуешь, а до этого времени сидишь как прикованный или я тебя сам прикую. – Чип приглушил голос, чтобы его слова не казались угрозой. Но в данной ситуации приказывать и распоряжаться мог только он. Просто потому, что ему одному были известны все детали происходящего. Все ниточки были в его руках и все нюансы плана он держал в голове. – Поверь мне, Дэниел, в данный момент главное сделать всё, как задумано. Потом я всё расскажу. Даже покажу на пальцах. Но сейчас нам нельзя терять времени. Иначе русские взбесятся и вместо женщины мы получим ошмётки. Уверен, что тебе этот вариант не подойдёт. Так не заставляй мне идти на крайние меры. Просто доверься и помоги. Разве это так сложно?
И лишь после того, как Миллер скрылся за дверью уборной, Чип обратился к Гектору.
- ДиДжин, дружище, бери Джозефа и в фургон. Наручники и кляпы там имеются, уверен, что вы знаете, как ими пользоваться.
Не сказать, что голос Чипа выражал множество чувств, но насмешка в нём присутствовала.
- Когда ты поймешь, я тебе все объясню, - саркастично процитировал Миллер какой-то старый боевик. – Ну да, ну да.
Доверься и помоги. А он что последние несколько месяцев по-вашему делает? Вся его жизнь превратилась в сплошное ожидание. Выздоровления, возвращения, встречи. Отмщения. И вот теперь, когда осталась лишь месть, его лишают и этой роскоши. И он все же идет на уступки. А что ему остается?
Дэниелу даже странно было осознать, что слова Чипа о том, что он в первую очередь теперь свободен, так странно преобразились в его сознании. Видимо, Чип научился многому за эти годы и видел лучше. Да и имя это Дэниел взял не просто так. Стивен должен помнить его. Должен понимать, что прошлое никуда не девается, что оно настигает нас рано или поздно. Всё, что хотел когда-то сын убитой им женщины, теперь воплотит тот, кого он убил вместе с ней. И неважно ждёт он возмездия или нет, оно придёт к нему в лице Лукаса Беккера. Придёт из небытия. И будет терзать. Точно так же, как мальчика Дэниела терзала боль утраты самого близкого на свете существа. Как теперь терзает боль утраты любимой. Вот только Стивен ошибся. Эстер жива. И к ней можно прийти. Защитить её. Любить её. Можно. И нужно.
Стивен сволочь. Отсиживается тихонько в своей камере. Думает, что снова выкрутится. Не в этот раз. Пока не знаю, как, но я протащу тебя через тот же ад, что и ты меня.
Дэниел посмотрел на свое отражение в зеркале. Наверное, таким его увидела Эстер впервые. При личной встрече в том баре. До того она смотрела на его фото в личном деле. И чувствовала, что? А что он сам чувствует, глядя на почти прежнего себя? Нет, сейчас лучше не вдаваться в эти детали. Майкл ждет.
Дэниел нашел другую одежду взамен своей грязной и местами порванной. Быстро переоделся и вышел к остальным.
Наверное, когда закончится эта ночь, все без исключения выдохнут с облегчением. Наверное. Потому, что наступление рассвета при самом благоприятном раскладе вовсе не означает решения всех проблем. В данный момент от их чёткой работы зависит жизнь Эстер Круг.
- Я не требую невозможного, - говорил Чип, занявший место рядом с Дэниелом, вцепившемся в рулевое колесо, словно в спасательный круг. Позади Дези и Гектор почти дурачились, примеряя на себя роли несчастных узников, но напряженно вслушивались в то, что говорил Чип. Ведь и для них эта ночь лишь одна из многих, которые ещё предстоят. – Как бы не желала Альфа сделать всё сам, но ему придётся наслаждаться видом смерти своих врагов от рук Джозефа. Уверен, Дези не потерял своих навыков. В крайнем случае, вставишь им в их драные зады первую попавшуюся дубинку, коих там валяется в достаточном количестве.
- Я? – фыркнул Дези, вертя головой, чтобы Гектор не всунул ему кляп раньше, чем он выскажется, - Если я не свернул тебе шею, так это уж точно не от того, что проворонил случай.
- Дааа, - прогудел ДиДжин, - ты мачо! Другого бы я не полюбил!
- Хараха, наслаждайтесь девочки, - кивнул Чип с пряной ухмылкой, - Главное не забудьте. Едовский сдаст вас, желая лишь одного – завладеть всем, что есть у Платова и осталось от Крика. И никто коме вас двоих, чертовых подонков не знает, как добыть эти капиталы. Ведь так, Гектор?
- Уж будь уверен, я поимею этих засранцев всех скопом и поодиночке в самой извращенной форме.
- Не сомневался ни минуты. Главное – торг. Получив Гектора, Платов не отдаст женщину. Я уверен в этом, ровно, как и в том, что этот ублюдок отличный повар, хотя и людоед. ОН пожелает приберечь девчонку для жаркого. А может быть пожелает накормить этим блюдом и мистера Блейка. …
Здорово придумал, Майкл! Просто слов нет, как здорово! Цензурных, по крайней мере так точно! Сиди тут в машине и мучайся догадками, что там происходит! И это после того, как прозвучали слова о том, как Эстер могут разделить на маленькие аккуратные кусочки и преподнести в качестве блюда от шефа!
Дэниел сходил с ума от невозможности хоть что-то сделать, чтобы изменить положение, в которое его загнал Чип. Доверяй мне, говорил он. Верь мне. Дэниел верил. Потому, что выбора-то у него и не было. Но это же невыносимо!
Откуда взялся этот фургон, Миллер даже знать не хотел. Он сел за руль и поехал, куда сказал Майкл. Дежавю. Также он совсем недавно ехал с Отто Гансом. И чем все закончилось? Миллер отогнал мрачные воспоминания. Отто был террористом. А они с Чипом кто? Воины света?
Черт, да что же так долго? Не мог Майкл обеспечить ему прослушку? Сиди тут в полном неведении и борись с нестерпимым желанием пойти туда и разнести все в клочки!
***
Едовский потирал пухлые потные ладошки от предвкушения наслаждения. Нет. Ему было мало раздеть Крика и пустить его по миру. Хотя, куда он пойдёт из цепких лап спецогранов. Беда была лишь в том, что Платову удалось свалить и прихватить кое-какие ценности подельника. А Палатов не Крик. Он лютый зверь и тягаться с ним Едовскому не хотелось. Впрочем, мир не без добрых людишек. Некий товарищ из органов подсказал где и как можно выпотрошить Платова. Правда за одну маленькую услугу. Но какую! Это ж мечта детства. Перед глазами Тимура всплыли кадры из старого советского фильма Мёртвый сезон, и волна ностальгии не отпускала его на всём пути к Берлину. Ну вот. Русские в городе. Кругом хаос и разруха. Впечатление такое, что Сталинград был здесь. Мужчина в черном плаще замялся, перетаптываясь в ожидании своих визави.
- Я уж думал, всё это розыгрыш, - выдохнул он, вскарабкиваясь в салон обшарпанного фургона. В темноте он не слишком хорошо видел, что происходит, почему-то не нервничал.
- Ваши друзья могут остаться тут, - холодно и просто сказал Чип, обернувшись в сторону нового пассажира. - Я гарантирую не только Вашу безопасность, но и акт возмездия в отношении вашего врага.
Договор дороже денег. Тимур помнил, что согласился на эту часть сделки, поэтому спорить не стал, а лишь сделал знак, чтобы его телохранители ждали его в припаркованном на охраняемой стоянке Бентли.
- Если честно, я не был уверен, что это не розыгрыш. Вот и взял их с собой, - как бы оправдываясь, произнёс мужчина, пытаясь засунуть в карманы руки, которые явно не знал куда деть. – Я надеюсь, товарищ Васильев, вы знаете, что делаете. Ведь, если честно, Платов не самый честный и простой человек.
- Но вы жаждете его уничтожить.
- Он унизил меня. У нас такого не прощают.
- Я знаю. Поэтому и вспомнил про вас, когда понадобился посредник в операции. Всё в самом деле просто. Там, - Чип опять мотнул головой, - Есть бронежилеты и даже каски. Подходить к Платову близко вовсе не обязательно. Даже отходить от фургона нет необходимости. Но вы нужны нам, чтобы Платов не сбежал в первое же мгновение, потому что человека, который должен был произвести обмен с нами нет.
- Убили… - сочувственно выдохнул Едовский
- Нет, всё гораздо проще. Полиция добралась до него первой. Не станем же мы вызволять из тюрьмы негодяя, где ему самое и место. А вы с вашим авторитетом и знанием жизни можете сделать всё вполне официально, словно бы и должны были этим заниматься всю жизнь, - голос Чипа был полон искреннего признания заслуг сидящего рядом человека. Лишь, наверное, чуткое ухо Гектора уловило всю желчь, весь сарказм, которым Майкл поливал попутчика, но ДиДжин предпочел не раскрываться, пока не наступил тот самый момент, когда козырные карты лягут на стол.
Дэниел замер на своем месте, не смея даже дышать. Один неверный жест, звук, шорох, и все полетит к чертям. Кто там сзади? По голосу он распознать не может. В темноте мало что разберешь. А вот если тот, кто пришел на сделку, узнает его? Увидит отражение в зеркале? Отдирать его уже поздно. Остается надеяться, что кому бы то ни было не придет в голову смотреть на водителя. Нет, он не так умен. Раз принимает все сказанное Майклом за чистую монету. Но не подведет ли он при обмене? И снова сомнения сковывают сердце ледяным панцирем.
- Поехали, - говорит Чип.
Но куда? Переспросить? А если его узнают по голосу? И на каком языке? Кто он? Случайный немец? Тоже русский? Лучше промолчать.
- Стадион, - диктует Майкл, и Дэниел тихо облегченно выдыхает.
Майкл знает, что делает. Хоть кто-то…
***
Если бы не жуткая головная боль, от которой желудок вибрировал так, что невозможно было бы удержать в нём хотя бы что-то, если бы оно там было, то Эстер бы решила, что у неё просто аллергия на этот сальный, приторный взгляд Романа Платова. Боже, какой мерзкий человек. Даже не человек. Существо. Биомашина. Она когда-то пообещала прострелить ему голову, и сделала бы это, но теперь, скорее всего, он сделает это с ней. Впрочем, при виде своего врага, всегда создавалось ощущение того, что у него капает слюна при взгляде на неё. Почему? Как ни странно, мысль о желании секса с ней не приходила в голову, а те, что приходило в голову Эстер, вовсе не могла стать причиной оптимистический мыслей.
Дэниел! Если ты жив, а ты точно жив!!! Помоги мне! Я боюсь этого ублюдка!!!!! Боюсь его!!!
Тот парень, тот, кто вселил уверенность в то, что Дэниел жив, тот молодой и умный мужчина, неужели он не придёт на помощь, ведь он ясно дал понять, что, подставив себя под удар, Эстер не просто поможет засадить Дайвера, нейтрализовать русских, но и спасти Миллера. Почему же она ещё в руках у этого мерзкого скользкого типа с хищной омерзительной ухмылкой. Почему, она вздрагивает от любого шороха, и никто не объявляет её дальнейшую судьбу? да и её собственная контора бездействует. Это же ясно.
- Собирайтесь, фройляйн, - резко гаркнул Платов, приоткрыв дверь в небольшую кладовую рядом с туалетом, где Эстер пришлось провести последние тридцать восемь часов её жизни. – Нас ждут…
Он не добавил «Великие дела», а судя по его раздутому самомнению и склонности к пафосу, именно этими словами должна была закончиться его речь. Но плевать. Если это то, чего ждала Эстер, то дважды повторять не понадобится.
- В туалет? – чуть согнувшись, словно отвешивая поклон мужчине, шепнула женщина.
- Фройляйн может привести себя в порядок, - великодушный жест был более чем красноречив. Эстер выпрямила спину, но голова осталась склонённой. Это не от того, что она боится этого индюка. Нет. Это от того, чтобы не сорваться и не влепить ему между глаз чем-нибудь тяжелым. Она не знала сколько народу её охраняет. Как устроена система охраны. Где они могут находиться. Конечно, для специалиста это вопросы вполне решаемы. Но к чему рисковать едва стоящей на ногах женщине, если всё может открыться довольно скоро и к её удовольствию. Ну пусть этот хлыщ ещё немного повыпендривается, а она ещё чуть-чуть потерпит, прежде чем оторвёт его мерзкую башку. – А то может случиться так, что её не узнают и сочтут товар подпорченным.
Явный сарказм, льющийся из уст этого мерзавца, Эстер не трогал. Она услышала главное – им предстоит выехать. Скорее всего, Платов устроил обмен. На кого? С кем? Что толку гадать. Лучше намного прийти в себя.
Эстер закрыла дверь уборной на замок. Чёрта с два она допустить, чтобы эти ублюдки пялились на неё. Хотя, если и пялятся. То это их проблемы. Пока она сидела на унитазе, пока раздевалась и мылась, хлебая воду прямо в душе, пока она растирала затёкшее тело, чтобы быть готовой к неприятному обороту событий, пока она находилась одна, Эстер плакала. Плакала. Хотя ни одному наблюдателю не довелось бы увидеть её слёзы. А уж тем более, никто бы не увидел её слёз, когда она вышла из комнаты санузла.
- Руки. – коротко сказал темноволосый мужчина, всегда державшейся в тени Платова. Этакий невидимый немой паж. Оруженосец.
Ну, хотя бы теперь не стали травить газом. Уже плюс.
Женщина спокойно протянула руки, чтобы мужчина застегнул их в серебристые браслеты.
- Вы не спрашиваете о своей судьбе… - как бы в пространство сказал Платов.
- А надо?
- Кто знает, вдруг я скажу правду….
- Вдруг – ключевое слово?
- О, ключевые слова – это прерогатива шпионов.
На этом его благодушие окончилось.
- В машину! – гаркнул Полатов, - Времени у нас пшик!
Тут же вокруг Эстер всё пришло в движение. Даже стены.
Но перед тем, как на её голову надели непроницаемый мешок, она успела насчитать пятерых одетых в черное, мужчин. Такое было ощущение, что все они подражали босу. Невысокий тонкий с длинными пальцами на крепких руках Роман Платов, всегда носил черное. Даже перстень и часы, очень дорогие швейцарские часы, и те были в почернённом платиновом корпусе. Перстень тоже был необычный. Эстер уже подумала, что этот фанфарон, вообще окружал себя только изделиями из платины, но последние, что она увидела – был обычный Беретта. Странно. Этот русский не гордится своим оружием? Даже как-то грустно. Впрочем, грустить ей не пришлось. Ей проводили и усадили на боковое сидение в каком-то громыхающем фургоне. Рядом сели ещё двое мужчин. В бронежилетах и с гранатами на поясах. Это очень хорошо чувствовалось сквозь её тонкое пальто. Напротив неё тоже сидели люди. кажется, трое. И следовало ожидать, водитель и пассажир рядом с водителем – то есть сам Платов. Семеро. Видимо, они думают, что это счастливое число. Единственное чему удивилась Эстер, откуда у Платова столько подручных. Не сорок пятый же. Впрочем, и не семьдесят пятый. Сейчас русских туристов навалом в любой стране мира. а тут ещё в Берлине и матч на Кубок Кубков. Чему удивляться, что всякая шваль едет сюда под видом болельщиков. Наверняка у них и лица размалёваны не камуфляжем, а фанатскими принтами.
Снова этот стадион, будь он не ладен. Из-за чертовых фанатов и их дурацких разборок Дэниел не успел к Эстер. А если бы успел? Смог бы отбить ее у русских? Кто знает. Может, умер бы, и на этот раз уже окончательно. Зато в объятиях любимой. Не самая плохая смерть, если разобраться.
Но пока он жив. И все равно спасти ее не может. Вынужден останавливаться, где скажут, ждать, пока часть людей выйдет из фургона, проехать чуть дальше, снова остановиться и надеяться на то, что бешеное агонизирующее биение его сердца никто не услышит. А если и услышат, то подумают, что движок стучит…
С Боливараллее через Вестенд они выехали на Олимпикштрассе. к тому моменту, как Платов объявил Эстер, что ей нужно выйти из фургона, чтобы на неё поглядели, Эстер уже знала, что за несколько метров до места встречи из фургона вышли те трое, что сидели напротив неё и один, что сидел рядом с ней ближе к двери. Значит, Платов вовсе не собирается кого-то на кого-то менять. В лучшем случае, он расстреляет всех, а в худшем, оставит жить, но для чего…. Об этом фройляйн Круг пыталась не думать. Она лишь подала руку тому, кто сидел рядом с ней и осторожно вышла из тесного салона. И лишь когда она встала на твёрдую землю, с её головы сняли мешок.
Машина была припаркована на небольшой площадке. Не нужно было иметь большого опыта или много ума, чтобы понять, что совсем рядом находится стадион. И судя по беспорядку, творящемуся вокруг, это Олимпийский стадион, на котором проводятся главные футбольные матчи бундеслиги. А уж развороченные палатки, искорёженные машины и вообще, всё пространство, видимое глазу, превратившееся в свинарник, говорило о том, что берлинская Грета проиграла Дрезденскому Динамо с разгромным счётом. Уж не менее, как пять-ноль. Женщина усмехнулась. Когда найдут её труп, решат, что глава четвёртого отдела погибла в сражении отъявленных фанатов. Смешно. Но беда была в том, что она не увидела ни одного знакомого лица. В фургоне, припаркованном в метрах ста от того, на котором привезли её, не было никого из ФСЗК. Значит не её коллеги настояли на обмене. Да и на кого её менять русским? Именно в этот момент у другого фургона появился округлый пухлый человек, который помогал выйти из фургона другому, на голове которого тоже был мешок. Боже, кто это?
Сердце Эстер сжалось. В темноте не видно ничего. А машины были припаркованы именно так, чтобы нельзя было разглядеть их пассажиров, даже, если они покидали салон.
- Пожалуйста, можете получить вашего поставщика, господин Платов! – громко завопил тот, кто держал за руку …. ДиДжина???
Эстер чуть не сошла с ума, когда увидела лицо того, с головы которого толстяк стянул мешок. Её меняют на Гектора??? У Платова ненормально с мозгами? Но в отличие от ДиДжина, которой пошатываясь и матерясь, потому что с него не сняли наручников, а пробираться по тропинке, на которую как будто испражнилось стадо баранов, было не слишком сноровисто, но он всё-таки шел, а Эстер стояла на месте. Её рука хоть и не закованная в наручники, но была плотно обхвачена пятернёй здорового детины.
Женщига попыталась было стряхнуть с себя руку сторожа, чтобы сделать шаг в сторону. Но детина резко встряхнул её и цыкнул:
- Фройляйн торопится на тот свет?
- Но разве это не обмен?
- Это они так думают…
Впрочем, как только ДиДжин оказался рядом, стало понятно, что «они» так вовсе не думают.
- О, мой дорогой Блейк! – раскрывая руки для объятий, слащавым голосом произнёс Платов, - Как я долго жду новых поставок! Вот видите, пришлось даже самому приехать в Европу
Прилипшая к лицу Гектора ухмылка не оставляла сомнений, в его желании послать клиента куда подальше, чем Европа, но сказал он не совсем то, чего от него ожидали.
- Роман, ты же знаешь наш бизнес. Один покупает у другого, продаёт третьему, а тот тащит товар к черту на рога, лишь бы у тебя на столе был свежий тимьян.
Платов загоготал во весь голос, не опасаясь лишних ушей.
- И что случилось с тем, кто продавал тебе те травки, которые ты тащил ко мне?
- Да сущий пустяк! – пожал плечами Гектор, - Один твой знакомый застукал нас как раз на сделке, и чтобы не оказаться за бортом, как в прошлый раз, скрутил обоих. Ну ты же знаешь этого Едовских. Даром, что толстяк. Говна в нём больше чем жира!
Общий хохот вовсе не разрядил обстановку, но Гектор как-то незаметно для всех оказался между Эстер и сворой охранников.
- Так что? – сквозь смех, спросил Платов, - Предлагаешь мне перестрелять всю кодлу Едовских?
- О, - поднял всё ещё скованные наручниками руки ДиДжин, - к чему кровь, когда всё можно решить тихо. Мы же не в Гвинее. Пусть фройляйн уйдёт к фургону, а Едовский тогда отдаст нам моего поставщика. Это милый еврейский мальчуган. Он в жизни и мухи не обидел. В особенности, дорожит кипой своего дедушки, которая перешла ему в наследство. Ты же не сомневаешься, что, оказавшись под твоим покровительством, мы и мокрого места не оставим от этого говнюка Едовских?
Гектор всегда умел быть убедительным. Вот и сейчас он не просил освободить его от оков. Не требовал объяснений. Не торговался за выкуп. Нет. Он просто предложил своего поставщика, чтобы доставить Платову то, без чего его кухня стала невыносимо пресной и жалкой. Но за это нужно было отдать женщину… красноречивый взгляд русского не ускользнул и от ДиДжина.
- Запал? Бывает. Давай, так. мой поставщик знает одну прекрасную травку. Уверен, ты оценишь вкус этой фройляйн, когда мы отдадим должное Едовских.
Преданный абсолютно искренний наполненный магией голос. И поза. Расслабленная. Глаза-в-глаза. Всё в Гекторе говорило – сделай так, и будет тебе счастье.
- Ты же знаешь, какой пердун этот Едовский. Я вообще не понимаю, как случилось, что он руководит этим обменом! Немцы что ль сбрендили или он им приплатил. Не знаю. Нас с напарником в это, как ты понимаешь не посвятили. Из меня кляп хотя бы вытащили да мешок с головы сняли, а мой дружок до сих пор давится слюной. А за Едовских, - Это же так просто. Ты ничего не теряешь! Напротив, у меня есть сюрприз для тебя.
И жирный Тимур не нашел ничего лучше, как вытолкнуть из-за дверцы фургона Дэзи. Как щит перед собой.
Тщедушное тельце Джези уж точно, но могло служить щитом пухлому здоровяку Едовских. А мешок на голове жертвы и вовсе напоминал наволочку.
Платов рассмеялся и сделал жест рукой.
Цепной пёс тут же подтолкнул Эстер к дорожке, которую несколько минут назад преодолел ДиДжин.
Всё, что успела услышать Эстер:
- Когда-нибудь, я зажарю тебя, чёртова кукла.
И это сказал не Платов. Это Гектор пустил слюну, глядя в спину женщины.
- О, да ты сам запал, - ухмыльнулся Платов. – Но эта штучка моя. Ясно.
О! мистер уже делит шкуру неубитого медведя. Интересно, что он запоёт, когда Дези окажется рядом….
На чьей ты стороне, Чип. В очередной раз спросил себя Миллер. Ясно же, что они и не собирались устраивать обмен. Гектор идет к Платову, а Эстер все еще не сделала ни шагу к своей свободе. И те трое, что высадились раньше, чем до означенного места довезли Эстер. Вот как все будет. Платов получит и ДиДжина, и Эстер, остальных попросту грохнут, а их смерть спишут на разборки фанатов. И я просто буду сидеть тут, не дышать, не шевелиться, просто сидеть и наблюдать? Я так не думаю. Прости, Чип, я так не думаю.
Дэниел выскользнул из машины. Ключи в зажигании, двигатель работает. Технически все условия соблюдены.
Путь в десяток метров казался её марафонской дистанцией. Тем более, что каждый шаг давался, словно притяжение земли удесятерилось. Где-то между фургонами стояли люди. она уже отчётливо видела того, на голове которого по-прежнему был мешок и руки закинуты за спину. Странно. Русские меняются с русскими. Немцы. Американцы. Евреи. Если бы хоть кто-то сказал ей что происходит и где Дэниел? Он жив вообще или вся эта инсценировка полнейший фарс. Иллюзия жизни. Иллюзия движений. Почему? Почему обменом руководит какой-то жирный хмырь. Где тот, кто обещал ей нечто большее, чем жизнь?
Господи! Великий немецкий бог, если ты есть, почему всё не так, как должно быть!
Где-то посреди этой несвязной молитвы, Эстер поняла, что оказалась за дверцей фургона, и очутилась в объятьях кого-то очень знакомого.
- Тише, фройляйн, тише, вы в безопасности. Всё в порядке. – это не Дэниел, но тот, кого она знала.
- Они повсюду! – прошептала она, приникая к уху Чипа, - Они вышли из фургона заранее. Трое или четверо человек. Я не видела. Но чувствовала. Слышите? А где Дэниел.
- Дениел тут, - проговорил мужчина и чертыхнулся, - ****ь! Сказал же ему сидеть тут! – яростно рыкнул он и прокричал Едовских, - Отпускай второго! Пусть подавятся!
Тимуру не нужно было повторять. Он проворно, чего нельзя было бы ожидать от толстяка, сдёрнул с головы Дези мешок и освободил рот.
- Иди, герой, - буркнул он и подтолкнул Дези к противоположной стороне. В этот раз путь в десяток метров оказался короче полёта мяча. В считанные секунды Дези оказался рядом м Гектором, с которого до сих пор так и не сняли наручники.
- Брат, ты говорил, что это милые люди, а я вижу, что они крайне негостеприимны и не вежливы.
- Сам в шоке, - фыркнул Гектор, включая механизм уничтожения.
Да Дези мог конечно быть прекрасным проктологом, но в искусстве уничтожения засранцев ему не было равных. И браслеты на запястьях вовсе не преграда для профи.
Гектору только оставалось наблюдать, как падают горделивые самцы, которым свернули их бычьи шеи. Сам же Гектор, как и было условлено, мертвой хваткой держал Платов, на столько мертвой, что конвульсии уже сотрясали его холёное тело.
- Извини, парниш, я обещал тебя другому. – шепнул он на ухо Платову и громче крикнул – Тимур, ты его сам устранишь или тебе достаточно присутствовать при этом?
Как и следовало ожидать, Едовский не осмелился высунуться из-за дверцы фургона, он лишь махнул рукой. А Дези уже подоспел к Гетору….
Предусмотрительный Майкл конечно же, оставил пистолет с глушителем под сиденьем. Да, он велел не покидать фургон. Но давайте-ка вспомним, чему всегда учил Дэниел? Приказы – дело хорошее. Но на то мы мыслящие разумные существа, чтобы оценивать ситуацию и принимать самостоятельные решения. Он и принял.
Неслышной темной тенью он скользил между деревьев. Вот к чему он готовился все эти долгие месяцы, вот что предвкушал. Адреналин с усиленной яростью гнал кровь по жилам, Дэниел чуял присутствие врагов где-то неподалеку. И ему не составило труда различить их громадные силуэты среди чернеющих листьев. Начало движения. Враг поднял руки, удлиненные стволом с навинченным глушителем. Дэниел вскинул свой. Выстрелы были почти неслышными, но точными. Слабые стоны сопроводили падение мертвых тел. Да хруст веток. Но кто обратит внимания на такие мелочи, когда все заняты более насущными проблемами…
К возвращению Миллера к фургону все было кончено. Враги повержены, Гектор освобожден, как и Дези. Эстер? Где она?
Оглянувшись лишь на мгновение, просто удостовериться что звуки позади это не погоня за ней, Эстер замерла, как вкопанная.
Её округлившиеся глаза, казалось впитывали картину происходящего, как будто это была не взрослая опытная женщина, глава отдела госучреждения. Нет. В эту минуту Эстер была маленьким ребёнком, который во отчую увидел настоящий боевик. И не то, чтобы она не ожидала от Гектора каких-либо выкрутасов. Именно Гектор и был самым статичным персонажем этого действа. Но то, что выделывал его напарник, которого, как предполагалось просто сдали за компанию, вообще не укладывалось ни в каким рамки. Несколькими резкими движениями он обездвижил прихвостней Платова. Те, кто подал признаки жизни, тут же получили повторную порцию допинга с помощью поднятой с земли дубинки, коих футбольные фанаты пооставляли тут в немыслимом количестве. Хотя в этот момент, Эстер уже очень сомневалась, что это были фанаты.
Но когда Гектор обратился к Едовскому, Эстер как будто ожила.
- Стой! – крикнула она и быстрым шагом двинулась к группе мужчин, - Стой чёртов ДиДжин! Я обещала этому скоту размозжить его голову!
- О, фройляйн желает крови? – гыкнул Гектор, чуть ослабив хватку, чтобы Платов мог вдохнуть и принять смерть в полном сознании. А иначе вообще не интересно. – Представь, парниш, ты ещё полчаса назад представлял, как будет есть её по кусочкам. А теперь она снесёт тебе башку. Гы. Это ещё забавнее, чем я предполагал. Дези сделал полтора шага в сторону, чтобы быть рядом, если мистер Платов вдруг решить не умереть.
Эстер подняла с земли биту. Её взгляд стал стеклянным. Губы превратились в белую полосу. Вот сейчас этот отморозок поплатится за всё. За каждую…
Гектор держит Платова. Тот почему-то не сопротивляется. Наверное, потому, что Гектор присмирил его. Да, ДиДжин умеет. Дези рядом. И все смотрят… На Эстер!
Дэниел прирос к земле на полушаге. Остановить ее? А сам бы он хотел, чтобы его остановили в такой ситуации? Неет, он бы снес башку этому сукину сыну, не задумываясь. И все, кто рядом, думают также, потому никто не помышляет даже перехватить дубинку. Но Миллер не был бы собой, если бы не думал дальше своих собственных мелочных счетов с Платовым. Да, он пытал его, держа в подвале своего дома. Надевал железную маску, гонял по лесам, жег огнем, но сделать Эстер орудием возмездия…
- Стой! – Выкрикнул Дэниел. – Эстер, остановись. Пожалуйста. Подумай на секунду. Стоит ли эта погань кошмаров, что будут преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Они будут, поверь. Убивать не так легко.
Их глаза встретились. И в ее взгляде Дэниел прочел такую яростную решимость, что сделал еще шаг, чтобы быть ближе и добить Платова, если у Эстер не получится с первого раза. Или сделать это за нее. Если она решит передумать.
Ты жив… это были не слова. Это было нечто большее, чем слова, образовавшееся над всем этим убогим миров и повисшее в атмосфере золотистым свечение.
Руки Эстер опустились сами собой. Дубинка выпала из них, и всё, что она смогла сделать – это шаг навстречу Дэенилу.
- Господь не оставил меня… он знал, как ты дорог … знал…
- Ну вот и доверяй женской ярости, - фыркнул Гектор, кивая Дези. Да. Будь они хоть трижды любовниками, но оставить живого врага они не могли себе позволить.
- Всё должно выглядеть натурально… - отозвался Дези и через долю секунды тело Платова уже лежало бездыханным. – Контрольный в голову сделать нельзя, но гарантия убойная. – И по уже мертвому телу был нанес удар той самой битой, с которой Джези уже стёр отпечатки Эстер, пока ДиДжин ломал шейные позвонки Платова.
- Можно убираться, устало выдохнув произнёс Гектор. – И не забудьте, фройляйн, вы всё ещё должны мне мой паспорт.
Впрочем, Гектор и не надеялся услышать ответ, пока эти двое не могут оторваться друг от друга. Да и чему удивляться? Он и сам бы не прочь найти успокоение в объятьях Дези….
- Подождите! – вдруг затараторил Едовских. – Подождите! С проворностью кошки толстяк с потным лицом и липкими руками, в мановение ока оказался у распластанного на земле трупа Платова и принялся шарить по карманам его пальто и пиджака.
- Он не понимает? – Дези вопросительно поглядел на Майкла и на Гектора, - нельзя обставлять это, как ограбление!
- Мистер, Едовских…- начала было Майкл, но Тимур прервал его так яростно, что все предпочли отойти от места происшествия.
- Этот говнюк испортил всю мою жизнь! Он должен мне и должен сверх того, что можно вытрясти их его требухи! – рычал на всех толстяк, при этом вытягивая из карманов всё, что было возможно, не преминул стянуть с мизинца массивный перстень с черным камнем и те самые часы в червлёной платине. ..
***
Бог прост. Ему не интересен мир людей, поскольку он давно понял, что рано или поздно этот мир разрушит сам себя. а Он создатель. Энергия разрушения ему чужда так же, как акуле чуждо чувство сострадания. Как червяку, поглощающему мёртвое тело чуждо ощущение утраты или отвращение к запаху гниющей плоти.
Когда природный инстинкт самосохранения движет живым существо – это можно понять и оправдать.
Но жажда убийства себе подобных ради самого процесса умерщвления, пусть даже ради его совершенствования, это понять и оправдать может только такой же извращенный ум, как и тот, что совершенствует процесс умерщвления.
Бог смел. Он самозабвенно ринулся в процесс созидания всего сущего и невидимого мира лишь от того, что не мог поступить иначе. Не мог наслаждаться жизнью в кромешной тишине и пустоте. Не мог лишить себя счастья подарить миру полёт стрекозы и сокола. Крик совы и новорожденного младенца, звучание горного ручья и пятой симфонии Чайковского. Он смел, и эта смелость давала ему уверенность в правильности своего начинания.
Бог мудр. Эта мудрость позволила ему осуществить великий замысел созидания, оказавшегося столь сложным и столь простым.
Всё вечно. И всё сиюминутно. Каждый миг бытия, встроенный в общую систему мироздания, ценен и ничтожен одновременно. Создавая многомерность бытия и линейность восприятия, Бог проявил несомненный талант Создателя и Учителя.
Увы. Возможности человека в этом смысле столь скудны, что далеко не каждый осознаёт эту ограниченность и пытается поспорить с Создателем, неизбежно проигрывая этот спор. Только одни в процессе спора создают нечто прекрасное, а иные максимально разрушают всё, созданное до них. Не важно кем и когда. Не важно срубленное ли это дерево или прерванная жизнь.
***
Фрост был не прост. И это не метафора. Он изначально был рождён человеком с изменяющимся ликом. И не только внешность его могла измениться под определённую ситуацию, но и его сознание менялось, легко подстраиваясь под обстоятельства.
И вся его последующая жизнь только умножила количество личин, отточила его мастерство устроить убийство, как несчастный случай. Переворот, как естественное производное всей предыдущей политики опостылевшего правителя, чем и не преминули воспользоваться в Ленгли, поручая Фросту ту или иную миссию, совершенно полагаясь на его изворотливость и природную жажду убивать.
Будь это свержение диктатора Китая или устранение неугодного человека, которому вовсе необязательно было быть значительной политической фигурой. Фрост умел позаботиться о том, чтобы такая операция показалась Ленгли необходимой, а значит, легитимной. Достаточно было просто совершить неверный шаг или высказаться слишком смело. Иногда даже подумать вслух, ибо уши есть не только у стен, но и у чего-то более эфемерного.
Впрочем, Сара Миллер была достаточно умна и осведомлена для того, чтобы случайно увиденные на теле следы от поражения электротоком, идентифицировать, как последствия опытов доктора Шванна. Однако она и предположить не могла, что тело, носившее на себе следы поражения электротоком, принадлежало отнюдь не узнику нацистского концлагеря, а американскому шпиону, прошедшему многие стадии подготовки к выполнению засекреченных миссий. И даже гражданка США, способная сорвать операцию или (что было совершенно недопустимо), раскрыть агента, была обречена на устранение. И теперь Фрост не мог бы поступить иначе, когда ему пришлось работать с её сыном, когда её сын был так же устранён им, как сама фрау Миллер. Даже теперь, сидя в камере, ожидая решения своей судьбы, понимая, что потерял всё, ради чего убивал многие годы, даже теперь Фрост не видел другого решения этой задачи. Он убил бы ещё и ещё раз любого, кто представлял хотя бы малейшую угрозу, любого, кого ему прикажут убить, и сделает всё, чтобы его личный враг совершенно волшебным образом бы стал врагом США. Уж в этом он поднаторел, чему несомненно способствовал его непосредственный куратор Фердинанд Конкер.
Стивен сидел неподвижно, уставившись в одну точку на серой стене, испещрённой рядами цифр. Именно там он видел картины прошлого так отчётливо, что они казались совершенно реальными.
- Стивен, тебе предстоит отправиться в Москву, - говорил Конкер в тот майский день восемьдесят девятого года, сидя на скамейке под ветвями огромного дерева в уютном сквере неподалёку от Капитолия, - Сам понимаешь, миссия чрезвычайно важная. – Фердинанд никогда не упускал возможности подчеркнуть степень доверия Стивену, как агенту и его важность, как специалиста, - Никому другому доверить это дело я бы не смог.
- Как тогда в Лос Анжелесе? – подал голос Фрост, намекая на своё участие в устранении русского танцора Усанина, ловко обставленное Фростом, как совершенно естественную смерть от передозировки спиртного. Ну, не без помощи спецов-алхимиков из Ленгли, разумеется. Уж больно нашумевшая история и этим «невозвращенцом» в Союз опостылела руководству Штатов. То Усанин налево и направо крыл матом Советы, то Штаты. То он порывался вернуться, и ему приходилось приплачивать незаслуженные деньги, чтобы танцоришка не осуществил свои намерения, то срывал спектакли, отправляясь в новый запой. Но главное было не в этих его выходках, а в том, что артист водил многие ненадежные знакомства, грозившие неприятностями куда более серьёзными, чем возвращение блудного сына в родные пенаты. По роду своей деятельности танцор оказался в центре внимания прессы, но ответственность за своё поведение определял довольно примитивными нормативами. Оттого Советы и подняли большой скандал после того, как Усанин попросил политического убежища, оттого и Штаты решили, что такая одиозная личность приносит больше хлопот, чем пользы. Да и все выгоды из того скандала США уже поимело, к чему было оставлять его зачинщика жить? Миссию тогда поручили бывшему советскому гражданину. Отчасти и затем, чтобы проверить его специализацию и лояльность. Но Фрост уже давно понял свою миссию. Он выполнил задание Ленгли с такой виртуозностью, что и теперь был горд за свою работу.
- Да, ты правильно понял. Нужно сделать так, чтобы комар носа не подточил, - улыбнулся Фердинанд. – А я знаю, что такая задача под силу только тебе.
- Надо, значит сделаю, - отозвался Фрост, принимая из рук босса папку с вводными на «объект»
Михаил Корданов. Урождённый Michael Glen Warmstream, фотограф ЦРУ, работал на Союз совершенно бесплатно, но от этого не менее эффективно. Множество секретных фото было получено КГБ из его рук. И, хотя провал его был случайным, Советы решили приютить незадачливого Дон Жуана у себя, не просто предоставив ему возможность проживать и работать в Москве, но и присвоив ему звание майора КГБ. К тому же наградив его за безупречную службу. Такого Штаты снести не могли. Просто не имели права.
Не оставлять никаких следов, если это необходимо, и оставить только те следы, которые приведут к нужным выводам, главная забота разведчика. И Фрост не оставил иных следов, кроме тех, что привели к однозначному решению следствия – Михаил Кордонов умер добровольно. Причины – полное разочарование в той власти, ради которой он изменил Родине. Вот так в восемьдесят девятом Советы потерпели ещё одно поражение в холодной войне, которая, впрочем, уже приобрела совершенно иные оттенки.
Как запрограммированный на углубление под землю крот, Стивен всё глубже и глубже погружался в воспоминания. В то, что было его жизнью. В то, что все остальные считали неожиданным поворотом событий.
За Москвой последовал Берлин. Там накопилось множество незаконченных дел и главное – множество следов. А следы Ныряльщика ни в коем случае не должны были привести с Стивену Фросту.
Как же ликовал Стивен, когда ему удалось то, что не удавалось ни одному правительству США. Падение Берлинсткой стены, спасение Хенинга Видинга, уничтожение Штази, как боевой единицы, и, наконец, уничтожение всех следов Ныряльщика(!), разве это была не победа?
Вскоре пал и Железный занавес. И в эту победу тоже внёс свой вклад Фрост.
Всё, казалось бы, просто прекрасной сказкой, если бы не Фердинанд Конкер.
Да, за всеми своими победами Фрост всегда чувствовал его вкрадчивый шепот, как будто бы проникающий под кожу. Прожигающий мозг. Он и только он был живым доказательством падения Фроста, его измены, его страха, его жажды убивать. Только Конкер мог в любой момент сделать Фроста всемогущим и низвергнуть его в пропасть презрения. Именно поэтому Конкер оказался приговорённым к смерти. Кто постарался сделать так, чтобы доказательства его вины получили большой вес, догадаться было не трудно. трудно было представить, что смерть заклятого спасителя вовсе не станет освобождением от мук.
- Я знаю кто ты.
Голос в трубке был металлическим и без эмоциональным. Но в любом случае недавний советский подданный был на грани шока. Никакая шпионская школа не поможет справиться с нахлынувшим ужасом в предчувствии провала.
- И что от меня требуется? – спросил Фрост, справившись с первой волной ужаса.
- А ты сообразительный, - всё так же бездушно констатировал голос. – От тебя потребуется сущий пустяк. Сто тысяч долларов. Завтра я скажу куда их принести.
Голос сменился гудками в телефонной трубке. Фрост повесил её на крючок телефона-автомата и вышел из кабины. Не спроста его кольнула игла нехорошего предчувствия, когда он вскрывал конверт, пришедший по почте. И хотя ничего необычного в этом конверте не было, обычно так он и получал вводные на новые задания, все получали такие конверты, но некий внутренний Морозов тихо шепнул Фросту об опасности. И не ошибся. А поскольку конверт был стандартным, ровно таким, какой и приходил из управления от Конкера, Стивену не оставалось ничего иного, как подозревать Конкера. Либо его секретаря. Другое дело, где достать сто тысяч и до завтра? Это был непраздный вопрос. И решение этого вопроса пришло не так скоро, как желал бы этого Фрост.
Весь день он метался по городу, лихорадочно соображая, как и кого можно ограбить, если в данный момент у него ни друзей, ни просто состоятельных знакомцев, кроме самого Конкера, нет. Но идти к начальству он не решался. Вот только вчера его похвалили за виртуозное исполнение операции в Китае. И идти с новостью о провале, пусть даже гипотетическом, Фрост готов не был. Только не это. Он половину жизни прогнил в Союзе. Вторую половину занимался углублённым изучение всех возможных наук, связанных со шпионской деятельностью. Постигал основы не только разговора на незнакомых языках, но и других способов общения, вплоть до языка глухонемых и языка тела. А тут… кто мог его шантажировать? Как! Нет. Это только свои. Никто другой не мог узнать его. слишком уж неприметной фигурой был Фрост в конце семидесятых. Молодой парень с неприметной внешностью. Глаза — вот только. Такой взгляд бывает у человека, пережившего много. И многих. Но Фрост и был таким человеком. Китай стал его дипломной работой. Но обучение ещё не закончилось. И теперь он поставил себе цель – найти шантажиста. Вычислить его и уничтожить. Но для начала надо найти деньги. Именно его покорность позволит усыпить бдительность шантажиста, а там уж Стивен найдёт возможность заставить этого говнюка раскрыться. Совершить ошибку.
Фрост и сам не заметил, как в суетном метании по городу, он забрёл в какое-то кафе с большим телевизором в центре зала. Ковбойские фильмы его не интересовали. А вот реклама.
Если хотите быть успешным – сделайте ставки! Ставки! Вот то, чего он искал!
***
Фрост лежал неподвижно. Если бы кто увидел его в этот момент, решил бы, что взирает на мёртвое тело. Но это было не так. Стивен давно научился думать не только за себя. Ходить бесшумно и быстро. Убивать не колеблясь. Говорить лишь то, что он посчитает нужным и дышать исключительно тогда, когда этого пожелает, впрочем, как и не дышать.
Когда это было… летом? В тот раз ему удалось раздобыть денег. И потом. И после. Но вычислить шантажиста не удавалось. Точнее, он догадывался кто скрывается за этими звонками, но доказательств не было. Зато было огромное желание убить гада. Но Стивен давно уже пользовался своей властью, данной ему ЦРУ. А это значило, что прежде чем уничтожить кого-либо, следовало сделать так, чтобы обречённого посчитали опасным для Америки, что автоматически открывало пусть к уничтожению врага. И Стивен нашел момент.
У Конкера скончалась мать. Лето выдалось жарким. Магнитные бури. К тому же парочка торнадо пронеслась по Оклахоме. И естественно, что сердце старой женщины не вынесло таких потрясений. В отсутствии Конкера, Стивен ловко подключился к его рабочему компьютеру и сумел сфабриковать несколько фактов, из которых явствовало, что глава самого засекреченного подразделения ЦРУ сливает информацию конкурентам, получая за это не малые деньги. Шон Пен, ставший президентом, вовсе не забыл своих прежних подопечных, и уж тем более не забыл Фроста, к которому испытывал нечто вроде дружеских чувств. К тому же Пен никогда не любил Конкера. Считал того карьеристом, и всегда опасался, что в один прекрасный момент Конкер станет главным лицом Ленгли. И так удачно сложившиеся обстоятельства открыли дорогу к креслу главы ЦРУ Билу Кейси. Давнему приятелю Пена и стороннику его политики. Всё сложилось довольно удачно для всех, кроме Конкера, но кого волновала фигура, уже вышедшая из игры.
Как принято считать, за одной бедой последовала следующая, и дальше этот поток было уже не остановить. Отправляясь в Европу, Фрост ликовал.
Ещё бы. Не всякому удаётся так избавляться от врагов. Да и ещё один плюс – кроме Конкера уже никто не помнил, что Фрост перебежчик. Стивен вовремя позаботился и о том, чтобы некоторые факты его биографии были изъяты из досье. Бумажный век. Исчезла бумажка, и нет больше никакого Степана Морозова, как будто никогда и не было. Остался лишь Стивен Фрост. Успешный агент под прикрытием. Если бы он знал, что в архивах есть нечто большее, чем кипы бумаг… Но в тот момент Фрост был уверен, что прыгнул выше головы.
Европа встретила его палящей жарой и грязной работой. Да. А как ещё можно назвать подготовку к внедрению во вражескую структуру?
Фрост чувствовал себя не в своей тарелке. Впервые ему предстояло не просто совершать некие действия, связанные со множеством рисков, но и выступать в роли «медовой ловушке». Конечно его учили всему, и тому, как можно подчинить, очаровать или совратить женщину. Но то теория, а теперь Стивену предстояло на практике убедиться в своей универсальности, как агента. Кроме того, отношения с женщинами всегда были для него чем-то запредельным. Закрытым. И вот нужно было сделать шаг за ту грань, которая разделяет мужчин и женщин. И отнюдь не случайно для этого шага была выбрана именно Германия. Её свобода чувствовалась во всём. Даже в том, что в банях там моются все вместе. Вот и учись быть донжуаном даже там, где на тебе нет ничего, кроме мыльной пены. Всякому это удастся? Нет. Вот только отступать Фрост не собирался. И он ринулся в баню, как в бой. В полной уверенности, что выиграет и его. Но. Что-то пошло не так. Поскольку в первый же свой визит в баню, Фрост стал объектом внимания одной фрау. Фросту даже в голову не пришло, что его тело могло бы стать его врагом. Но именно так и случилось. Опыты доктора Шванна к сожалению, оставляли следы. И избавиться от этих отметин было невозможно. А Сара Миллер, как оказалось, изучала наследие фашистского режима. И не могла оставить человека, со следами поражения электротоком без внимания. Слишком уж глубоко запали ей в душу сведения о бесчеловечных экспериментах над людьми, во множестве проводимых нацистскими учёными. Знал бы Фрост об этом раньше…
- Эти пятна не спутаешь ни с какими другими, - сказала она, глядя в упор на тело Стивена, - Вот только не пойму одного, вы не кажетесь мне на столько старым, чтобы быть военнопленным. Да и на юного узника концлагеря вы не тянете. Откуда же тогда у вас эти пятна?
- Пятна? – спросил Стивен, натирая себя мочалкой, словно бы она могла уничтожить эти следы, - Это я в детстве упал не на тот провод.
Но шутка вышла нелепой. Голос дрожал. И фрау не засмеялась. Она, казалось, и не заметила его неловкости. Но это не отменяло той угрозы, которая исходила от женщины. А Фрост уже отвык быть дичью. Он давно чувствовал себя исключительно охотником. Он привык ставить капканы и гнать жертву в силки. А, значит, он должен знать всё о человеке, которому его тело выболтало его секреты.
Стивен вышел на тропу войны, хотя женщина, случайно увидевшая его тело в бане и не знала об этом.
Как потом оказалось, Сара Миллер была американской подданной, и этот фак ещё более осложнил положение Фроста. Нельзя было начинать работу в Европе, находясь под подозрением, под угрозой раскрытия, пусть даже и частного, но какое это будет иметь значение, когда в конторе разразится скандал?
Нет. Стивен не мог допустить ни малейшего пятнышка на своей биографии. Таким образом судьба Сары Миллер была предрешена. Фрост не зря учился на шпиона. Он быстро разобрался что к чему. И нашел способы убедить Ленгли в том, что Лукас Беккер вовсе не просто так крутится около американской гражданки. Какая там постель! Да, он вскружил голову верной жене и образцовой матери, и теперь фрау вовсе не так верна, и не столь образцова, но Беккер вражеский агент. И это был факт. Фросту не составило труда вывернуть ситуацию в свою пользу. Он не просто выследил шпиона, но и предоставил план его уничтожения. Чёткий и, как всегда, изящный. Правда, в этот раз он не стал устраивать дело, как несчастный случай, да этого и не требовалось. Борьба за победу в холодной войне велась любыми способами, ведь на войне хороши все средства. Так что гибель случайного гражданского лица, да ещё и подданной США была как раз на руку Штатам. И с этим багажом своих заслуг Фрост вступил в операцию «Ныряльщик».
***
Убийства. Что ещё может так ранить душу или терзать сознание? Впрочем, насильственное лишение жизни ранит лишь того, у кого душа имеется. Или у кого сознание руководствуется общепринятыми нормами морали. Не убий. Не укради.
Стивен же имел в своём сознании нечто иное.
Иную норму морали. Его инстинкт самосохранения отличался от многих. Он давно уже перешел ту грань, где правят общепринятые нормы. А служба в ЦРУ лишь подарила ему возможность убивать не просто без угрызений совести, но и во имя интересов государства. Оказывается, и такое возможно. Этот факт окрылял Фроста. А чего не сделаешь, чувствуя за спиной крылья!
Внедрение в иностранное разведывательного управление- пожалуйста!
Вербовка агентов – да сколько угодно!
Устранение врагов – никаких проблем.
Обретение множества связей – и это проще простого.
Падение Берлинской стены, разрушение блока Варшавского договора, завершение холодной войны, поражение советов в Афганестане, пусть для выполнения этого и приходилось перемещаться по миру быстрее, чем со скоростью звука, всё на блюдечке с голубой каёмочкой.
Правда, Фрост никогда не забывал о себе. Сколько денег осело в его карманах, он и сам не знал. знал только одно – этого мало! И, когда после развала Союза возникли некие личности, снабженное рекомендациями от самого Гульбеддина, в желании приобрести боевых дельфинов, Фрост виртуозно справился с поставленной целью. Да так, что новые владельцы этого чуда природы ещё долго кичились своей покупкой.
Да. Сейчас, оглядываясь назад, Фрост мог бы гордиться своей изворотливостью….
Если бы он не вспоминал всё это, лёжа на жестком топчане в одиночной камере. Пусть даже смерть Миллера и фройляйн Круг были бы утешительным призом, всё равно этого мало, чтобы гордиться итогами своей жизни. Келли. Она не простит. И при всей циничности Фроста, он любил и жену, и дочь. Должен же он был любить хотя бы кого-нибудь! Человек не может жить без чувств!
Человек - существо социальное. Даже руководствуясь одними лишь примитивными инстинктами, он будет искать себе пару, с которой сделает потомство, продолжит свой род. А Стивен вовсе не примитивен. Он может и хочет любить и быть любимым. ему необходима поддержка и высокая оценка его действий. Не Келли, так Сандра... не Сандра, так Келли. Или ещё кто-то…
***
Восьмидесятый год. Московская Олимпиада в самом разгаре. Но агенту ЦРУ не до спортивных подвигов, тем более США бойкотирует этот международный форум. И многие присоединились к этому бойкоту. Попасть в Союз, не взывая подозрений, могут лишь граждане стран Варшавского договора. ГДР была выбрана не случайно. Ведь даже её столица, Берлин, разделён стеной недоверия и надежды.
Агент Дайвер начинает свой путь, как простой парень из Германии, влюбившийся в русскую девушку. Его приезда в Союз по сердечным делам становятся всё более частыми и продолжительными, и к лету восемьдесят первого года все служащие таможни аэропорта Шереметьево уже знают в лицо весёлого открытого паренька, спешащего к своей невесте.
Людмила работала в святая святых советской пропаганды, в ТАСС. Расчёт был простым. Сотрудников ТАСС никогда не оставляли без присмотра. Наверняка прослушивались все телефоны агентства, проверялись все сотрудники. И гэбисты довольно быстро поймут, что новоявленный жених шпион Штази, пусть и дружественной, но всё же, разведки. И возьмут его в разработку. Что Дайверу и было нужно.
Людмила Зайцева добилась очень многого к своим двадцати пяти годам. С отличием окончила школу, очень легко поступила в МГИМО, отучилась с удовольствием, ей прочили аспирантуру, но Миле хотелось поскорее окунуться в настоящую, как она думала, жизнь. Чтобы значить что-то, чтобы совершить что-то значимое, сделать такой репортаж на животрепещущую тему, что все запомнят ее навечно, ее портрет будет висеть на доске почета, а потом и о ней самой сделают репортаж…
Такую прилежную студентку, да еще и с незаурядной внешностью, приметили еще когда она училась на третьем курсе. Так что Мила была уверена, что с распределением ее жизнь не должна была ухудшиться, а напротив, это будет ее новый старт, начало головокружительной карьеры, первая ступень лестницы, которая приведет ее на пьедестал почета и славы.
Да, Мила была амбициозна, что было не очень характерно для советской девушки, но она была уже представительницей нового поколения, более смелого, дерзкого, самолюбиво целеустремленного.
Работать в ТАСС! Неплохо для начала, как вам кажется? Выше только звезды? Для юной Милы пока что. Но вскоре она начнет грезить недоступной заграницей. Вот бы поехать туда, за кордон, хоть одним глазком посмотреть на «зарубеж»…
Мечта сбылась пока лишь частично, но Мила уже была на седьмом небе от счастья. Освещать события на Олимпиаде в Москве! Быть в самой гуще событий! Держать руку на пульсе громадного спортивного праздника!
Пританцовывая и напевая под нос популярную песенку Аллы Пугачевой, Мила прихорашивалась перед зеркалом. Повернувшись вокруг своей оси, так, что короткая юбка солнышком взвилась, планируя вокруг ее длинных стройных загорелых ног, Мила осталась довольна своим отражением. Длинные светлые волосы, задорная челка, длинная шея, аккуратная грудь под белой строгой блузкой. Тонкая талия, подчеркнутая поясом юбки. Дальше не рассмотреть, зеркало мало. Но Мила знала, что и там у нее все в порядке. Сверкнув улыбкой, продублированной ее отражением, она подхватила сумочку и ключи в прихожей, выпорхнула в подъезд, привычно повернула ключ в замке, хоть и жила здесь без году неделю, и нажала кнопку вызова лифта.
Выбирая легенду, Дайвер основательно проверил все варианты и остановился на использовании в своей игре девушки. Советские девушки были в основном патриотичны и легковерны. Но ему нужна была не просто науськанная на всё заграничное, как овчарка, кукла. Нет. Ему нужно было попасть в поле зрения КГБ. И обычная комсомолка его не интересовала. Он нацелился на амбициозную и целеустремлённую дочь одного из советских дипломатов. Возможность убить сразу двух, а то и трёх зайцев интриговала и заставляла работать с тройной энергией. Она красива. Умна. Она желает выслужиться. И она мечтает вылететь из этой страны навсегда. Она ухватится за возможность познакомиться с иностранцем поближе. Но для этого ему нужно оказаться объектом её внимания. Момент открытия Олимпийских игр был выбран не случайно. Сутолока и множество иностранцев служило дополнительным плюсом к достижению цели. Технические вопросы решались, как всегда в этой стране, путём использования водки и смекалки. А уж смекалки у Фроста было в избытке. Он прибегнул к обычной игре. Устроился на работу в ЖЭК, в день открытия Игр, поставил слесарям бутылку, надо же выпить за такое грандиозное событие. Ясно дело, одной бутылкой не обошлось, ибо каждый готовился к празднику.
В подсобке пахло перегаром, папиросами и нестиранными портянками. Дым стоял такой, что с трудом можно было разглядеть лица собутыльников. Вот они и не заметили, как новенький вышел из подсобки, вошел в щитовую и дёрнул рычаг, обесточив подъезд.
- Михалыч, - трепетным голосом воскликнул тот, кого все считали недотёпой, - А водка-то закончилась! Может я сгоняю?
– Ну, вызвался, так беги! – крякнул усатый мужчина в линялой спецовке, - Закусь не забудь.
- Да! Не забудь, - промычал третий собутыльник, уже не имевший сил сидеть на скамейке, но всё ещё держащий в руке гранёный стакан.
- Не забуду! – заверил новичок и исчез за дверью.
Дальше всё развивалось быстро. Дайвер зашел в щитовую, вернул рычаг пульта в рабочее положение и скинул серый камбинезон. Эта часть сценария была отработана. Предстояло «случайное знакомство»
Мила зашла в лифт. Здесь как обычно пахло мочой и ее собственными духами, рижскими, дорогими, а она мечтала о французских… Хоть бы разик понюхать, как они пахнут… Странно, подумала Мила.
Дом новый, элитный, а пахнет в лифте как в подворотне на окраине…
Справедливости ради отметим, что в подворотне на окраине она никогда не бывала, но была уверена, что там должно пахнуть именно так.
Скорее, скорее, подгоняла она лифт, скорее бы выйти на улицу, сесть в автобус, который заберет ее на пути к стадиону, а там… Погрузиться в бурлящую разноцветную разноязыкую толпу, ощутить всем своим существом дух праздника. Для нее, советской девушки, это праздник вдвойне – СССР – хозяин, радушно принимающий в своей столице гостей со всего, хорошо, почти со всего мира. Такой шанс упу…
Что такое? Почему лифт дернулся и встал?
- Эй? Кто-нибудь? Помогите! Кто-нибудь? Слышите меня?
Мила побледнела от ужаса. Сейчас она застрянет в этой железной коробке, провонявшей ужасной смесью ее духов и мочи навсегда! И автобус уйдет без нее! И ее исключат из комсомола, и в партию не возьмут, какая из нее комсомолка, если она такая безответственная, не может вовремя прийти к началу события!
А сейчас рабочий день, никто даже не подумает вызвать лифт, а если и подумает, может просто не дождаться и пойти пешком! И ее криков не услышат! Вон какие стены толстые!
Глаза Милы наполнились слезами, она в отчаянии начала барабанить кулачками по железной двери лифта.
- Помогите! - Истошно заорала Мила.
И тут лифт снова дернулся и поехал вниз. Опоздала. Все равно опоздала!
Она выскочила на улицу, но никакого автобуса там, конечно, уже не было.
- Такси! Такси! – Мила подняла руку, почти выскочила на дорогу, но машина промчалась мимо. – Да что такое! – Мила снова готова была расплакаться.
Дайвер улыбнулся. А вот и рыбка. Прекрасно! Можно закидывать крючок.
- Девушка, чем я могу помочь вам? – спросил он, подходя к Людмиле. Его глаза светились добротой и сочувствием, а акцент так приятно смягчал слова, что казалось, даже каменные стены разомлеют от звука его голоса. - Я тут знаю все входы и выходы, хоть и не москвич, уверен, смогу предложить вам руку помощи!
И откуда было знать несчастной комсомолке и красавице, что все её передряги запланированы и приведены в действие именно этим молодым человеком в джинсовом костюме, который купить в Москве можно было или за огромные деньги или по большому блату. Да и кепка с Олимпийской символикой была явно не из мосторга.
Мила удивленно обернулась. Она не слыхала ничего подобного даже на обедах, которые устраивал ее папа. А это чарующий голос… А эти бездонные голубые глаза…
- Я… я… опоздала на автобус… мне надо на Олимпиаду, на стадион… - Она перепутала все слова, но прекрасный принц, так она окрестила своего нового знакомого, ее понял.
Мила успела на стадион. И подготовила превосходный репортаж.
А Стивен Фрост с первым успехом обрел так необходимую ему уверенность в своих силах, когда медовая ловушка захлопнулась.
***
Олимпийский стадион… это здесь когда-то кипели страсти, впрочем, и сейчас градус их кипения ничуть не меньше, чем во время Олимпиады.
Ночь мрак. Несколько изуродованных трупов и горстка взвинченных людей.
Едовский трясущимися руками натягивает на своё толстое запястье часы Платова. Потом перстень. И то, и другое удаётся ему не сразу, но он настойчиво пытается втиснуть пухлый палец в изящное кольцо.
- Дай, помогу! – не выдерживает Гектор, и ловко надевает перстень на мизинец Едовских. – Так-то будет лучше. Не забудь пригласить меня на банкет по поводу своего воцарения!
Гектор хлопает Едовских по плечу. Дези быстро обходит всех и открывает дверцу фургона. Вся компания исчезает внутри салона, и машина трогается с места. Все разговоры после. Сейчас важно удалиться отсюда как можно дальше, и чтобы камеры наблюдения не засекли их. Впрочем, предусмотрительный Чип позаботился и о путях отступления. Через пять минут русские пересели в чёрный мерседес, больше соответствующий привычками русских олигархов. Дэниел и Эстер пересели в синий Форд, за рулём которого оказался Чип, а Гектор и Дези спустились в метро, совершенно не стесняясь целоваться и страстно кричать о своей любви друг к другу. Берлин. В этом городе можно позволить себе любить открыто.
Тела Платова и его спутников, распластанных на подходе к стадиону, нашли патрульные полицейские.
За окном автомобиля мелькали огни ночного Берлина, россыпь драгоценных самоцветов, будоражащий кровь и воображение рисунок ночной жизни, полной запретов и их нарушений, манящий, затягивающий, а этим двоим не было до всего этого никакого дела. Они сидели, крепко обняв друг друга. Все еще не веря в свое счастье, боясь даже дышать, чтобы не разрушить эту чудесную сказку, где они снова вдвоем. Голова Эстер покоилась
на груди Дэниела, его сильные руки обнимали ее, и она не могла видеть, но
чувствовала улыбку, блуждающую на его лице.
- Куда мы едем? – Спросила она, нарушая их идиллию.
Да, куда? Хороший вопрос. Домой?
Отвезти ее домой, сделать вид, что ничего не произошло, или в отель, или куда
там еще? И дать Фросту просто так отмазаться и на сей раз? И Едовскому? Платов
уже заплатил свою цену. Его труп наверняка уже лежит на секционном столе в
морге криминальной полиции Берлина. Да, он мертв, а я жив, думал Миллер. Но что
дальше? Странно. Он даже никогда об этом не задумывался. О том, что будет после
того, как он вернется к Эстер. Официально он труп, мертвец, его никак не должны
видеть даже близко к ней.
Это не конец, отнюдь. Это начало. Только вот чего?
- Правда, Майк, куда?
В свою очередь задал вопрос Дэниел.
На главу Четвертого отдела ФСЗКГ совершено покушение. И что теперь? Как объяснить все? Как фрау Круг оказалась освобожденной, а ее похитители – мертвыми? У Чипа же есть план и на этот случай? Есть же?
Чип затылком почувствовал устремлённые на него взгляды. Он даже улыбнулся. Но сказал совершенно серьёзно.
- Не стоит ожидать от меня могущества Господа. Я всего лишь обычный функционер. Всё, что я успел сделать – это подготовиться к операции обмена и к отходу. Остальное придётся делать на ходу. Для начала можно воспользоваться конспиративной квартирой - это тут недалеко на Шпортфорумштрассе. А завтра.. м.. точнее, уже сегодня, но чуть похоже, когда вы немного придёте в себя. не стоит сбрасывать со счетов тяжелое ранение, Альфа, и нервное напряжение, фройляйн Круг, -Чип сделал паузу и немного понизил голос, будто бы подчеркивая ненавязчивость своего замечания, а лишь проявляя сочувствие) - Чуть позже мы подумаем что делать дальше.
Дорога лежала ровным, словно стекло, полотном, а мысли путались сбивались. Норовили свиться в неразрешимый клубок.
Чип зевнул. Нет. Нервное напряжение последних дней давало о себе знать всем участникам этой истории. Им всем требовался отдых.
***
- Сейчас спустимся в бункер и закатим вечеринку в честь избавления от этих паразитов Платова и Едовского, - буркнул Гектор, крепко держа за руку Дези. – Ты же не против вечеринки!
- Я не против, любимый, - кивнул Дези, стараясь не закрыть глаза, ибо вдруг отчетливо понял, что одно неосторожное движение, и он упадёт замертво. – Но почему ты решил, что избавился от Едовского? Кажется, он всё ещё может доставить тебе кучу хлопот. – произнёс Дези, стараясь не касаться темы вечеринки, которую невозможно было даже начать, не говоря уж о том, чтобы её закончить.
- Нет! Едовский тоже труп! Это абсолютно точно, - хмыкнул ДиДжин, чуть пошатываясь, но всё же продолжая идти по какому-то одному ему известному направлению, - Ты думаешь я просто помог ему застегнуть часы и нацепить на его жирный палец кольцо Платова?
- А нет? – Дези даже забыл про сон, подкатывающий, как штормовая волна.
- Ясно дело, нет! – Гектор обнажил зубы, кривя рот в победной ухмылке. – Эти часы я доставал для Платова. В них встроена система распознавания «Свой-чужой»,, настроенная на Платова, как на хозяина. Едовский же теперь в плену этой убойной системы. Его смерть всего лишь дело времени. И если он и доставит мне хлопоты, то, уж поверь мне, на столько приятные, что я спляшу на его похоронах!
- Чёртов ублюдок, - восхищённо проговорил Дези, - Ты что-то смухлевал с договорами о купле-продаже!
- В точку! – Гаркнул Гектор, - Ты провидец!
- Ну, нет. Провидец ты, а я обичный еврей, который из-за своей доверчивости и щедрости всегда оказывается в дураках, - понуро проговорил Дези, добавляя в речь максимум еврейского акцента, но при этом сверкая восхищенным взглядом. Вот, что-что, а в Гекторе он не ошибся. Этот сучий хрен никогда не разлюбит его, и никогда не останется с голым задом. И золотой толчок далеко не всё, что Гектор может себе позволить.
***
…и примешь ты смерть от коня своего…
Да уж, ну и ночка это была. Говорят, в девяностые в России творилось нечто подобное. Сам Тимур, разумеется, этого времени не застал, он родился гораздо позднее, чем по стране прокатилась волна бандитский разборок, стрельбы на улицах, рейдерских захватов. Вот времечко было, подумал Едовский, усаживаясь за уставленный яствами стол, заранее забронированный в ресторане при отеле. В благополучном исходе дела Едовский ни на миг не сомневался. И чутье его не подвело. И от конкурентов избавился, и пригреб немало сокровищ в свою пещеру Аладдина.
- Гляди веселей, Генка! – Подмигнул Едовский своему другу-референту-собутыльнику, сидевшему напротив. – Вот вернемся домой, заживем!
Генка вяло улыбнулся. Он не знал подробностей сделки, которую провернул его босс, в этот раз против обыкновения Тимур не привлек его, не заставил помогать, а только давал отдельные поручения. Арендовать машины, подготовить документы… Но из обрывков разговоров, что слышал Гена, он мог сделать выводы, что готовится нечто темное, зловещее. И вот Едовский радуется удачно провернутому делу. Я не хочу знать, мысленно открестился Геннадий.
Бутылка элитного виски опустела, тарелки с закусками обнажили свою безупречную фарфоровую белизну, Едовский заметно захмелел и, навалившись на стол, доверительно сообщил Геннадию.
- Я облапошил этого старого хрена Блейка, - Тимур мерзко захихикал, отчего его толстая физиономия заколыхалась, брюха запрыгало, а глаза совершенно скрылись в складках жира. Геннадий усилием воли заставил себя не отвернуться. – Теперь мне можно хоть картинную галерею открывать.
Вдруг он резко остановился, судорожно втянул воздух, глаза его стали неестественно распахнуты.
- Что? Что случилось, Тимур? – Гена не на шутку перепугался.
Едовский не мог вымолвить ни слова, только хрипел и судорожно хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Агония длилась недолго. Жирное тело вздрогнуло и обмякло на стуле, как расплавившееся желе. Глаза остекленели, взгляд как будто был устремлен куда-то внутрь. А на руке, безвольно повисшей вдоль массивного тела, поблескивали холодным удовлетворением часы-убийца.
***
Первое, что подумал Дези, просыпаясь, это – как хорошо, что в подземном бункере невидно что за окном. можно просто спать, пока не надоест. Ему надоело, и жутко хотелось в туалет.
- Чёртов золотой толчок, - вяло забурчал он, вставая с роскошной кровати.
- Ты ещё скажи, что никогда в жизни не сядешь срать на золотой унитаз, - гоготнул Гектор. Весьма не вяло. Его, как будто до сих пор будоражило их ночное путешествие со всеми его приключениями.
- Щас выссусь и скажу, - хрипло ответил Дези, и спустил штаны.
- Чёрт! Дези, я не выдержу, и мы оба останемся без обеда!
- Сначала я выссусь, мать твою!
В общем, обед пришлось разогревать и потом разогревать ещё раз то, что не сгорело в первый раз….
***
Чип спал плохо. Нервно. Впрочем, как обычно в последнее время. Даже удивительно, что он до сих пор мог выносить суточные перегоны, и не падать с ног. Удивительно. Хотя. С другой стороны, ночная работа мешала видеть те кошмары, от которых он уже и забыл, что такое выспаться и встать утром бодрым и готовым свернуть горы.
Один и тот же сон в тысяче первой вариации. Но суть одна – он понимал, что видит во сне не себя, а как будто бы мальчишку, сбежавшего из концлагеря. Но ощущает его боль. Его страх. Его одиночество. Ощущает себя им. И не знает, что делать с этой болью.
Кому сказать об этом. И где же искать героя своих кошмаров. Одно хорошо – он просыпается и делает свою привычную работу. Это даёт несколько часов отдыха.
Сейчас важно увезти Миллера из Берлина. Спрятать его так, чтобы никто не узнал его. туда, где меньше риск встретиться с кем-то из прошлой жизни. Хотя в этот век больших возможностей в любом городе можно встретить того, кто знал тебя раньше…. Если только не в городе. Где-нибудь в лесу. В горах…
- Может быть в Швейцарию? – спросил он друга, когда Эстер вышла из машины. – Не думаю, что Берлин самое безопасное место в мире. И потом, здесь очень много народу может узнать тебя. Что скажешь, альфа?
Дэниел лишь покачал головой. Не сейчас Не сейчас.
Они вошли в безликий подъезд безликого дома. Поднялись на второй этаж. Второй этаж. Всегда выбирают квартиры не выше второго этажа. Проще уходить в экстренной ситуации. Он еще помнит это. А почему бы ему это забыть? Это же по документам он мертв, а по факту очень даже жив. И при нем все навыки, умения, опыт, рефлексы… Только для чего это ему теперь. Вновь возникло это противное чувство, как тогда, на террасе. Кто я
теперь? Опустошение, растерянность, дезориентация.
Эстер обвила своей рукой руку Дэниела, заглянула в лицо. Почему он ведет себя как чужой? Ни разу не заговорил с ней, пока они ехали сюда. Даже не посмотрел на нее. Что происходит? Что с ним сделали?
Дэниел повернулся к ней, вымученно улыбнулся, накрыл ладонью ее руку. Эстер улыбнулась в ответ.
Это была ночь, наполненная страстными поцелуями. Нежными ласками. Прерывистым шепотом, обжигающими прикосновениями, приправленными безнадежным беспощадным осознанием того, что это все может быть в последний раз. Они хотели насытиться друг другом, запомнить навсегда, как это бывает, когда они вместе.
Они так и уснули в объятиях друг друга. Обессиленные, но удовлетворенные.
Но пришло утро, а с ним вернулись и проблемы, и вопросы, и решения нужно было принимать немедленно.
- Швейцария? Почему бы и нет, - бесцветным голосом произнес Дэниел.
Он знал, что ничего не закончено, все только начинается. Нестерпимо только было осознавать, что снова придется расставаться с любимой, да как на зло как раз в то время, когда ей так отчаянно нужна его поддержка.
Последние объятия, произнесенный сдавленным шепотом слова прощания. Так должно быть проще? Знать, что прощаешься надолго, не питать иллюзий, не строить планов… Но не было. Расставаться тяжело всегда.
Эстер вздрогнула. Нет, она конечно же понимала, что Дэниелу нужно исчезнуть. Неважно кто его убивал, важно, что воскресать ему нельзя. Может быть, когда-нибудь…. Но не теперь.
- Швейцария совсем недалеко. Ну.. – Эстер тряхнула головой, словно бы пытаясь сбросить наваждение, - От Берлина далековато, конечно, но от Германии же совершенно рядом. Я смогу приезжать на уикенд. Часто. А главное – ты будешь в безопасности. И … - она опять остановилась, как будто боялась произнести слово, - живой…
Живой. Живой. Номинально живой, физически живой, а душа? Остается лишь надеяться, что и эта выжженная пустыня однажды оживет…
- Я люблю тебя, - если не теперь, то когда? Дэниел обнял Эстер так крепко, так нежно, запоминая каждую деталь. Как он держит ее сильное стройное тело в своих руках, как ее волосы щекочут его лицо, ее запах, ее тепло, биение ее сердца.
Наверное, стоило умереть, чтобы понять, как дорога жизнь. как безмерна душа, испытывающая чувства.
Чип терпеливо ждал, стоя чуть поодаль. Пора, пора уезжать. Скоро дом проснется, мамаши поведут своих чад в школу, отцы семейств отправятся на работу в своих блестящих престижных и не очень машинах. Обычная утренняя суета. И трое, стоящие посреди двора, никуда не спешащие, точно выпадут из общей будничной картины, привлекут совершенно не нужное внимание. Недопустимо.
Миллер почувствовал нетерпение Майкла.
- Ты точно будешь в порядке? – Он не мог не спросить этого, хоть и знал ответ наперед.
- Теперь да, - ответила Эстер.
Душа её кровоточила. Но сознание уже было прежним. Это не сон. Не фантом. Нет. Он живой. Он был с ней рядом. Он держал её в своих руках, как делал это всегда. Его голос до сих пор ещё звучит в ушах. Теперь она точно в порядке, а что до неминуемых расспросов и пересудов – так это такие мелочи в сравнении с тем, какое счастье наполнило её душу в эту ночь.
***
- Фройляйн Круг, вы можете продолжать?
Эстер сидела в кабинете ее старого знакомого, комиссара криминальной полиции Берлина. Он сам вызвался побеседовать с ней, именно побеседовать, а не допросить. Фройляйн Круг итак пришлось несладко, так что не нужно создавать ей дополнительный стресс допросами. К тому же дело такое деликатное. Похищение самой главы четвертого отдела ФСЗК, это вам не шуточки.
- Да, благодарю. – Эстер поставила на стол пластиковый стаканчик с остатками воды и выпрямилась на стуле, откинув назад волосы. Она выглядела изможденно, под глазами – темные круги, осунувшееся лицо, утомленный взгляд. Но держалась с присущей ей уверенностью и излучала спокойствие и властность.
- Итак. На чем мы остановились…
Эстер посмотрела прямо в глаза мужчине. Тебе бы пережить то, что досталось мне, чёртов мудак. Но вслух сказала совершенно иное.
- Вы же понимаете, что я не даром проходила подготовку. И не за красивые глаза получила свою должность. Мы говорили о том, как мне удалось сбежать…
- Точно! – Обрадовался комиссар. Он не имел оснований не доверять словам фройляйн Круг, но рассказ ее звучал не очень правдоподобно. И потому он по нескольку раз останавливался на том или ином моменте, заставляя Эстер переживать его снова и снова, хоть преисполнившись сочувствия к ней, но все же как охотничий пес, приникнув к земле, шел по горячему следу. – Но, прошу прощения, если я кажусь вам излишне настойчивым, фройляйн Круг. Я же тоже на службе. Надеюсь вы понимаете…
- Понимаю, - кивнула Эстер, - Очень хорошо понимаю. Иначе бы давно избавилась бы от вас. впрочем, мне и самой хочется ещё раз проанализировать все события. Уж слишком неправдоподобными он кажутся даже мне. Сказал бы кто – не поверила бы ни единому слову! – добавляя в голос откровенного непонимания, ответила женщина и продолжила свой рассказ, - Они привезли меня в какой-то парк. Или скорее на аллею у стадиона. – произнесла Эстер бесцветным усталым голосом. – Там было темно, но можно было разглядеть деревья. Мы шли по какой-то тропке, а потом вышли на парковку. Там уже были те, другие…
- Как долго вы шли?
- Не знаю, не очень долго, минуты три-четыре.
- Сколько человек вас сопровождало?
- Я видела Платова и еще троих.
- Так вы узнали своего похитителя? – Изумился комиссар.
- Да. Это был Роман Платов.
- То есть он…
- Верно. Он не скрывал своего лица. Он был уверен, что я его не опознаю. – Голос Эстер дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. – Либо наоборот – хотел, чтобы я знала, кто передо мной, поскольку надеялся видеть мою смерть…
Комиссар шумно вздохнул. Он испытывал симпатию к этой сильной женщине. Не так давно она опознала тело своего «знакомого». Знакомого? Просто знакомого? Будь он кем-то не важным в ее жизни, фройляйн Круг не стала бы наводить про него справки. И вот, сама стала жертвой нападения. Ее хотели убить. Это очевидно. Русские похищают немку не для того, чтобы с ней чай из самовара пить…
- Человек, которого вы опознали как Романа Платова и его трое спутников… - начал комиссар с вопросительной интонацией.
- Они привезли меня, чтобы передать меня другим русским.
- Вас похитили одни, чтобы передать другим? – Переспросил комиссар.
- Я так и сказала. Хотя, я не имею никакого представления для чего именно меня похищали. Они не делились своими планами со мной, понимаете ли… Я могу лишь предполагать. В тот момент я предположила, что лучшим выходом из ситуации было бы оказаться подальше от этих чёртовых русских. Я им не разменная монета и не компания. Я вообще бы предпочла увидеть их в тюрьме, как минимум, или в гробу, как максимум.
Комиссар улыбнулся. Да, эта женщина способна растопить льды Антарктиды. И даже самое чёрствое сердце. Теперь он не сочувствовал ей. Нет. Он откровенно восхищался её самообладанием.
- И что в итоге?
- Я полагаю, они не договорились. Я не знаю русского. Я не могу точно сказать, о чем они спорили.
- Они спорили?
- Да, это слышно и по интонациям.
- А потом?
- Потом началась драка. Я не знаю. На моей голове был этот мешок… - Эстер поморщилась, словно бы непроницаемый мешок всё ещё был на её голове, – Меня никто не держал больше. Всё стихло. Как-то неожиданно и … И я сбежала.
- Вас никто не преследовал?
- Я не знаю. Я сняла с головы мешок…
- Каким образом?
- Зажала между ног и стянула.
Комиссар кивнул.
- А руки?
- На руках была пластиковая стяжка. А там много металлических конструкций… понимаете? Я порвала её и поспешила подальше от того места. Потом бежала, куда глаза глядят. Выбежала на какую-то дорогу, остановила машину, попросила отвезти в полицию. Дальше вы знаете.
В ее рассказе было много нестыковок, как выяснится позже, временные промежутки не совпадают. Время смерти Платова и его приспешников, тела которых были найдены на территории, прилегающей к стадиону, и то, когда Эстер заявилась в полицию. Между этими событиями разрыв был не менее двадцати четырех часов. Но кого волнуют подобные мелочи, когда попахивает международным скандалом…
И потом, не доверять главе четвертого отдела ФСЗК было бы так же неестественно, как спать на потолке. Эстер Круг имела непререкаемый авторитет среди коллег, что само по себе дорого стоило. А её похищение – недоработка службы охраны. Вот кому достанется на орехи. Чёртовы олухи не смогли предусмотреть ничего. Вопрос об их служебном соответствии уже поставлен перед руководством.
- Я не могу не задать вам этот вопрос, фройляйн Круг. – Комиссар выглядел так, как будто хотел спросить о чем-то непристойном. Избегал встречаться взглядом с Эстер, ерзал на стуле. А на самом деле он знал, что этот вопрос прозвучит также глупо, как спрашивать о том, круглая ли земля. – Кто мог желать вам зла? Мы же с вами понимаем, что те русские, которые вас похитили, да тот же Роман Платов, были не более чем исполнители. И что за ними стоит более крупная фигура.
- Я понимаю, о чем вы, комиссар. – Эстер прикрыла глаза, а потом посмотрела прямо на комиссара. – У меня есть враги. Могущественные враги. Но пока я не могу голословно обвинять… Вы понимаете, о чем я.
- Разумеется, фройляйн Круг, я совершенно понимаю вас.
Комиссар смотрел выжидающе, и Эстер кивнула.
- Тот эе Платов мог считать меня своим врагом. Но тогда он не стал бы устраивать обмен… Давайте так - когда я смогу собрать достаточно неопровержимых доказательств и принесу вам голову моего врага на блюдечке, комиссар.
Что-то было в ее интонациях, в ее взгляде, что не оставляло сомнений в том, что так и будет. А еще пугало до дрожи и… вызывало восхищение…
- Что вы делаете сегодня вечером?
-Что, простите?
Эстер посмотрела на мужчину, словно бы на столб, вдруг возникший на её пути.
Он и сам не понимал, как произнёс это. Но с другой стороны, идущее откуда-то из глубин подсознания, восхищение этой женщиной наконец материализовалось и обрело некие зримые формы. Он не мог не попробовать, при всём понимании кто она и кто он. Пусть. Но прежде всего он мужчина, а она женщина.
- Простите, фройляйн, я подумал…
Но Эстер не дала ему договорить.
- Герр комиссар, я не могу знать, что вы подумали, но это явно не то, к чему я готова. Всего доброго.
- Очень хорошо, фройляйн Круг. Вас отвезут.
Женщина вышла за дверь. Мужчина остался в кабинете. Но скольких усилий ему стоило остаться не знал никто. Никто.
***
Блажен, кто верует. А кто верует в то, что прошлое остается в прошлом навсегда, тот просто обреченный на горькое разочарование. Фантазер. Сандра никак не могла бы отнести себя к числу таковых. У нее был любимый и любящий муж, красивый уютный дом, стабильная работа. У нее было будущее.
А прошлое… Оно явилось к ней в облике высокого светловолосого голубоглазого мужчины, вежливого, культурного, тактичного. До поры. Сандра безошибочно вычислила с одного взгляда в эти выразительные, по-детски широко распахнутые глаза, своего коллегу. Не работника посольства, нет, но разведчика, представителя военных структур, не обязательно государственных. Даже скорее всего не государственных. Он подошел к ней, когда Сандра направлялась домой после работы. Погода была прекрасной, погода поздним лето в Берне очень мягкая, воздух прозрачный и бархатный, душа просит прогуляться в такую прелестную погоду… Вот она и оставляет машину припаркованной и подъезда, чтобы пройтись пять кварталов не спеша, любуясь красотой все еще зеленых деревьев и пожухлых, но отчаянно сопротивляющихся надвигающемуся увяданию цветов.
Он шел за ней почти неслышно, незаметно, и неискушенная в этих шпионских играх Сандра даже не заметила его, не догадывалась о его присутствии до того момента, когда он не поравнялся с ней и не заговорил. Голос у него был такой же мягкий и обволакивающий, как у одного человека, которого Сандра знала. Он импонировал ей. Такой открытый и честный, но в то же время таинственный и непостижимый. Жаль, что его больше нет. И у него тоже были такие же голубые глаза. Сандре на секунду показалось, что она видит призрака.
- Что? – Переспросила она, понимая, что пропустила мимо ушей о, что говорил ей высокий блондин.
Мужчину это ничуть не смутило. Он обворожительно улыбнулся, их такому учат, она знала, и повторил.
- Фрау Абе, - откуда он знает мое имя! Промелькнула мысль у Сандры. Впрочем, это никакая не тайна за семью печатями. – Меня зовут Майкл и я здесь, чтобы пригласить вас на ужин…
- Мне очень жаль расстраивать вас, Майкл, - начала Сандра, - но я замужем, - хоть она и не взяла фамилию мужа, слишком много бумажной волокиты. – И потому я не ужинаю с незнакомцами. Даже с такими милыми, как вы.
- О, моя вина, - смущенно улыбнулся Майкл. – Я не договорил. На ужин вас приглашает ваш старый знакомый.
- И кто же это?
Сандра понимала, что так просто она от этого Майкла или как там его зовут, не отделается. Так что проще сделать вид, что согласится, а там…
- Вы просили его не разочаровать вас. Помните? Берлин, две тысячи шестнадцатый, весна… Радиоперехват переговоров. Александр Йосава.
А он неплохо осведомлен. О Йосаве могли знать многие. Но только одному человеку она говорила эти слова.
Только он мертв.
Сандра тихо охнула и поднесла руку ко рту.
- Я приду. – Твердо сказала она, совладав с первым шоком. Даже если это ловушка, но чья и зачем? Она должна знать. – Где и когда меня будет ждать ваш знакомый?
***
Утро дня после матча Грэты и Динамо(Дрезден) всегда было трудным. Не важно на какой день недели или число оно выпадало. Но такого количества трупов не было никогда.
- Карл, ты видел это? – кричал высокий, поджарый, молодцеватого вида, полицейский, склонившийся над трупом Платова, - Чёртовы фанаты совсем с катушек слетели.
- Ты прав, Гауф, надо вызывать федералов. Трупы не наша компетенция. – отозвался мужчина в годах с заметным животиком. – Интересно, за кого болели эти? Никаких документов. Денег нет тоже. А одеты … погляди, эти туфли стоят, как мой дом. Какого хера они тут делают?
- И то верно, - согласился то, что был повыше и помоложе. – Я тоже бы призадумался над этим, если бы служил в убойном отделе. Но, слава богу, моё дело доложить об обнаружении трупа, и идти дальше, мать их. Призадумаешься тут. Огнестрелов нет. Их просто отколошматили дубинками. Уму непостижимо. Кому они помешали и почему эти богатеи оказались тут? Ой, ****ь, наплачемся мы ещё с этими трупами. Утащить бы их подальше и скинуть в реку. Да нельзя. *****! Служба!
- Ну хватит причитать, - сказал пузатый. – Я вызвал убойщиков. Пусть теперь у них голова болит. Бери ленту и заблокируй территорию. Да скажи спасибо, что это не целый квартал, как в прошлом году, а лишь безлюдная подворотня у стадиона. Кто их тут вообще увидел в такую рань!
- Так собачник какой-то позвонил. Выгуливал своего пса и наткнулся на кучу мяса.
- Кучу дерьма, я бы сказал, - поправил толстяк.
- Можно и так сказать, но сути это не изменит.
Высокий отошел к патрульной машине, взял катушку с красно-белой лентой и несколько конусов той же расцветки. Ограждение, так ограждение. Тот, что был с животиком, уселся в машину и принялся за недоеденный бургер. Обычный день после матча. Ничего такого, что могло бы испортить его аппетит. Жаль только, что пивка не получится глотнуть. Убойщики народ серьёзный. Враз отрапортуют о нарушении. И толстяк сунул бутылку с пивом в контейнер для еды. Пусть пока полежит. От греха подальше.
- Фройляйн Круг, добрый день.
- Добрый, комиссар.
- Есть новости по вашему делу.
- Вот как.
- Вы не спросите, какие?
- Полагаю, вы звоните именно для этого. Чтобы сообщить мне о них.
- Вы обладаете редким сочетанием красоты и ума…
- Редким для кого? Женщин в целом или женщин, занимающих не самый низкий пост в ФСЗК?
- Прошу прощения, фройляйн Круг. Неподалеку от стадиона были обнаружены трупы неизвестных мужчин. Их личности установлены…
- Мне прийти на опознание?
- Если вас не затруднит…
- Разумеется, комиссар, хорошего дня.
Трупы Платова и его приспешников были опознаны Эстер. Она же говорила, что похитители не скрывали своих лиц? Так что одной из версий следствия пока была фанатская разборка, но другой, это не сбрасывали со счетов, пока не имеющая достаточных подтверждений, версия похищения русскими фройляйн Круг. Расследование шло полным ходом.
***
Сандра не боялась идти на эту встречу. Что могли ей сделать в самом центре города, в людном месте, в такой благополучной европейской стране, прославившейся низким уровнем преступности… Да и кто может желать ей зла? За что? Особенно тот, кому она сказала те слова однажды. Вот только он мертв. По официальным данным, по крайней мере. Сандра уже достаточно долго варилась в этом котле интриг и подковерных игр, чтобы знать, что все не то, чем кажется, если не наоборот. В век умопомрачительных технологий инсценировать свою смерть так просто. Зачем? С какой целью? Ответы на эти вопросы Сандра и надеялась получить, отправляясь на встречу с голубоглазым незнакомцем. Или его патроном, или какие у них там отношения…
Клёстери. Не самый престижный, но один из самых чувственных ресторанов Берна, известен своим поистине интригующим шармом. Креативные художники и дизайнеры выстроили тут нечто вроде швейцарского Монмартра, но выше и тоньше. Что же касается ресторана, то и там работали настоящие творцы в своём роде. Никогда и нигде нельзя было попробовать блюда изысканнее и вкуснее, что в Клёстери. Что же касается обслуживания, то и здесь не обошлось без креатива. Одежду официантам и прочему персоналу создавали по эскизам самых известных модельеров Европы. И каждый день недели был посвящен кухне какой-либо страны. То есть войдя в ресторан можно было понять в каком месте Европы ты очутился, не выезжая из Берна. В одну ночь менялся интерьер, костюмы обслуживающего персонала, запахи, музыка и даже виды на реку. Словом, менялось всё, даже сам воздух. И это было потрясающе. Потрясающе дорого и престижно.
Назвавшийся Майклом встретил ее у входа, галантно открыл для Сандры дверь, проводил к столику в дальнем конце зала. Он и сама выбрала бы такой. Уединенный, скрытый от любопытных глаз невысокой перегородкой, украшенной поверху живыми вьющимися растениями.
Он не появился из облака дыма, не спустился с потолка по тросу, мне материлизовался из воздуха, хотя это ему подошло бы и не выглядело вульгарным низкопробным трюком. Он просто сидел за столом и ждал их. Сандра заметила его, еще приближаясь к столику. И узнала с первого взгляда. Она не споткнулась, не остановилась, остолбенев. Ее глаза немного расширились, и только. Сандра прошествовала к столику и грациозно опустилась на стул.
- Здравствуй, Дэниел, - тепло улыбнулась она. – А я слышала, ты умер.
- Слух о моей смерти сильно преувеличены, - улыбнулся в ответ Миллер. – Чудесно выглядишь. Как обычно.
- Ты тоже неплохо для мертвеца.
Обмен любезностями закончился. Можно переходить к делу.
- Ты хотел меня видеть. – Сандра говорила негромко, гладко. Она никогда не повышала голоса. Даже когда Стивен сказал, что им не следует больше встречаться для любовных утех, она таким же негромким ровным голосом велела ему убираться. – Вот я здесь.
Она всегда отличалась деловой хваткой. С чего бы этому меняться. Дэниел изобразил улыбку.
- Не все, касаемо моей смерти неправда. Официально я мертв. Я был бы мертв, если бы не Майкл.
Сандра посмотрела на скромно сидящего за их столом молодого человека.
- В меня стрелял Стивен Фрост. - На секунду ледяное самообладание Сандры подвело ее. Она в ужасе отшатнулась, не веря покачала головой. Этого не может быть.
- Зачем ему стрелять в тебя, - с трудом выдавила она
- Тебе будет не легко услышать это, Сандра. Ты давно знаешь Стивена и…Абе протестующее подняла руку. - Просто скажи, как есть. - Как долго ты знала его?
- Ты сам сказал… - Сандра вздохнула. – С двадцать четвертого июля две тысячи шестого года, - безэмоционально произнесла Сандра. – Мы начали работать вместе в Вене, потом перебрались в Берлин. – Она вопросительно посмотрела на Миллера. Зачем он это спрашивает?
- А когда он родился и где?
- Тебе не хуже меня известно, Дэниел, - Сандра начала терять терпение. – К чему все это?
- Это сложно принять, еще сложнее поверить, но Стивен Фрост – русский перебежчик.
- Что? Что за бред ты несешь! Я ожидала от тебя всякого, но такого! Хорошего дня. Сандра встала, чтобы уйти. Ни Миллер, ни Чип ее не задерживали. Это ее и насторожило.
- Это что… правда? – Он вглядывалась в их лица, непроницаемые вежливые маски.
- Увы. Здесь все. – Дэниел пустил по столу флешку. – Почти все. – Пластмассовый прямоугольник проскользил по гладкой поверхности и остановился около края
.- Что все
.- Досье на Ныряльщика.
Сандра вздрогнула.
- Нет, я еще могу понять, что Гектор был Томасом Шоу, но чтобы Стивен Ныряльщиком!
- Говорил же. Будет сложно, - Дэниел посмотрел на нее снизу-вверх.
- Мне нужно время.
- Разумеется. – Миллер развел руками, соглашаясь. – Когда будете готовы, позвоните мне. – Он извлек из кармана визитку и положил ее рядом с флешкой.
Сандра взглянула на прямоугольник
из плотной бумаги.
- Лукас Бекер, - прочла она. –
Вот как.
Майкл с трудом вынес ожидание этой встречи. Но в этот раз он решил положиться на своего учителя. В самом деле Дэниел лучше знает тех, с кем работал рядом. Но сама мысль довериться бывшей секретарше и (на минуточку) любовнице Фроста… слишком уж ненадёжный материал женщины. Слишком уязвимы и горды. Слишком преданы и злопамятны. Возможно Сандра профессионал. Кто спорит. Но в вопросе Фроста будут задеты самые затаённые струны её души. И кто знает к чему это приведёт. А вдруг она окажется на столько преданной Фросту, что пристрелит их на месте или сдаст местным чекистам… ну или какихтам… Onyx. Оникс! Мать их, это ж надо было так округлиться!
В настороженность Майкла ничуть не уменьшилась во время разговора Дэниела и Сандры. Женщина действительно умна и профессиональна, но станет ли она делиться информацией против шефа, хотя бы и бывшего. Бывшего во всех смыслах… Майкл ждал. Ждал её прихода. Её реакции. Её слов. И уж, конечно он не надеялся. Что эта женщина кинется им в ноги и выложит всё, что знает точно и о чём смутно догадывается. Будь перед ней хоть сам Папа Римский. Оставалось уповать лишь на обаяние Миллера, да на женскую обиду, если бы знать, что она имеет место быть у Сандры.
Сведения на флешке, переданной Сандре, были всё те же, что Майкл выудил из архива ЦРУ. Но его не оставляло ощущение, что это не полное досье Фроста. В какой-то момент ему показалось, что он поймал удачу за хвост и вот-вот распутает весь клубок нитей, ведущих к истине. Но, как всегда, истина ускользала, словно земляной червь, таилась где-то в глубине и никак не желала предстать во всём своём великолепии. Но копать во все стороны было малопродуктивно. А Сандра могла бы дать зацепку. Хотя бы одну ниточку, за которую имело бы смысл потянуть. Хорошо бы разрубить этот Гордеев узел, но суду нужны доказательства. А Дэниел желал, жаждал разоблачения Фроста, как кровавого палача. Если не каннибала, то маньяка.
Ну или нечто вроде того.
Сам же Майкл, войдя в этот сюжет, уже не мог бросить всё и выйти. Нет. Он многому научился у Миллера. И доводить начатое до конца тоже. Впрочем, кем бы он был, если бы всю жизнь не доводил до конца то, за что брался. Максимум бомбилой на большой дороге. А сейчас он процветающий бизнесмен. Ну, хотя бы по легенде. И вполне обеспеченный человек – это уж в самом деле. Хотя, делать деньги в наше время ничуть не менее опасное занятие, чем быть шпионом под прикрытием.
***
- Ты какая-то не такая сегодня, все хорошо? Что-то на работе? – Озабоченно спросил Джереми, с ревнивой заботой глядя на Сандру. Они сидели на большим белоснежным столом в просторной кухне. Они уже поужинали, но еще не убрали посуду со стола. Обычно это делал Джереми, но сегодня он медлил с этим, заметив какую-то особенную задумчивость жены. За весь ужин она сказала от силы пару слов. Она никогда не была болтушкой, но это молчание было каким-то тяжелым, как могильная плита.
Они по негласной договоренности не расспрашивали подробно о том, что происходит на работе друг у друга. Не держали все за семью печатями, конечно, но и не выкладывали все детали. Обходились общими словами. Неплохо, как обычно, встреча прошла напряженно, но результат нас устроил и тому подобное. Но то касалось работы, а это… Как объяснить Джереми, что к ней пришел человек из прошлого, которого, и небезосновательно, считали погибшим, а он оказался вовсе и не мертвым, а очень даже живым, да еще и принес такие вести… если верить словам Дэниела, Стивен, тот самый Стивен, с которым Сандра делила не только офис в посольстве, но и иногда, а незадолго до событий, предшествовавших началу конца всего – их интимной связи, руководству Стивеном Берлинским отделом, да еще много чему, оказался вовсе не тем, за кого его все дружно принимали. Как? Как такое возможно? Разумеется, Сандра ничего не могла рассказать мужу. Не потому, что не хотела, а потому что не знала, что именно рассказать. Все это казалось неправдоподобным и нереальным даже ей, повидавшей столько на своем веку… Но Стивен русский? И он Дайвер? Немыслимо!
- Милана сказала, что у нее обнаружена опухоль. – Ложь давалась легко. Впоследствии Сандра скажет, что опухоль доброкачественная, и ее подруге ничего не грозит. Тем более что у нее нет подруги с таким именем. Как хорошо, что Джер не очень вникает в эту сферу жизни жены. Есть у нее подруги, много, хорошо.
- О, бедняжка. – Джереми умел сочувствовать даже незнакомцам. А уж подруге жены, пусть и вымышленной, и подавно. – Надеюсь, у нее все будет хорошо.
- Я тоже. Очень, - подтвердила Сандра. – Мне нужно будет сегодня поработать, ты не против, если я не пойду с тобой вечером?
По вечерам супруги совершали прогулки по улицам города, это был их традиционный моцион перед сном.
Джереми слегка был удивлен, обычно супруга не брала работу на дом. Но раз надо, значит, надо. Он знал, кого брал в жены.
- Конечно, милая, я схожу без тебя. Позвоню Франку, может, он согласится оставить мне компанию.
- Прости, я правда очень хотела, но…
- Ничего, я понимаю. Если тебе нужно побыть одной…
И Джереми вышел из кухни.
Сандра почувствовала, как сжимается ее сердце. Теперь Джер обиделся. Она не хотела! Не хотела обижать его, отталкивать, прогонять, а получилось именно так. Чертов Миллер! Чертов Фрост!
Что ей оставалось теперь. Все равно вечер был испорчен. Чтобы не прошел еще и зря, Сандра решила все же посмотреть, что принес ей Дэниел.
Ее скептический настрой не прошел, когда она открыла первый файл. И когда изучив его досконально, перешла к следующему. Когда щелкнула мышкой, закрывая последний. Сандра сидела, глядя на картинку с изображением горного пейзажа на рабочем столе. Джереми не любил персонализировать рабочие инструменты. Обоями рабочего стола на его компьютерах никогда не станут их с Сандрой фотографии. Их не увидишь на столе в его офисе. Джереми четко разделял работу и дом. Сандре это нравилось.
Когда она услышала, как ключ повернулся в замке, Сандра вздрогнула. Быстро вытащила флешку из гнезда и убрала ее в карман брюк.
- Как поработала? – Спросил Джереми, проходя в гостиную. Он был румяный и довольный, от прежней обиды не осталось и следа.
- Продуктивно. Как прогулка?
- Франк составил мне компанию, и мы детально обсудили нашу рыбалку на следующий уик-энд.
- О, отлично! - Сандра лучезарно улыбнулась. А в том участке мозга, что отвечает за логику и практицизм, что ни на секунду не отключается и не дремлет, щелкнуло реле и загорелась зеленая лампочка. На следующих выходных Джереми не будет дома! Можно планировать встречу с Миллером. Только к тому времени нужно приять какое-то решение относительно Стивена.
***
Стивен посмотрел в потолок. Чёрт. Как же он тоскует уже по тем снам, в которых он тонул, но искал путь к спасению. Как бы ужасно это ни звучало, сейчас его подсознание не искало путей. Оно, видимо, уснуло летаргическим сном. А сознание не находило этого пути. И Фрост уже не первый час неподвижно лежал на кровати, поверх одеяла, вглядываясь в сероватый потолок. Сон. Вот сейчас бы ты был спасением. Почти панацеей. Но сон забыл дорогу в одиночную камеру уголовной тюрьмы. Ему инкриминируют банальное убийство с целью ограбления. Смешно. Но не факт, что Фрост рассмеётся в суде. Если эти чертовы немцы захотят, ни один адвокат ему не поможет. С маниакальной немецкой педантичностью они нарисуют убойное дело, не поверить которому смогут лишь идиоты.
В какой-то момент Стивену даже показалось лучшим выходом для него было бы действительно загреметь в уголовную тюрьму. Уж точно это будет не тот срок, который могут дать шпиону.
Утешившись этой мыслью, Фрост принялся выстраивать линию защиты. Логических оправданий и оптимального поведения на допросах. В какой-то момент ему даже показалось, что он уснул. И даже увидел сон. Но вот как раз сон и подействовал на него более угнетающе, чем перспектива сесть в тюрьму по самому нелепому из всех нелепых обвинений.
Он вдруг отчетливо увидел, как в камеру вошел Гектор ДиДжин. Вошел. Сделал несколько шагов вдоль стены, покрытой кривыми царапинами, и встал напротив кровати Стивена.
- Ты всё ещё думаешь, что выкрутишься? – спросил Гектор, ухмыляясь. Потом призрак вдруг зарычал и кинулся к двери. Стивену пришлось несколько минут усиленно дышать, чтобы не умереть от спазма.
Чёртов Гектор. Видимо, зря он не убил его раньше. Ведь мог же! Почему не сделал этого!
Но теперь было поздно уповать на упущенные возможности. Стивен поднялся с кровати с принялся мерять шагами камеру. При этом Гектор перемещался в дальний от него угол так, чтобы Стивен не мог его прикончить, просто протянув руку.
Почему он? Почему именно сейчас? Почему и за что. А сам-то ты как думаешь? Вот ДиДжин наверняка знает ответы на эти вопросы. Ладно. ДиДжин. Но кто? Кто ещё? Ведь не Гектор же засадил Фроста в камеру. Кто ещё мог позаботиться об этом? Келли? Вряд ли. Миллер? Но он мёртв. Эстер? Но она уже пришла бы к нему с вопросами. И уж тогда Стивен бы сумел убедить её в ошибочности этого шага. Но нет. Её тут нет. Тогда кто! Кто имеет над ним столько власти.
Звонок телефона вывел его из забыть.
- Ты ещё не догадался? – злобно прошипел голос в трубке.
- Конкер, - завопил Фрост! – Конкер, сука, я разделаюсь с тобой! Ты слышишь? Слышишь! Я убью тебя гондон! Будь ты проклят! – Стивен орал и орал, прижимая к уху ладонь так, как будто бы в ней и в самом деле был телефон.
Нет! Нет! Нет! Я разделаюсь с тобой, вымогатель чёртов! Ты у меня ещё запоёшь! Запоёшь! Никогда, слышишь, никогда ты не получишь от меня ни цента! Всё! С меня хватит. Теперь ты будешь выполнять мои приказы! Ты станешь моей шавкой. А я буду держать тебя на коротком поводке.
Тело Фроста дёргалось в конвульсиях ещё долго. Но к его сожалению это не были предсмертные муки. Нет. Он был жив. Слишком жив, чтобы забыть свои застарелые страхи.
***
Поначалу Сандра отрицала все, что
видела в досье, что передал ей Миллер. Но чем больше она об этом думала, тем
больше приходила к выводу о том, что такую несусветную ересь невозможно было бы
придумать. Это каким воображением надо обладать! И самое главное, с какой
целью? Модно же просто физически устранить Стивена. Как он пытался устранить
Миллера. Зачем такие сложности? Не за чем. Разве что… Неет. Не может быть!
Разве что это все правда.
Не привыкшая верить голословным утверждениями Сандра решила проверить предоставленные ей факты. Хотя червячок сомнения уже начал точить крепость ее отрицания. Она знала Стивена, достаточно хорошо, чтобы понимать, что он за человек. Он изменял жене. С ней. Но это не отменяет факта измены. Он подделывал документы вместе с Робертом Киршем и получал деньги за несуществующих агентов. Он имел обширные связи по всему миру.
Массу людей, которые готовы были сделать для него существенные одолжения.
Сандра тогда относила это на счет харизимы Стивена, его умения выстраивать
дружеские отношения с такими разными людьми. А теперь задумалась. Что лежало в
основе этих отношений? Сто процентов нечто более существенное и осязаемое.
Допустим. Просто допустим, что Миллеру удалось раскопать нечто такое о Стивене, что не было известно никому больше. В их резидентуре, по крайней мере. Хорошо, что не было известно конкретно ей. Опыт показывает, что такие слуги двух, а то и более господ как
раз пользуются огромным спросом в мире шпионажа. И все ваши разглагольствования
о верности, преданности, неподкупности на самом деле и гроша ломаного не стоят.
Хорошо, допустили. Вопрос в том, что она, Сандра Абе, будет делать теперь на
СВОЕМ месте. В своем нынешнем положении. Ей есть. Что терять. Ей есть, за кого
бояться. Следует ли ей встревать в разборки между бывшими шпионами?
Чем дольше Сандра думала об этом, тем ярче разгоралось внутри пламя обиды. Женщины по природе своей мстительные существа. Мало кто из них упустит шанс отомстить своему бывшему любовнику. А Сандра… Она выслушивала его жалобное нытье, она поднимала его самооценку, она готова была пойти с ним до конца, но он трусливо сбежал. Бросил ее. И вспомнил, что женат. С ее подачи, между прочим.
Нет, она не станет бросаться в омут с головой. Сначала узнает, что хочет от нее Дэниел. А потом решит, стоит ли ей в это ввязываться. Но в глубине души Сандра уже знала, что она все равно ввяжется.
Следующую встречу с Сандрой Чип решил подготовить не в таком людном месте, как в прошлый раз. Он очень надеялся на продуктивный аргументированный разговор. Для этого он решил использовать свой собственный офис в Берне. К чему сложности? Всё должно быть достаточно просто и лаконично. Это вызывает доверие. Да и риск минимальный. Такие офисы ничего не скажут об их хозяевах. Ничего личного. Даже на стенах нет репродукций любимых картин, уж тем более нет личных фотографий. И к тому же, Чип был абсолютной уверен в безопасности своего помещения. Уж за этим он проследил основательно. Далее. Госпожа Абе человек серьёзный, хотя и подвержена некоторым сантиментальным настроениям. Как все женщины. Впрочем, почему только женщины? У мужчин тоже есть точки воздействия. Глупо делить мир на две половины по гендерному признаку. Скорее всего он разделён по иным мотивам.
- Госпожа Абе, добрый день. Неделя на исходе, - Чип добавил в голос теплоты. Им с Дэниелом нужна была помощь Сандры. Так почему бы не подружиться с ней? – Я предлагаю встретиться в моём офисе на Миттельштрассе 24 завтра днём. Удобно ли вам принять моё приглашение?
- Добрый день, Майкл. Как поживаете? Как Дэниел? Надеюсь, в добром здравии. – Вы оба. И не подвергните опасности и меня тоже, такой был подтекст ее слов. – Я бы предпочла отужинать в том же ресторане, что и в первую нашу встречу, - мягко, но настойчиво возразила Сандра. Не хватало еще, чтобы ее использовали в темную и диктовали ей свои условия. Она тоже имеет свои.
Вот и делай ставку на женщину. Обязательно всё пойдёт не так. хотя… Эстер оказалась абсолютно не такой. Ладно. Она и мужчину выбрала из ряда вон. Чип вздохнул, улыбнулся. Миллер заслужил счастье. А встреча…
- Конечно госпожа Абе, - произнёс он в трубку, - В этот ресторан можно заходить хоть каждый день и каждый раз удивляться увиденному, услышанному и съеденному.
Ужин так ужин. А любую прослушку можно заглушить. И Чип принялся собирать оборудование на выезд.
То же уютный ресторанчик. Сегодня суббота, и здесь более многолюдно. Но «их» столик в отдельном кабинете, закутке, как это правильно называется на языке рестораторов… зарезервирован. И Дэниел снова пришел первым. Сандра намеревалась быть в ресторане раньше его, но теперь получается, что она прибыла заранее, потому что ей не терпелось встретиться с ним. Плохо. Не должно такое впечатление создаваться. Пусть даже это и правда. Все должно было выглядеть так, что Сандра снизошла до одолжения Миллеру тем, что вообще пришла на очередную встречу. Перво-наперво, что вообще не выбросила его визитку, взяла на себя труд набрать его номер и согласиться на встречу. Джентльмен Дэниел. Предложил ей самой выбрать удобное время. Хотя какой там джентльмен. У мертвых времени навалом.
Расторопный в меру услужливый официант принес меню в добротном кожаном переплете. О как. А в прошлый раз мы просто поговорили. Настраивает на долгую дружескую беседу за совместной трапезой? Преломим хлеба…
Сандра хотела было отказаться, сказать, что не голодна, но, подумав лучше, отмела этот дурацкий вариант. Как девственница на первом свидании. В самом-то деле. Хочется Миллеру ее угощать – пускай угощает. Оставим вопрос о том, откуда у мертвеца деньги. Это вопрос из разряда риторических.
- Мы сегодня одни? А где же Майкл?
Совершенно невинный вопрос, произнесенный таким ангельским голоском. А где наш дружок? Я уже привыкла к его присутствию. А вы? Не скучаете без него? Не чувствуете себя обнаженным?
- Он немного задерживается, - ответил Дэниел с профессиональной вежливой улыбкой. Да, некоторые привычки не меняются даже после смерти. – Сделаем заказ. А там и он присоединится. Очень рекомендую медальона из ягненка. Непревзойденно приготовленное нежное мясо…
- А вы здесь частый гость, если так хорошо изучили меню? – Непринужденно осведомилась Сандра, углубившись в изучение меню.
- Не настолько частый, как хотелось бы, - уклончиво ответил Дэниел. – Но достаточно, чтобы рекомендовать полюбившееся блюдо.
- В таком случае, полагаюсь на ваш вкус, - Сандра отложил меню, одарив Миллера холодной улыбкой. От былых дружеских чувств не осталось и следа. Это был лишь эпизод в их истории, когда он передал ей планшет, и она скрылась безопасно, а Дэниел отвлекал внимание преследователей и едва не погиб, получив пулю в спину.
- Мудро, - оценил Миллер. В свою очередь откладывая меню.
После того, как официант, приняв их заказ, удалился, Дэниел без предисловий перешел к сути.
- Посмотрели материалы? - Он тоже придерживался теперь холодно-отстраненного тона. Как пожелаете, мисс Абе, как пожелаете. Вы задали такой тон беседы.
- Да.
Молчание. Он не спросил, и как вам? Или и что скажете. Молчит и ждет, пока она начнет говорить первой. Долго ждать Миллеру не пришлось.
- Если это все правда, и Стивен, - она запнулась, - тот, кто он есть. У вас есть его досье. И я не вполне понимаю, что требуется от меня.
Гордо поднятая голова, прямой взгляд, безупречная осанка. Можно понять Стивена, на такую женщину можно смотреть только с восхищением. А уж обладать ею…
- Как вы могли заметить, в досье есть пробелы. – Сандра чуть заметно кивнула. – Мы могли бы заполнить их с вашей помощью.
Сандра опустила взгляд, посмотрела в сияющий молочно-белый фарфор тарелки, в котором отражались огни люстр. Медленно вдохнула, наполнив легкие воздухом, также медленно выдохнула. Она приняла решение.
- Какой именно период тебя интересует, Дэниел.
Он всегда был искателем. Искал правду, готов был жизнь свою отдать за нее. И едва не отдал. Дважды. Правда. Что в его случае правда? Кто и за что убил его мать. С вопросом кто более – менее ясно. А вот за что.
Сейчас перед Сандрой сидел не взрослый мужчина, сильный, грозный, устрашающий даже когда просто сидит в расслабленной позе, вот как сейчас, но этот стальной блеск в глазах… Она видела маленького напуганного мальчика, навсегда лишенного материнской ласки и любви. У нее не было детей, и Сандру это устраивало. Слишком жесток и страшен этот мир, чтобы привносить в него маленькое беззащитное существо.
***
Олимпийский стадион салютовал шарами, уносящими в небеса так полюбившегося Мишку. Стивену не нужно было даже видеть её глаза, он и так чувствовал, что Мила поддалась этой магии всеобщего гипноза. Что ж, вполне кстати для осуществления плана, а то советские девушки таких строгих нравов, что невозможно подступиться, хотя Стивен видел, что Миле приятны и его ухаживание, и его помощь, да и сам он. И то сказать, заморский принц. Он прекрасно видел, как загораются её глаза при встрече. А как он отрекомендовала его коллегам и друзьям! «Мой спаситель и лучший парень в ГДР, прошу любить и жаловать, Рихард Танн!»
Так же просто читалась и зависть в глазах коллег и друзей Милы. Любой из них отдал бы руку на отсечение, чтобы оказаться на месте этой выскочки. Да. Зависть вещь бескомпромиссная.
Но всё время Олимпиады было занято работой и ещё раз работой. Отчёты. Репортажи интервью. Множество успешных людей окружало Милу. Олимпийские чемпионы и их тренеры. Репортёры из множества стран, аккредитованные в Москве. А, если учесть, что смерть артиста Высоцкого сломала границы бойкота и привлекла в страну множество журналистов из стран, отказавшихся принять участие в Олимпийских играх, то Дайвер мог бы вообще исчезнуть в потоке сменяющихся лиц. Но нет. Такого промаха Стивен допустить не мог. И Рихард Танн сопровождал девушку везде. Стараясь, правда, не попадать в камеры иных журналистов. К чему лишняя огласка. Но обозначить свою территорию он был обязан.
- Давай посидим где-нибудь в тихом месте, - прошептал он на ушко утирающей слёзы девушке, - Так не хочется ехать в гостиницу в такой момент. Слишком уж больно расставаться с этой красотой.
Стивен сделал вид, что сам украдкой смахивает слезинку. Действительно красота и чувственность этого момента не должны остаться неиспользованными. Самое время ими воспользоваться. И Стивен порывисто обнимает девушку, что-то шепчет, целует её щёки, солёные от слёз, милый носик, и наконец, губы. Да. Вот чего он так жаждал целую неделю! Ощутить свою власть над ней, а не просто робкую благодарность за спасение.
- Мила... Милая... Люблю… Люблю!
- Ты уедешь, - сквозь слёзы проговорила она, - Это неизбежно
- Я останусь, если ты пожелаешь.
- Олимпиада закончилась. Ты не можешь остаться.
- Могу, глупая, - мужчина был так искренен…
Девушка была податлива и нежна. Мужчина был порывист и настойчив. После того, как всё случилось, он носил её на руках по квартире до тех пор, пока она не пообещала подумать над его предложением руки и сердца.
Подумать! Потрясающе. Конечно Стивен понимал, что кроется за этой формулировкой. Посоветоваться с родителями. Обязательно. Но, как сотрудник ТАСС, Людмила была проинструктирована на случай связей с иностранцами. Впрочем, Фрост и был нацелен на внедрение в соответствующие органы СССР.
А для этого требовалось совершить нечто, что заставило бы спецслужбы советов приглядеться к нему. Почему бы не брак с журналисткой самого крупного информационного агентства Союза? Хозяева в Лэнгли будут довольны.
Седьмого августа Людмила позвонила.
- Мама и папа хотят познакомиться с будущим зятем, - Прошептала она в трубку и добавила, еле слышно, - Если конечно бы ещё не передумал.
- Никогда! – пылко ответил мужчина. – Никогда я не передумаю! Никогда!
- Тогда приходи к нам сегодня к семи. Мама очень любит угощать гостей пирогами.
- Надеюсь, твоя мама любит цветы?
- Да. Фиалки.
-Замечательно! Вечером я у твоих ног!
Хотя… Достать фиалки в этой стране… даже летом это не каждому по силам. Впрочем, Ставен знал где что искать. Он знал эту страну не понаслышке.
Всё прошло потрясающе гладко. Свадьба получилась потрясающе грандиозной. Ещё бы, не каждый день такой человек выдаёт дочь замуж. Впрочем, Фрост именно на это и надеялся.
И подарки были ничуть не менее грандиозные, чем свадьба. Молодые стали обладателями квартиры в Черёмушках и новенького автомобиля Жигули.
А потом медовый месяц. В один из дней они с Людмилой оказались в Ватутинках на даче космонавта Елизарова.
- Дождик! – воскликнул покоритель космоса, - А представляете, на орбите мне снился сон. Вот этот самый дождь и как раз такой же тихий дождь. Тонкий, словно струны арфы. И музыка. Вот, как сейчас, такой чувственный витиеватый мотив…
Герой Советского Союза расчувствовался. От части под воздействием спиртного, от части от воспоминаний чего-то запредельного. И гости вслед за ним стали танцевать на мокрой траве, представляя, что всё это им лишь снится.
И всё бы ничего, но молодожен слишком увлёкся спиртным. Да и новобрачная была не в лучшей форме, хотя чуть потрезвее. После долгих споров Мила села за руль.
Меланхолическое настроение, усталость, мокрая дорога…
В итоге (не без помощи мужа), девушка сбила человека.
А вот дальше началось самое интересное. Обычно, когда в деле оказывались замешанными люди таких чинов и рангов, дела спускались на тормозах. То есть затягивались до той поры, пока шумиха не утихнет. В это время подтасовывались документы, а к завершению дела оказывалось, что потерпевший виноват во всём. В первую очередь в том, что появился на этот свет. И уж конечно в том, что оказался под колёсами автомобиля. А тот, кто сидел за рулём этого авто, был почти святой. Ну или по крайней мере, совершенно невинный.
В этот же раз Людмилу не просто заключили под стражу. Но и поместили в одиночную камеру. Водили на допросы по нескольку раз в день. Давили на родственников. В первую очередь, естественно, на того, кто оказался свидетелем преступления. И, о ужас, иностранным гражданином! Этого в стране советов простить не могли. Стивен изображал крайнюю степень отчаяния так натурально, что даже родители девушки поверили в его искреннее желание освободить жену любой ценой. Даже сесть в тюрьму вместо неё, то есть взять вину на себя.
Вот тогда и появился вкрадчивый и обходительный человек. Он представился следователем по особо важным делам.
- Надеюсь вы понимаете, господин Танн, что вашу жену осудят на длительный срок. Что и говорить, вернётся ли она обратно – это ещё большой вопрос. Сами понимаете лагеря для заключённых не курорты.
- Понимаю. Но что я могу… как я могу облегчить её участь? – убитым голосом говорил он, - Я.. Вы знаете, я всё бы сделал! Я уже говорил прежнему следователя, что хочу взять вину на себя. что Милочка всё перепутала! Но… .он исчез. Теперь, вот, вы. И вам я говорю – я готов на всё!
- Очень похвально видеть такое самоотречение, - без особой теплоты в голосе проговорил следователь, - Похвально. Ну, давайте подумаем, что в действительности вы можете сделать ради жены…
Внутренне Фрост ликовал! Всё вышло так, словно эти чурбаны были запрограммированы именно на этот сценарий. Их, что, действительно так просто просчитать?
Но так или иначе, Рихард Танн оказался завербован КГБ, чего он сам так страстно желал. А поскольку иностранец в Союзе мог свободно перемещаться лишь, будучи невидимкой, ясное дело, он и без того был под колпаком. Но теперь он, словно невероятный эквилибрист, руководил теми, кто думал, что руководит им. Вот такие выкрутасы. Но именно эти незримые игры позволили Фросту завести множество официальных и неофициальных связей в Советском Союзе, странах Варшавского договора, на Кубе, а также в Афганистане и Ираке.
***
Дэниел жив и в безопасности. Это ли не предел мечтаний? Вы можете разговаривать по телефону, для этих целей Эстер приобрела предоплаченный номер, купила у метро, это сейчас не дефицит. Могут встречаться в отелях на нейтральной территории. Но ему не вернуться к ней, в этот дом, который стал в одночасье опустевшим, осиротевшим, непривычно холодным. Эстер уже подумывала о том, чтобы переехать, но понимала, что это будет слишком банально. Расписаться в собственной слабости. Сбежать от себя не удастся. Новый дом будет таким же пустым и лишенным тепла и уюта. Здесь все еще витает дух Дэниела. Вот здесь он сидел за столом. Вот здесь они пили кофе. А на этой кровати занимались любовью… Нет, она не предаст память Дэниела, не покинет их гнездышка.
Он жив и в безопасности. Можно вздохнуть облегченно? Нет. До тех пор, пока не уничтожен его убийца. Стивен Фрост. Степан Морозов. Теперь Эстер знала о нем много, очень много всего. оставалось лишь собрать все воедино, подвести доказательную базу под все ее аргументы и предоставить их комиссару. Помимо прочих. Конец тебе, герр Морозов.
Никогда не злите женщину, если не хотите познать, настолько ядовитым и острым может быть жало ее мести.
Она решила начать с самого начала. Кто был Лукас Бекер? Почему Дэниел взял его имя? Миллер не из тех, кто стал бы делать что-то просто так. Лукас Бекер. Что ты был за человек? Как очаровал Сару Миллер? Чем завоевал ее внимание? И привлек его со стороны Дайвера.
Напряженные часы, проведенные в архивах, не принесли результата. Того, которого ожидала Эстер, по крайней мере, не принесли. Лукас Бекер никогда не являлся агентом Штази. И это значит? Что он был агентом другой Германии?
Архивы Федеральной разведывательной службы (БНД) Германии оставались недоступными даже для главы четвертого отдела ФСЗК. Конечно, у Эстер были связи, знакомые, ниточки, за которые она могла подергать. Но к чему такая секретность? Или? Эстер не стала продолжать поссле или… Есть же старые записи отца, что хранились в коробках в подвале их загородного дома. Но и там ничего. Ни намека на существование агента с именем Лукас Бекер. И что это могло означать, кроме того, что…
Так он не был агентом! Эта мысль сверкнула ослепительной молнией в мозгу Эстер. С чего вообще все решили, что он им был? Как ни старалась, она не могла вспомнить, кто и когда первым озвучил этот факт, который и фактом-то при ближайшем рассмотрении не является. А если принять о внимание еще и то, что сообщил Дэниел. Со слов Сандры Фрост на пару с Киршем создавали несуществующих агентов и получали денежные средства под них. Это ему не привыкать делать. Формировать образы, которые другие будут готовы и рады увидеть. Будь то образы врагов или друзей…
Сара Миллер изначально была его целью. Дайвер планировал лишь ее устранение. Лукас Беккер – сопутствующий ущерб.
Теперь она знает многое. Далеко не все, но многое. Не остается сомнений в том, что Стивен так ревностно охранял свои секреты, что не остановился ни перед чем. Когда Дэниел раскрыл его, Фрост, не задумываясь, застрелил его.
Но что это знание дает ей в конечном итоге? Фрост итак в тюрьме за убийство, которого он, правда, не совершал, но справедливость так или иначе восторжествовала. Ах, да, теперь понятно, почему, оказавшись в тюрьме еще с подачи Рихтера, он выжил, проведя сутки в камере с русскими. Он для них был свой! Стивен, Стивен. На этот раз ты не отделаешься так просто. Помимо системы правосудия есть еще и иные силы…
***
- Мистер Фрост, к вам адвокат. - сказал бесстрастный голос конвоира за дверью.
Железная дверь лязгнула в петлях и открылась. Искра надежды, сверкнувшая в мозгу Фроста, погасла, как только вошедший мужчина представился.
- Меня зовут Фриц Алдер, Я адвокат вашей жены, уполномочен предоставить вам на подпись документы о разводе.
- О разводе? – одними губами произнёс Фрост. Значит, Келли выполнила своё обещание. – А моя дочь? Что с ней?
- Я не уполномочен разговаривать об этом, мистер Фрост. – металлическим голосом произнёс визитёр, оглядывая камеру и её постояльца совершенно леденящим взором.
- Но вы же можете сказать? – почти взмолился Фрост, - Просто скажите мне, что с ней всё хорошо…
- Я не уполномочен говорить об этом, - отчеканил Алдер. – Вот документы. Ознакомьтесь и подпишите, если вы согласны.
Стивен взял в руки бумаги. Но ничего, кроме ощущения жжения от этих бумаг он не почувствовал. И ничего не смог прочесть. Буквы плясали, расползались в круги, вытягивались в жала змей.
- Я подпишу. – смиренно произнёс он, отчаявшись получить хотя бы толику душевного отношения к нему, - Я подпишу. Просто покажите где.
- Внизу на каждом листе, - всё тем же металлическим голосом отчеканил адвокат.
Фрост взял поданную ему ручку и поставил свою подпись, где было указано.
Визитёр удалился, оставив Фроста посреди обломков его жизни. Что теперь? Что? И главное – зачем было всё то, что было раньше? Зачем! Если бы он мог убить Миллера второй раз! Если бы было можно! Он убил бы, не задумываясь! И ДиДжина, и Эстер.. и..
Стивен сжал кулаки в бессильной злобе. Второй раз убить нельзя. Тут вообще нельзя никого убить, кроме себя. Но себя Фрост ещё не хотел убивать. Он всё ещё надеялся… на что? На жизнь? На Келли? На себя? Скорее, на нечто более всемогущее, хотя совсем недавно он считал себя практически всемогущим и неуязвимым.
Наверное, это отчаяние и двигало им, когда в камеру пришел ещё один визитёр. На этот раз адвокат, назначенный для его защиты в деле об убийстве. Но теперь Фрост отказался говорить. Он больше не мог верить в помощь извне. Он хотел только понять, как защитить себя. защитить от всех. И от себя тоже.
- Меня зовут Альфред Бальнер, а ваш адвокат. – произнёс вошедший мужчина, как можно более мягко, желая наладит контакт с клиентом, - Мы должны выработать стратегию вашего поведения и постараться проработать все документы дела, мистер Фрост.
- Мне нужны ручка и бумага, - сказал Фрост адвокату, пришедшему к нему для беседы.
- Может быть сначала обсудим линию поведения, господин Фрост? – скорее ради соблюдения протокола, чем для создания взаимопонимания с клиентом, проговорил гость. Почему он не удивился поведению клиента? Почему первое намерение вникнуть в суть дела и исполнить свою работу пропала так быстро? Бальнер был не самым плохим адвокатом. Но он привык доверять первому ощущению о встреченном человеке. А первое ощущение при виде Фроста оказалось таким отталкивающим, что отпало всякое желание вникать в материалы дела. Бальнер даже обрадовался такому повороту.
- Да. Мы поговорим. Но после. Сейчас пожалуйста оставьте мне бумагу и ручку. – за время, проведённое в камере, Стивен стал нервным и несговорчивым, чего раньше за ним не замечалось. Тёмные круги под глазами, тремор рук, суетливые движения и резкая речь – вот, что теперь Стивен Фрост. Отчаяние и отрицание. Оказавшись отделённым от привычной жизни, Фрост словно бы прошел обратный путь. И в этом пути неприятных воспоминаний он находил всё больше поводов для отчаяния. – Я хочу написать жене, понимаете? Оставьте мне побольше бумаги. Просто оставьте и уходите.
Господину Бальнеру, призванному вести дело заключённого под стражу Стивена Фроста не оставалось ничего другого, как оставить клиенту стопку бумаги и ручку. На этом визит в камеру заключённого оказался завершенным.
Стивен же, словно бы и не заметил этого визитёра, был рад, однако, возможности записать свои воспоминания, мысли и кошмары, изводившие его круглыми сутками. Записать и попытаться найти в этих записях ту самую ниточку, за которую можно было бы потянуть, чтобы развязать петлю, опутавшую его.
Может быть не самый надёжный способ поиска истины, но Стивен надеялся с его помощью вернуть уверенность в себе. В своих силах. Если бы он не потерял работы, у него был бы хороший адвокат. Если бы он не потерял своей семьи, то не оказался бы в таком бедственном положении. Если бы…
Ах, Келли, Келли! Неужели ты забыла, как много нас связывает? Неужели ты забыла…
***
Бархатные сумерки сгущались за плотно зашторенными окнами скромного маленького отеля, затерянного в горах. Идеальное место встречи. И все же приходится быть предельно осторожными. Включать свет во всех комнатах сразу, ставить хитроумные приспособления, которыми снабдил Майкл, чтобы исключить возможность прослушивания их разговоров. Запутывать следы, прежде чем добраться сюда. Брать на прокат машину по поддельным документам.
Но все это такие мелочи по сравнению с тем, что сейчас они наконец вместе. Одни. В безопасности. И могут, не спеша обсудить все, что накопилось за время их разлуки, а потом, когда с делами покончено, отдаться страсти и любить друг друга неистово, горячо, как в последний раз. Все чувства обострены, никто не знает, что ждет их дальше. И эта горечь прекрасно дополняет сладкие часы любви.
А потом Эстер снова едет на арендованной машине в город, чтобы оставить ее на парковке у музея, а самой отправиться в аэропорт. Она везет с собой очень интересные сведения, которые сообщил ей Дэниел. А ему в свою очередь, Сандра.
- Они были любовниками, ты знаешь?
- Да ладно! Сандра не производит впечатление неразборчивой. Хотя… Когда проводишь с человеком достаточно времени вместе, возникает некое влечение…
- Нам ли не знать…
- Я тебя обрабатывала!
- Как и я тебя…
- Так что там с Сандрой?
- У них были приняты такие постельные разговоры, знаешь, когда он рассказывал ей свои сокровенные тайны. Однажды, видимо с целью ее повеселить, уж не знаю, он рассказал о том, как продал дельфинов в Сирию. Будто бы боевых. А на самом деле просто дрессированных. Бедняжки.
- Сирийцы?
- Дельфины.
- Да уж.
- А когда они с Робертом создавали фиктивных агентов, чтобы получать за них деньги?
- А, да, об этом я слышала.
- В его деле об этом, само собой, ни слова, ни намека.
- Поверь мне, Дэни, есть люди, которым досье не нужны. Они очень обижены на Фроста. И жаждут мести. И теперь, я думаю, самое время ей свершиться.
***
Если одиночество может оказывать целительное воздействие, то отнюдь не в случае со Стивеном Фростом. Нет. Он не отшельник. Он привык к виду бурлящего котла, но себя считал отнюдь не пищей. Скорее виртуозным кулинаром, чьё искусство делает из обычной пшеницы кружевное пирожное. И вот теперь одиночество. Полное. И не изоляция от мира ему виной. Изоляцию он уже переживал. Да много чего переживал и вот – до сих пор целёхонек. А трудно было разбивать жизнь других людей? Помнишь Милочку. Жену. На что он пошел ради неё! Хотя, Милочка была натурой исключительно меркантильной. Его жертва для неё ничего не значила. А вот её пребывание в изоляции она вспоминала и не раз. Так, что Фросту было даже приятно убивать её. он, как будто бы скинул груз с плеч. Утонула в собственной ванной. Напилась и утонула. А он в этот момент исполнял свой долг атташе по культурным связям. У него была куча свидетелей, подтвердивших его алиби, и ещё куча, видевших как он страдает. Ещё бы! Такая потеря. Да. Он оттачивал мастерство. И на своей жене в том числе. Почему же ты сейчас удивляешься, что Келли оставила тебя в этой изоляции? Зато Конкер всегда с тобой. Опять, небось, потребует денег.
- Кажется ты забыл, - услышал Фрост вкрадчивый голос в телефонной трубке. – Настала пора платить по счетам.
- Иди к ***м! - Заорал он в ладонь, прижатую к уху, - хер тебе больше, а не денег!
- Это некорректно…
- Я мне похуй, что тебе некорректно. Денег больше не будет. Соси ***. Он слаще.
Фрост застыл на месте, словно соляной столб. Прямо посреди пустой камеры. Он оглядывал испещрённые его рукой стены так, будто видел их впервые. Потом его взор скользнул по лежащим на койке бумагам, тоже исписанным.
- Боже! Келли! Я же хотел поговорить с Келли! И он вновь прижал к уху ладонь.
- Келли, дорогая, где ты? Где! Возьми трубку, я прошу тебя! ….
***
Это было жуткое зрелище. Дэниел не стал смотреть, отвернулся. Впрочем, его посетила мыль о том, что, будь на его месте сам Фрост, тот бы детально изучал каждый нюанс поведения своего заклятого врага, теряющего рассудок. Да, Стивен мог и притворяться, он превосходный актер, но с какой целью? Притвориться невменяемым и избежать наказания? Допустим, а потом что? После психушки? Кто станет иметь дело с тем, у кого крыша течет?
Это не спектакль. Это настоящее сумасшествие.
- Что за бумаги у него там на койке? – Негромко спросил Миллер, не поворачиваясь к монитору. Ему уже хватило времени, чтобы рассмотреть их.
- Это он писал своей жене. Бывшей уже, - ответила Эстер.
Это она принесла флешку с записью с камеры наблюдения в обители Фроста. И в отличие от Дэниела, хладнокровно смотрела на метания несчастного заключенного. Ни тени сочувствия не было на ее спокойном лице. Она была безмятежна до отрешенности.
- Есть что-то интересное? – Осведомился Дэниел.
- По большей части то, что мы уже и так знаем.
- М-м.
Они просидели пару минут в тишине, и Эстер решительно щелкнула клавишей, останавливая воспроизведение.
- Довольно. Ничего нового мы не увидим. – Она повернулась к Миллеру. – Я полагаю, самое время нанести ему визит.
Такой Дэниел видел Эстер лишь однажды, когда она с битой в руках собиралась напасть на Платова. И Миллер не понимал, восхищает его сейчас Эстер или пугает.
***
- Чип, ты можешь оторваться от своих прослушек и троянских коней, и выслушать меня?
- Да, конечно, - ответил ошарашенный Чип, услышав в трубке голос Дези. Не то, чтобы он был не рад этому, но откуда у Дези номер его телефона? Впрочем, следующая фраза и вовсе повергла Чипа в шок.
- Тогда открой мне, а то из-за двери разговаривать как-то неудобно. Да и соседей твоих, боюсь потешит наш разговор.
Вот в этот момент Чип вспомнил, что не один он такой крутой хакер. Но от Дези он не ожидал таких выкрутасов.
- Привет дорогой, - хлопнув по плечу Чипа, Дези прошел в комнату, уставленную компьютерами и ещё бог знает какими машинами, - И не стой, как соляной столб. Это Гектор вычислил тебя. Видишь ли, не один ты…
Дези осёкся, остановившись у единственного стола, на котором не было монитора, но на нём было несколько исписанных листов бумаги. Именно то, что было написано на этих листал и привлекло Дези. Но теперь он застыл, как соляной столб. Взяв один из листов, он повернулся к Чипу и спросил:
- Что это? Откуда ты знаешь имя моей бабушки? Ты следишь за мной или ищешь компромат?
Оправившись после первого шока, Чип оказался ввергнут в следующий. При чём без перехода, дающего хотя бы возможность отдышаться.
- Твоей бабушки? Слежу? – проговорил он, забирая листок из руки Дези, - Твою бабушку звали Изольда Шварц? Она во время войны прятала детей в катакомбах под Одессой и была объявлена в розыск? Именно за её голову немцы обещали сто тысяч марок вознаграждения?
Вопросы, вопросы, вопросы.
- Да. Да. Да. Но не нашлось ни одного человека, который бы позарился на эти говённые деньги. Тогда, громившая город фашистская айнзатцгруппа D 23, устроила невиданный геноцид. Евреев и цыган сжигали живьем. Вешали. Убивали прямо на пороге собственных домов. В общем, описать это довольно трудно, но всё же моей бабушке, впрочем, тогда это была молоденькая девушка, пришлось прятать многих детей, оставшихся сиротами. Некоторые из них после войны не смогли оставить свою новую маму, и отправились за ней в Израиль, которому суждено было возродиться, как сказочной птице из пепла войн и лжи. Там было много чего. Одного понять не могу, ты в этом с какого бока?
- Сам не знаю, рассеянно произнёс Чип. – Я украинец, как ты знаешь. Сирота. Ни родителей, ни более дальних родственников не помню, и не имею данных о них. Но, у меня же были родители. Была мать, которая родила меня, был и отец, который хотя бы однажды переспал с моей матерью. Это же не может быть иначе. Но, не смотря на все мои таланты, я не могу найти о них никаких сведений. Много лет ищу, и ничего. Но с недавних пор меня стали преследовать сны. И в этих снах я напуганный грязный мальчишка. Миколка, которого приютила женщина. Её зовут Изольда. И эта женщина считает Миколку счастливчиком. И не просто счастливчиком, но и неким талисманом, символом скорого спасения. На этих листах, - Чип подошел к столу, - Я пытаюсь восстановить то, что видел во сне. Хотя бы как-то выстроить логическую цепочку. Связать воедино то, что видел и попробовать докопаться до истины.
- Ну, никому ещё истина не открывалась полностью, хотя тебе я от всей души пожелал бы удачи. И начинай искать с того, что моя бабуля была еврейкой ашкенази. Говорила на идише и никогда не была гражданкой Советского Союза.
В Одессу она попала поскольку в Берлине стало опаснее, чем рядом с адским котлом, а кроме, как на идише, ни на одном языке она тогда не говорила. Вот и отправилась к дальним родственникам в город у моря. Когда Одессу покинули войска Красной армии, она поняла, что от судьбы не уйдёшь. И уже нашил звезду Давила на свою курточку. Да только не суждено ей было умереть тогда. Её куртку надела соседская девушка. Катя. Екатерина Давлатова. И пошла в гетто, наказав бабушке позаботиться о своих сёстрах и брате. Так и получилось, что бабуля взяла себе русское имя и другую жизнь. Другую судьбу.
- Значит мне искать Екатерину Давлатову.
- Да. И то не факт, что ты сможешь найти хотя бы что-то вразумительное. В те времена выжить было труднее. Чем взять себе другое имя, другой возраст. Но… как странно… ты и я, и вдруг... Изольда Шварц… как мало мы знаем друг друга.
- Я тебе больше скажу, - откликнулся Чип, облегченно выдыхая, как мало мы знаем себя. Но ты пришел ко мне не поэтому, так ведь?
- Да. Уж извини. Но опять шкурный вопрос. Мы с Гектором решили…
- Вы с Гектором?
-Да. Ну на самом деле, я убедил его, что Израиль лучшее место на земле. По крайней мере терпимости к чему-то иному. Там не просто разрешены однополые браки, но они не вызывает там ни агрессии, ни неприязни. Люди там просто живут так, как считают нужным, и никого это не коробит.
- Я в курсе.
- Но… было бы неплохо, если бы Гектор оказался … - Дези замялся.
- Евреем?
- Да.
- Джозеф, ты его видел? Как из Гектора сделать еврея? Ты в своём уме? Я же не Копперфильд!
Дези поник.
- Да. Просто я подумал, если фройляйн Круг выполнит своё обещание и вернёт Гектору его паспорт, то может быть ему можно будет выехать в Израиль на постоянное место жительства. А там уж я всё устроил бы…
- Я понимаю тебя, Джозеф, но поиски родословной ДиДжина пока не входили в мои планы. Тут со своей бы разобраться.
Чип опять посмотрел на исписанные листы бумаги.
- Знаешь, если ты объединишься с Гектором, результат может быть ошеломляющий.
- Ну, всё, что касается Гектора, выходит из разряда обыденного, - улыбнулся Чип. – Но я подумаю, чем мы можем быть полезны друг другу. А для начала я, пожалуй, узнаю готов ли паспорт для Гектора.
- Вот и чудно. Уверен, что Эстер не теряет времени даром. – потирая руки, согласился Дези.
***
- Герр Фрост, прошу пройти со мной, - прозвучал профессионально-вежливый голос конвойного.
В чем бы ни подозревался этот человек, вина его пока не установлена судом, кроме того, он является подданным другого государства, а потому обращаться с ним необходимо со всей возможной корректностью.
- Куда? Зачем? Допрос? - Стивен сел на койке, моргая воспаленными глазами.
Он не спал уже давно, находясь в непонятном состоянии не-сна и не-бодрствования, когда тело неподвижно, как будто налито чугуном, а мозг не отключается ни на секунду, а мысли обуревают, путаясь, сплетаясь в гротескные клубки, подобно громадным змеям, потому что их ядовитые жала впиваются в его мозг, причиняя невыносимую боль. Они терзают его, не давая ни минуты передышки. Стивен уже с трудом различает, где проходит зыбкая граница между реальностью и его картинами, что рисует его воспаленное воображение. Вот и сейчас ему кажется, что конвойный, терпеливо ожидающий, пока заключенный поднимается с койки и пойдет к двери, очень похож на Миллера. Только ростом разве что пониже. Но черты лица такие же суровые, а взгляд – отстраненно-ледяной. Стивен моргает, и наваждение проходит. Перед ним другой мужчина, и глаза у него серые, и вообще на Миллера он не похож…
Серые безликие коридоры, впитавшие в себя эманации безысходности и обреченности, гулкое эхо шагов по безупречно чистому плиточному полу, характерный звук, когда дверь открывается, чтобы выпустить их в другой отсек. Точно допрос. Что еще то? Рассказал же уже все.
Стивен чувствует злость и опустошенность.
- Келли? Там Келли? – Тонюсенький лучик надежды озаряет его осунувшееся лицо.
Конвойный не отвечает. И лучик гаснет.
Дверь в допросную открывается, Стивен заходит, за спиной негромко щелкает отлично отрегулированный замок. Комната погружена в полумрак. Или это у него в глазах темно? Стивен потёр глаза рукой, но светлее не стало. Он так и стоял у двери, не решаясь сделать ни шага, решительно не понимая, что ему делать.
- Проходи, Стивен, присаживайся.
Не может быть! Струйка холодного пота поползла по спине Фроста.
- Кто ты. Покажись!
- Сначала сядь, - Произнес голос с мягким нажимом. – Два шага вперед. Там стул.
С трудом волоча ноги по полу, Стивен сделал требуемые два шага. Нашарил стул и опустился на него.
- Сел. Что дальше.
- Очень хорошо, Стивен, очень хорошо.
- Покажись, трус! Я не буду разговаривать ни с кем! – Выкрикнул Фрост.
- Я здесь, прямо перед тобой, видишь?
И правда, темнота была не абсолютной, и прямо пред собой Стивен мог различить темный силуэт. Тут ошибки быть не могло. Это…
- Хватит представления устраивать! Ты мертв!
- Кто мертв, Стивен? Кто по-твоему мертв?
- Миллер! Ты сдох! Я видел! Ты сдох! Я сам пристрелил тебя! Я… я… пристрелил…
Стивен обмяк на стуле, как будто он был воздушным шариком, и из него выкачали весь воздух.
- А я думал, мы коллеги. Я думал, что могу доверять тебе. Я доверял тебе, Стивен. Я вытаскивал тебя из тюрьмы, помнишь? А ты. Что же ты наделал… зачем?
- А у меня выбора не было! Ты подобрался слишком близко! Ты знал, что это я взорвал твою мать! – Снова взвился Стивен. - Не знаю, как, но ты узнал… Ты всегда был хорош. Ты не оставил мне выбора. Никакого. А еще этот Гил. Кто просил его, вот кто? Молчал бы и дальше, так нет же, надо ему было выпендриться напоследок! Зачем, зачем…
- Гил? Это ты его тоже?
- Я бы хотел. Ах, как я хотел…
Стивен с неожиданной для человека в такой степени изможденности бросился вперед, стремясь ухватить рукой сидящего через стол от него Миллера. Но его пальцы поймали лишь пустоту.
- Будь ты проклят! Проклят, слышишь, Миллер! Проклят! Гори ты в аду! Вся ваша семейка гадкая! Мать-шлюха, а все туда же! Разоблачила она меня! Тоже мне подвиг! Подумаешь! Следы она увидела! Может меня отчим сигаретами прижигал! Сука! Тварь!
Фрост еще сыпал отборными матам, но Дэниел его уже не слушал. Он бесшумно выскользнул из комнаты через другую дверь. Это было уже выше его сил. Слушать, как оскорбляют память его матери. Убийца его матери оскорбляет память убитой им же матери Дэниела. Прикончить бы этого Фроста. Свернуть шею. Быстро, эффективно. Но это было бы слишком просто. Для маленького мальчика, который был лишен материнской ласки, семейного уюта, который вынужден был скитаться по приемным семьям, а потом всю свою сознательную жизнь положить на то, чтобы узнать правду, а, узнав ее, погибнуть, мало было просто отобрать жизнь. Превратить ее в такой же ад, в который превратил его жизнь Стивен – вот это да. Миллер никогда не думал, что он может быть настолько мстительным.
Всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Стивен вздрогнул. Обмяк и опустился на стул. Обхватив голову руками, он стал раскачиваться вперёд-назад и стонать. Нет. Этот Миллер точно был мёртв, когда Стивен покинул Зелёную дачу. Это не может быть он. Нет. Это память. И … следы. Чёртовы следы. Несколько тёмных точек вдоль позвоночника. Как избавиться от них. Как! О, сейчас бы он многое отдал, чтобы вывести со своего тела эти следы, а вместе с ними и память о той адской боли, которую он пережил тогда.
- Больно будет лишь немного, - говорил доктор Шванн, поглаживая плечо молодого человека, сидящего в странном кресле. Металлическое кресло не было цельным, вся его поверхность была покрыта отверстиями. И не просто ради того, чтобы сэкономить на металле. Нет. Каждое отверстие соответствовало зоне воздействия. Испытуемого зафиксировали специальными бинтами, чтобы тот не мог бы повредить себя, когда окажется подвергнут воздействию электрического разряда. К голове так же были прикреплены провода, ведущие к осциллографу, чтобы в режиме реального времени доктор Шванн мог считывать данные о состоянии испытуемого. – Вот сейчас ты почувствуешь лёгкий укол, - вкрадчивым голосом продолжал доктор, - Ничего не бойся. Это, как прививка. Ты же ходил к врачу, чтобы поставить прививку.
Стивен не может ни кивнуть головой, ни сказать слово. Его челюсти тоже зафиксированы жгутами.
Доктор Шванн кивнул, и в тело молодого человека вонзился острый, как меч, электрод, мгновение спустя по позвоночнику потёк поток электричества. Всё, что ощущал тогда Стивен – это адская боль. Словно бы черти поджаривают его тело в огромном котле. Его живое тело. Кричать он не мог. Шванн позаботился обо всём. После того, как щуп вынули из тела, Шванн приблизился к креслу и заговорил таким проникновенным голосом, что Стивен мог бы дать руку на отсечение, что Доктор исполнен ангельского сочувствия к своему пациенту.
- Вот видишь, я же говорил, что будет совсем не больно. Немного жжется? Но сейчас это пройдёт.
Пройдёт.
И спустя мгновение в живое тело вновь вонзались электроды, но мощность заряда оказывалась больше и больше с каждым разом. Стивен уже с трудом соображал, где он находится. На том или на этом свете. И лишь ласковый голос доктора Шванна выводил его из забытья, чтобы опять ввергнуть его в пучину адского огня. Всё, о чём мечтал тогда Фрост – умереть. Просто не услышать этого голоса. Не почувствовать больше, как его мозг загорается и не узнать, чем же закончится этот эксперимент.
Но умереть не получилось. Герр Шванн не допустил бы такого поворота. Ибо теперь он умел вовремя остановиться. И результат не заставил себя ждать. Стивен Фрост стал другим человеком. Иным. Вот только на его теле остались следы. Следы эксперимента, имя которому ад.
***
Если есть на свете люди-вампиры, то Стивен Фрост – граф Дракула. Никто не способен воздействовать настолько опустошительно и разрушительно на Дэниела Миллера, как этот упырь в человеческом обличии. После встречи с ним Дэниел чувствовал себя еще более опустошенным, чем даже после того, как получил подтверждение о своей официально признанной кончине. Свободный человек. Свободный. Нет больше прошлого, которое тяжелым грузом тянет его назад. Он получил ответы на все свои вопросы. Он увидел своего поверженного врага, наблюдал его беспорядочное стремительное падение в бездну. Должно наступить облегчение, но вместо этого Дэниел ощущает лишь непомерную давящую тяжесть. Он все же не мстительный человек. Свершив месть, он на пару минут ощутил удовлетворение, но потом на смену ему пришла новая вона опустошения. Ему придется вновь учиться жить и получать от жизни удовольствие. Свободный человек. Он свободный человек.
***
Бог создал этот мир гармоничным и уникальным. И если кто и смог изменить то, над чем бог потрудился основательно и ответственно, так это последнее его творение – человек.
Вначале богу самому было интересно наблюдать за происходящим. Помогать. Делать дары. Даже восхищаться. Но в какой-то момент он вдруг стал осознавать, что всё, что он создал, летит в тартарары. И скоро не останется камня на камне от того мира, который был гармоничным и уникальным. Даже идеальным. Человек умудрился так нагадить у себя под носом, что невозможно стало вернуть всё назад. Невозможно стало помочь. И уж точно, нечем стало восхищаться. Если только тем, как человек низок и ничтожен. Куда ему до создателя. До созидания. Всё, что ему под силу – это разрушить созданное кем-то другим.
А человек в это время гордился своим величием. Объявил себя вершиной эволюции и придумал как нагадить ещё больше, не вставая с дивана. Впрочем, это бы ещё ничего, но алчность и вероломство толкали человека в бездну, а ему всё казалось, что он идёт к светлому будущему, и стелил себе под ноги ковровые дорожки, украшал путь цветами и блёстками, зажигал гирлянды и свечи, истинно веруя в то, что именно он достоин всех почестей рая, неизменно шагая в бездну ада.
Бог же, устав наблюдать за происходящим, отвернулся от этого мира. Возможно, он придумал и создал другие миры. Лучше и целостнее того, что погряз во лжи и грязи, но не забыл его. Ни один создатель не может забыть своё первое творение, как ни одна мать не может забыть своего ребёнка. Именно поэтому, иногда. Лишь иногда, он помогает вершиться справедливому воздаянию.
Никто бы не поверил в него, если бы этого не случалось. Если бы время от времени злодеи не каялись в своих злодеяниях. Праведники не оказывались вознаграждены за веру в него. А влюблённым не были дарованы мгновения истинного счастья, ибо счастье может измеряться исключительно мгновениями, и длиться вечность. Этот парадокс нравился создателю более всех иных. И именно с него и начался этот мир.
Раскрылся мир цветком надежды.
Питался он нектаром грёз.
Казнил святых, прощая грешных,
Под неусыпный шёпот звёзд.
Вбирая из пустынной почвы
Чужих сомнений благодать,
Он сам себе надел оковы
Изменой души пропитав.
Свеча погасла. Флаги пали.
Нектар утратили цветы.
Мир преисполнился печалью,
Навек утратив дар любви.
Эпилог
Дюпон наслаждался рыбной ловлей и предвкушал наслаждение от вечерней трапезы, когда зазвонил телефон.
- Мистер Дюпон? Для вас есть работа. – голос в трубке не предвещал ничего хорошего, но Френк всё же попробовал возразить:
- Я давно в отставке…
- Мы помним. Но эта работа не совсем по линии конторы. Да и гонорар за неё опять же, не чета казённой зарплате.
- Я же.. – Френк терял терпение. Какого хера, в самом деле. Он уже много лет как обычный пенсионер. Но тот же голос остановил его.
- Один выстрел и ты свободен. Если нет, то придётся вспомнить кое-что из твоего прошлого.
Чёртовы ****и! Опять они собираются подёргать за леску. Мудаки!
- Условия вы знаете. Аванс вдвое больше прежнего.
Френк повесил трубку. Ну, скажи, что в глубине души ты ждал этого. Ты надеялся на это. Признайся, Френк!
Да. Ждал. Да. Надеялся. Да. Ты мечтал расчехлить винтовку, поймать цель и нажать на курок.
Мечтал.
Но аппетит был испорчен. Испорчен окончательно, когда Дюпон увидел данные цели. Боже, зачем им убивать эту женщину? Но, сумма аванса терзала нутро. Этой суммы хватило бы на…
Френк сплюнул и принялся изучать присланные данные.
Глава четвертого отдела ФСЗК. Эстер Круг. Одинока. Предана работе, как и полагается истиной немке. Настоящий профессионал. И к тому же бескомпромиссна и неподкупна. Ясно, что кому-то она перешла дорожку. Вечно борющиеся за место под солнцем политики решили убрать неудобную фигуру.
Не его дело кому она мешает и зачем её нужно убирать. Его дело не проколоться и воспользоваться гонораром по завершении работы.
Дневник передвижений фройляйн Круг оказался довольно занятным чтивом, впрочем, Дюпон привык видеть больше, чем выявили наблюдения. Женщина всецело занята работой. Но, странное дело, уикенд она проводит вне Берлина. Даже вне Германии. Это при её-то патриотизме?
Но где она бывает в выходные в дневнике передвижений не указано. Именно это показалось Дюпону странным и забавным. Именно поэтому он отправился вслед за фройляйн Круг в небольшой швейцарский городок Берлинген.
И то, что он там увидел, точнее тот, кого он там увидел, показался Дюпону отличным выходом из его шаткого положения…
- Вот так дела… Ведь можно же убить сразу двух зайцев - и гонорар получить, и от конторы откупиться. Отличный шанс, только идиот не воспользуется таким подарочком, - бормотал Дюпон, разглядывая в перекрестье прицела вполне себе живого Дэниела Миллера.
***