Меня зовут Кристина. Можно – Кристя. Так меня называет мама и близкие подруги, которых у меня не так уж много. Но дело совсем не в их наличии или количестве. Порою случается так, что и поговорить-то не с кем и некому доверить свои очень страшные тайны. Почему, спросите, тайны непременно должны быть страшными? А какими они ещё могут быть у девчонки десяти лет от роду.
Ну вот, теперь и поговорим если не о моей самой страшной тайне, то просто о маленьком девичьем секрете. Много раз я порывалась поделиться им со своей старшей сестрой, даже придумала сказку, якобы вычитанную мною в очень старой газете, случайно найденной на чердаке среди разного бумажного хлама. В конце этой сказочки, как и полагается в русских народных сказаниях, был урок для красных девиц. Вот в этом заключительном уроке и крылся мой секретик.
К моему сожалению, знаменательный момент всё никак не наступал, а случайно проболтаться я могла каждую минуту. Думала я думала, как поступить. И ничего лучше не надумала, как записать мою историю и выложить её на самом видном месте – на кухонном столе. Чтобы вся семья смогла прочесть и обсудить её за ужином.
Первой на кухню зашла, конечно, мама. Иначе и быть не могло. Она всегда приходила на своё рабочее место (так она шутя называла кухню) хотя бы минут на десять пораньше остальных членов семьи, даже если всё было готово и оставалось только расставить посуду и разложить столовые приборы. И, конечно же, она сразу же увидела на скатерти странный бумажный предмет: не то кораблик, не то шапочку, не то вырезанную из газеты промокашку. Шутка не удалась. Мама брезгливо, двумя пальцами взяла моё детище и выбросила в ведро, даже не посмотрев, что находится внутри. Теперь моя задача осложнялась вдвойне. Ведь придётся заново всё писать и ещё раз хорошенько продумать, где мой секрет должен находиться, чтобы непременно привлечь внимание и снова не пострадать от чужих рук.
Усевшись в кресло у самого окна, я подвинула к себе поближе журнальный столик. И тут же задумалась. А так ли уж мне нужно, чтобы хоть одна живая душа узнала мою тайну. И вообще зачем портить себе зрение и тратить бумагу. Ведь можно просто её нашептать, например, на молоко или воду и потом вылить в унитаз. Вроде бы и душу отвела, рассказала секретик, и в то же время твоя тайна осталась при тебе.
Немного подумав, я всё-таки решилась ещё разочек попытать счастья. Взяв в правую руку горсть семечек, а в левую руку небольшой кулёк, предварительно слепленный из прошлогодней газеты, я отправилась на балкон. Тяжело вздыхая, будто мне предстояла очень тяжёлая работа, я начала пересыпать семечки из руки в кулёк, стараясь не просыпать ни одного зёрнышка.
В это время на соседнем балконе показался Мишка, соседский мальчик моего возраста. Между балконами не было сплошной перегородки, и мы могли не только болтать друг с другом, но иной раз перебираться к себе домой, если забывали ключи от квартиры. Увидев мои выкрутасы с семечками, Мишаня поначалу молча наблюдал за моими руками, удивлённо поглядывая то за мою спину, то на набежавшую тучку. Что он там хотел увидеть за моей спиной, я так и не узнала. Отрешённо глянув на газетный кулёк и картинно сплюнув вниз на землю, он торжественным тоном произнёс:
– Кристя, чего у тебя там в кульке? Тоже семечки? И чего ты их туда-сюда пересыпаешь? Тебе что делать что ли нечего?
Обрадовавшись, что у меня появился благодарный слушатель, я придала своему лицу очень загадочный вид. Уж, что-что, а напустить туману я умела.
– Мишка, я могу, конечно, всё тебе рассказать, но только по очень большому секрету, – оглянувшись на балконную дверь прошептала я чуть слышно, – Только поклянись самой страшной клятвой, что никому-никому ничего не расскажешь, даже если тебя будут пытать самой страшной пыткой.
Немного подумав, видимо, о том, сможет ли выдержать самые страшные пытки, Мишаня согласно кивнул головой. Любопытство всё-таки перевесило чувство самосохранения. Мальчишка даже как-то подрос в моих глазах. Если бы я оказалась в такой ситуации, то постаралась бы найти хоть какой-нибудь компромисс, потому что была большой трусихой, и только одно упоминание о простой щекотке вызывало у меня такой страх, словно меня должны были сварить заживо в кипятке.
– Ну, слушай. Я совершенно случайно подслушала разговор своего отца с дядей Толей. Ты же знаешь, что они работают в очень секретном отделе на нашем заводе? – продолжила я шёпотом.
Мишаня кивнул головой. Хотя, конечно же, не имел понятия, ни где работал мой отец, ни чем занимался наш заводик, давно дышащий на ладан и не имевший никакого отношения ни к космонавтике, ни к оборонной промышленности. Уж я-то это точно знала. Но одна ложь поневоле тянет за собой другую, а за ней покатится клубок, а то и целый десяток таких клубков. Уж это я тоже точно знала. Поскольку любила приврать и присочинить, разукрашивая даже самые скучные события в весёлые радужные цвета.
Мои близкие знали меня, как облупленную, но всё-таки иногда кто-то из них попадался на мои приколы. Мишка практически со мною не общался, разве что, проходя мимо меня в школе, бросал «Привет!» и пробегал дальше. Но в этот раз я его точно зацепила, ведь кто не любит всяких там тайн и секретов. Глядя ему прямо в глаза, я продолжала шептать таинственным шёпотком, в робкой надежде, что он мне поверит, несмотря на явную несуразицу, которую я собиралась ему преподнести.
– Ну, так вот. Мой папа работает самым главным сказочником на всей планете, и дядя Толя ему помогает, – округлив глаза, очень уверенно брякнула я. Искоса глянув на мальчишку, я поняла, что он пока не понял, к чему я веду весь этот разговор. Ну, и ладно, хорошо хоть, что не засмеял меня и не сбежал при первом же упоминании о сказках.
– Так бывает иногда, что эти сказки называют утками. Газетными утками. Ты знаешь, что это такое? – Мишаня отрицательно качнул головой. Мне только этого и надо было. Если вдруг поймает меня на вранье, я тут же заявлю, что это всего лишь газетная утка.
– Ну, слушай. В папином отделе придумали самую смешную утку про директора нашей школы, – убедившись, что мальчик всё ещё меня слушает, продолжила я. – У Петра Даниловича (так звали директора) есть настоящая любовница. Она приходит к нему на переменах, и они с ней целуются прямо в его кабинете. Ну, как тебе секретик?
– Ты что дура? Какой же это секрет? Самая настоящая сплетня. – скривился Мишаня, будто у него заболели одновременно все зубы, – Когда будет настоящая сказка? – вдруг вспомнил он про моего отца – «главного сказочника страны».
Поразмышляв самую малость, я произнесла первое, что мне пришло в голову:
– На папиной заводе придумали сказку о летающем танке. Он летает со скоростью света и сбивает по пути все вражеские самолёты и ракеты.
– Вот это да! Но ведь у танка нет крыльев, как у самолёта? И мотор не такой уж мощный, – задумался Мишка. – Ну, ладно, я пошёл уроки делать.
Похоже, я попала в самую точку со своим танком. Теперь Мишаня точно не успокоится, пока всем не растрезвонит «государственную тайну», забыв, что изначально я его предупреждала, что расскажу всего лишь папину сказку. Вот так и рождаются газетные утки, а вы говорите ….