Конечно, я совсем не строитель, ну, помогал отцу, когда дачу строили, это почти не считается, но надо же себе значимости придать. Плюс, если безумный волшебник — эколог подслушивает, надо напугать чуточку. Мол, будешь надоедать, навозвожу всякого и продвину цивилизацию на следующую ступень эволюции. Пришлось, конечно, одним мешочком пожертвовать, порезал его на заплатки и взялся за дело. Кабестан пошла к соседнему ручью, умыться. Мельники нарочно отошли подальше, не смея даже наблюдать за «волшебным действом». Напомню, при попытке познать новое, местные получали жуткую головную боль. Так увлёкся, что не сразу услышал какой-то треск. Повернулся и увидел какое-то жутковатое существо, помесь ящерицы и зайца, с длинными ушами, которая, ухватив один из мешков, и пыталось оторвать заплатку.
— Ничего себе у вас тут мыши, — я поднял с земли камень и метнул, угодив твари чуть пониже спины, заставил подпрыгнуть.
— Как ты смеешь меня бить? — взвилось чудовище. — Смотри, мой хозяин тебя покарает, не посмотрит на то, что являешься аж Ремонтником.
— Ты не гремлин ли, случайно? — уточнил я.
— Он самый, — кивнул собеседник, — но, что случайно, слышу впервые. Нельзя — нельзя — нельзя зерна мельчить, в мешках хранить, это механизм! Против природы идёте. Хотите есть, жуйте так, как все нормальные существа.
— Зубы людей для подобного не подходят, — возразил я, — чай не грызуны, какие. А хлеб, выпеченный из муки, полезен для здоровья. И нашёл механизм, ручная мельница. Я понимаю ещё атомная станция, она вправду окружающую природу губит. А немного переработанной пшеницы ещё никому не навредило.
Пшеница, это поле, а как его расчищают, лес вырубают, траву выжигают, землю копают, сажают, пока все силы не отдаст. Лесов меньше, животным негде жить. Чем больше у вас еды, тем лучше размножаетесь. Подросла население, требуются ещё поля, опять лес портите. Если бы не такие, как ты, скитались небольшие группы людей, находили еду собирательством и охотой примитивной, и никому не вредили. Зачем приходите, будоражите?
— Некая правда в твоих словах есть, — я нахмурился, — однако, не имея совсем ничего, кроме примитивного, не живут, мучаются, да и срок существования сокращается изрядно, хорошо, если лет двадцать. А в моем мире иные и больше ста дотягивают. Если, конечно, не сгинем вскоре, из-за глобального потепления, ледникового периода, потопа или войны, то можем считаться счастливчиками.
— Магия лечит и поддерживает лучше технологий, не вторгаясь в природу, — не согласился гремлин, — потому, местные тоже могут доживать до ста, а волшебники и пару тысячелетий. Вы, небось, у себя, магов извели или не стали развивать такие способности, предпочли паразитировать на окружающем мире и теперь сам признаёшь, что вот-вот сгинете или вынуждены будете искать новый дом. Так чего свои «достижения» пытаться дать тем, кого пытаются научить жить иначе?
— А это жизнь вообще? — я вздохнул. — Если, чтобы поймать рыбу, не имеешь ничего, кроме рук и даже заточенная палка под запретом, сколько провозишься? Какая семья, хорошо если себя прокормить сумеешь, и то не факт. Значит, будет смысл селиться лишь у мелководных водоемов и ручьев, чтобы собирать всяких там раков. Таких мест ограниченное количество, значит, хозяевам придётся постоянно отбиваться от конкурентов, а это — война. Убьют кого-то и обнаружат, что каннибализм куда выгоднее классической рыбалки и охоты, добыть проще, особенно, стариков и детей. Начнут друг друга кушать. А людоеды это уже и не совсем люди, Творец нашлет кару и всех изведёт. И не будет никакого человечества, а кто виноват? Другое дело, если бы твой хозяин догадался разделить людей и природу. Скажем есть некая деревня, с полями вокруг, а леса все волшебным барьером отгорожены, лучше такого свойства, что не как стена, а делающее определённые территории призрачными, шагнул вперед и ты на тропе с другой стороны, и лишь упомянутые узкие дорожки, чтобы человеки могли путешествовать, торговать и прочее. Зная, что за черту не проникнуть, станут бережнее относиться к имеющемуся в наличии.
— И начнут искать героев, способных барьеры порушить и леса захватить, — фыркнул собеседник, — нет, только дикость и позволит держать вашу злобу и глупость в узде. А ты мешаешь. Почему люди страдают и мучаются, вместо того, чтобы приспосабливаться и отринуть лишнее? Знают, что придёт такой вот чужак, и самые сложные из накопившихся проблем решит.
— До меня только что дошло, — я даже перестал шить, — а зачем этим людям вообще часы, какие-то, если они едва - едва с примитивными приспособлениями справляются? Они же не поймут, как пользоваться!
— Когда и если доберёшься, узнаешь, — гремлин бросил мешок, — значит, не прекратишь своё занятие?
— Я бы с радостью, тем более, частично с тобой согласен, — я поморщился, — но, во-первых, нахожусь здесь, чтобы исполнить долг определённый, во-вторых, не стану работать и не получу награды. Кабестан лентяя не сможет полюбить, да и не захочет, типа, нет результата, нет и оплаты. А мне без её любви и жизнь не мила. Не говорю уже о том, что не захочет... Ну, ты меня понимаешь. Пока не придумаю какой-то вариант, при коем, и природа окажется под защитой, и человечество сможет жить, а не прозябать, не прекращу.
— Ну-ну, уже какое поколение Ремонтников пытается, а результат нулевой, — отмахнулся монстрик, — не бывает такого, чтобы хорошо было всем.
— А как насчёт соседних планет? — я облизал губы. — У вас же тут полно волшебников. Оставляете на Земле столько человеков, сколько можно прокормить, миллиард, так чтобы без вреда, остальных на Луну, Марс, Венеру и в прочие места, но, предварительно, делаешь их пригодными для проживания.
— Это сколько же магической энергии потребуется, для подобного, — слуга волшебника сплюнул, — не хватит сил всех имеющихся магов! Придётся все планеты сдвинуть на одну линию, чтобы Солнце одинаково прогревало, где-то похолодало, где-то потеплело, и как такие изменения скажутся, непонятно, скорее всего, погубите всю систему. Проще всех людей сделать дикарями.
— Или наполовину животными, — я отложил мешок и взял новый, — пусть и против воли. Пусть часть умеют плавать под водой, как выдры, тогда им не понадобится сеть, удочка и прочая снасть, другие, бегают по лесу, как волки с медведями и охотятся на оленей, да зайцев, третьи, парят в небесах. А, дабы не теряли своей человечности, пусть преображаются туда — сюда. Из зверофермы в человеческую. Тогда смогут и волшебникам служить, и разум сохранять, и цивилизация не потребуется. Почему мы вечно нечто выдумываем? А из-за своего несовершенства. Медведю требуется нечто, автомобиль, самолёт или хоть ножик? Нет, потому что он и так безупречен, может и еды добыть, и от врагов отбиться. Ною способность изобретать и придумывать отбирать не стоит, пригодится в таких условиях, в которых выжить способны разве что тихоходки какие-нибудь. И вовсе не нужно много чар. Сделаете одного человека оборотнем, но такого, без жажды крови, он перекусает соотечественников, без настоящего оружия, умения разжигать огонь и прочего отбиться не смогут, а после, оценив преимущества, начнут и соседей переделывать. Не успеете оглянуться, как все изменятся, кто по доброй воле, кого заставят. А поскольку, тёмной стороны не будет, страху меньше, польза на лицо, успокоятся и заживут счастливо. Останется лишь ограничивать тех, кто слишком любит убивать, без повода и толка. Зачем делать нож или лопату, когда у тебя такие мощные когти, к чему машина, если на своих крыльях долетишь быстрее, на кой тебе атомная станция, раз собственная шкура греет? Задумайтесь над этим. Понятно, не всем понравится, найдутся противники, сторонники человеческой расовой чистоты, но тут уж всем не угодишь.
— Наверняка и такое пробовали, просто не получилось, — не сдавался гремлин.
— «Наверняка», это вообще ни в одном месте не аргумент, — я поморщился, — скажи своему хозяину, пусть изучает архивы, спрашивает всех, кто может знать. Коли найдёт, что подобные попытки были, точно узнает и отчего дело не пошло. Возможно, придумает, как убрать недостатки проекта, сделав его реализуемым. Что ему важнее, воплотить мечту и защитить природу или тратить время и силы на мелкие пакости, вроде прогрызания мешков или просверливание дырок в лодках? Так мы все из тупика не выйдем, пока твой господин не умрет, и его чары не потеряют силы. Тогда цивилизация начнёт развиваться лавинообразно и с неизвестными последствиями. А маг довольно стар, между прочим, даже по меркам волшебников.
— Хорошо, я передам, — пообещал гремлин, — но не гарантирую, что господин прислушается, уж очень сильно вас, Ремонтников, ненавидит.
И вот умчался, помахав на прощание лапкой.
— Мне точно куда больше повезло, чем детишкам, угодившим в Нарнию или Фродо Беггинсу, — я взял новый мешочек и завязал узел на нитках, — с моими врагами хоть можно беседовать, не нападают, пока, и не пытаются прикончить. Максимум, придётся один мешок дважды зашивать.
Меж тем, вернулась, наконец, и моя спутница, выглядела посвежевшей и повеселевшей, уселась рядом.
— А ко мне тут гремлин в гости заходил, — я кашлянул, — обменялись мнениями, так сказать немного.
— Надеюсь, ты его не сильно покалечил? — забеспокоилась подруга.
— За кого ты меня принимаешь? — я передернул плечами. — Он в драку не лез, так, поболтали чуточку. Ну, упрям несколько, но это не повод кулаками махать. Отец меня всегда учил: — «Бей только когда видишь, что недруг собирается напасть или совсем не следит за языком, а лучше, подожди, пока сам накинется». В таком случае и вина на другом, типа, самооборона и все такое, и срок меньше дадут, коли хрупкость оппонента неудачно совпадёт с силой удара. Потому я ни разу в жизни ещё всерьёз не дрался. Ухитрялся договариваться с недругами. Вторая причина, у нас и народ сейчас пошёл злой, с ножами ходят, и пистолетами. Ты на него с кулаками, а он пару раз тыкнет или стрельнут, и все.
Не успел я последнего мешка дошить, как грянул знакомый гром, сверкнула молния, создав прореху, и явился волшебник. Мельник с семьей кинулись наутёк и попрятались.
— Ты, Ремонтник, предложил кое-что, — прошипел маг, — однако, готов ли к тому, что начну эксперимент именно с Кабестан? Не заплачешь ли от горя, не начнёшь умолять, чтобы сжалился над ней?
— Во-первых, если реализуешь правильно, с возможностью превращаться как в звероида, так и в человека, ничего не потеряю, — возразил я, — во-вторых, хорошо для рекламы нового образа жизни, мол, раз эталон женщины не испугался измениться, чего остальным дрожать? Можно даже сказать, такое превращение станет модным. В-третьих, готов предложить себя, в качестве первого образца, убедюсь, что не больно и без адских последствий, дашь мне год, на обкатку, а там, если эксперимент удастся, займёмся переделкой человечества в обоих измерениях.
— И ты пойдёшь на сделку с этим чародеем, да ещё и меня с собой возьмёшь? — ужаснулась Кабестан.
— Ты хотела бы прекратить порочную практику, когда женщин отдают в награду незнакомцам? — уточнил я. — Чтобы не приходилось морально готовить себя, потом терпеть и надеяться, что «стерпится - слюбится»? Свою дочь готова взращивать, как просто инструмент для удовольствий или предпочла, чтобы она встретила подходящего мужчину и полюбила естественным путём? Не говорю уже о том, что если я окажусь прав, люди заживут счастливо, не дикарями, выпрашивающими помощи, как подаяния, а могущественными и свободными созданиями, часть природы, а не её пасынки и губители. А для меня это ещё и шанс помочь человечеству в родном измерении уцелеть во время катастрофы.
— Тогда начну с вас обоих, пожалуй, — заявил чародей, — давно хотел зачаровать какого-нибудь Ремонтника. Только не разочаруй меня, потому как неудачников караю сурово и безжалостно.