Они гуляли в каком-то провинциальном городе. Повсюду рос белый шиповник, цветы были на удивление крупные, плотные, бесконечно пахучие с тонким непревзойдённым ароматом.
Маша наклонялась к белым телам цветов и погружала лицо в шелковую, слегка влажноватую прохладную негу. Ей хотелось проводить так целую вечность, чтобы цветы облепляли её с ног до головы и пропитывали бржественным ароматом...
Они
проходили мимо старых зданий, утопающих в зарослях сухих ветвей и растений, похожих на мертвых змей. Некоторые рассыпались в прах от одного прикосновения, другие ещё были крепки, как завязанные в жгуты корабельные верёвки...
Среди массы зелени бликовали старинные окна, то ловили, то отпускали солнечных зайцев и рассыпали их повсюду, будто хотели засеять солнечными зернами как можно большую площадь этого города, а то и мира, если повезёт.
Маша подходила к окнам и застывала в позе человека, готового сделать снимок. Но никто не фотографировал её, она просто получала удовольствие от соприкосновения с этим тихим неспешным миром и отойдя от одного объекта тут же обретала новый для своего маленького эстетического катарсиса.
Маша громко признавалась в любви этому месту и восторг этот молча разделяли две пожилые солидные боны в светлых длинных платьях.
Отец тоже всю дорогу молчал и шёл рядом, держа Машу за руку. Чувство вины за долгие годы разлуки как будто притупилось и уступило место безмятежности и чувству, что всё идёт, как надо.
Они бродили давно, устали, но наполнились какой-то непонятной силой - единения, силой совместных впечатлений и эмоций.Теперь уних было общее. Вот это тепло, белый шиповник, старые окна и отражения в них...
Маша сидела в маршрутке как вкопанная и не могла сказать ни слова. Отец стоял по ту сторону окна, курил сигарету. Сейчас он уедет снова, надолго, и даже не поймёт, как дорог был ей все эти годы.
Водитель включил двигатель, и маршрутка задребезжала- зарокотала в нетерпении, готовая сорваться с места. Маша вдруг затрепетала, заперебирала тонкими пальцами какие-то свернутые в трубочки тетради и закричала
- Папа, возьми, это мои дневники, прочти их, там вся моя жизнь!
Отец подхватил зелёный конверт с той стороны окна и прижал его к сердцу, молча кивая, давая понять, что он всё понимает.
...
Я проснулась оттого, что слезы душат меня, во рту кляпом застыл немой крик, какое то время я не могла прийти в себя и пошевелиться.
И лишь спустя время, я смогла наконец осознать, что это был сон. Кем были Маша, её отец, почему всё сложилось так печально, у меня нет ответа.
Но до сих пор вместе с неуловимо витающим в воздухе ароматом белого шиповника я лелею надежду и уверенность в том, что где-то в прошлом, а может и в будущем, всё у Маши и папы обязательно сложится хорошо, и я ещё увижу сон-продолжение, сон-окончание, сон-светлую сказку о любви.