*Фантасмагория на тему "Старик и море"*
Когда-то давно он был человеком и прожил тысячи жизней в самых разных городах и странах во времена всех возможных эпох. Он был мужчиной и женщиной, множество раз был ребенком, который даже до отроческих лет не доживал. Он был матерью и отцом, мачехой и отчимом, единственным сыном или дочерью, и братом или сестрой для многих. Он был солдатом, мудрецом и отшельником, правителем, шутом и бардом, был дрессировщиком диких животных и охотником, врачевателем чужих душ и тел, и был палачом. Его любили и женщины, и мужчины, и он любил многих из них, порой одновременно, как собственник, как ревнивец. И он страдал, заставляя страдать других.
Но вот теперь его собственное колесо сансары себя исчерпало. Растеряв по дорогам судьбы свои спицы, потрескался обод, и в телеге времени на некогда нанизывающую его ось повесили другое.
Все, кого он знал и кого помнил, остались жить на другом берегу у подножья того же океана, но там колесики по-прежнему крутились, перемещая телеги с часовым механизмом по кругу. Они были там, и он чувствовал их, их сердцебиения и ритмы дыхания, но у него самого сердце больше не билось. Оно наполнилось музыкой, ветром и звуками его нового дома, которые рождал океан, обнимая водами камни и гальку.
Каждое утро он выходил из своего жилища, чтобы взглянуть и поговорить с океанскими волнами, чтобы расчесать прибрежные ветры и освободить их сети от запутавшихся в них полупрозрачных рыб, которые обитали в надземных толщах.
Когда-то он не знал, что океан воздушный не менее обитаем, чем земной. Теперь же ему это открылось, и он стал его хранителем. Каждый вечер он запускал в небо огромные полупрозрачные сети, сотканные из лунного света и сияния звезд. Каждую ночь темные тени из мира человеческих снов попадались в них. Ими кормились крупные дрейфующие в небесном океане рыбы. От этого они становились еще крупнее и тяжелее, некоторые из них объедались так, что больше не могли плавать, а потому тоже застревали в сетях. Тогда подобно затонувшим кораблям они начинали разрушаться
И если бы не он, их обломки возвращались бы обратно в мир людей, в их сны и видения, обретая там формы пугающих и тревожащих фантомов, обреченных вечно искать целостности, которую они утратили. Но так как по природе своей они были фрагментами небесных рыб, а не людей, целостность им было не обрести. Потому что в таком союзе человеческому и рыбьему никогда не договориться, один обречен подчиняться, а другой - доминировать, когда оба на самом деле жаждут гармонии и взаимного принятия.
Поэтому он и стал вылавливать таких рыб из ночного неба, защищая тем самым их от распада, а людские сны от вторжения их фрагментов. Он держал их в долине, простирающейся за его домом, устланном цветочными коврами до самого горизонта. И там, вдалеке от людских снов и их темных теней, небесные рыбы выздоравливали и снова становились легче, вновь обретая возможность парить и летать.
Он больше не был человеком и небесной рыбой пока не стал. Он даже не знал, сможет ли однажды, как они взмыть в небо, превратившись в огромного не тяжелее облака кита.
Но пока ему хватало и того, что он имел: небесных сетей из лунного света и звездного сияния и полупрозрачных рыб с их историями странствий. Ему нравилось, как над долиной за его домом они, похожие на грозовые тучи, подставляя солнцу серые бока и разорванные плавники, обретали прежние формы или очертания даже лучше тех, что были у них раньше. Принимая солнечные ванны, они будто испаряли лишнюю воду и вместе с ней излишнюю тяжесть, и напитываясь ароматами цветов, перенимали от них новые краски.
А когда небесные рыбы были готовы вернуться обратно, чтобы снова парить над земным океаном, они благодарили его, выжигая на его коже свои имена. И так как он давно позабыл все человеческие языки, у него остался только этот единственный, испещряющий иероглифами его собственную кожу, навеки объединяющий его с теми, кто их ему оставил.