Труженик
Человека этого знал весь наш маленький город. В народе звали: «Витя-дурачок». Произносили это с оттенком уважения, жалости, искреннего сочувствия и осуждения природы-матушки за то, что не дала этому человеку нормального разума. И каждый знал, о ком идет речь. Мало, однако, было людей, которые знали его фамилию и то, как и чем он живет. Ничего дурного или зловредного Витя не делал. Жил своим трудом насколько позволял его рассудок и физическое здоровье. А физической силы и здоровья у Вити было на троих. Ранним утром, когда многие еще сны досматривали, Витя был уже на ногах. Подпоясавшись пеньковой веревкой, Витя шел в лес рвать метельник, там же, в лесу, делал метлы и уже на обратном пути продавал их. Метлы покупали даже те хозяева, которым они и не очень-то нужны были. Любит наш народ, жалеет убогих и сирых. Витя брался за любой труд, который мог принести хоть копейку. Закинув за плечи огромный рюкзак, Витя ходил по дворам и покупал пустые бутылки. Домохозяйки охотно продавали бутылки по 9 копеек за штуку, а кто сердобольней и для кого сданные бутылки в бюджете не играли никакой роли, так и бесплатно отдавали. Пройдя по дворам, Витя нес бутылки в пункт приема и сдавал их там по 12 копеек. Городок наш промышленный, шахтерский. Горнякам выдавали
111
рукавицы-
верхонки. Были они, конечно, в каждом доме. Витя скупал их по 50 копеек за пару, вез продавать в зажиточное село Ундино-Поселье и там продавал по рублю. Колхозникам в те годы рукавиц не полагалось. Покупали их охотно.
Покупал конфеты, пряники и раздавал ребятишкам. Всех женщин звал «тетками» с добавлением имени.
Шел Витя однажды мимо сельпо и увидел обломок зубчатого колеса от привода машины шахтного подъема, обнажившийся после недавних проливных дождей. Попробовал Витя приподнять – ничего не получилось. Ржавый кусок металла был тяжел сам по себе, да ила на нем с пуд было. Пошел Витя к ближайшему дому, попросил лопату и откопал металлолом. Вытащил Витя обломок на ровное место, разровнял образовавшуюся яму и пошел возвращать лопату. Шахтеры, ожидающие открытия «хомутки» (так почему-то в народе называли магазин, в котором после одиннадцати часов продавали спиртное), стоявшие чуть поодаль и наблюдавшие за манипуляциями Вити, спорили: донесет, не донесет Витя металлолом до скупки. Даже попытались сами безуспешно поднимать Витину находку.
– Н-да! – только и сказал один из них.
Подошедший Витя попытался взвалить металл на спину, но поклажа была слишком тяжела даже для него. Поднимал – не получилось, подсаживался – не смог.
– Витя, вон в школе сколько металлолома ребятишки натаскали, возьми лучше там. Легче, да и к скупке ближе, – сказал кто-то из шахтеров.
– Как можно? – отвечал Витя. – Ребятишки работали, чтобы я их трудом воспользовался? Сам заработаю. Кто я? Ни богу свечка, ни черту кочерга? Паразит какой-то?
– Помогите, честной народ, взвалить на спину металл. Что ему зря пропадать? Живые деньги, – обратился Витя к шахтерам.
Шахтеры втроем помогли водрузить обломок на спину Вите. Казалось, куртка вот-вот лопнет на его могучих
112
плечах. Три раза сбрасывал Витя ношу, и каждый раз «люди добрые» помогали ему взваливать груз на спину, но дотерпел и донес обломок колеса до скупки, хоть и шел последний перегон, шатаясь, как пьяный.
...Нашли Витю в подлеске с пробитой картечью грудью, а рядом несъедобные остатки освежеванной коровы Витиной соседки. Неподалеку лежала вязанка готовых метел… Какие-то негодяи избавились от Вити, как от свидетеля. А может, он хотел воспрепятствовать преступлению. Витя знал, что корова эта – «кормилица» пятерых нище живущих соседских сирот-ребятишек.
Хоронили Витю всем миром. Равнодушных не было. На могиле поставили большой деревянный крест. На табличке с придуманной датой рождения и точной датой смерти было написано: «Это был великий труженик и просто хороший человек».