(фрагмент из книги)
Почему архаические мысли появляются у делового человка?
Тема «самозванец» в 2020-ые звучит неожиданно заметно в русскоязычном психологическом пространстве. Об ощущениях типа «я не там, где нужно» или «я не могу найти сове место» все чаще говорят клиенты, которым 25-30 лет. Можно было бы связать такой человеческий опыт с спецификой социальной и культурной жизни последних лет ( экономический кризис, короновирус). Можно было бы связать такие ощущения и размышления клиентов с условиями социальной жизни, которые были в их детстве ( они родились в период перестройки). Однако параллельно тема «самозванца» обсуждается как актуальная тема последних лет в психологических чатах по другую сторону океана, в других культурно-социальных условиях. Кроме того, сам термин был введен в практическую психологию 40 лет назад, и тема была актуальная в Американском обществе 1980-х годов. В тот период в центре внимания оказался факт, что многие успешные люди считали, что они «не на своем месте» и чувствовали себя «не в своей тарелке», отрицали свои достижения. В 1990-ые тема отошла на второй план, и сейчас переживает «второе рождение».
«Синдром Самозванца» чаще всего отмечается психологами в области профессиональной деятельности клиентов. Но косвенным образом заметен и в других областях социальной активности. Сюжетная линия, которую поддерживают те, кто сообщает о своих особых эмоциональных опытах, всегда связана с тематикой социальных взаимодействий и с темой тревоги/отчуждения. В этом есть большое сходство с опытом нарциссизма. И связано с темой отделения/отчуждения от жизни («Я самозванец» в этой жизни»). В этом мы наблюдаем сходство с депрессией. Катастрофические ожидания от «разоблачения» и чувство замешательства при общении с другими людьми в деловой сфере напоминает опыт, описанный в концепции когнитивного диссонанса Фестингера.
Однако содержание этих сообщений о «самозванстве» звучит настолько экзотично, что отсылает нас к областям философии и этики. И эта странность отвлекает внимание от самой сути проблемы. Если мы посмотрим на «синдром самозванца» глазами практического психолога, мы увидим, что основе этого человеческого опыта – «чувствовать себя чужим среди людей и опасаться разоблачения» лежит тревога.
Почему именно область профессиональной деятельности становится местом проявлении этой тревоги и почему такая удивительная, почти иррациональная форма размышлении о себе и своём месте в мире людей выходит на первый план? Ответ в том, что профессия и профессиональная/деловая активность это социальный конструкт, это то место, где человек в своей активности встречается с миром людей. Это событие на контактной границе (если использовать концептуальный аппарат гештальт подхода). Именно в этом месте встречи тревога получает свое «предметное обоснование», и этот опыт удобно назвать словами. Когда человек произносит сам себе словами сообщение по типу «да, я самозванец в этом мире и я опасаюсь разоблачения», он с помощью этих простых тезисов легко и на нём удобно называет словами то, что чувствует в своем эстетическом переживании (в том смысле, как термин эстетический используется в гештальт подходе) и это самоназывание создает временный эффект облегчения, так как компенсирует переживание тревоги.
В популярной литературе хорошо отражена прагматика этого опыта. Описание неуверенности своих силах, опасение ошибки и прочее. Рассмотрим этот феномен опыта через принятую в гештальт методологии модель цикла контакта. Мы отметим, что отказ признавать свои достижения это есть нарушение процесса интеграции ( посткотакт, интеграция опыта). Страх и ожидание катастрофы могут быть поняты как эготизм ( страх при переходе в фазу деятельности), отсутствие принятия себя самого как тема отсылает нас к фазе предконтакта. Такое впечатление, что затронуты и дезорганизованы максимально большие области процесса. Такая модель помогает нам понять, в чем есть затруднения для практического психолога в работе с такими клиентами. С чего начать? За что «зацепиться»? какие опоры я могу иметь как терапевт в работе с такими клиентами?
Сообщение и смутное чувство «я-самозванец» отсылает нас к одной из базовых бинарных языковых оппозиций («свой-чужой»). Мы знаем, что использование человеком в своем опыте архаичного (базисного) конструкта языкового мышления указывает на возврат к детским, почти довербальным формам обработки информации и на отказ от процесса синтеза
Мы можем предположить, что, как с любым симптомом, не перспективно разговаривать с клиентом по непосредственной тематике его симптома и пытаться «разубедить». Например, уговаривать его, что он «наш» и что «мы его принимаем». Однако может ли сюжет симптома дать нам подсказку о том, в какой области (или областях) искать источники тревоги, настолько сильной, что человек переходит, сам того не заметив, в архаическую форму обработки информации и размышления о себе и о мире. Для этого попробуем найти полярность чувству «самозванца». Например, мне приходит в голову строка из старой песни «Человек проходит как хозяин необъятной Родины своей…». В сюжете этих строк есть тема опоры (проходит ногами), есть тема власти и активности (идет как хозяин), есть тема принадлежности ( это его Родина), есть тема доступности и ресурсов («необъятной»). В сюжете «самозванства» мы можем исследовать тему того, как организована опора и на что человек опирается. Возможно, именно особенности организации процесса опоры и создают ту тревогу, которая разрушает связи человека и его окружения.
Для ориентации в теме опоры мы рассмотрим несколько уровне реальности. Возьмем простейшую схему, «био-психо-социальный» подход. Этот взгляд открывает нам большие возможности.
Рассмотрим первый уровень, уровень социальный. Это социальный мир и мир человеческих отношений. Челвоек6 вступая в этот мир, волей или не волей опирается на актуальные культурные нормативы и правила, на экспертизу со стороны людей или институтов. Критерии успеха принадлежат не самому человеку, а миру, в который он входит. Современное Западное общество это важный источник спутанных, противоречивых и конкурентных посланий (например, будь активным/соблюдай границы, подчиняйся/двигайся вперед к самореализации). Если человек успешен ( вспомним, что «синдром самозванца» отмечен у многих успешных людей), значит, в его поле отношений есть повод для переживания тревоги. Ситуация 2020-х годов добавила неопределенности и это вызвало новые поводы для потери опоры на ВНЕШНИЕ структуры в социуме.
Рассмотрим уровень физических процессов и биологии. Что мы знаем про ОПОРУ в этих областях реальности? Опора на пол в физическим смысле естественно доступна каждому человеку. Лора Перлз говорила о ретрофлексии как о «фальшивом базисе», об опоре, которая расположилась внутри тела, вместо того, чтобы опираться на внешний (физический) пол и передавать ему вес тела. А вот с опорой на себя в метафорическом смысле самого дело в современном европейского типа обществе обстоит не так просто. Стиль воспитания приняты й в 1980-200 годы (возраст детства тех, кому сейчас от 20 до 40) противоречив. Дети получают много любви и много знаний. Но практика воспитания предполагает очень настороженное и регламентированное отношение к предметной и деятельной активности. Не расшифровывая деталей, напомним, что нам (в среднем) нравятся доброжелательные креативные адаптивные дети, которые не разрушают предметной среды и не слишком докучают взрослым. Биологическая безопасность важна, поэтому взрослые мало поддерживали случайную двигательную активность детей. Об этом феномене писал еще в 1970-ые Моше Фельденкрайз.
Почему с точки зрения ОПОРЫ мы такое настойчивое внимание обращаем на телесность? Ответ банальный. По факту и когнитивная функция (голова) и чувственные «внутренние переживания» могут отрываться от тела физического и человек теряет ощущение локализации себя во времени/пространстве. Только физическое (движущееся в предметном мире) тело находится в моменте настоящего. Приоритет эмоционального и когнитивного в воспитании детей создает предпосылку тревоги у взрослого человека. Кстати, само по себе это не так уж и опасно, если внешний мир ( мир физический, мир социальный, мир культурный) стабилен и предсказуем, уровень неопределённости будет переносим. Дефицит опоры на телесно-двигательном и интернациональном уровнях компенсируется опорами внешними, опорой на культурные стереотипы поведения и правила жизни. Если мир меняется, сочетание двух областей неопределенности становится катастрофичным.
Рассмотрим личностный уровень. Это область, более привычная для практических психологов. Это влияние стиля воспитания в родительской семье и результаты собственных жизненных опытов, сценарии жизни и персональные установки. Если история жизни человека такова, что имеет место много «внутренних конфликтов», мы имеем еще один источник тревоги в актуальной жизни. Из практики мы знаем, что люди, которые достигают успеха в активной социальной жизни, часто мотивируются именно внутренними конфликтами.
Если подвести итоги этого небольшого экскурса в разные слои реальности, мы можем с удивлением обнаружить, что имеет место как минимум три варианта того процесса организации контакта, которые Фриц Перлз называл «чрезвычайные ситуации». Это «чрезвычайная ситуация первого типа» в двух ее вариантах. Контакт как чрезвычайная ситуация, если есть ВНЕШНИЕ вызовы от мира. И контакт как чрезвычайная ситуация, если есть ВНУТРЕННИЕ события, фрустрация побуждения движения к миру» ( телесный опыт движения к контакту). И чрезвычайная ситуация третьего типа (невроз, или хроническое напряжение низкой интенсивности, размещение внутри своего опыта того, что когда то было результатом встречи на контактной границе). Это обеспечивается стилем воспитания.
Человек испытывает ужас перед жизнью и именно жизнь вызывает его в контакте человека в основном социальном контексте, в деятельности. Почему именно на этом поле заметна тревога, в форме «синдрома самозванца»? Потому что это область активности и область предметного интегрированного действия.
Предметом нашего внимания будет не само содержание «мыслей о самозванстве», а восстановление ОПОРЫ на трех уровнях реальности