Глава 34
Надежда давно думала, как бы ей организовать эту судьбоносную (почему-то именно это прилагательное засело в её сверхэнергичной голове) встречу. Где, когда и при каких обстоятельствах? Ответ, как всегда, пришел внезапно и неожиданно. Когда Надя сообщила Геннадию о своём намерении, расписав Алёну в таких красках, о существовании которых природа вряд ли догадывается, – он предложил их познакомить после своей игры на полуфинальном поединке между Национальным педогогическим университетом им. Драгоманова (его ВУЗом) и Киево-Могилянкой.
– Так, а что за девчонка? Откуда? – спросил Гена, заинтересовавшись этими красочными описаниями.
– Сам спросишь у неё.
– А сколько лет?
– 17 через неделю.
– Ну, так малая ещё.
– Можно подумать, ты у нас зрелый мужчина.
– А разве нет, я не понял?
– Мальчик ты ещё, хороший славный мальчик.
– А ты, стало быть…
– …девочка. Хорошая славная девочка.
– Ну, да, конечно.
– Так, когда игра?
– Послезавтра в четыре.
– Тогда спи спокойно… до послезавтра, – с лукавой содержательностью усмехнулась Надя и, что называется, была такова.
– Ну что, подруга, не далее, как 5 минут назад состоялась исключительно важная встреча в твоей жизни.
– Что сказал?
– Что готов целовать твои маленькие ножки.
– Ну, Надь, я серьезно.
– Заинтересовался. Сильно заинтересовался, – после секундной паузы добавила Надежда.
– А по конкретней?
– Ну, вот, а говорила, что «нужно время», «я устала», «дай немного отойти».
– Вот, балаболка.
– Ах, так. Значит, послезавтра в четыре у него игра. Там и познакомитесь.
– Подожди, а ты будешь?
– Ну а кто ж знакомить будет? Да, и оденься там поприличней.
– От Armani или от Gucci?
– От Алёны. Всё, давай, мне некогда. Созвонимся ещё.
В серо-бирюзовом спортивном костюме, бирюзово-оранжевой жилетке и адидасовских кроссовках, с заложенными в высокий хвост волосами, лёгким макияжиком и улыбчиво-задумчивым взглядом Алёна вполне недвусмыленно сканировалась в смысле конечной цели своего путешествия. Так улыбаться и смотреть вперёд может только одна категория людей на земле, и имя им – влюблённые.
– Жди меня на рассвете, – обрадовала Алёна брата.
– Я так понимаю, уже не одну.
– Кто знает… Кто знает…
– Может, вообще в столице останешься?
– Посмотрим, как там пойдёт.
– Ох, и деловая стала. Ладно, позвонишь, я приеду за тобой, – уже серьёзно сказал брат.
– Не маленькая. Сама приеду.
– Ну, как знаешь, доченька. Давай пятёрку.
Алёна протянула ладошку, раздался хлопок, и адидасовские кроссовки затопали навстречу судьбе.
Сев в маршрутку, Алёнка углубилась в мысли, и до самого Киева пыталась в мечтательном совершенстве расписать картину будущего, но именно пыталась, потому что сделать это нехитрое дело ей помешала ну уж очень «балакучая» спутница.
– Слышь, подруга, на свиданку едешь?
Облезлый маникюр, поношенные или, учитывая моду, первые две буковки можно бы заменить на «з» и «а», – джинсы, неаккуратно заложенные волосы, дешёвый аромат духов, помятая и, по всему видать, давно не нюхавшая «Ариеля», – куртка, а также чрез меру припудренное лицо с неровными рядами желтоватых зубов почему-то сразу не расположили мечтательницу к задушевной беседе. Рядом сидящая с ней пассажирка, несмотря на неопрятный внешний вид, была достаточно привлекательной, но всё вместе взятое в ней можно было прочитать, как истасканность, которую она, к тому же, не хотела скрывать. Но, что поделаешь! – дорога не близкая, пришлось мириться со словоохотливым соседством.
– С чего Вы взяли?
– Ой, да ну я тебя прошу, тыкаешь ещё мне, 26 только стукнуло.
«Я бы не сказала», – чуть было вслух не произнесла Алёнка.
– Зовут-то как?
– Алёна.
– А меня Жанка. Ну так что, рассказывай давай: кто он, откуда, было, не было.
Нет, ну, с такой бесцеремонностью Алёне встречаться ещё не приходилось.
– Послушайте…
– Послу-шай, – подправила тут пассажирка Алёнкину грамматику.
– Жанна… – будущий филолог сделала паузу, как бы решаясь: говорить «ты», или нет, – не много ли вопросов?
– А, поняла-поняла, ты из умных, ну, тогда всё понятно, разговор будет тяжелым. Постараюсь облегчить. Давай сначала. Я – тётя Жанна. А вас как, милая барышня, кличут-величают?
«Барышня» не смогла не улыбнуться.
– О, уже что-то. У нашей умной девочки есть чувство юмора.
– Гена его зовут, – не переставая улыбаться, просветила Алёна непоседу.
– Быстро.
– Что – быстро?
– Сдалась ты быстро.
– Вообще-то это не в моих правилах.
– Всё когда-то бывает в первый раз.
– Откуда он, я не знаю, а вот на другие вопросы ответы тебе знать не обязательно.
– Так ты ещё и смелая у нас.
– Стараемся, – улыбнулась тут Алёна, вспомнив способность брата к односложному построению предложений.
– Так что же это за таинственный такой ухажер у тебя?
– Он ни ухажер, ни таинственный. Всё гораздо проще, – отвернулась Алёна к окну, вбирая глазами быстро проплывающие вдоль трассы разноцветные низкие домики.
– Интересно.
– Не познакомились мы ещё.
– Да, неожиданно. Значит, сегодня у тебя… первое свидание. А первое ли?
– А похоже? – с заинтересованным любопытством спросила Алёнка, обернувшись к спутнице.
– Да не похоже, хоть и юная ты у нас.
«У нас, у нас. Заладила».
– А чего ж ты разоделась, как светофор?
– А мне так удобно. Тем более, он спортсмен, так что оценит.
– Нет, ну, честно говоря, впервые слышу – и вижу – чтобы в таком виде ходили на первое свидание.
– Всё когда-то бывает в первый раз.
– Ох, хитрая ты какая. Подловила меня.
– Не надо давать повода.
А что – Алёне понравились эти словесные игрища. Чем не разминка для «умных барышень». Вот только она не знала, хватит ли её на всю дистанцию. Острословие – это, положим, забавная вещь, только вот, если оно затягивается на два неполных часа, то разминка рискует превратиться в изнуряющюю тренировку.
– Слушай, ты ещё и зануда, я смотрю. Что, просто так поговорить нельзя, по-человечески?
– Так мы, вроде, нормально разговариваем.
– Ну, ладно, пусть будет так.
– А ты к кому едешь?
– К подруге.
– В гости?
– Можно и так сказать.
– Почему «можно и так сказать»?
– Потому что в столице жизнь ночная более насыщена. В маленьком городе так не отдохнешь.
– И как ты собираешься отдыхать?
– Ты у нас умная, не поймёшь.
– А ты попробуй.
– Вот ты мальчиков любишь?
Алёна засмущалась, сразу поняв содержание вопроса.
– Вот видишь. Так что нечего пробовать. Нравится мне лёгкая жизнь. Никому ничего не должен. Познакомились, покувыркались, распрощались. Слушай, только не делай такое умное лицо, будто тебе 50, а мне 18.
– Да я пытаюсь смысл найти, – сложила Алёна губки трубочкой.
– А зачем искать, если его нет?!
– Зачем же жить без смысла?
– А на кой он мне надо?
– А по тебе не скажешь.
– Что не скажешь?
– Что не надо.
– Что – мордой не вышла?
– Переход на грубость – признак правоты оппонента.
– Ой, как же я ненавижу эти красивые фразы. Да ты Гену своего до истерики доведёшь своим занудством.
– Не доведу. Не переживай.
– Хорошо, а какой смысл в твоей жизни?
– Учёба, работа, семья, дети, литература, путешествия…
– Стоп-стоп-стоп. Как же это всё банально.
– Это второстепенно.
– Так. А что же главное? – Алёна всё больше интриговала неугомонную соседку.
– Главное – это духовное совершенство, спасение души.
– Вот, дура. Как же я сразу-то не догадалась. А что же твой Бог…
– …наш Бог.
– Хорошо, наш. Что же он такой несправедливый?
– Послушай, Жанна, – Алёна, несмотря на свой юный возраст, знала, чем обычно заканчиваются подобные разговоры, поэтому сразу решила расставить все точки над «і», – если бы Бог был справедливым, то мы за свою прекрасную жизнь давно бы уже горели в аду. И к испытаниям в своей жизни, скорбям, искушениям – проблемам, если хочешь, – надо относиться, как к экзамену на прочность веры. А если веры, секундочку! – не дала Алёна соседке сделать замечание, – у тебя нет, значит, и не смей называть Бога несправедливым. Бороться надо и терпеть, а не трепать языком и рассуждать о том, чего ты не догоняешь.
Алёна чувствовала, что перегнула, но иначе не могла разговаривать с людьми, постоянно причитающими и сетующими на жестокого Бога. Ей нужно было ещё время, чтобы полюбить тех, кого любить ей было пока тяжело.
– А что же в тебе, верующей-то, столько злобы?
– Это не злоба. Это критичное неприятие пустых рассуждений о смысле жизни.
– Девчонки, а я вам не мешаю? – улыбнулся водитель в зеркало заднего вида сидящим за ним девушкам. Вероятно, не часто пассажиры его микроавтобуса рассуждали и спорили о смысле человеческого бытия.
– Хотите присоединиться? – спросила Жанна.
– Нет-нет, я лучше послушаю, – вновь улыбнулся водитель, вдвое увеличив размеры собственных ушей.
– Да, подруга, интересная ты личность.
– Спасибо на добром слове.
– А я к жизни проще отношусь. Пройдёт ещё 10 лет – кто в мою сторону посмотрит? А так будет, что вспомнить.
– И что ты вспомнишь? Хмельную голову, мешки под глазами и желание застрелиться?
– А хоть бы и так. Всё же лучше, чем играть в девочку-паиньку.
Всю дорогу к Киеву продолжалась эта непрекращающаяся ни на минуту болтовня. Говорили, вспоминали, спорили. Алёнка пыталась переубедить, а Жанна, будто хвасталась «бессмысленностью своей драмы», как она сама же и заметила.
Алёна, конечно же, многого не понимала, рассуждения её на отдельные темы были слишком просты и наивны, – но та искренность, с которой они воспроизводились, не могла не затронуть Жанниной твердолобой беспечности. Бывали минуты, когда она злилась на Алёну, не понимая настоящей причины этого внутреннего негодования.
Кто-то сказал, что бессмысленно живущие люди крайне чувствительны к правде. Что ж, сама жизнь подтверждает правоту этих – на первый взгляд кажущихся простыми – слов. То, как люди нервно негодуют на критику и правду, да ещё и из уст людей выше их по части морали и духовной цельности, – хорошо известно. Выводы их оказываются непропорциональны услышанной правде, потому как совесть подсказывает одно, а нежелание меняться – другое, которое, собственно, и перевешивает. Отсюда и злоба, и зависть, и ответная – как правило, беспричинная – критика. Так всегда было, есть и всегда будет. Всегда будут первые, всегда будут и последние, только в гораздо меньшем числе.
– Это что за немилая особа? – спросила Надя на остановке, как только Алёна весьма любезно распрощалась с болтливой соседкой.
– Ой, Надюш, не спрашивай. Всю дорогу мне мозг выносила.
– И что, даже твои сентенциозные контратаки на неё не подействовали?
– Представь, – ответила Алёна таким тоном, будто всю дорогу к столице не проехала, а пробежала.
– Неожиданно. Ну, ладно. А чё ты разоделась так? – отошла Надежда на два шага от подруги, недовольно-скрупулёзно рассматривая её одеяние.
– Ну, здрасте. Ещё одна. Может, мне надо было вечернее платье надеть, и туфли на шпильке?
– Нет, ну, костюм, конечно, у тебя шикарный, – как бы неслыша рассуждала Надя, – да и всё остальное… Платье, да, а вот джинсики и блузочку какую-то поприличней, было бы неплохо. Ну, так…
– Слушай, хватит уже смотреть на меня, как на манекен. Пойдём уже.
– Во-первых, не пойдём, а поедем, столица как-никак; а во-вторых, макияж хороший сделала, молодец. Приедем, распустим тебе волосы, и…
– …бантик прицепим, – Алёна уже готова была выйти из себя.
– А чего, можно и бантик. По крайней мере, оригинально.
– Надя, я тебя прошу, помолчи лучше. У нас есть 10 минут?
– Ты что, писи захотела?
– Тьфу ты. Вырву когда-нибудь твой черный язык.
– Да, ладно, будь проще. Сейчас подыщем тебе какую-нибудь ёмкость, – почти смеялась уже «обходительная» подружка.
– Очень смешно, – быстро зашагала Алёна по тротуару.
– Да, подожди, куда побежала. Ну, пошутила я. Найдём тебе сейчас дамскую комнату.
– Да кушать я хочу, а не в комнату.
– Здрасте-приехали. Может, тебе ещё бассейн с минеральной водой и тонизирующий массаж?
– Когда я нервничаю, всегда хочу кушать. Ну, давай сюда забежим, – буквально впихнула Алёна подругу в какую-то непоказную кафешку. – Садись давай. Девушка, можно Вас? – подбежала официантка, видимо, заражаясь флюидами скоростных посетительниц. – Сделайте нам два черных чая с лимоном и… булочки есть у Вас? – официантка кивнула. – И три булочки.
– Булочки с чем?
– Да ни с чем. В смысле, на Ваш выбор.
– Хорошо. Пять минут подождёте?
– Две, – показала Алёна озадаченной девушке двумя пальцами пятую букву английского алфавита с конца.
– Алён, да ты реально не в себе. Первый раз тебя такой вижу.
– Да, что-то я переволновалась немного.
– Да-да, совсем немного. Слушай, а есть выход.
– Какой???
– Бутылочка текилы, – произнесла Надежда с хитроватой улыбкой.
– С ума сошла?
– На двоих, – теперь уже Алёна вслед за официанткой увидела букву «V».
– Да…
– Ну, в чайок немного добавим.
Не успела Алёнка ответить, как подошла официантка с заказом, и снова была озадачена.
– Скажите, девушка, а текила есть у Вас?
– Надя!
– Нет. Спиртного у нас нет. Но через дорогу, – указала девушка рукой в окно, – есть вон магазин. Там довольно широкий…
– Большое спасибо, – перебила Алёнка. – Мы всё поняли.
Официантка бесшумно удалилась, а Алёна, набросившись на чай с булочками, принялась за подругу.
– Ох, Надька-Надька, возьмусь же я когда-нибудь за твоё воспитание. Расслабила тебя столичная жизнь, ох, и расслабила. Но ничего, Елена Матвеевна совсем скоро будет рядом…
– …и будет расслабляться вместе с Надюшкой, да?
– Ага, конечно. А чего ты улыбаешься так, я не поняла?
– А булочки-то не постные, а скоромные.
– Ничего подобного, – на миг замешкавшись, произнесла Алёнка, – с повидлом.
– А тесто?
Последнее замечание буквально принудило постницу застыть в позе перепуганной гиены при едва слышных шагах крадущегося льва.
– Тесто как тесто, – осторожно проронила Алёна.
– А как же желтки?
– Да ну ладно, – отложила Алёна булочку в сторону, померкнув лицом.
– А масло… сливочное? Ай-яй-яй, гореть тебе на горячей сковороде, – начала смеяться Надежда.
– Ну и хорошо, – доела Алёна демонстративно свою булочку, уплела вторую, выпила весь чай, расплатилась, и вышла на улицу.
– Да ну ты что – обиделась?
– Почти, – серьёзно заявила Алёнка.
– Это как?
– Да ладно, – теперь уже на непроницаемом лице засияла улыбка, – не обижаюсь я на тебя, хотя иногда ты и перегибаешь. Ну что, – сделала Алёна глубокий вдох и выдох, – я готова.
А менее, чем через час будущая студентка вдыхала аромат той жизни, которую ей ещё предстояло прожить. Она много о ней думала, мечтала, фантазировала, строила планы. Вряд ли даже по самым красочным и содержательным описаниям можно представить себе всю незабываемо-прекрасную палитру этого короткого отрезка времени. Казалось бы, пять лет – довольно много, но каждый, кто был студентом, согласится, что время это более быстротечно, чем есть на самом деле.
Девушки умудрились войти в большой спортзал университета без десяти четыре, поэтому о знакомстве с Геной до игры не могло быть и речи. Впрочем, Надежде даже не было нужды указывать на «жениха». Беглый взгляд на команду Национального педагогического университета вполне безошибочно определял, кто в ней капитан, и кто, собственно, Гена.
Высокий, худощавый, без какой-либо яркой внешности капитан, тем не менее, обладал колоссальным зарядом энергии, которую на расстоянии почувствовать было сложно, зато рядом стоящие ребята, видимо, заряжались ею на полную. Представьте себе полукруг из рослых спортивных парней, жадно внимающих активной вербальной жестикуляции «вожака», и определяющему каждому по очереди его роль в предстоящем полуфинале. Даже тренер команды бросал какие-то односложные предложения, во всём полагаясь на своего воспитанника. Что ж, Гена за три неполных года учёбы с лихвой заслужил такое к себе отношение.
Два года подряд его команда занимала третье место среди столичных вузов. Отличный результат для университета, провальный для Гены и тренера. Они, как никто другой, знали, что можно лучше, тем более, что проигрыши были, что называется, валидольными. Но так как «совсем чуть-чуть» не считается, приходилось много тренироваться, меняя и совершенствуя тактику игры. Ещё с полгода – и команда стала бы непобедимой. Но лишнее говорить о том, что полгода никто никому дарить не будет. В профессиональном спорте это звучит немножко по-другому:
ЗАВТРА ТЫ МОЖЕШЬ БЫТЬ ЛУЧШИМ. НО ЗАВТРА –
УЖЕ ПОЗДНО!
Сразу выделив из группы ребят того, с кем совсем скоро предстояло познакомиться, а потом и – кто знает?! – быть может, обрести семейное счастье, Алёна вспомнила притчу о том, как однажды один учитель по стрельбе выстроил своих учеников, и, указывая на мишень, прибитую к стволу дерева, спросил, что каждый из них видит. «Дерево, зелёная листва, облака, прохожие, автомобили», – отвечали ученики, прибавляя или упуская из этого перечня слово «мишень». И вот, когда учитель обратился к своему лучшему ученику, тот ответил: «Мишень, только мишень». – «Лишь такой ответ делает человека лучшим в своей сфере», – подвёл учитель итог своего хитрого опроса.
Вот и Алёна провела невольную аналогию между Геной и этим лучшим стрелком. Не нужно было погружаться в новейшие исследования физиогномики, настолько отчетливо капитан выделялся среди остальных.
Наконец, шум в зале начал стихать. Команды выстроились шеренгами вдоль линии игрового поля, объявили их названия, болельщики громко поприветствовали своих фаворитов.
Ребята заняли места на своих половинах, прозвучал свисток, игра началась.
Такого сильного внутреннего напряжения Алёна не испытывала со времени «путешествия в Самаровский лес». Предстоящее знакомство с авторитетным капитаном – и желание его победы – заставило Алёнку порядочно волноваться. Она не понимала, почему так нервничает.
Когда Вася впервые приехал домой со Славкой, Алёна ещё его заставила нервничать. Сейчас же волнение было столь сильным, что у неё тряслись руки. «Так, подожди, что такое? – размышляла почти 17-летняя школьница. – Ну, сказать, что он такой уж суперкрасавец, не получается. Что-то в нём, конечно, есть: этот напор, энергичность, неуёмное стремление к максимальному результату, –невольно улыбалась она, внимательно наблюдая за ходом противостояния. – Но разве это от того, что я его уже стесняюсь? Неужели так?.. Нет, не похоже. Что ж тогда такое?»
– Эй, Алён, ты чего нахохлилась? – оживлённо спросила Надя, наклоняясь к самому уху подруги.
– Да так, задумалась, – натянуто улыбнулась Алёна, не желая раскрывать перед Надеждой карты своих переживаний.
– Как тебе Гена?
– Ничего. Молодец.
– Ничего себе ничего. Ну-ну, – закачала Надя головой, и тут же окунулась в упорную волейбольную битву.
Именно битву, потому как первые 16 очков команды разделили ровно наполовину, играя очко в очко. Тому, как Гена боролся за каждую возможность увеличить счёт в свою пользу, мог позавидовать любой тренер любой команды. Его неимоверная самоотдача вселяла сомнение в то, что закончит он игру в такой же форме и с таким же настроем. Но он недаром был капитаном, пользовался исключительным доверием тренера и членов команды.
Длительные утренние пробежки, постоянные тренировки в зале, а также жадное просматривание топ-матчей, видеонарезок лучших подач, приёмов, атакующих ударов наряду с увлекающимся относительно конкретных целей характером сделали из него тот сплав, который выплавляют только лучшие металлурги, и в довольно редкие временные рамки.
Правила волейбола позволяют ударять по мячу любой частью тела. Используя эту возможность, Гена пускал в ход, помимо конечностей, ещё и голову, удивляя своим мастерством всех без исключения следящих за этой увлекательной игрой.
Откровенно доминируя над товарищами по команде, Гена, тем не менее, не мог один вытянуть победный результат, тем более, что Киево-Могилянская академия выставила далеко не аутсайдеров. Каждый из ребят-соперников знал о волейболе не понаслышке.
24:26. Так закончилась первая партия действительно что битвы двух равноценных команд. Было понятно, что дальнейшие партии пройдут по тому же сценарию. Слишком ровной была игра, и слишком неприемлемой вероятность поражения.
Пока команды обсуждали с тренерами в перерыве перипетии прошедшего сета и последующей тактики, Надежда подбежала к Гене, стоявшему немного в стороне от остальных игроков, и, дёрнув за руку, указала поворотом головы на Алёну:
– В оранжевой жилетке.
– Слушай, Надька, ты вобще нормальная? – реакция Гены не выражала ни удивления, ни неожиданности. На протяжении каких-то секунд он просто не понимал, что эта шальная второкурсница от него хочет. Его мысли целиком остались в закончившейся только что поражением первой партии. И лишь осознав через мгновение содержательную нагрузку брошенных ему так внезапно трёх слов, он неосознанно обернулся по указанному направлению, и тут же улыбнулся.
Алёна в этот момент соединяла в своём облике то, что так ценят в женщинах: красоту, нежность, лёгкую задумчивость.
– Гена! Ты что там увидел? – кому-нибудь другому тренер добавил бы пару-тройку самых изысканных эпитетов, но капитану этого сказать не мог. – Сюда иди. Быстро.
– Ты чего застыла, как мумия? – поднялась Надя к Алёне, всё так же упражняющейся в глубокой мыслительной деятельности. – Я для неё стараюсь, а она тут лепит из себя статую. Ну что молчишь?
– Надька, отстань.
– Так, Алёна, что случилось?
– Ничего. Давай игру смотреть.
– Но я же вижу, что с тобой что-то не так.
– Да позакрывайте уже рты свои, – «посоветовал» особо рьяный фанат волейбола.
Надя, обернувшись, одарила последнего таким долгим и нежным взглядом, и обязательно сопроводила бы его соответствующей озвучкой, если бы её саму не увлёк прозвучавший свисток.
Началась вторая партия, которую надо было выигрывать любой ценой. Отыграть два сета, а потом ещё и выиграть в решающем было бы сверхсложной задачей. Надеяться на триумфальный повтор суперволидольной игры между сборными России и Бразилии в финале Олимпиады 2012 года было бы супернепростительной ошибкой. Поэтому тренер «драгомановцев» буквально приказал своим подопечным забыть обо всём на свете, кроме 2-ой партии волейбольного матча с командой Киево-Могилянской академии.
Главная ставка делалась на подачи капитана. Последние две недели Гена в спортзале практически то и делал, что подавал. Почти никто из его команды взять его подачу не мог. Вначале Гена работал над подкруткой, но в силу недостаточной скорости полёта принять такую подачу было нетрудно. Благодаря же усиленным упражнениям скорость вращения и полёта в целом была такова, что при приёме мяч просто улетал далеко в сторону, либо взмывал на высоту двухэтажного дома. Первые такие подачи буквально грубо садили соперников на пятую точку. Мяч или улетал далеко в сторону, или вообще не принимался из-за дикой скорости вращения. Хотя в розыгрыше команда Гены выступала слабее, благодаря его подачам партия закончилась со счётом 25:16.
Последние две подачи соперники, хоть и с трудом, но отбили, потому нужно было придумывать новые формы «оружия».
– Гена, скажи мне, зачем подавать подряд одни и те же подачи? Показывал же тебе, перейди на другие, – воспитывал тренер в перерыве.
– Простите, увлёкся.
– Да ладно, – подхватил Генин товарищ, – с таким же отрывом выиграли.
– С отрывом, говоришь? А ты не обратил внимания на концовку партии? А что будет, если они все его подачи будут брать, а? Ну что молчишь?.. Хитрее надо быть, хитрее. И реще в атаке, реще, смелее. Сейчас делаем упор на завершающий удар. Разыгрываем по всему полю, один имитирует атаку, второй бьёт. Бьём либо на силу (в незакрытый угол, в упор), либо на замахе легонько в сторону. Обманываем, постоянно водим их, и обманываем. Загоняйте их, чтоб забыли, где находятся. Ясно? – Последовал хор утвердительных ответов. – Вспоминаем Юрку Гагарина…
– Поехали! – выкрикнула вся команда, положив правые руки на широкую тренерскую ладонь.
Неуклонное следование тренерским указаниям принесло Гениной команде вторую победу, заставившую Алёну отвлечься от грустных мыслей и всерьёз погрузиться в атмосферу спортивного драйва. До этого она никогда не интересовалась волейболом, не знала ни количества игроков на площадке, ни правил игры. Сейчас же она просто-таки жалела, что не придавала до этой поры волейболу никакого значения.
– Ну что, теперь ты заметила своего парня?
– Надька, не спеши поперёд батька.
– А я не спешу. Понравилась ты ему. Теперь дело за тобой.
– Мне он тоже так ничего.
– Ой, набиваешь себе цену. Но всё правильно, так и надо. Хоть и малая ты ещё, а женскими фокусами понемногу овладеваешь.
– Так, всё, раскудахталась. Не мешай смотреть.
А смотреть было на что.
Выигрывая 4-ю партию со счётом 6:0, «драгомановцы» умудрились довести счёт 9:15 не в свою пользу. Пресловутый «звёздный фактор» отыграл тут свою извечную роковую роль; да и усталость от упорной борьбы звучала нетихим аккордом.
Вследствие каких-то сверхчеловеческих усилий – в первую очередь, Гениных, – удалось разделить 44 очка, добытых в этом сете, ровно пополам. Но всю игру вытянуть на своих плечах Гена тоже не мог, и со счётом 23:25 «драгомановцы», которые так были уверены в своей победе, проиграли эту партию.
2:2. При таком счёте, как известно, играется ещё одна – решающая – партия, называющаяся в волейболе тай-брейком. Счёт идёт до 15 очков, опять-таки, с разницей в два очка. Если же такого преимущества ни одной из команд не достигнуто, партия продолжается иногда довольно-таки долго. Как это было, например, в 2002 году в Чемпионате Италии, когда конечный счёт в одной партии составил 54:52. Можно себе только представить напряжение каждого игрока.
Несмотря на стрессовую игру, и такое же обсуждение с тренером тактических ходов в решающей партии, Гена умудрялся бросать короткие меткие взгляды на милую красотку в оранжевой жилетке. В эти моменты он как-то забыл, что в разговоре с Надей называл Алёну «малой», «школьницей», а теперь ему уже не терпелось услышать её голос. Но для этого надо было выигрывать. Начинать знакомство с поражения было бы как-то уж совсем некрасиво. Волевым усилием Гена заставил себя забыть об Алёне, и с головой уйти в обсуждение «последнего броска», как назвал тренер предстоящий тай-брейк.
– Значит так, парни, попробуем рискнуть. Преимущество до 5-ти первых очков отдаём «могилянке». Играем вяло, несобранно, будто устали и потеряли волю к победе. Гена! – видно было, что капитану отводится особая роль. – Одну-две подачи можешь смазать, мол, не пошла игра, выдохся. Розыгрыши такие же, без азарта. Только не переиграйте. Где-то по мячу не попали, где-то смазали. Вобщем, постарайтесь вывести счёт в первой трети 1:5. Дальше поднажмите…
– А не слишком рискованно, Яков Сергеевич? – что-то усиленно обдумывая, спросил Гена.
– Игра равная. Некогда велосипед выдумывать.
– Мне кажется, слишком явно будет. Играли-играли, и вдруг выдохлись.
– Что предлагаешь?
– Партия слишком короткая, можем не успеть выровнять счёт. Они же тоже не вчера играть начали. Валим их сразу. Вы как, парни, выдержите?
– Выдержим, Ген, – бросил кто-то из ребят; остальные послушно закивали. Усталость и крайнее напряжение, всё-таки, брали своё.
– Яков Сергеевич, предлагаю следующее. С подачами чередуемся. На технику, на силу, крученые – все разные. После 10 очков (неважно, в чью пользу) подаю я. Теперь розыгрыш. Они привыкли, что мы бьём либо в центр, либо в угол. Отсюда и будут выплясывать. Подпасовуем к сетке, и сыпим под неё с разворотом. Причём направление удара меняем непосредственно перед касанием. Ну и с блоками ихними надо бы повнимательней.
– Хорошо, Гена. Действуйте! – задумчиво одобрил Яков Сергеевич.
Как только начался тай-брейк, тут же объяснилось состояние тренера. «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги», – вспомнилась ему старая пословица. – Ох, ребята-ребята».
Как Гена ни старался, команда избрала тактику не его, а тренера, – но не потому, что не согласилась с ней, а из-за того, что команда-соперник оказалась сильнее. 1:5, как и «предложил» Яков Сергеевич. Проблема была только в том, что ребята не поддавались.
В этой ситуации пришлось забыть о всякой тактике. Оставалось одно – идти ва-банк.
Подбросив мяч на высоту многоэтажного дома, как делает это признанный мастер силовой подачи Клейтон Стэнли, и, сделав красивый прыжок, Гена запустил соперникам такую торпеду, что даже приноровившиеся к его подачам «могиляновцы», не смогли её взять. Повторив точно такую же подачу, при счёте 3:5 капитан решил подать прямо в центр, но, немного не подрассчитав, а, возможно, и переволновавшись, – попал в сетку. Следующую подачу «драгомановцы» пропустили, и когда «могилянка» достигла результата в 10 очков, они набрали только шесть.
Тренер взял тайм-аут.
– Так, я не понял, что случилось с вами?
– Да не пошла игра.
– Это ты не идёшь, а ползёшь. Понимаю, устали, но совсем ведь немного осталось. Вырвите победу – ящик пива поставлю.
– Каждому???
– Выиграй сначала – потом узнаешь. Гена, а с тобой что?
– Сейчас увидите.
– Ты что задумал?
– Выиграть задумал, – резко ответил капитан, зажав зубами нижнюю губу.
– Давай не доводи меня.
Гена посмотрел на Алёнку, та нежно помахала ему пальчиками.
– Куда ты смотришь постоянно? Нашел время с барышнями перемигиваться.
– А он так заряжается, – засмеялись ребята.
– Тоже мне «Энерджайзер». Водите их по углам. Пусть мечутся, как овцы в загоне при виде волков. И подачи, Гена! – положил Яков Сергеевич с чувством капитану руку на плечо. – Всё, жду с пивом!!!
Четырьмя эйсами Гене всё же удалось сровнять счёт. То ли соперники расслабились, то ли капитан приберёг для них этот «щедрый гостинец» напоследок. Пятую они всё же разыграли, но «драгомановцы» отбили атаку, нанесли соперникам сильнейший атакующий удар, который, впрочем, также был отбит.
Невероятное напряжение обеих команд – да и всего зала – достигло высшей точки. Повисла какая-то нереальная тишина.
Гена высоко подпрыгнул с намерением, казалось, вонзить мяч в подвальное помещение, но умело выставленный блок «могилянки» опустил мяч на половину соперников.
А дальше интрига спала. Все Генины подачи отбивались, и «драгомановцы» растеряли весь свой «боезапас». При простейших ошибках они теряли очко за очком. 10:14 – и теперь только чудо могло вырвать победу в пользу проигрывающей команды.
Алёна так увлеклась, что только со второго раза ощутила вибрацию в кармане. Звонил Вася.
– Не отвлекаю?
– Если честно, то отвлекаешь. Вась, такая классная игра, ты даже не представляешь. Не могу оторваться. Слушай, а у тебя всё хорошо? Что-то как-то тревожно мне было, – Алёна раньше почувствовала то, что сам Василий осознал значительно позже.
– Это тебе не из-за меня тревожно, – улыбнулся брат. – Видно, капитан твой – наш человек, раз уж заставил понервничать мою маленькую доченьку. Ладно, наберёшь меня попозже.
Только Вася отключился, к его дому подъехал автомобиль. Судя по марке, – а это был будто только что выехавший из салона блестяще-черный Range Rover, – принять непрошеных гостей за незадачливых клиентов с постоянно ломающейся машиной уж никак было нельзя. Гонщик работал в гараже, поэтому гостей не заметил. Положив телефон на внутристенную полочку, он опустился над капотом.
– Здорово, хозяин, – донеслось с порога.
Подняв голову, Вася увидел двух плечистых мужчин, один из которых сидел за столом Халифа в тот памятный для Васи визит.
– Здорово, – протяжно произнёс Гонщик, пытаясь догадаться, с чем пожаловали к нему сии таинственные господа.
«Знакомый» с дерзкой медлительностью закурил, внимательно разглядывая гаражный интерьер. То, с каким порядком всё здесь было расставлено, развешено и разложено, наряду с обилием инструмента на витиеватых крючках и полках, вызвало у гостей неприкрытое восхищение, которое они тут же в себе погасили. Холодный расчёт на лицах обоих не допускал ожидания похвалы.
– Слышь, братишка, дело к тебе есть, – глубоко затянувшись, посмотрел «знакомец» на Васю в упор.
– В братьях вроде как не ходили, – произнёс Гонщик с ответным взглядом, – но слушаю тебя.
Второй молчал, будто немой. «Знакомый» взглянул на товарища – дескать, ты слышал? Совсем страх потерял. Но вслух прозвучало следующее:
– Машинку надо поддекорировать, так сказать, сменить образ.
– Ворованная, значит?!
– Ну, чё ж так грубо? Хозяин просто поменялся. Бывает.
– Я ворованными машинами не занимаюсь.
– Вчера не занимался, – услышал Гонщик ударение на слове «вчера», – а сегодня можешь заняться. Мы освобождаем тебя от остальных занятий, – ухмыльнулся курящий, перебросившись взглядом со своим спутником. Сомнений не оставалось – намерения у этой «Twix»-парочки были более, чем серьёзные.
– Ещё раз повторяю, – тщательно вытирая тряпкой руки, подошел Гонщик к визитёрам почти вплотную.
– Слышь, ты нам тут Высоцкого не врубай, – резко отреагировал «знакомый», и уже тоном пониже добавил: – Подумай хорошо. Хорошо… подумай.
– Подумал уже! – впился Вася глазами в застывшего с сигаретой в зубах братка.
Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза, многое желая сказать. Но это было лишним. Буквально придавившая их тишина всё сказала за них.
– Воля твоя, – разрезала зловещее безмолвие эта короткая фраза.
Сигарета начала догорать, приятно-серый цвет падающего на пол пепла приблизился к линии фильтра. Большим и указательным пальцами таинственный посетитель коснулся теперь уже просто окурка, сделал последнюю затяжку, и вынул его изо рта с ищущим взглядом. Похоже, он намеревался бросить его то ли Васе в лицо, то ли в стоящий здесь же на ремонте старенький «фольксфаген».
Гонщик предугадал такое «искренное» желание, поднося «знакомцу» пепельницу. Тот, ещё раз проткнув Васю злобными штыками глаз, аккуратно, и как-то даже мягко, затушил окурок в протянутой ему пепельнице, разжав пальцы. Также молча хлопнул застывшего рядом «немого» по плечу, и уже через несколько секунд Василий услышал так всегда тешащий его звук отъезжающего исправного автомобиля.
В концовке матча капитану НПУ довелось вытягивать просто-таки мёртвые мячи, разве только на шпагат он не садился, – а так, все остальные элементы программы художественной гимнастики в полной мере присутствовали в его «выступлении».
Если бы все – или хотя бы половина – из Гениной команды играли с такой же самоотдачей, как их капитан, произошло бы не чудо, а вполне закономерное целенаправленное доминирование одной команды над другой. А так…
13:15. Совсем чуть-чуть не хватило «драгомановцам» для фееричной победы. С последним очком не в свою пользу и с диким верезгом болельщиков «Киево-Могилянки» Гена просто сел на пятую точку на том же месте, где его и застало это гнетущее, буквально ужасно сознаваемое, поражение.
Скрестив руки на подобранных коленях, он устремился взглядом в одну точку, нервно играя желваками. Затем резко вскочил, и подошел к тренеру.
– Ну, Ген, ты сделал всё, что мог, – похлопал Яков Сергеевич своего любимца по плечу.
– Мне от этого не легче.
– Ладно, не кисни. По крайней мере, проиграли достойно. Да, неприятно, просто-таки паскудно неприятно, – позволил себе тренер небольшую резкость. – Но это спорт. А спорт без поражений – редкое исключение.
– Ген, дай хоть обниму тебя, – выросла за спиной одного из самых авторитетных студентов НПУ Надя. – Ты молодец. Честно. Ну, всё, не расстраивайся, – стукнула она капитана по плечу. – Вот, знакомься, – повернулась Надя к стоящей рядом Алёнке. – Это Алёна.
– Привет, – тихо произнесла школярка, слегка кивнув головой.
– Да-а, было бы приятней, если б 13:15 было в нашу пользу, – задумчивым взглядом посмотрел капитан на девчонку сверху вних, так как был на целую голову выше неё. – Что ж, Алёна, я – Гена, – улыбнулся он, наконец, провёл ладонью по шортам, и протянул её Алёне.
– Ты классно играешь, – пожала Алёнка широкую капитанскую ладонь.
– Тебе показалось.
– Ой, Гена, я тебя прошу, уволь нас от этой излишней скромности, – включила тут Надя холодный душ. – Игра закончилась. Всё. Давай отвлекись, а то я счас уведу её.
– Ладно, я быстро, – коротко бросил капитан, и умчался в раздевалку.
Было около девяти, когда Гена с Алёнкой приехали на вокзал. Купив билет на ближайший проходящий поезд, они присели в зале ожидания. Ни в кафе после игры, ни в билетной кассе Гена не дал Алёне расплатиться.
– Ты приехала ко мне, значит я и плачу.
– Почему к тебе? Я на игру приехала.
– Ну, да, конечно. Я именно это и имел в виду, – улыбнулся Гена.
– А у тебя красивая улыбка.
Капитан никак не ожидал услышать такие фразы от 16-летней девчонки, которой пусть и прибавится через несколько дней один годочек.
– А я, честно сказать, несерьёзно отнесся к Надькиному сватовству. Она ж мне буквально проходу не давала. «Так, всё, никаких барышень чтоб я около тебя не видела. Такую, – говорит, – девчонку тебе сосватаю, век целовать мои ноженьки будешь».
– Что, прям так и сказала?
– Она ещё и не такое может сказать.
– Ну, да, узнаю её почерк.
– Она не ошиблась, – попытался Гена заглянуть своей милой спутнице в лицо, но Алёна робко отвернулась.
– А тебе сколько лет?
– 22.
– Я думала, ты младше.
– После школы работал. А потом понял, что хочу учиться.
– А где работал?
– На заправке, – виновато усмехнулся Гена.
– Всякий труд благороден, как писали марксисты.
– Что-что? – если бы Гена в эту минуту услышал, что его приглашают в сборную Украины, да ещё и капитаном, он наверняка бы меньше удивился.
– Работать, говорю, не зазорно. Это лучше, чем заглядывать в карманы… – Алёна тяжело вздохнула, подумав о родителях. – А у тебя есть родители?
– Да. Мамка – швея, отец – сварщик. Из рабочей семьи, вобщем.
– И молодец! – гордо заявила девчонка.
– Молодец, говоришь?! А ты интересная. Обычно спрашивают о машине и квартире. Причём даже иномаркой сегодня мало кого удивишь. Надька говорила: у тебя брат какой-то серьёзный. Бандит, что ли?
Алёна начала смеяться. Лукавые ямочки на гладеньких щёчках ещё теснее опутали Гену невидимыми узами.
– Он круче бандита.
– Не понял???
– При встрече поймёшь.
– Так ты нас познакомишь?
– Может быть…
Сев в поезд, Алёна посмотрела через окно на Гену, вдруг осознав, что он ей очень понравился. Он не был красавцем в классическом понимании, но неимоверное обаяние, просто-таки завораживающая улыбка и батареечная энергичность вынуждали не обращать повышенного внимания на внешность.
«С ним, наверно, будет очень легко… и интересно», – подумала Алёнка, когда поезд начал набирать ход, превращая Гену вначале в силуэт, а затем в одинокую маленькую точку на ярко освещённом перроне.