Почти каждое лето, покуда был мал, бабуля вывозила меня на оздоровительный отдых: «Ребёнку нужно оздоровиться» — так она говорила и возражений не принимала. Можно было подумать, что этот вполне упитанный ребёнок был хронически больным. Город Славяногорск (Святогорск сейчас), что на Северском Донце — чудное такое место — наполовину город, наполовину деревня. Воздух кристально чистый, потому как леса там вековые: смешанные, хвойные, рощи дубовые, и множество цветущих полян. Кроме реки, имеются: озеро Банное, ставочки и пруды с рыбой разной. Над рекой возвышается Святогорский монастырь, а по левую сторону 28-метровый памятник Артёму.
(Небольшое отступление: памятник Артёму (Ф.А. Сергееву) создан скульптором И.П. Кавалеридзе и является самым большим в Европе, построенным в стиле кубизма весом 800 тон. Артём был соратником В.И. Ленина и в современной Украине попал под процесс декоммунизации. Памятники революционеру были снесены во всех украинских городах. Но с этим, из-за его громоздкости, возникла проблема и приспешники нового порядка не нашли ничего лучшего, как расстрелять его холостыми патронами. Сейчас вокруг него сооружена ограда и доступ на смотровую площадку закрыт.)
Я бы с удовольствием рассказал историю и о монастыре — не прочитанную, а услышанную от старожилов. Она тем примечательна, что в корне отличается от официальной версии, но это другая тема и, если пожелаете, как-нибудь напишу об этом.
С возвращением в детство приходят воспоминания — ясные, чёткие. Просто поразительно, насколько бывает цепкой детская память. Бабуля снимала комнату у одной и той же хозяйки. Та сдавала ещё две комнаты, и каждая была устроена так, чтоб не быть проходной. Вот чего не помню, так был ли у той бабки старик. Ну, не суть.
Я просыпался под крик оголтелых петухов, которые возвещали о рассвете и передавали эту новость соседским дворам. На этот призыв грозным лаем отзывались собаки, что есть мочи демонстрируя, кто на дворе хозяин. Потом завывали бурёнки, чьи вымя за ночь так отяжелели, что хозяйки, накинув на плечи ватники, спешили как можно скорее их подоить. Деревня медленно отходила ото сна. И когда солнце уже вставало над горизонтом, всё вдруг успокаивалось. Я снова засыпал под "цып-цып-цып, цып-цып-цып…" – хозяйка уже кормила кур.
От запахов свежеиспечённого хлеба, яичницы и парного молока я снова пробуждался. Бабуля порхала у плиты. Я нехотя отрывался от пышной перины и, под её одобрительным взглядом, шёл умываться. Рукомойник располагался во дворе у входной двери. На нём висело пахнущее ежевикой чистое полотенце. Ключевая ледяная вода румянила щёки, и я подставлял их под тёплые утренние лучи. Затем я шёл в огород, где росли разноликие цветы, полюбоваться утренней росой, застывшей кристалликами на лепестках. Там на вытянутых длинных ножках цвели прекрасные маки. Из некоторых коробочек стекал липкий млечный сок (тогда я ещё не знал, что это такое). В общем, то было чудесное прелюдия к началу нового дня.
Бабуля плохо писала на русском, потому как в своём родном городе Балта, училась в еврейской школе, от того ходила на телеграф послать телеграмму своей дочери, чтоб та не беспокоилась о своём сыне (обо мне, то бишь), и надиктовывала оператору короткую весть: «У хозяйки есть крова. Будь здорова!». Прям, шифр какой-то!
Очень уж я любил дубовую рощу. Бабуля расстилала марселевое покрывало, выкладывала фрукты и ягоды, которые я должен был съесть обязательно, иначе моё здоровье пошатнётся. Я ел и собирал жёлуди, выкладывая из них картину постоялого двора. Потом, когда бабуля укладывалась на отдых и закрывала глаза, я затевал игру, типа «Найди меня, если сможешь». Тогда мне казалось это смешным. Я прятался в расщелине старого дуба, которого когда-то давно поразила молния. Дерево раскололось и от него остался пень метра три в высоту. Спустя какое-то время слышался голос — сначала ироничный: «Боря, выйди из моря». (тогда я ещё моря и в глаза не видел). Затем, в голос подмешивались тревожные нотки. Ну, а когда уже ошалевшая от поисков бабуля кричала во всё горло, что если её внук сейчас же не предстанет перед её очами, он будет наказан его отцом по всей строгости древнего воспитания детей. Тут моя морда появлялась из дуба, и я как сказочный соловей-разбойник издавал свист. «Разбор полётов продолжался примерно час и заканчивался обязательным дневным сном.
Дни катились один за другим и были похожими, будто снятыми под копирку. Но в один из дней случился ливень. Небо прорвало. Хлестало так, что из дома не выйдешь. И нам ничего с бабулей не оставалось, как играть в карты или домино. Она часто поддавалась – мне-то откуда было знать – и я ликовал всякий раз, когда выигрывал.
Дождь прекратился так же резко, как и начался. Земля парила, лужи покрылись крупными бульбами, в кюветах журчали ручейки. Я запускал бумажных корабликов и бегал за ними, представляя себя капитаном дальнего плавания. Плавание, правда, всякий раз заканчивалось песочной мелью, но я не отчаивался. Хватал кораблик, бежал вверх по течению и запускал снова.
Вот бы и сейчас так мочь: взять свой "корабль", оттащить его лет так на 20 назад и заново спустить на воду.