Неблагодарное это дело – писать о том, что, когда и с кем ты выпивал. Это может показаться банальным и оттолкнуть читателя от дальнейшего знакомства с произведением. Но… Так уж повелось среди представителей homo sapiens, что большинство встреч, особенно долгожданных и драгоценных в плане общения, происходит за столом, на котором в том или ином виде присутствует алкоголь. И дело-то собственно не в алкоголе, а в том таинстве раскрытия души, которое свершается в результате, в том числе, и волшебной, обжигающей влаги, обволакивающей вначале полость рта, а потом тёплой волной проникающей внутрь организма и снимающей лишнее напряжение от нашей суетной жизни, усталости, волнений и тревог.
На разных людей алкоголь и действует по-разному. Кто-то становится весьма активным, а то и агрессивным, превращая общение в активные дискуссии, доходящие до весьма жёстких аргументов. Кого-то наоборот принятие зелья повергает в расслабленность и умиротворение, в склонность к неторопливым философским беседам и откровениям. Я отношусь ко второму типу. Признаюсь сразу, что до состояния невесомости мне приходилось напиваться раза два-три за всю жизнь. Но это были исключительные случаи. Один из них произошёл на границе 70-80 годов в российской деревне, где мы просто выживали среди непролазной грязи, отсутствия элементарных удобств и продуктов. Именно отсутствие продуктов заставляло меня время от времени отправляться с друзьями на охоту, где можно было подстрелить зайчика или утку, а если повезёт, то и кабанчика или косулю. Во время одной из таких поездок мне здорово подфартило: в результате многочасового блуждания по балкам, заросшим лесом, и степным просторам мы подстрелили трёх кабанов, два из которых выпали на мою долю. Поздно вечером, разделив добычу, мы устроились в «уазике», разложили нехитрую снедь и предались победной трапезе. Мне как виновнику торжества налили почти полный стакан водки. На радостях я его и опростал, дабы не уронить марки перед друзьями. Результат не замедлил сказаться: дорогу домой я помню смутно.
В других же ситуациях я постоянно себя контролировал, несмотря на то, что родители наградили меня весьма стойким к алкоголю организмом, за что я им безмерно благодарен.
Итак, начнём, пожалуй, с Андрюши Ростоцкого. Роль Дениса Давыдова вела Андрея всю его недолгую, но такую яркую жизнь. Мне кажется, что до конца своих дней Андрей играл эту роль. Он действительно поверил в то, что он – полковник Ахтырского гусарского полка Давыдов. Это давало ему силы и настойчивость для преодоления тех трудностей, которые обрушились на наших людей в связи с разрушением Великой Державы. Образ Дениса Давыдова привлекал к Андрею талантливых и верных парней, готовых по одному лишь мановению Полковника совершать самые рискованные поступки, выполнять головоломные трюки и с гордостью говорить: «Я из команды Ростоцкого!» Так было в 1993-м, когда группа Ростоцкого выслеживала снайперов, стрелявших в прохожих с крыш иностранных посольств, в том числе и посольства США.
Образ Давыдова подразумевал и шумные застолья с обильным питиём горячительных напитков весьма высокого градуса. Однако я никогда не видел Андрея в «состоянии риз», сколько бы стопок он ни выпил. Всегда это сопровождалось высококалорийной закуской, мясными и рыбными блюдами, поскольку Андрей был отменным рыбаком и охотником. При нашей первой встрече в январе 1989 года Андрей собрал своих близких друзей, и мы отметили его день рождения, а также день рождения Сергея Лоздейского, родившегося днём раньше. Пили много. Но не это главное. Был совершенно необыкновенный разговор о съёмках, о каскадёрской жизни, об ушедших друзьях, погибших или покалечившихся во время исполнения трюков. Именно тогда Андрей сказал, что мечтает поставить обо всем этом фильм. Он исполнил своё обещание: в 1993 году на экраны вышел его авторский фильм «Мужская компания», в котором звучат и три мои песни. Строки одной из них стали пророческими: «Ах, каких мы теряли ребят, отдававших до капли себя!..»
Пили, разумеется, водку. Я, по наивности, пытался угнаться за испытанными каскадёрами. Это закончилось тем, что опьянеть я не опьянел, но желудок на меня очень рассердился и потом пару месяцев регулярно мне напоминал о моём проступке. Кстати, на следующий день Андрей купил два значка, один из которых подарил мне. На них была изображена бутылка водки с завязанным узлом горлышком и подпись «Я завязал!» И когда утром наши дамы, Марьяша и Вера, зашли на кухню, они увидели двух слегка помятых представителей сильного пола, смиренно пьющих чай. На груди у каждого поблескивал выше упомянутый значок.
За тринадцать с половиной лет нашей дружбы каждая встреча не обходилась без «принятия на грудь». Но это всегда было не главным и весьма в разумных пределах. Нам было о чем говорить, что обсуждать, над чем работать. Во все свои экспедиции и поездки Андрей возил мои кассеты, а потом и вышедший в 2000-м сборник «Поединок». Как-то он мне сказал: «Разбуди меня среди ночи и прочти мне строчку любой своей песни - и я продолжу». Для меня это было высшим признанием и оценкой.
В феврале 2002, за несколько месяцев до гибели, Андрей вызвал меня в Москву читать сценарий нового фильма и писать песни. Как я ждал этого звонка! По ночам я читал сценарий, днём мы были на пробах актёров, вечерами обсуждали детали будущих съёмок. У Андрея был набор хрустальных сапожков, из которых мы пили горячительные напитки. В последнюю нашу встречу Андрей собрал у себя весь коньяк, какой был в доме и хранился в разных шкафчиках на кухне. Создавалось впечатление, что он таким образом подводил какой-то итог, чтобы не оставалось ничего незавершённого после его ухода. Весь коньяк предназначался мне. Сам же Андрей пил какую-то жидкость, по цвету напоминающую коньяк. В конце концов, я спросил, что он пьёт. «Да это самогон, - ответил он, - мне как-то неудобно тебе его предлагать». Тем не менее, я попробовал этот напиток и пришёл к выводу, что он, пожалуй, гораздо лучше многих «фирменных» напитков, предлагаемых нам в магазинах.
Весть о гибели Андрея обрушилась горной лавиной, выстоять перед которой было невероятно трудно. Еще до трагического звонка что-то во мне замерло, как в ожидании удара. Поводом к тому послужило то, что мой «Ориент», приобретённый в Германии в
91-м и верой и правдой служивший мне и во время погружений с аквалангом, и в крымском небе на «ЯКе», вращающемся в стремительной аэробатике, неожиданно остановился примерно в то самое время, когда Андрей поскользнулся на мокрых камнях водопада «Девичьи слёзы».
Тяжесть потери Друга легла на плечи огромной каменной глыбой и не давала разогнуться, отдышаться. Слёзы душили и застилали глаза. Кажется, с детства я так не рыдал – взахлёб, с надрывом. На какое-то мгновение приходило облегчение, но тут на глаза попадалась фотография, с которой улыбался Андрей, и всё начиналось сначала. У всех ребят из «Мужской компании» были виноватые глаза. В них читалось: «Почему не я?» Любой готов был пожертвовать своей жизнью, только бы спасти Андрея.
После похорон все собрались в ресторане Дома кино. И тут не обошлось без эксцессов: в зале царила довольно жизнерадостная обстановка; кто-то уже пригубил спиртное, слышались шутки, громкие бодрые голоса и даже смех; в подавленном состоянии была только «мужская компания». Перед входом в ресторан я увидел Гошу Пицхелаури, приехавшего специально из Питера. Его не пускали в зал! Мол, кто ты такой? Знаменитого Чингачгука из Андрюшкиного «Зверобоя» не пускали в зал! Это был нонсенс. «Хозяину поминок», оплатившему застолье, я сказал, что уступаю своё место Гоше. Слава Богу, всё уладилось без рукоприкладства, хотя осадок остался.
В зале время от времени кто-то вставал и что-то говорил об Андрее, после чего все пили, не чокаясь. Мало кто кого слушал. Послышались анекдоты и рассказы из съёмочной жизни. Я взял рюмку водки и подошёл к большому портрету Андрея, стоящему на столе напротив входа в зал. Глаза опять заволокло серой пеленой. Я залпом выпил содержимое. И хотя это была далеко не первая рюмка за этот вечер, алкоголь не действовал.
15.50 07.06.2013