Из книги «Воробушек»
Баба Паня собралась в магазин.
Вообще-то в магазин она, как правило, не ходила. Если только в хлебный – за углом. А так дочка всё покупала. Или внук, когда приезжал. А у бабы Пани была теперь одна обязанность: отдыхать. Ну, по дому, конечно, она кое-что делала: пыль вытирала, посуду после завтрака мыла, чайник кипятила… Заниматься ещё чем-нибудь дочка ей строго-настрого запретила: мол, мама, ты уже за свою жизнь наработалась, отдыхай.
Нельзя сказать, чтобы баба Паня была уж совсем против. Она действительно наработалась за свою жизнь. Шутка сказать – сорок лет в колхозе отпахала дояркой, а потом, когда колхоз развалился, на подсобном хозяйстве. Это ж сколько надо трудиться, когда ты одна, а у тебя и корова, и коза, и куры… Да ещё огород какой-никакой. Как встанешь в четыре утра, так только к полуночи и управишься. А потом тяжело стало: года-то к восьмидесяти подошли, а дел не убавилось.
Поначалу корову свою продала. Зорьку, кормилицу. В соседнее село продала, чтобы не видеть, значит. А потом и козу Варьку. Козу, правда, соседу. Поэтому Варька по старой памяти часто к ней забредала. Ну, покормит её по доброте душевной баба Паня да и прогонит по новому месту жительства. А Варька не понимает. Всё в свой старый сарай норовит забежать.
Остались у бабы Пани только куры. Так ведь и с ними одни хлопоты начались! Повадились безобразницы нестись где попало: то в кустах баба Паня яйцо обнаружит, то за поленницей… А то и в курятнике не сразу найдёт… Словом, когда дочь предложила к ней переехать, баба Паня недолго думала: продала дом с огородом и живностью тому же соседу, что и Варьку купил. У него семья большая, в доме тесно, а строиться дорого. А баба Паня много не просила…
Уже почти месяц, как переехала баба Паня в город. К дочери, значит. Дочь, Катька, как муж помер, одна осталась. Сын-то её Витька – внук, значит, бабы Пани – давно своей семьёй жил. В хорошей квартире, просторной. Баба Паня была у него один раз, ещё когда у себя в селе жила. Посмотрела, отобедала да и обратно уехала. Не глянулось ей у внука: квартира-то большая, да холодная какая-то. Ни детей, ни живности завалящей. Да и жена Витькина ей не понравилась: тоже холодная какая-то. Ну да ладно: живёт с ней Витька, и пусть живёт.
А вот дочка у бабы Пани хорошая, работящая. Она, девчонкой ещё, когда в селе жили, матери завсегда помогала. Даром что одна в семье ребёнком была, не балованная выросла. Да и потом, когда в город учиться уехала, часто приезжала. Приедет, бывало, – и сразу на огород: вскопать, прополоть, воды наносить… За скотиной приглядит, почистит, корову подоит. Не Зорьку, нет. Зорьку-то баба Паня потом взяла, а тогда была… да, Звёздочка тогда была. Норовистая, но дочку слушалась…
Баба Паня оторвалась от дум и посмотрела на часы… Люди добрые! Это ж сколько она просидела-то, задумавшись! Скоро, небось, все магазины позакрываются, а она так никуда и не сходила!
Тут баба Паня стала вспоминать, чего ей в магазине понадобилось. Но не могла вспомнить. Помнила, что надо чего-то, а чего – ну, хоть убей, не помнила. Вот когда дочка-то рядом была, всё проще было. Скажешь, бывало, дочке, что чего-то надо, а дочка в ответ: «Вечером куплю». И купит.
А тут вот, как назло, в командировку уехала. На два дня всего, а баба Паня без неё как без рук. То одно найти не может, то другое. Вот и сейчас: потребовалось ей… Ну, до зарезу потребовалось! А чего потребовалось, баба Паня и не помнит.
«Надо, – думает баба Паня, – в магазин сходить. В большой какой-нибудь. Где всё продаётся. Там, как на прилавки посмотрю, так и вспомню, чего надо».
Сказано – сделано. Проверила баба Паня, чтобы всё выключено было, накинула пальтишко – хоть и осень ещё, а не жарко, вышла, квартиру заперла (два раза дверь подёргала!) и пошла. Лифт вызывать не стала – третий этаж, спустится. А лифт-то – он сколько электричества жрёт! Экономить надо! Если каждый на лифте без надобности будет туда-сюда кататься, так скоро и на лампочки в стране электричества не останется!
Баба Паня вышла во двор и задумалась. Где он, магазин-то этот? Ну, тот, в который надо. Спросить бы у кого, да как спросишь? Мол, мил человек, как мне в магазин пройти? А в какой? А бог его знает, в какой… А чего надо-то? А не помню, мил человек! Так ведь с вопросами такими и в больничку забрать могут. В «дурку».
Баба Паня огляделась. А, вон Михалыч на лавочке сидит. Хороший дед, не ворчливый. Надо у него спросить. Подошла баба Паня к Михалычу и спрашивает:
– Слышь, – говорит, – Михалыч, а где у нас тут магазин поблизости? Ну, чтобы большой, чтобы всё было?
Михалыч-то – он мужчина городской. Сразу понял, чего бабе Пане нужно, а если и не понял, то вид сделал, что понял. И говорит:
– Да рядом тут. Как за угол повернёшь, садись на восьмой троллейбус. Две остановки – и будет супермаркет. Там всё есть. Даже крем для бритья.
Поблагодарила его баба Паня и пошла. Пешком. Потому как на троллейбусе – это пятьдесят рублей. С гаком. А на пятьдесят рублей можно хлеба купить. Два батона, если вчерашние. А две остановки?.. Чего ей – две остановки. Она в селе у себя и больше хаживала… А крем для бритья ей не нужен. А чего ей нужно? Не помнит. Вот ведь…
И пошла баба Паня по улице. Идёт – дивится. Магазинов по дороге – как кур на селе. То тут, то там. И названия-то всё – не по-нашему. И чего в них только продают? Может, и то, что бабе Пане нужно? Может, и продают. Но баба Паня туда не пойдёт, во-первых, потому что не помнит, чего ей нужно, а во-вторых, может, и деньги там не наши спрашивают. А у бабы Пани таких нет. Только наши. Тысяча рублей: пятьсот – одной бумажкой и пять бумажек по сотне. Ей с такими деньгами – только в этот. Как его там? Супермаркет!
Так вот шла баба Паня, шла, размышляла и – глядь – пришла. Прямо перед ней супермаркет «Людмила». Баба Паня посмотрела: нет ли поблизости ещё какого супермаркета? Нет! Значит, это тот, который нужен.
Внутри магазина баба Паня поначалу растерялась: народу – полно, лестниц – полно, дверей всяких – полно. Куда идти? Но деревенская смекалка взяла верх, и баба Паня пошла туда, куда больше всего народу шло. На второй этаж. Раз идут, значит, там всё и есть.
Но, как оказалось, рано она радовалась: на втором-то этаже дверей всяких ещё больше оказалось! Через каждые пять метров – новые! И чего там продают – тоже непонятно. Потому что, опять же, названия все – не по-нашему. И вспомнила баба Паня с тоской своё сельпо, где было всего три прилавка, на которых лежало всё, что было надо. И продавщицу Клавку вспомнила, которая, если чего, подскажет, где чего лежит. А ежели чего и не будет, то потом привезёт. А тут…
Словом, плюнула баба Паня на этот супермаркет (мысленно, конечно!) да и пошла обратно. Пока видно было, где выход. Пока не заблудилась тут совсем. И не стала искать то, что ей нужно было. А чего ей нужно было? Да ничего ей уже не нужно! Вот если вспомнит потом, то дочке скажет, когда та вернётся. А она купит.
Одно только обидно было бабе Пане: почитай, зря две остановки до этого универсама вышагивала. А теперь и обратно ноги топтать. Эх!
И вдруг увидела баба Паня прилавок маленький. А на нём, на прилавке этом, много всяких флакончиков и тюбиков. А спереди, на самом краю – большой такой тюбик. И написано на нём «Крем для бритья». Посмотрела баба Паня на ценник. Двести рублей. Оно, конечно, двести рублей – деньги не маленькие. Но и не большие. Подумала-подумала баба Паня да и купила крем.
«А что, – думала она, направляясь к дому, – всё же не зря сходила. Вот, крем купила. Для бритья. Подарю Михалычу. Он мужик хороший, уважительный. Пусть бреется!..».