Вовка, десятилетний пацан, спит на сеновале. Беспокойно спит. Рано утром за ним должен зайти Колька, свистнет, и они пойдут на рыбалку, удочки приготовлены, червей накопали вчера. С сеновала хорошо видно, как река напротив их деревни довольно резко поворачивает влево, образуется небольшая заводь, любимое место для рыбалки. И вот он раздается, этот свист. И так он явственно прозвучал, что Владимир Иванович сразу проснулся.
«Какой сон интересный! Не помню, наловили мы тогда рыбы? И свист Колькин…»
Вышел на кухню, закурил, и вдруг понял, что ему необходимо съездить в деревню, в родные места, постоять у излучины, может, знакомых кого встретить.
Новая трасса промчалась мимо их деревни, всё сметая на своем пути: леса, деревни, человеческие судьбы…
Несколько домов было снесено, в том числе и их, добротный, крепкий дом.
Утром позвонил сестре Любе, предложил поехать с ним.
- Володь, не езди! Ты расстроишься, а у тебя и так неприятностей хватает. Мы в прошлом году съездили, так я три дня потом плакала. Не езди, и я больше не поеду.
Но он твердо решил ехать. Купил в ближайшем магазине гостинцы: две коробки конфет, апельсины, яблоки и бананы. Знал, что в деревне живет Галкина мать, их дом уцелел.
Люба права, неприятности грянули, откуда не ждал. Сначала его отправили в отставку, а ведь был из лучших командиров. Даже наградной пистолет лежит в ящике стола. Конечно, он понимал за что. Накричал в штабе, что не сообщили о смерти матери. Да, шли учения, да, не положено, но всё же… Бабушка рассказывала, что деда с фронта отпустили, когда умерла их старшая дочь.
Жена не спешила собираться, и была какая-то странная. А потом решилась, сказала, что не поедет с ним и уходит к Виктору. Это был удар! Витька лучший друг, так он думал, увел у него жену!
- Как же так? – спросил у него.
- А если это любовь? – ответил тот.
- Да что ты знаешь про любовь!
- Не ты один знаешь!
Хотел врезать, но не стал, черт с вами.
Да, он знал про любовь. После третьего курса дали отпуск на месяц. Приехал домой, мать заждалась: один мужчина в доме.
Галка была одноклассницей сестры Любы, младше его на два года. Тоже приехала на каникулы, она училась в педагогическом, в Москве.
Как увидел, так и пропал, с первого взгляда.
Встречались каждый день. Гуляли до рассвета, целовались…
Он был счастлив тогда. Молодой, здоровый, влюбленный.
И когда учеба началась, каждые увольнительные с Галкой. Казалось, все будет так же хорошо и дальше – они поженятся, как иначе.
После окончания училища, он, в новенькой форме с лейтенантскими погонами, с букетом роз, пошел делать предложение. Галка поставила цветы в вазу, с ответом тянула. Потом сказала:
- Прости, Володь, но мотаться по гарнизонам – это как-то не моё. Я в Москве хочу жить, в театры ходить, на выставки… прости.
Вбежал в дом, и сразу начал лихорадочно собирать чемодан.
Мать заплакала:
- Володенька, не уезжай! Я так тебя ждала! Когда теперь увидимся, Бог знает. Да и дел во дворе полно, сам знаешь. Значит, не любит она тебя! Любила, поехала бы на край света.
Он остановился, да, мать права. Что это он? Надо жить как ни в чём не бывало. Переоделся, вышел во двор, начал чинить калитку. Временами отчаяние и жгучий стыд бросали в краску. Ему казалось, что все видели, как он шёл, а может, бежал, и понимали, что ему отказали.
Долго ещё преследовал его этот стыд. Только с рождением Иришки прошло, совсем.
Рита приехала в часть работать медсестрой и не скрывала, что хочет удачно выйти замуж. После первого же свидания сама предложила.
А почему нет? Если не Галка, то всё равно, почти всё равно.
Рита оказалась хорошей хозяйкой: в его холостяцкой квартирке все заблестело: чистота, порядок, вкусно пахло обедом. А когда Иришка родилась, совсем хорошо стало – тихое семейное счастье, любимая работа, что ещё надо человеку.
И вдруг всё рухнуло. Как жить?
А вот и съезд к деревне. Подъехал к тому месту, где был их дом. Уцелела только старая груша, высокая, пирамидально устремлённая к небу. Через год давала она некрупные, но очень сладкие плоды на радость деревенской детворе. Часть забора и скамейка тоже уцелели. Сколько ночей они с Галкой провели на этой скамейке! Целовались до рассвета…
Он присел, закурил. Был бы цел дом, глядишь, и мать была бы жива.
Тогда решили взять компенсацию, и мать переехала к дочери. Зять тут же купил на эти деньги подержанную иномарку, и первое время пылинки сдувал с тёщи. Потом успокоился, принял как должное, стал придираться, анекдоты обидные рассказывать о тёщах. Мать не выдержала, пожаловалась в письме. Он приехал, вызвал зятя на балкон, сказал спокойно:
- Ещё раз обидишь мать, пристрелю.
И увидел испуг в его глазах.
- Ты что, братан! Да я никогда…
После этого стал как шёлковый: мамаша, мамаша…
Владимир Иванович загасил окурок, взял сумку с гостинцами из машины и пошёл к Галкиному дому. В деревне теплилась жизнь: равнодушно залаяла собака, у забора копошились куры.
- Здравствуйте, тёть Вер!
- Ой, Володька Никитин! Как на отца стал похож! Копия Иван, правда, тот пониже был, покоренастей. А я вот картошку сажаю. Галка обещала помочь, да что-то не приехала. Пойдем в дом, чаем тебя напою.
В доме ничего не изменилось, будто время остановилось или отмотало назад.
- А ты, небось, до генерала дослужился?
- Я вышел в отставку в звании полковника.
- Тоже неплохо. Пенсия, наверно, хорошая.
- Не жалуюсь, - засмеялся он.
- Вот Галина моя дурёха, такого парня упустила.
Владимир Иванович достал гостинцы. Старуха обрадовалась, сразу открыла коробку, положила конфету в рот и зажмурилась от удовольствия…
- Галка меня не балует, самой тяжело сейчас.
- Как вы тут? Много людей в деревне осталось?
- Постоянно десять человек, старики да старухи, а на лето приезжают, вроде как дачники стали. Соседи мои постоянно живут, сёстры. Там такая история, не поверишь! Старшая на севере жила, а младшая в интернате для слепых, ослепла от диабета. Дом заколоченный стоял. Вдруг у старшей онкологию обнаружили, она и приехала к сестре проститься, а та заплакала: «Увези меня отсюда». Старшая, не долго думая, вызвала такси, да и привезла её сюда. Я им помогла дом отколотить, обедом накормила. Так и живут, два года уж. Старшая про свой рак и забыла. Может врачи ошиблись, а я думаю, нужна стала, вот он и отступил. Как думаешь?
- Всё может быть. Про Галку расскажи, как она?
Старуха махнула рукой, вздохнула:
- Плохо у ней. Младший к наркоте пристрастился, да еще делал эти… как их, закладки! Поймали его, в тюрьму посадили, обыск был. А Галка не знала ничего. Адвоката хорошего наняли, добился условного на два года. Сейчас дома сидит, никуда не отпускают. А Галину из гимназии турнули, говорят: « Ты своего не сумела воспитать, как тебе чужих доверить?» Очень она переживала, даже выпивать стала. Такие вот дела…
- Да, беда эта многих коснулась. Надеюсь, парень после того, как в тюрьме побывал, образумится.
Давай, тёть Вер, я помогу тебе картошку посадить или ещё что по хозяйству?
- Что ты, что ты! У меня и одёжи на тебя нет такой. Езжай с Богом!
Уже выезжая из деревни, увидел двух женщин, идущих со станции. И по тому, как дрогнуло и забилось сердце, понял, что одна из них Галка.
Вышел из машины, пошёл навстречу. Неужели это она? Постаревшая, небрежно одетая, волосы с проседью выбились из берета.
- Володька! Это ты? Какими судьбами? Как я рада тебя видеть!
Обнялись, расцеловались.
- Как ты? В отпуске?
- В отставку вышел. Я был у матери, рассказала она мне. Может, помощь какая нужна? Ты обращайся, если что.
- Спасибо. Пока справляемся.
- Скамейка наша с тобой уцелела. Помнишь, как сидели до рассвета?
- Я всё помню, только вспоминать не хочется. Виновата я перед тобой. Голову тебе морочила, не любила я тебя, Володь, прости.
- Как же так? – резануло больно. По живому.
- Нравился, да – высокий, красивый, военный… девчонки завидовали.
А на сердце – ничего.
- Вот как значит… а мужа любила, любишь?
- Да ты смеёшься? Очкарика этого, маменькиного сынка?
- Зачем тогда?
- У него квартира трёхкомнатная в центре, правда, с маменькой в придачу. Ох, и поиздевалась она надо мной первое время, пока я не начала ей отпор давать.
Гостей любила приглашать, а мне готовить. Что-нибудь не так сделаю, а она: «Простим ей, она же из деревни!»
Я однажды не выдержала и говорю: - А ты не из деревни? Я знаю, откуда твои родители приехали, из колхоза сбежали!
Что было! А я гулять ушла. Смотрю, муженёк бежит, меня ищет. Я уехать хотела, да он уговорил остаться.
Владимир Иванович подавленно молчал.
- Не жалей обо мне, Володь. Плохой я человек, стерва. Свекровь в интернат сдала после инсульта, она там и умерла.
- Ладно, Галя, прощай. Мать там тебя заждалась.
Он гнал во всю мощь, хорошо, что машин мало. Права сестра: не надо было ехать. Захотелось остановиться, забежать в ближайший лес и кричать, кричать, чтобы выплеснуть всю боль, что накопилась в последнее время. А разговор с Галиной последняя капля.
Остановился у ближайшего придорожного магазина, купил бутылку водки, бросил тысячу, и выбежал. Уже у машины услышал истошный крик:
- Стой, парень, стой!
Он оглянулся, успел удивиться, как при такой полноте, на коротких толстых ножках, можно так быстро бегать. Продавщица подбежала, бросила на сиденье сдачу и, задыхаясь, сказала:
- Ты, парень, что это задумал? Ты это выбрось из головы!
- Что? Чего ты выдумываешь…
- Глаза… у моего Михаила такие же были, когда он повеситься решил!
Пойдем со мной, поговорим…
- Не собираюсь я с незнакомыми людьми разговаривать!
Он сделал попытку отцепить её руку от ручки, но понял, что это можно сделать только вместе с дверью. Вздохнул:
- Хорошо, пойдём, только недолго.
- Успеешь. Туда ещё никто не опаздывал.
Они вошли в магазин, она закрыла дверь, повесила табличку «обед».
Прошли в подсобку, он сел на диван, а она начала сноровисто собирать на стол.
- Зачем это? Я не хочу есть.
- Подожди, не спорь. У меня всё готово: зять обещал прийти на обед, да позвонил, что не придет.
Достала из холодильника колбаску, салат из помидоров и огурцов, из микроволновки горячую картошку с грибами и мясом. И такой аромат пошёл, что он почувствовал голод. Да ещё холодной водочки налила стопку себе и ему.
- Ешь! А я тебе расскажу. Михаил мой пил сильно, и никакие кодировки, уколы там разные не помогали. На три месяца самое большее хватало.
Пошли мы в очередной раз к наркологу. Он не хотел, говорит: « Давай,
Наташ, отложим», а я ни в какую. Сделали укол ему, идем обратно. Он говорит:
«В гараж мне надо сходить». Я обед приготовила, жду его, звоню, не отвечает. Тут я заподозрила неладное, побежала в гараж, а он висит…
Закричала я, мужики прибежали, да уж поздно…
И такое началось, как будто каток по нам проехал: я в больницу попала, месяц провалялась, у дочери муж ушёл, а двое детей!
Сижу как-то в подсобке, плачу. А заведующая и говорит:
- Михаил грех большой совершил, вот на вас и отражается. Я монастырь один знаю, там батюшка добрый, молитву закажем о прощении его.
Поехали мы. Батюшка выслушал меня, благословил, сказал, какой молебен заказать. Отстояли молебен. У меня слезы, конечно, рекой лились, но на душе легче стало…
Помолчали.
- Дети-то есть у тебя? - спросила.
- Да. Дочь в Питере, в аспирантуре учится. Скоро защита.
Постепенно он всё рассказал о себе, хоть она и не спрашивала, за язык не тянула. Всем его неприятностям, неразрешимым, как ему казалось, дала определение простой житейской мудростью:
- Да, с начальством ругаться, что против ветра, сам знаешь, что делать! А жена вернётся, от таких мужиков не уходят. А не вернется – молодую найдёшь, ещё и детей нарожаете! Вертихвостку эту расчётливую забудь поскорей, пусть живёт, как хочет, Бог с ней. Мать, конечно, не вернёшь, Царство ей Небесное, на Родительские в церковь ходи, записки подавай, свечку ставь.
Дочери позвони сейчас.
Только достал телефон, звонок:
- Пап, ты как? Что-то тревожно мне!
- Всё нормально, Ириш, всё хорошо.
- А у меня защиту перенесли на неделю раньше! Представляешь? Я не успеваю ничего! Пап, ты приедешь?
- Конечно, дочка, обязательно!
- Я жду, пап. Пока.
- Вот она – телепатия! Ты нужен дочери, поезжай, помоги. Когда человек кому-то нужен, и жить хочется!
Перекрестила вслед. А он размышлял в дороге, как лучше ехать в Питер: на самолете или на «Сапсане». Решил, что поездом лучше.
Дома, в своей пустой квартире, уже засыпая, вспомнил Наталью, улыбнулся, подумал: «А ведь она спасла меня!» и впервые за последнее время крепко уснул.