К сожалению, события сегодняшнего дня и люди, в нем рядом с нами живущие, далеко не всегда осмысливаются как историческая ценность. Примером тому – уходящее поколение участников Великой Отечественной войны, тружеников тыла и даже детей войны. Мы вдруг обескуражено осознаем: не расспросили, не сохранили их воспоминания от первого лица.… Правда, пережившие ту страшную трагедию и рассказывали о ней неохотно. Не в силах были оживлять ее в своей памяти или нас оберегали?..
Зато сегодня мы понимаем цену памяти современников военных лет. К счастью, в школьном музее села Шебалино собраны документы и воспоминания, с течением лет становящиеся всё востребованнее. Среди них - исследовательская работа «Шебалинские дети войны», выполненная в 2005г к 60-летию Великой Победы учащимися Бровченко Кристиной и Кизий Татьяной под руководством руководителя историко-краеведческого музея «Истоки» Ишутиной Аллы Васильевны. В работе собраны воспоминания шебалинских детей войны: Кротовой /Кречетовой/ Зинаиды Алексеевны 1935г.р., ветерана Шебалинской средней школы; Чернощёкова Александра Дмитриевича 1931 г.р., ветерана труда; Богданова Григория Ивановича 1930 г.р., ветерана труда, кавалера орденов Трудового Красного Знамени и Октябрьской Революции.
В селе Шебалино Бийского (в 1941 году Марушихинского) района Алтайского края на 22 июня 1941 года проживало 197 семей, всего жителей – 876, из них 385 детей. «Дети войны» – неправильное, страшное словосочетание. Кто они, дети войны? Что запомнили о своём детстве в военные годы? Итак, достоверные детские воспоминания о Великой Отечественной войне.
«Я очень хорошо помню начало войны, - вспоминала Кротова /Кречетова/ Зинаида Алексеевна. - День был тихий, солнечный. Мы с мамой были на огороде, она огребала картошку, а я ей помогала. Да, какая помощь – мне шести лет-то не было. Тут соседка бежит и кричит: «Война, война!» Мама как заплачет…
В 1943 году я пошла в первый класс. Класс у нас был большой, разновозрастный. Места за партами всем не хватало, некоторые сидели на полу, писали, положив тетради на колени. Учебников не было. Одна книга на весь класс, читали по очереди. Писали на газетах, на старых квитанциях. Чернила делали из свёклы или сажи. Свёкла свёртывалась на второй день, а чернила держались подольше. Чернила дорогие были, купить их было негде, только обменять у заготовителя. Ручки делали сами из камыша, а перья учительница из города привезла. В школе проводились пионерские сборы, разные мероприятия. По большим праздникам в школу приходили взрослые жители села: клуб нечем было топить- его потихоньку разбирали на дрова для сельсовета. Принимали в октябрята, в пионеры. У многих не было галстуков - повязывали платки. Мне мама тоже отрезала половинку платка; когда на шее завязали, узел большой получился, так и стояла потом всю линейку с поднятой головой. На переменах читали в коридоре газету «Пионерская правда» (читала вожатая Чубрик Таисья Ивановна), слушали вести с фронта. Новый год встречали всей школой. Из Новиково привозили сосну, игрушки делали сами, красили их свёклой. Председатель колхоза выделял муки, и пекарь Свинаренко Ек. Ал. пекла нам печенье-завитушки (каждому ученику по одному), а ещё готовили тушёную картошку с мясом (все приходили из дома со своими чашками) – такие были новогодние подарки.
В школе было холодно. Сидели одетые. Хоть и топили печки круглые сутки торфом.
Очень много в годы войны приходилось трудиться. Работали всё лето. То возили дрова (кору, чурки, пеньки, собранные в чаще), то делали кизяки, то резали и возили торф с болота. То пололи на полях колхоза хлеб. В сентябре помогали колхозу убирать хмель, морковь, рвали лён.
Папу забрали в первые дни войны, мы с мамой и младшим братом остались. Всю войну ждали от него письма, радовались, когда получали. А потом и самого дождались».
«Когда началась война, мне было 11 лет,- вспоминал Богданов Григорий Иванович. - В нашей семье было трое детей: я - старший, сестре Марии – 7 лет, брату Ивану – 3 года. Мама часто болела. В начале июня её увезли в больницу, а отца ещё раньше взяли на военные учения в лагерь, лагерь стоял в бору в Малоугренёво. Мы были одни, родственники за нами приглядывали.
22 июня были на речке, ходили рыбачить, купались. Когда домой пришли, узнали, что война началась. Отец приехал на один день, сказал, что война, что уходит на фронт. Отправили его вместе с односельчанином Кречетовым Алексеем Кирилловичем. Потом и маму из больницы привезли.
Всё лето дома работали, помогали матери, огород был на нас. Огородом всю войну и жили. Особо мы не голодали, бывало, не доедали, но картошка была всегда. Когда из Ленинграда эвакуированных привезли, мать одну бабушку к нам взяла. Впятером жили. Мать после болезни не работала – только по дому. Я за старшего был.
А в сентябре также начались занятия в школе. Я пошёл в 5 класс. Класс был большой, ребятишек много было. После уроков ходили помогать в колхозе убирать хмель, иногда и с утра отправляли на работу. Учителя с нами ходили, ведь за нами приглядывать надо было – баловались. Война не война, а детства не лишишь. Учился я отважно. Писали на старых книгах, газетах ручками-перьями или карандашами. Кое-что было. Хоть и трудно было: то мел не привезли, то керосин кончился, но в школе занятия каждый день проводили и праздники: 7 ноября, день Конституции, ёлки. Учителя о войне всё рассказывали, сводки читали. Я командующих фронтами наизусть знал.
Зимой в школе мы не работали – иногда снег чистили, дрова приносили. Печь топили технички, а мы баловались – трубу затыкали, чтоб дым в коридор шёл: печки были в каждом классе, а топки в коридоре, мы из класса трубу закроем – дым, переполох. А летом мы трудились на покосе наравне со взрослыми.
Отца под Смоленском ранили в первые дни войны, долго был в госпитале, потом приехал домой, побыл немного и отправили его в трудармию в Нижний Тагил, там был до конца войны. А я окончил 6 классов и пошёл работать на Промкомбинат (пимокатку) на шерстобитную машину. Особо тяжело не было, к работе я уже привык. Можно было окончить семилетку, но больше не захотел учиться, да и не до учёбы было. Надо было помогать семье. Мне уже исполнилось 13 лет, взрослый по тем временам. А на Промкомбинате деньги платили, хоть и небольшие. Так и работал там до конца войны. А там и отец вернулся. Полегче стало.»
«Я перешёл в 3 класс, когда началась война, – вспоминал Чернощёков Александр Дмитриевич. - Очень смутно помню тот день. Мы были на рыбалке на Крутом Яре. Бежали с рыбалки и встретились с Синкиной Марией (в настоящее время – труженица тыла Бутакова Мария Степановна), она нам и говорит: «Война! Война!». Мы и не обратили внимания на ее слова: каждый день ведь «воевали» – играли то в «белых», то в «красных». Дети были, не понимали сначала, а потом уж поняли.
Отца взяли на фронт в сентябре. Остались мы с мамой, сестрёнкой семилетней и бабушкой.
1 сентября пошли в школу. Но весь сентябрь работали до самых холодов на полях колхоза: убирали хмель, а в огородной бригаде на поле в два гектара - свёклу и морковь. Ходили и после уроков, и с утра, а старшие классы вообще каждый день снимали с уроков.
Хмель убирали руками, обрывали в корзины, каждому давали норму. Пацаны хитрые, что-нибудь придумывали, чтоб побыстрее норму выполнить. Дети есть дети. Работали до самых холодов, а потом уж учиться стали. В классе учеников было много. С нами и с28-го, и с29-го года ребята учились. Осенью многие, пока тепло да сухо, в школу ходили, а потом многим надевать нечего было – сидели дома. О войне учителя рассказывали, газеты читали.
В школе было холодно. Печки кирпичные стояли в каждом классе. Топили торфом и день, и ночь. Торф летом на болотах резали, сушили. Классы были оборудованы: висели портреты героев (Зои Космодемьянской и других). Электричества в школе не было, лампы керосиновые.
Из школы придёшь домой – уроки когда сделаешь, когда нет, и помогать по хозяйству. У нас корова была, свиньи, овцы – дома не голодали. Бабка нас тянула. Мать с утра до ночи в колхозе работала на ферме, а мы с бабушкой 1870 г.р. Свой огород у нас был, да какой большой. Всё садили - всё лето помогали бабке.
До мая доучились, а там сразу в колхоз на работу: сначала хлеб пололи, осот дёргали. Потом на сеномётку – то копны возить, то грести. В то время сидеть не давали, требовали, как со взрослых. Мне вилами от деда-стогомётчика по спине доставалось. В обед на бригаде кормили - суп какой-то давали. До самого сентября только работали. А там – и школа, и работа.
Отец был ранен, лежал в госпитале в г. Рыбинске. Погиб в 1942-м, похоронка пришла. Я остался в семье за старшего. А было мне 11 лет. Три года проучился, окончил 5 классов и пошёл работать в колхоз. Как работал с лета, так и остался. Шёл 1943 год. Работал в колхозе до 1947 года, а потом перешёл в МТМ. Тяжело было очень. Разве может быть легко в войну? И вспоминать тяжело».
Нет уже с нами Григория Ивановича и Александра Дмитриевича, где-то далеко от родного села проживает у родственников Зинаида Алексеевна. А их воспоминания – дорогая реликвия школьного музея, их невозможно читать без слез. В этих бесхитростных рассказах – суровая правда военных лет, которые перевернули судьбы человеческие враз и на десятилетия вперед.
Авторы исследования отмечают, что расспросили многих из бывших детей войны о жизни в тот период и пришли к заключению, что общий смысл их воспоминаний заключается в предложениях: «Не доедали. Много работали. Ждали Победу»!
… «Нам тоже по 14 лет. Мы не хотим войны, не хотим, чтобы наши дети оформляли такие работы, записывали такие воспоминания, произносили страшное словосочетание «дети войны», - таким выводом заканчивается работа бывших школьниц, которым теперь уже по 30 лет. И очень хочется верить, что ни им, ни их потомкам не придется пережить ужас военных потрясений, в том числе и потому, что в сердцах своих и памяти они несут и передают дальше воспоминания бывших детей войны.