(Продолжение)
"Кто от родной земли отказался, тот и от Бога своего отказался"
(Федор Достоевский)
ПОСЛЕДНИЙ КОНТРАКТ
Волна восстаний заставила посмотреть на судьбу крестьянина по-другому. Реформа 1861-63 годов высвободила пахарей из крепостничества, но капитал втянул в свои сети. Владельцы территорий - помещики теперь обязывались часть земли записывать в «надельный фонд»: то есть, для использования бывшими подневольными. Однако не безвозмездно, а за деньги: под выкуп. Формально это выглядело заботой о людях труда, а по факту – «державным вымогательством». Почему, скажите, человек, предки которого веками осваивали новь, должен был впрягаться в погоню за ссудой?
Уже не земля становилась приоритетом, а чистоган: монетный звон. Крестьяне покидали насиженные места и уезжали на заработки, обогащая промышленников - фабрикантов и заводчиков. И только самые отчаянные брали займы и покупали наделы, да и тоже обманывались – как правило, помещик формировал «крестьянский фонд» из наихудших своих земель.
Картина чаши, где пан Володкович сконцентрировал в своих руках территориальный удел, менялась. Теперь он отчитывался перед властью, формируя состав своих владений с указанием десятин «по наделу для крестьян». Его имение, расположенное в Смольянецкой волости, теперь выглядело как бельмо на глазу - соседствовало с деревнями, жители которых считались наделенными «ведомством Государственного Имущества»: распоряжались церковными землями, отнятыми у монахов. А центральное имение – иванское – располагалось на виду царских соглядатаев: секретарей и регистраторов, бывших военных. Империальная политика - пресс «русского землевладения», когда сокращался объем собственности у «лиц польского происхождения» - давила на сознание, беспокоила, но присяга, данная царю, цементировала уверенность: на таких, как он, держится власть. Устремления (что царские, что помещичьи) были едиными: обогащаться.
Капитализм распахивал двери наживы и открывались возможности делать прибыль в новых масштабах.
Если в Смольянцах действовала фабрика, выпускавшая перспективную промышленную продукцию, а Чашники приносили дивиденты в виде арендной платы, то Иванск был использован для иного выгодного предприятия.
Анализируя статотчетность царского периода по Витебской губернии в Латвийском государственном историческом архиве, я обратил внимание на поразительный факт. Оказывается, Лепельский уезд держал пальму первенства в освоении алкогольных нив. Из 37 губернских винокурен (1903 год) 14, более одной трети, приходились на междуречье, обогащенное торговой сетью. Объем выпускаемой продукции рос стремительно. Если в 1895 году выпускалось алкоголя на 59415 рублей, то спустя восемь лет уже на 130000 – более, чем в два раза. «Из общей суммы оборота (товарооборота, - авт.) наибольшая часть приходится на долю винокуренных заводов, перерабатывающих продукцию местного земледелия», - отчитывался статработник, подтверждая вывод цифрами.
Именно эту отрасль – винокурение – «оседлали» наиболее крупные землевладельцы междуречья. Оно не требовало больших расходов, но отвечало капиталистической специфике. Менялась структура занятости, появлялись сферы производства, где тяжелый труд вызывал потребность расслабиться, и спрос на алкоголь возрастал. Более 7 тысяч людей уезда, по данным за 1901 год, рубили лес и доставляли его на сплавные пункты, перегоняли плоты. Каков это был труд, мы уже рассказывали. 1366 человек занимались «отхожим промыслом», имеется в виду – уезжали на заработки (в основном копали насыпи для постройки железных дорог). 800 – плотничали, портняжили и шили сапоги, 121 - работали кузнецами, 80 – занимались рыболовством, и только 7 человек строили барки и лодки, двое разводили пчел, ремесленничество носило "домашний" характер. А деревня по-прежнему пахала и сеяла, и кормила все рты, но часть выращенного шла на перегонку спирта.
Винокурение особым спросом на рабочие руки не отличалось, там были заняты единицы, а доход приносило неимоверный. Винсенту-Викентию Володковичу "улыбнулось" невиданное. К концу XIX века он играл первую скрипку в деле производства междуреченского алкоголя и носил титул винного короля. Ему принадлежали два винокуренных и один пивной завод – по одному в каждой точке владений. Пивной располагался в Чашниках – с 1840 года, в Смольянцах был винокуренный, основанный еще его родственником – Иосифом, а важнейшим считался иванский, засвидетельствованный с 1822 года. Этот, пожалуй, имел корни, уходящие в далекую старину, и, возможно, был связан с монастырским прошлым. Как тут не вспомнить «героя» нашего повествования - плебана Кухарского, который еще в начале XVI столетия добивался привилея на корчемное хозяйство. Но тогда напитки были нектарные, назывались медовухой. Теперь на переработку шло зерно, и даже картофель, сырье, что называется, было "под рукой" - на "плантациях" помещиков. Медоваренных производств, показывают статотчеты, с 1891 года уже не было.
Бывшие плебанские бровары тоже стали помещичьими. Лядненский - на берегу Лепельского озера - содержал некоторое время Михаил Кусцинский (по данным за 1836 год), а позже та винокурня, предположительно, досталась Фекле Иосифовне Селляво, дворянке из Вороньского имения.
Свяцкие, рассчитывавшие на лядненский броварок, обзавелись таким же в другом месте - за Чашниками. Иосиф Михайлович Свяцкий приобрел Белицу (сейчас деревня Пламя Сенненского района). Там он организовал собственное спиртопроизводство. Белорусский исследователь Андрей Боровский в статье для витебской научной конференции писал, что «огромный доход Свяцким приносило занятие сельским хозяйством». Да, землевладелец успешно женился - на выходце из Померании, ездил в Германию, Польшу, Данию, Швецию и привозил оттуда передовые бизнес-идеи. Но вместе с тем не отказывался от прибыльного спиртопроизводства, содержа при усадьбе не только винокурню, но и хранилище произведенного алкоголя.
Выпустить продукцию – мало. Ее надо доставить потребителю, продать. Первоначально вино хранилось в подвалах имений, на помещичьих угодьях. А когда его стало неизмеримо больше, строились так называемые очистные склады, куда стекалась произведенная в окрестностях. Склады были трех разрядов. Перворазрядные - в Витебске и Двинске, второго уровня – в Невеле, Полоцке и Режице. А в Велиже и Себеже были третьеразрядные, такой же начал действовать (с 1898 года) в Лепеле по улице Новочашникской. Ректификационные заводы находились в Невеле (действительного статского советника Евреинова) и Полоцке (купца Андора Коритца).
Дохода от продажи только казенного спирта в 1903 году поступило более чем на 40 тысяч рублей больше, чем в предыдущем: «в связи с расходованием большего количества вина», так определял эксперт рост показателей. Большее «расходование» стимулировало рост объемов.
Мест «частной продажи питий» насчитывалось 427 – это по всей губернии и, конечно, только учтенные. Наиболее насыщенной была система – береговая линия водного сообщения Двина - Березина, где пития предлагались в «разувайках» (таким словом нарекли корчмы за то, что в них пропивалось какое было состояние). В городах и местечках их называли шинками.
Алкогольная продукция, основанная на дешевом местном сырье, вливалась потоком винных рек и распространялась по Белой Руси и за ее пределами.
Помещики держали в своих руках не только выпуск вина, но и распространение. «Исключительно за владельцами местечек оставлено право торговли горячими напитками (так называемое пропинационное право)», сообщал в 1877 году исправник Лементовский витебскому губернатору.
Ни один из местных жителей не мог открыть питейное заведение без согласия землевладельца, не уплатив тому солидный куш и не договорившись об аренде. Человек, которому доверяли исключительное право, назывался «откупщиком» - пропинатором, и далее его обязанностью было претворять в жизнь планы сбыта. Как правило, этим занимались местечковые жители - евреи. «Торговля сосредоточена по-прежнему в руках евреев», - писал в статотчетности государственный аналитик.
Александр Сементовский, секретарь Витебского статистического комитета в 1863-1868 годах, автор губернских «Памятных книжек», называл обстановку неприкрытым «спаиванием белорусского народа». И обвинял евреев. В одном случае писал, что «водочные и ликерные заводы почти исключительно находятся в руках жидов (так в тексте)». Откуда он это взял, непонятно. Евреи, по крайней мере в Лепельском уезде, не владели винокурнями. Если посмотреть список собственников на начало XX столетия, то там исключительно дворяне - помещики-католики. Только один иудей - купеческого склада - владел сельскими десятинами (данные за 1891 год).
Но евреи составляли основную часть местечковых жителей. По данным за 1906 год, например, в Чашниках их насчитывалось 4276 при 1854 христианах. И на кого, как не на них могли повесить проблему капиталистического свойства? Не мог же Сементовский обвинять свой класс, он же сам владел имением (правда, без винокурения) под Полоцком.
Позже он по-другому формулировал свою позицию, делая акцент на том, что «все винокуренные заводы исключительно принадлежат помещикам, но некоторые из них находятся в аренде евреев». Это уже другой акцент, более реальный. Кто, как не еврей, мог умело распорядиться произведенной продукцией, продвинуть ее сбыт, продать? Это же в его жилах – как кровь в теле организма.
Оборот рос как на дрожжах. Богатели как владельцы винокурен, так и казна, царский двор. По Иванскому заводу №130 было учтено акциза в 1904 году на 106006 рублей и 44 копейки. Вторым шел Смольянецкий №134 (99948 руб. 07 коп.) Меньше всего дал Вороньский заводик Селлявов (15828 руб. 47 коп.) А в общем "сложено за спирт", поступивший в казну от всех производителей Витебской губернии и двух заводов Могилевской, более полутора миллионов рублей.
Накануне Первой мировой войны, 19 декабря 1913 года, был заключен небывалый договор между владельцем Иванского завода и министерством финансов Российской империи - как раз на объем нового «очистительного склада» в Лепеле. Коллежский асессор Викентий Володкович обязывался поставить «для надобности казенной» тридцать одну тысячу шестьсот шестьдесят три ведра «сырого спирта по расчету на 40 градусов»! Под четвертым пунктом договора значилось, что «спирт должен быть выкуренным исключительно из хлебных припасов или картофеля».
Помешала война. А затем случилось то, что и должно было случиться. Призванные защищать царский строй крестьяне повернули ружья в сторону своих хозяев. Как неизбежный финал, грянула катастрофа.
(Продолжение следует).
На снимке Владимира Шушкевича: окрестности приуллья, где властвовала Марья Михайловна, жена майора Здраевского, наследовавшая владения Коллба, а в них Межицкий (Меджицкий) винокуренный завод №11.
10.10/21