- Милая, с презервативом - это же не измена?
- Ага, а с глушителем - не убийство!
(из интернет-юмора)
1.
В старших классах я держал экзамен в театральную студию. Мне достался этюд - пройдя по авансцене, вплотную прижимаясь спиной к бархатному занавесу, представить, что я крадусь по карнизу, расположенному высоко над землей. Ресницы мои сомкнулись, картина стала осязаемой. Здание заполонили враги. Уходя от их преследования, я вылез на карниз и, плотно прижавшись спиной к кирпичу стены, принялся медленно передвигаться от окна к окну. Как страшно! Спасение от смертельной опасности оказалось в моих руках. Точнее, в ногах. В зрительном зале этюд сопровождала мертвая тишина, почтенные члены комиссии затаили дыхание и немедленно зачислили меня в труппу. Впрочем, стать актером у меня не получилось, а вот ощущение балансирования на карнизе преследовало меня все тридцать лет, что я провел на телевидении. Один неверный шаг - и ты внизу, на асфальте! Работа с придирчивыми редакторами лишь усиливала это сходство! Ну наконец-то я от них избавился! Какое счастье, что в середине пути мне удалось снова найти себя и превратиться из телеведущего в писателя! Никакого тебе начальства, никакой цензуры! Ненавижу этих дотошных редакторов, хотя порой мне самому приходилось исполнять эти обязанности! Противное занятие! Вечно они знают, как и что надо сделать, чтобы проект был успешен - «Впрочем, у тебя все равно не получится, как ни вылезай из кожи!» Ну и писали бы сценарии сами! Ан-нет! Издеваться над автором им куда как веселее!
«Этот ваш Мишуля никогда не женится! Уж больно разборчив!» - эта прилипчивая фраза преследовала меня десятилетиями. От нечего делать зайдя на дурацкую вечеринку по случаю открытия пафосного бутика, я услышал те же самые слова. На эти слова я оглянулся. Из-под залитой отечественным лаком для волос «Прелесть» вздыбленной челки мне деланно-любезно улыбалась мамаша одной из прежних. Одинаково подтянутыми мордашками в мою же сторону оскалились ее престарелые, но молодящиеся подружки: приклеенные реснички, в разрезах накрашенных губ - дорогущие протезы белее унитаза! Я ощерился им в ответ и, пожав плечами, двинул в сторону дверей. Не люблю встречаться с теми, кого я обидел, пусть и невольно. И их родственниками. Я не понимаю, как себя вести. Хотя тех, кого оставил в покое, я только поздравил бы. Увы, моя «изюминка» - неподвластное мне стремление задушить в зародыше любое зарождающееся чувство. И, скомкав, как листок использованной бумаги, метнуть его в мусорную корзину с пометкой «Дружба». Все равно не долетит в другую, гораздо дальше стоящую (с хэштегом «Любовь»!) О чем я думаю в такие минуты? «Лучше я испорчу все сам, чем это сделает кто-то еще! Останусь один? Пускай! А что, было бы лучше - как все знакомые, мучиться?» С этими мыслями, по колено увязая в снежной каше, начинающий писатель пробирался к подъезду. Рука его (моя) сжимала остывающий пирожок с мясом. Я припомнил истории близлежащих семейных дуэтов. В голове зрел новый сюжет. «Не запишу - сразу забуду!» Этим вечером я ощущал себя, как нынче говорят, донельзя писабельно…
2.
Случайным порывом по-весеннему свежего ветра Евгения забросило в прежний ареал его обитания. Давно не стриженая челка плакучей ивы почти достигала земли. Из-за ее отвисших веток парень не сразу узнал дореволюционный доходный дом, где много лет он прожил с первой женой. Эту иву Жека сажал сам, чтобы заслонить от вечно глазеющих в окна зевак интимные подробности их скромного быта. Можно ему хотя бы у себя дома голым походить? Новый садовник обрезал часть ивняка, укрывавшего окна его жилища, изменив пейзаж до неузнаваемости. За прошедшее время одно из окон превратилось в дверь, к которой пришлось расчищать проход. Евгений опешил, обнаружив на фасаде своей коммуналки, расположенной в первом этаже старинного здания в центре города, вывеску сетевого кафе «Кофе-Хаус». Его гнездышко выкупили! Перестроили! Еще бы, такое бойкое местечко! Первый этаж у самой станции метро! Какая на фиг коммуналка? Обидно до слез, но изначально тут и должна была располагаться кофейня! Одно из полукруглых окон его бывшей гостиной-спальни-детской, выходившей прямо на оживленный тротуар, после капитального ремонта стало входом в кафе! Ничего себе!
Входной колокольчик зазывно звякнул, когда из кафе на тротуар вывалилась толпа молодняка. Ну что ему, от любопытства умереть? Евгений не удержался и сделал шаг вовнутрь. Телевизор стоял на старом месте, стол - там же, у окна. Заняв свободное кресло у дочиста отмытого стекла, Евгений принялся глазеть на прохожих. Раньше такого обзора не было. Из-под стойки материализовалась официантка. Евгений усмехнулся, когда она, подойдя к столику, точно так же, как его дочь когда-то, заслонила попой весь экран. В его время место роскошной плазменной панели «Sony» занимал черно-белый «Горизонт». Хозяин лицезрел на его экране «Служебный роман», «Иронию судьбы» и «Карнавальную ночь». Вначале - пристально следя за сюжетом, потом с нескрываемым раздражением. Но теперь - уже довольно давно - он смотрел такие фильмы как черно-белую хронику жизни коммунальной страны, по которой страшно скучал. Чем дальше, тем сильнее. Его дочь который год учится на журналистку в столичном университете. Крошечную отдельную квартирку на сучьих выселках им с женой и сыном выделили после отъезда девчонки в Москву. Тогда-то они втроем и съехали из комнаты, позже превращенной в кафетерий. А их сын вскоре отправился в армию, и после службы женился и отчалил на Камчатку. Ну что ж, дело молодое!
На память Евгению пришел один из домашних вечеров в этой самой комнатенке - не было в нем ничего достопримечательного, оттого и запомнился. Теплый свет от оранжевого абажура выхватывал из полумрака круглый стол, на котором все было готово к невинному пиршеству. В крошечном фаянсовом чайничке, накрытом салфеткой, которую теща вышила диковинными петухами, крутым кипятком заваривался благоухающий чабрецом красно-коричневый напиток. На докрасна разогретой и выключенной чугунной сковородке, медленно доходя до кондиции в ожидании застолья и что-то неразборчиво шкворча в расплавленном сливочном масле, переговаривались блины. В баночке граненого стекла застенчиво краснело варенье из горькой калины - соседи по коммуналке поделились, сами они такого еще и не пробовали! Ответным смущением рделась икра. Евгений нарезал лимон и сыр тонкими ломтиками. Самовар кичился медалями, украшавшими его крутые бока, и это делало его еще более пузатым. Как заправский дирижер, жена проверяла: все ли компоненты оркестра готовы, чтобы концерт прошел удачно. Она приоткрыла кружевные занавески с оборками в деревенском стиле - сама сшила, они напоминали ей о прежнем житье-бытье. За окном по ленинградскому обыкновению зарядил мелкий дождь, отчего в ярко освещенной кухне сделалось особенно уютно. Вялотекущие прохожие под дождем проснулись и с дикими криками побежали к метро. Жена извлекла из заначки бутылку домашней наливочки, кликнула домашних к столу, и пиршество началось.
Евгений и его семья словно оказались в каюте корабля, увлекаемого в эпицентр урагана, но отнюдь не собиравшегося идти ко дну! После одиннадцати детям полагалось спать. Отбой. Вскоре они мирно сопели за вместительным трюмо, перегораживавшим пятидесятиметровую комнату пополам, заботливо убаюканные радиоподушкой. Еще одна поделка домовитой тещи, которая вшила внутрь подушки транзисторный радиоприемник. А супругов после роскошного застолья ожидала не менее роскошная постель - шелковые простыни готовились приласкать тела страстных любовников, когда те устанут, а пуховое одеяло собиралось удерживать тепло супругов, если они посреди безумной ночи в сладостном изнеможении разомкнут жаркие объятия.
Вспомнив эту сцену, Евгений будто посетил разоренное птичье гнездо. Повсюду валялись обломки скорлупы. А птенцы разлетелись - кто куда… От воспоминаний у него засвербило в ушах, словно туда пробрался маленький котенок и начал мявкать, разыскивая дорогу наружу. Евгений затряс головой, отгоняя невидимую муху. Он не стал ничего заказывать, вернул меню и вышел вон. Официантка покрутила пальцем у виска. «Неадекватный!» - подумала толстозадая девица. Ничего не понявшая плешивая дворняга уставилась ему вслед. Женьке - уже разведенному - советовали перекупить эту комнату, и даже всю коммуналку, но как это делается? Все деловые вопросы при жизни их семьи решала жена - благо юрист. Он это все не умел… Покинув зал кафе, Евгений решил как следует осмотреться. Все же нечасто его сюда заносит.
За ближайшим слева углом в его времена располагалось злачное местечко, гриль-бар «Сфинкс» - раньше там клубились фарцовщики, проститутки и прочие любители легкой выпивки, легкой музыки и легкой наживы. Там прежде любил бывать его давний приятель по Дворцу пионеров, студент близлежащего журфака Мишуля. Он регулярно посещал «рассадник» и каждый раз звал Евгения: «Пойдем вместе! Мы же друзья!» Мишуля торопился в «Сфинкс», чтобы встретить там троечниц со своего курса. Но не для того, чтобы их подтянуть: при свете дня на факультете он их робел. А по вечерам запросто подходил к этим расфранченным красоткам - троечницы служили украшением бара! Знакомством с такими роскошными «телками» он хотел поделиться и с Евгением. Но примерный семьянин раз за разом предпочитал оставаться дома. Порой ему приходилось бинтовать двери тряпками и приоткрывать дверцы горки с хрусталем - иначе в такт хитам модной «АББЫ» все в доме начинало вибрировать, грохотать и пугало его малышей. Разудалый «Сфинкс» Евгений удостоил присутствием раза два, да и то - на праздник. Он завернул за угол - и снова удивление! На месте сего гриль-бара обосновался дурацкий гастроном «Пятерочка»! Эх, нет в жизни постоянства! На память ему пришли давнишние красавицы-будущие журналистки, которые так любили зависать в «Сфинксе». «Ах, было время, были звезды! Статные царицы восьмидесятых, где они сейчас? Небось, скучают по гриль-бару, как королевы в изгнании по тронному залу. Не дай Бог, спились. А может, поселились по соседству и шастают сюда за утренним творожком, чтобы накормить капризных внуков? Надеюсь, они успели нагуляться, сам-то я женился рано!»
3.
Евгений и Евгения поженились семнадцатилетними, а к восемнадцати годам стали родителями. В двадцать - дважды. Жилось проблемно. Коммуналка. Злые соседи. Отдельную квартиру им выделили только ближе к сорока. Дети много болели и учились неважно. Жена все же получила диплом юриста, но на службу невзрачную женщину звать никто не спешил. Евгений отказался от мечты выучиться на маркшейдера и брался за самую черную работу. Лишь бы в семье был достаток. Удерживаемый на головокружительной высоте мощными тросами, в июльский зной и в февральскую стужу он то протирал стекла в строящемся небоскребе, то железной щеткой остервенело отскабливал борт теплохода под покраску. Деньги доставались нелегко, но их хватало с лихвой. С возрастом супруга не прискучила Евгению и ночь за ночью пробуждала в нем страстное желание. Тридцать лет подряд и сама Евгения каждый вечер нетерпеливо ждала встречи с мужем. А ближе к ночи они - уже вдвоем - не могли дождаться, когда заснут их неугомонные дети.
Однако накануне пятидесятилетия все это стало казаться Евгении утомительным. Насколько лучше было бы упасть на белоснежные шелковые простыни и отправиться в царство Морфея в блаженном одиночестве! То, что прежде заводило ее - грубые ласки Евгения - тем она и пресытилась. Разведенные подружки дружно бубнили: «Потерпи, глупая, скоро он успокоится! Еще год-два… Стареет, жеребец проклятый! Зато можешь быть уверена: не изменяет!» Евгений щелкнул выключателем и, скинув байковый халат, нырнул под пуховое одеяло. Он впился в уста жены и зарылся носом в ее грудь. Какое родное тело! Евгений и Евгения. Их так и звали - «Две половинки».
Однажды Евгения, в который раз оказавшись наедине с мужем, осознала, что не хочет интимной близости. Ни с ним, ни с кем. Она устала от секса без тонкости. После любовных утех с мужем ее не покидало ощущение изнасилованной портовой шлюхи. «Ну, я же не цыпленок-табака»! Ей куда больше нравилось заниматься интерьерами спальни, и в который раз решать: зеленый цвет или лимонный? То, что творится в этой комнате ночами, волновало ее куда меньше. А Евгений остался темпераментен и по истечении тридцати лет. «Ну, не старик же я, в самом деле!» Царапины, укусы, зуботычины - жена ждала от него чего угодно. Сплошное унижение. Что ей раньше так нравилось? Она постепенно начала отстраняться и даже положила себе в ноги запасное одеяло.
Не сразу Евгений понял, с какого переляку его драгоценная начала уворачиваться от губ законного мужа. Выпытав у нее, в чем дело, он впал в задумчивость. Он-то считал себя образцом! Не пьет, не таскается! Но жена пресытилась им самим. Наверное, ее можно понять. Может быть, ему стоит это сделать. Но от себя-то куда деваться? Раз ситуация такова, для интимных утех он решил завести другую. На нем частенько останавливались взгляды похотливых сотрудниц. Выбрав одну из них (решающим обстоятельством стала ее лимонно-желтая кожаная мини-юбка) и условившись с ней заранее, он честно признался супруге: на выходные он намерен отправляться в райские кущи с развратной сослуживицей. Мужа у той нет, опасаться ему некого. И жена в одиночестве отдохнет, не спеша разберется со своими бабьими стирками-глажками! По будням у них все останется, как раньше, но без намека на секс. Как ни в чем не бывало, Евгений собирался жить дома и накапливать энергию. Он приплясывал от радости. Все встало на места.
Но жена уперлась как баран и оказалась категорически несогласна с таким вариантом. Она сочла предложение обидным. Что это еще за гарем? Последовал скандальный развод. Бывший муж переехал жить к любовнице на всю неделю. Но это показалось ему неловким. Евгений на ней женился. И особых перемен не заметил. Такая же незакрывающаяся дверь в спальню. Такое же белье! У новой жены, как и у прежней, ближе к ночи заболевала голова. А его бывшая на вечере одноклассников подцепила отставного полковника. Секс оказался ей все-таки нужен, это за долгие годы один и тот же партнер наскучил! Вот в чем дело! Ну что же, любить никогда не поздно! Она праздновала победу. Купила своему новому войлочные тапки. Но полковник взял и скончался от осложнений после гриппа. Нужно было искать замену мужу помоложе!
А Евгения принялась изводить капризами дочь второй жены. Подросток Лида. Девчонка намекнула матери, что отчим ее домогался! Лида вытянулась, округлилась и стала щеголять в маминой мини-юбке. «Кто кого провоцирует?» - показал на нее Евгений. Он так и остался чужим в новом доме, жилище второй жены, с тоской вспоминая родную коммуналку в первом этаже и плакучую иву под окном… Эх, нет в жизни счастья! По вечерам Евгений и Евгения - порознь, конечно - медитировали на Луну с дымящейся сигаретой в руке: «Кто бы нам сказал, как нужно было поступить?» Впору было завыть.
С годами Евгения погрузилась в карьеру. Когда-то ее приняли стажером в юридическую консультацию, ее первым поручением оказалось оформление собственного развода. Это оказалось двойным испытанием, но Евгения справилась. Эти времена давно были в прошлом, ее авторитет юриста уже считали непререкаемым, но она сохранила привычку, приходя на службу, заваривать черный сладкий чай с лимоном и бергамотом в потрескавшейся фарфоровой кружке со слоником для строгого шефа своей конторы. Однако в этот день она не отнесла чай сразу. Порывшись в кипе бумажных папок, до которых прежде руки не доходили, она выудила оттуда дело Валевски.
Иск подала жена известного портретиста по имени Зофья. Она просила урегулировать ее семейные отношения с мужем, развести их и назначить ей алименты повесомее. В неверности своего Анджея она была уверена! Развязав бечевку, Женя раскрыла тоненькую папку. Без особого энтузиазма принялась за чтение. Но вскоре уже читала взахлеб, делала сноски, карандашные пометки, уточняющие звонки - наконец, удовлетворенная, она захлопнула дело, затянулась сигаретой и откинулась на спинке стула. Ой! В пылу сражения Евгения выхлебала шефов чай сама! Вот как ее поглотило дело! Кружка пуста. Оранжевая помада набилась в мельчайшие трещинки фарфора - не отмоешь! Опять шеф будет ругаться! Но все же, как история Зофьи оказалась похожа на ее собственную! Диаметрально противоположно. А финал - один.
4.
Анджей Валевски насухо вытер от масла тоненькую кисть из лесной белки об «расписные» треники с вытянутыми коленями. Он столь часто прибегал к этому движению, что припомнить настоящий цвет его рабочего костюма не взялся бы никто. Цвет хранила только многажды заштопанная сиреневая попа легендарных портков. Медленно попятившись и удалившись от подрамника на пару метров, художник прищурился и принялся сличать изображение на холсте с оригиналом. Отовсюду ему улыбалась прелестная, юная и неодетая Алиса. Персиковая - подкопченная солярием - кожа, пушок на ней, идеальное сложение. Анджей первым делом ставил моделям условие: «Никакого белья! Голышом!» Так сказать, договаривался на берегу. Сам художник был так пригож, богат и знаменит, что обидного отказа не получал. Кому нужны сюрпризы? Зато девчонки могли быть уверены: маэстро увековечит их на холсте. Все они были похожи как две капли: блестящие глаза и волосы, идеальные зубы и совершенные формы. Ну, а в жизни их ожидало путешествие за три моря, пара-тройка бессонных ночей, которые запомнятся на всю жизнь, и дорогой подарок наутро. На первой жертве своих чар, однокурснице по училищу имени барона Штиглица и модели, Анджей женился. Самое прикольное, что в дальнейшем его приятели, изменяя женам, боялись лишний раз рот раскрыть, иначе рисковали лишиться «всех этих шлюх». Так законные супруги именовали натурщиц. Вторая половина Анджея - напротив - была в курсе его приключений и не противилась изменам. Да что там, сама была готова гульнуть. И муж ей потворствовал! На свадьбу Анджей преподнес новобрачной молоденького латиноамериканца и два авиабилета в Майами!
Через девять месяцев Зофья стала мамой. От кого? От мужа, конечно. А рядом со счастливым отцом замельтешили красивые девочки-мотыльки. Ни одна из них не задерживалась надолго. Но следующая уже вовсю сучила крылышками на подлете. И при этом парень успевал и вернисаж открыть, и нежным отцом побыть. Он умело обольщал, а ревность в его жизненных обстоятельствах не числилась. Анджей спокойно узнавал, как кормящая аппетитная Зося взрывает свет, явившись на тусовку то с африканцем Оливье - размах плеч шире дверного проема, то с латиносом Маркесом - брюшной пресс, похожий на стиральную доску. Мускулистые парни недвусмысленно обнимали соблазнительную «хозяйку» за самое узкое место. Зофья гордилась талией «как у Гурченко». «Я везде подбираю мужу натурщиков!» - объясняла она интересовавшимся. Но ее муж за всю жизнь не нарисовал ни одного мужчины. А Зофья своих работ никому не показывала. Полно, да рисовала ли она? Натурщики сменяли друг друга с завидной частотой. Иногда их бывало несколько сразу, и тусовка замирала в догадках о сексуальной эквилибристике Зоси Валевски. Пардон, о новом групповом портрете кисти ее мужа.
К слову сказать, талия Гурченко оказалась единственной приметой страны Советов, которую супруги не сговариваясь прихватили с собой в будущее. Все советское казалось им чудовищной ошибкой двадцатого века, «Ирония судьбы» - бездарной и старомодной, а блондинка Брыльска - некрасивой. Телевизора в доме не держали принципиально. Оба Валевски, рожденные на излете тоталитаризма, не желали оглядываться. Их девизом было - «Прошлое - прошло!» Вступая в законный брак, Зофья и Анджей заранее договорились о супружеской измене. И гарантировали партнеру неверность. Она ведь все равно неотвратима! На том и порешили. «Зато в будущем - думали Зофья и Анджей - нас не ожидают сюрпризы. Сыграв на контрасте с соперником, нам будет легче сохранить семью!» Такой бред по очереди посетил мозг каждого из брачующихся. Зачем эти поляки вообще женились? Любили они друг друга. При этом им было на что беситься. Средств, которые собирались потратить на удовольствия, они унаследовали ой как немало! Однако расчет на то, что соперники всегда будут им проигрывать - не оправдался.
5.
Супружеская любовь длилась ровно до знакомства мужа с Алисой. Она вырывалась вперед Зофьи - на полкорпуса, но - по всем статьям! Кроме того, эта моделька вбила себе в голову развести художника с женой и занять ее место. Чем она хуже? Действительно, молодящаяся Зофья и вполовину не была так хороша, как эта девица. Когда Анджей чрезмерно увлекся одной из своих подружек - терпеливая Зофья тихо осатанела. И стала припоминать мужнины подношения натурщицам. С Эльжбетой Валевски танцевал на Ибице, Катаржине подарил гнездышко в Париже. Танцы и поездки его жену давно не прельщали, недвижимости у них и так полно. А вот «Тиффани» муж ей ни разу не преподнес. Алисе - пожалте!
Сама Зося уединялась с кем-то, чтобы ему изменить, все реже, и с годами стала бояться остаться одна. «Любовники предпочитают молодых!» - как-то с горечью призналась она себе, одиноко откупорив «Брют» у зеркала в прихожей. Ее зарисовки мало кого прельщали, увядающее тело - тоже. Ироническое «Как мы обходились без Алисы?» - то и дело звучало из ее уст. Иногда - правда, все реже - они с Анджеем устраивали «супружеский загул», «каникулы верности» - уезжали куда-нибудь в Индию и отключали все телефоны. «Только я и ты!» Зофья вновь казалась мужу юной и соблазнительной. Он ей - верным. Но через пару недель такого добровольного заточения один из них начинал скучать и тайком включал телефон. Идиллия нарушалась моментально. Причина была неважна. Годилась любая. Например, Зофья не выносила беспорядка. От вида вещи, лежащей не на месте, у нее могла случиться истерика. Виновника этих событий Анджея как ветром сдувало, а его жена, восстановив привычное положение вещей, садилась грустить. Она была вольна выбирать: одинокий вылизанный дом после ссоры или наслаждение душевным теплом посреди мусорной кучи. Середины не было.
И вот - Алиса! Пожалуй, им пора разводиться. Беспрецедентный компромисс счастья не принес. Пани Зофья наняла детектива. Ей - полтинник. Совсем не поздно выйти замуж снова, и отвалить, например, в Англию. Войти в арт-моду там! Да и детям полезно поучиться за границей. Телеграмму о предстоящем разводе Анджей получил, нежась в гамаке, подвешенном на корме белоснежной яхты, рассекавшей Средиземное море. Художник недовольно нахмурился, углядев на белом фоне почтового отправления несколько черных непрозрачных пятен. Неужели у него глаукома? Начинается! «Прелести» возраста ему ни к чему! Ознакомившись с судебными претензиями Зоси, он было нахмурился, но тут же был увлечен в одну из уютных кают неугомонной Алисой. Вот чертовка! Ее блестящие нахальные глаза из-под полей соломенной шляпы так и манят, пестрый сарафан едва скрывает изгибы ладного тела! Он напрасно ждал, что после бурной ночи Алиса затеет не менее бурную уборку. Как Зофья. Всевозможные стружки, разного рода обрезки и сигаретный пепел летели на пол. Мусор под его мольбертом копился месяцами. И Алиса вовсе не рвалась прибирать. Но Анджея это не трогало. Он что, влюбился? Угораздило! Совсем недавно о свободе нравов этой знаменитой польской семьи слагались легенды. Зося с Анджеем проводили ночи то втроем, то вчетвером. Но - никогда вдвоем. Агент продавал картины Анджея запредельно дорого. Семейная пара процветала. Отношения у них сложились самые что ни на есть идеальные, хотя и формально. Их подрастающие дети были очень рады. Несмотря на сплетни, их папа и мама вместе! И вот - развод, раздел, частный детектив… Анджей снова хотел спать вдвоем.
6.
Евгения прикурила и задумалась. Она тоже собиралась снова выйти замуж и тоже почему-то стремилась в Англию. Гипотетический муж-капиталист недавно прислал ей для ознакомления брачный контракт, а в пояснительном письме намекнул, что захочет получать полную информацию о русской жене по первому требованию. Он обещает этим не злоупотреблять, но все же. «Где была, с кем, когда…» Противно! Собираясь вновь стать женой, Евгения ломала голову: «Как не наскучить друг другу? Как сохранить свежесть чувств? Ведь легализация измен - не панацея от разрушения брака!»
Скомкав пахнущее хорошим парфюмом английское письмо, Евгения задумалась: если бы она вывезла свою клиентку Валевски в тот самый «Кофе-Хаус» в центре старого города, где когда-то - сто лет назад - она сама была так счастлива со своим Евгением, та бы хоть что-то поняла? Вряд ли. Поляки провели жизнь на роскошной вилле, развлекаясь по всему миру. Швыряя деньгами. У них и в доме была куча гостевых апартаментов. Нет, у них, конечно, были мило декорированные приватные комнаты. Но точно такая же обстановка встретила бы вас в любом их доме - в Израиле, в Эмиратах или Перу. У них и вообще-то обнаружилось полным-полно недвижимости по миру. Как говорится, кому - суп жидкий, а кому - жемчуг мелкий.
Евгения потушила еле тлевшую сигарету в пустую пачку из-под курева и задумалась: «Мы с Евгением могли поступить так же, как и чета Валевски! А какой смысл? Исход-то - один и тот же! Ладно, надо сделать шефу новый чай!» Она поднялась. Неправы, по ее мнению, были обе пары. И несчастливы - тоже. Они с мужем и польские персонажи из бумажной папки… Но что же делать? Как правильно себя вести? С этими тревожными мыслями Евгения погрузилась в тонкости бракоразводной казуистики своих клиентов-поляков.
На память пришли ее собственные родители, которые при наступлении третьего возраста подустали один от другого и элементарно разъехались подальше. Отец принялся выращивать овощи на удаленной даче в ста километрах от города, а мама - торговать ими у крайней станции метро. Встречались они только по выходным. И прекрасно себя чувствовали. Личная жизнь? Они ее никогда не обсуждали… Зачем? Супруги оптом продавали петрушку.