В 1941 году, когда началась война, маме было около 16 лет и вся её юность пришлась на военные годы. Со временем призвали в армию сначала ребят постарше, а затем и сверстников.
К 43 году «на улице» остался только Вася, которого не трогали по причине его умственной отсталости. Звали его Вася-дурачок. Был он толстым, несмотря на голод, с вечной добродушной улыбкой на лице.
После уборки картофеля с совхозного поля людям разрешали собирать остатки. Уже в ноябре собирали подмерзший картофель, перекапывая лопатами грядки. После варки этот картофель имел сладковатый вкус и серый цвет.
В Сосновке был размещен военный госпиталь. Многие девчонки работали или в совхозе, или помогали раненым в госпитале.
Вечерами, несмотря на усталость, собирались у кого-нибудь, садились на завалинку и лузгали семечки. Было скучно. Парней не было. Приходил только Вася, наевшийся до отвала мороженой картошки.
Бойкая Полина просила его: «Вась, сыграй что-нибудь». «Что-нибудь» в репертуаре Васи было всегда одно и то же.
Вася соглашался, принимал серьёзный вид и начинал выпукивать «Интернационал», надувая щёки и дирижируя руками. Развлечение было недолгим, часто «Интернационал» переходил в шипение и прерывался недоигранным до конца.
Девки смеялись, говорили: «Иди отсюда, дурак» и кто - то из них начинал напевать:
"Падеспаньчик - хорошенький танчик,
Его можно всегда танцевать.
А Ванюша хорошенький мальчик,
Его можно всегда целовать...", а другие принимались танцевать друг с дружкой.
В 44 году мама познакомилась в госпитале с раненым лётчиком. После выздоровления его снова направили на фронт, и вскоре от его друзей пришло сообщение, что он погиб.
Это была мамина первая любовь. Иногда она рассказывала мне про этого лётчика, а я и жалел его и ревновал к нему, и эгоистично думал, что если бы его не убили, то и меня бы не было.