Глава 11 Мистический свет
Правду невозможно скрыть, тогда зачем ей одежды?
Богатый стол и восточные изыски не радовали Ленара, ему не давали покоя слова Исмаил-бея, что мир нуждается в очищении. Так мог думать только фанатик, отказавшийся от удовольствий жизни, чего никак нельзя было ожидать от упитанного турка в костюме из китайского шёлка. Зачем было соблазнять Элен, если сам приготовился к смерти в компании с шейхом дервишей?
«Космос дырявый! Совсем забыл, – чертыхнулся Ленар: – истинным мусульманам ничего не грозит. Интересно, а кто будет отделять зёрна от плевел? Всевышний? И как может быть уверен адепт суфизма в своей чистоте? Кто подскажет? Нет, здесь слишком много всяческих люфтов бесконтрольных, чтобы полагаться на суждения братьев по вере».
Когда гости отвлеклись на болтовню Элен о жизни в Стамбуле, он тихо спросил хозяина:
– Уважаемый Исмаил-бей, что за откровения такие? Кто раскрыл вам план Парвуса?
– Ничего не знаю. Кто такой Парвус? Зачем нам Парвус, когда есть шейх Махмуд! Я как услышал от моей лучезарной Элен, что погибнут миллионы, так сразу и вспомнил его слова.
– Извините, что за человек, этот Махмуд?
– Весьма уважаемый суфий. Он давно предсказывал, что объявиться факир из Германии и погибнут тысячи тысяч, но истинные правоверные спасутся.
– Расплывчато как-то. Почему именно я?
– Ай, Ленар-бей, не держите меня за идиота! Разве вы не факир, и разве не из Германии?
– Ну хорошо, пусть так. Хотя я и не уверен, что из Германии. И что ещё говорил Махмуд-бей? – Он посмотрел на танцовщицу, мелко перебиравшую босыми ногами в центре зала.
В такт музыки призывно вздрагивали пышные бёдра восточной красавицы. На голом животе нежно звякали бронзовые индийские шарики с металлической бусиной внутри. У стены на низких табуретках расположился оркестр. Бухала кожаной перепонкой нагара , весьма мелодично вибрировала струнами баглама , тощий тенор в красной феске воспевал гнусавым голосом женские чары и мужскую страсть.
Верный своей профессии Джон старательно напрягал слух, но абсолютно ничего не мог расслышать. Турок с Ленаром разговаривали настолько тихо, что не было никакой возможности понять, о чём идёт речь. Чтобы не терять времени впустую, журналист начал фотографировать обстановку.
Под сводчатым потолком бесшумно вращались длинные лопасти вентиляторов, создавая мягкое движение воздуха в зале. Солнечный свет заливал помещение графикой сквозь чёрно-белые кафессы на прямоугольных окнах с коваными решётками. Атмосфера располагала к неспешной беседе и дремоте. Однако Джону журналистское чутьё подсказывало, что за этой безмятежной словно тело спящей женщины обстановкой, прячется некая опасность. Будучи атеистом, он не понимал этих постоянных упоминаний имени Аллаха и относил на местный колорит, на моду, так сказать. Восточный бог в его представлении ничем таким особенным не отличался от христианского или любого другого, монгольского Тенгри, например. Кстати, откуда он помнит это имя? Ах да, читал недавно статью коллеги начёт Чингисхана. У него всякие там шаманы и гадалки советы давали.
«Отсталые люди, верят в потусторонние силы, – подумал Джон, разглядывая массивные золотые браслеты на щиколотках танцовщицы. – Что-то затянулось у неё вступление. То ли дело на Манхэттене в стриптиз-баре. Глаз не оторвёшь. А здесь нудятита».
– Извини, Борис, я не понимаю, а когда она раздеваться начнёт? – перекрикивая визгливого певца, спросил журналист.
– Молодой человек, мы с Вами не в таких отношениях, чтобы обращаться на Ты! Вы не родственник и не близкий друг, вовсе никто. Сделайте над собой усилие, держите под контролем свои гены! – отчитал Савенков.
– Я же извинился! – оправдался американец, не понимая, что имел в виду этот злой русский.
«При чём здесь происхождение?» – мысленно возмутился внук подённого рабочего из Оклахомы.
– В Японии работали? – поинтересовалась Элен, слышавшая вопрос.
– Приходилось.
– Ага, понятно. Удивительная культура. Чувствуется, многое переняли.
– Какое там. Целый месяц Фудзиямой любовался. Тоска смертная, саке, что кукурузная брага старого Тома. Никакого уважения к спиртному. Ещё эти чёрные зубы. Я, извините, из-за этого на местных женщин смотреть не мог.
– Подождите, что за чёрные зубы?
– Считают эстетичным, у них всё наоборот: чёрный, это знак постоянства, ведь его трудно закрасить, а белый зависит от освещения, значит ему нельзя доверять. Ещё в белом оплакивают покойников.
– Как интересно. Вы мне нравитесь. Говорят, в Америке любят карты. В Стамбуле нет такой моды. Аллах запрещает азартные игры. Расскажите, пожалуйста, о покере. Правильно назвала?
– Точно, покер. Нет ничего проще, я вам покажу. Только где взять карты?
– Ой, знаете, у меня есть. От скуки пасьянсы раскладываю, – она подозвала служанку скребущим движением тонких пальцев.
– Элен, – начала Серафима, знавшая о пристрастии подруги, но была остановлена весьма болезненным щипком. – Ай!
– Что, неудобно? Сейчас принесут ещё подушек. Или вот что, давайте пересядем к столу. Савенков, вы играете?
– Отчего же, – согласился Борис, у которого затекли ноги от сидения на низкой табуретке.
На востоке или сразу переходи к делу, или приготовься к долгим изматывающим беседам. В случае с Исмаил-беем маэстро повезло, оттого что хозяин сам торопился обсудить весьма мрачные пророчества шейха. В своей непогрешимости он ничуть не сомневался, но что делать с Элен? Приняв ислам, она внутренне осталась неверной. А мусульманин, согласно шариату, отвечает за свою жену. И здесь большой вопрос. Нельзя же искушать Аллаха. Да славится Его имя вечно. На всякий случай турок решил подстраховаться и найти лекарство.
Настраиваясь на разговор с обер-камергером двора, Ленар понял, что может получить от последователя суфизма весьма ценную информацию. Одно дело, когда аферист международного масштаба предлагает частную инициативу, и совсем другой коленкор, когда слышишь подобные идеи от представителя духовенства. От Парвуса канцлер мог запросто отмахнуться: убить провокатора и дел нет. Но здесь прослеживался некий чужеродный дымок. Чьё-то влияние. Нельзя было просто так списать на фантазию сумасшедшего арна, вздумавшего во время религиозного экстаза внушить дервишу подобную идею с помощью «Магнето». Это следовало выяснить и немедленно.
Сделав продолжительную паузу, Исмаил-бей ответил:
– Буду откровенен. Разговоры начались давно, общины дервишей поддерживают между собой отношения. В один день суфии из разных стран начали слышать голос, что грядёт что-то страшное, что мир погрузиться во тьму и хаос. У нас всё проверяют, мало ли что кому привидится, но чтобы всем сразу. Это очень необычно. Собственно, поэтому меня и отправили в Санкт-Петербург, узнать от братьев, что они об этом думают. В газетах прочитал о цепи необычных катастроф с вашим участием. Труда не составило выяснить, с кем дружна Серафима. Пришлось жениться на её подруге.
– Это всё понятно, – перебил маэстро, не желавший слушать историю любви. – Но как вы узнали, что мы именно здесь приземлимся? Впрочем, подождите, кажется, я догадался, звонок с борта самолёта!
– Элен сразу позвала меня. Дальше вы знаете. Едва успел перегородить улицу трамваем.
– Но ближе к делу. О видениях подробнее расскажите.
– Чудовищные мучения и бесконечное горе ждёт мир. От болезни не будет лекарства. Живые начнут завидовать мёртвым, и не будет спасения никому. Каждый прожитый день только умножит страдания. В отчаяние люди начнут молить о смерти и не получат её. Некому будет исполнить их просьбу…
– Подождите, у меня и так мурашки по коже от подобных маршрутов. Это ведь что получается. Вполне налаженный быт, если не брать во внимание Мировую войну, и такие плюшки с ядом? Если так пойдёт, а получается, что пойдёт, то и у нас метания начнутся. А с этим корнишоном я в корне несогласен! Идеи есть?
– Напротив, мы ждали только вас, маэстро-бей. Всё в руках Аллаха, пусть не оставит своей милостью, но здесь что-то чужеродное, что-то непонятное. Зачем Всевышнему ввергать человечество в бесконечные страдания? Мы уже разбирали откровения с имамами и не нашли ничего разумного. Иблису тоже ни к чему подобные вещи. Если все умрут, то кого он будет искушать?
– Да-а, действительно. Мне надо позвонить, где у вас телефон?
По винтовой лестнице из кованного железа поднялись на второй этаж. Сверху было видно, что гости принялись кидать карты. Салих не приветствовал азартные игры, но запретить посчитал невозможным, зная на что идут эти отважные люди. К тому же сейчас у него было куда более важное дело, чем преступная слабость жены. Лучезарная Элен наивно полагала, что удачно сбежала от кредиторов и теперь как огня боялась Санкт-Петербурга, что вполне устраивало ревнивого турка, выкупившего долговые расписки невесты. Улыбаясь, он проводил маэстро в свой кабинет и остался стоять на балконе, соединявшим мужскую часть здания с женской.
Мысленно помолившись далёкому космосу и ближнему на всякий случай, Ленар попросил телефонистку соединить с ЦК. На вопрос: «С каким именно?» – сдержанно процедил: «С главным! Скажите, маэстро Ленар беспокоит». – И только потом вспомнил, что отсюда, с Земли, невозможно без трангулятора позвонить в империю, находящуюся на триста лет впереди от этого дня. На удивление через минуту щелчков и гудков ему ответили на самом настоящем интеркоме:
– Маэстро Ленар, соединяю.
– Слушаю, – раздался скрипучий голос вечно чем-то недовольного Штюрма.
– Тут такое дело, не знаю, с чего и начать, но долг потомственного арна обязывает, мало того, просто вопиет сообщить о крайней неприятности, звоночке, так сказать. Причём совсем неудобном. Можно утверждать со всей очевидностью опасном звоночке, да что там, набате.
– Ленар, опять вы со своими загибами?
– Уф, услышал ваш голос и сразу на душе стало легко, просто волшебно. Я тут совсем потерялся, уже руки решил на себя наложить, даже пробовал несколько раз, но сами знаете, это почти невозможно.
– Вы у меня время отнимаете.
– Ах да, так вот, приготовьтесь. Совершенно случайно узнал, что намечается крупная чума, пандемия всего человечества.
– И что с того? Нам же ещё и лучше, меньше досаждать будут.
– Вы не поняли, не плановая бойня, кстати, она уже началась, а тотальный биологический мор, полный, на уничтожение всех и всякого.
– Чушь! С чего вы взяли?
– Вот не слушаете, а напрасно. Я говорю звоночек, набат гремит, ухает прямо в голову. Здесь местным фанатикам решили новый закон внедрить, и, надо сказать, весьма вредный. Когда аферист Парвус предложил заработать на чуме, это ещё куда ни шло, хотя сразу насторожило. Отметьте, я включился мгновенно, решил осмотреть все тумбочки и шкафчики, чтобы потом не обвинили в паникёрстве. Но здесь в Стамбуле вскрылись совсем опасные факты.
– Мне донесли о ваших подвигах. Отбелиться хотите?
– Вот ещё! Что мне оправдываться-то. Да хотя бы и так, дела-то это не отменяет? А оно пахнет ржавчиной. Железный Космос! Печальные эльты вновь объявились. Чувствуется их рука. Ну, скажите на милость, кому ещё выгоден вселенский мор? Проголодались душегубы, и вовсе им не человечество нужно, а мы. Гарантирую, что мы. А как иначе! На пустом месте, за просто так некий Парвус решил заработать на чуме, вовсе не зная, как её контролировать. Да кто в здравом уме на такое решиться, ну вы сами посудите? И зная его национальность, а глупых людей там надо поискать с фонариком, я и вовсе ничего подобного предположить не мог. Кто ж рубит стул, на котором сидит. Нет тут дело похлеще будет!
– Ну хорошо, а при чём здесь суфии?
– Так и я о том же. Однако понадобились, да ещё со столь вредной вещью. Всех под корень. Это секта какая-нибудь может себе позволить, но не святые люди!
– Больное воображение, но… – канцлер сделал длинную паузу, обдумывая сообщение, – проверить надо. Что планируете?
– Оседлать процесс, так сказать. Принять деятельное участие, чтобы не заподозрили тайные кукловоды.
– Рискуете. Узнают, не видать вам вечной жизни, как мне пенсии.
– Ой, скажите тоже.
– Может, и взаправду вам всё надоело, вот и решили бенефис себе устроить?
– А как же мои тапиры и пугливые стерхи? Здесь вы неправы.
– Действительно, про хрюшек и позабыл. Тогда держите меня в курсе. И вот ещё что, я вам человечка подошлю для связи.
– Это кого?
– А вам какая разница? Он сам вас найдёт, – в обычной для себя манере оборвал любопытного маэстро камергер. В трубке раздались длинные гудки.
«Поговорили, – заключил Ленар. – Нет, конечно, всё ничего, он тут старается мир спасти, а ему на вполне законный вопрос не отвечают».
Собственно, а чего ждал, чепчиков в небо, салютов из конфетти? Уже хорошо, что камергер не поставил на рейд гарнизон Кронштадта. А мог бы, однако сразу приступил к делу. Правильно, почувствовал недоброе. Эльты церемониться не станут, этим санитарам только позволь, всех под гребёнку пустят и даже не ойкнут.
Как только популяция начинает угасать, тут они и появляются с газонокосилкой. Человечество оно что, вовсе трава зелёная, а здесь дремучий сорняк цивилизаций. Всё рождается, и всё умирает. Обидно, конечно. А с другой стороны, чего может не устраивать, когда начали баловаться «Магнето ». Всё, пора собирать чемоданы и в путь на кладбище истории или историй? Впрочем, это уже неважно. Остаётся ещё призрачная надежда дать последний и решительный бой. Но сколько можно? Один раз удалось, это ещё при отце Ленара, а теперь что, его черёд настал?
Занятый своими мыслями, маэстро врезался в спину Салиха, терпеливо доживавшегося гостя на балконе.
– Ну что, дорогой Ленар-бей?
– Швах, всем кирдык. Мне тоже. Везде враги недоделанные.
– Спокойнее, дорогой, спокойнее. Аллах велик, Он не допустит.
– Ага, скажите спасибо материалистам. Мы болтаемся между звериным «хочу» и социальным «надо». И что перевесит, большой вопрос. В одном случае скажем, милость Бога; в другом, попущение; а в третьем, отвлечённом и безумном, сам дурак. Нет, так не годится. Что-то часто стал говорить «нет», плохой симптом. Точно, цивилизация загнивает.
– Наша?
– Какой там ваша, ей ещё рано. Наша!
– Так нельзя! Бог един!
«А вполне может статься, что он прав. – подумал Ленар. – Надо отбросить всю эту физиогномию, и начать верить в нечто непостижимое? Это снимет массу ненужных вопросов. Сомнение в своей правде заставляет образованных людей безропотно уступать место беспринципным эгоистам. И вот тебе, пожалуйста, уже летит самолёт в Бирму с отрядом смертников, готовых разрушить мир ради достижения своих идеалов. И, заметьте, у всех придуман цитатник с оправданиями. Оправданиями? Да нет, какие там оправдания. С надеждой на лучшее будущее для всего человечества. Ну так, по крайней мере, они будут декламировать на площадях. А на самом деле их беспокоит только своя самоличная выгода. У кого она выражается в деньгах, как, например, у Джозефа. Серафима жаждет всемирной славы. Савенков? Тут и говорить не о чем: царство божье мечтает построить. Странная идея, если взять во внимание, что такое счастье. Конечная субстанция? Тогда это многое объясняет: убить всех хочет не сегодня, так завтра, когда достигнет. А что с Азефом? Кстати, где он? Совсем забыл, дрыхнет на диване после поклонения Бахусу. Вот что движет им? Странная смесь: и вашим, и нашим готов служить за сиюминутные удовольствия. Это ли его цель, сомневаюсь».
Он взял под локоть Исмаил-бея:
– Вы знаете, я вам завидую. Надо всем сделать обрезание, и долой сомнения. Это ведь как хорошо, когда ни за что не отвечаешь! Счастье. Полностью поддерживаю, Аллах велик! Исмаил-бей, а вас что беспокоит?
– Плохие слова говоришь. Смеёшься, а сам умереть готов. По глазам вижу. Элен сказала, что летишь за лекарством. Нужны деньги, я дам, сколько потребуется дам. Только привези. Хочешь, здесь делай. Люди, транспорт, пожалуйста. Всё будет.
– Уважаемый Исмаил-бей, вас ввели в заблуждение. Мы привезём саму заразу.
– Так значит, шейх Махмуд тебя видел по колено в крови? А зачем рассказываешь? – хитро стрельнул глазами турок.
– Если я не сделаю, так найдут других. Всё что смог, это уговорил начать с Америки.
– А что лекарства?
– Дам надёжный рецепт.
– Слава Всевышнему. Ещё немного и я голову мог отрезать, – турок провёл рукой по горлу.
Ленар поморщился: «Странный у них способ показывать гостеприимство: обязательно танец с ятаганом сделают. Интересно, когда появился обычай отрезать головы? Здесь точно не обошлось без Центральной Канцелярии. Иначе зачем такие сложности?»
Вначале самонадеянный Джон с важным видом объяснял названия всяких там каре и стрит-флешей. Элен, в свою очередь, изображала весьма наивную ученицу, с трудом запоминавшую покерные комбинации. Однако стоило начать игру, как в первой же партии она взяла банк.
– Леди, вы меня обманули, – упрекнул журналист порозовевшую от удовольствия Элен.
– Милый Джо, это обыкновенное везение.
– Не держите меня за дурака. Покер в один день не освоишь.
– Скажите тоже. Вы просто хороший учитель.
– Я не собираюсь уступать. Давайте ещё раз.
– Обязательно. Даже не представляете себе, как мне понравилось играть в этот замечательный покер.
– Берегитесь, Джон. Элен натура страстная, если что ей понравится, так обязательно возьмёт. Здесь её трудно остановить, – предупредила Серафима.
– Не понимаю, как можно забрать покер? Опять ваши русские загадки?
– Здесь Турция, разве не заметили?
– Мы говорим про игру.
– Вот именно. Дорогая Элен, Джон наш хроникёр .
– Они вам ещё не надоели? Оставайтесь у нас. Стамбул – огромный город. Я найду вам, о чём писать. Здесь так мало европейских лиц. Исмаил-бей давно хотел учредить светскую газету. Вот вы и займётесь.
– Он американец, – напомнила Серафима.
– И что с того? Будет европейцем.
– Пардон, Элен. Объект уже приватизирован и перевязан ленточкой, – решил внести ясность Савенков.
– Джон, к вам плохо относятся. Хотите гарем иметь?
– Ну если на обратном пути… – сказал на всякий случай журналист, соблазнённый перспективой.
– Исмаил-бей, – быстро реагировала Элен, – я главного редактора нашла. Посмотри какой. – Она попросила жестом Джона подняться, чтобы муж смог оценить будущего работника по достоинству. – Молодой, талантливый.
Перспектива стать многоженцем поблёкла. Джон, несмотря на хвалёную американскую толстокожесть, почувствовал себя вещью, которую продают на аукционе. Ему не понравилось, с какой лёгкостью он подчинился требованию Элен встать.
– Горит желанием возглавить газету. Ну что скажешь?
– Вполне. Вы знакомы с редакторским делом?
– Я журналист, но думаю, что справлюсь.
– Исмаил-бей, газета, это как покер, у кого сильная карта, тот и возьмёт банк, а Джозеф умеет играть. Лучшего редактора тебе и не найти!
– Подождите, господа. Джон участник экспедиции, и пока не исполнит свои обязательства, его никто не отпустит, – напомнил Савенков.
– Зачем тогда хвастал? – упрекнул Исмаил-бей, не любивший болтунов. – С тобой как с человеком разговаривают, а ты шутить начал. Я тебя чем обидел?
– Мы просто болтали, – непонятно зачем стал оправдываться журналист. Что только подогрело турка и так возбуждённого разговором с Ленаром.
«То за лекарством летят, то болезнь везут. Как с такими людьми дела вести? Ни одному слову верить нельзя. Этот американец ничуть не лучше. Хвастать перед женой стал. А зачем? Соблазнить хочет?»
– Джаным , давай тебе сделаю евнуха из фасыка, чтобы не скучала, – спросил на турецком языке Исмаил-бей.
– Вот видишь, Серафима, в Стамбуле есть свои прелести. Исмаил-бей спрашивает разрешения сделать тебя второй женой, – перевела на свой манер Элен, боясь испугать подругу.
– Завидуешь? – спросила Серафима. Ей показалось, что Элен смертельно скучает в этой восточной сказке.
Не поняв, о чём идёт речь, Джон начал искать глазами Ленара, надеясь с его помощью выбраться из щекотливой ситуации. Но неожиданно выручил Савенков.
– Журналист со мной. Если что не так сказал, так я отвечу. Ферштейн?
Почувствовав сильную волю, исходившую от уверенного в своей правоте человека, турок мгновенно превратился в заботливого хозяина, готового плести макраме из шёлковых шнуров лести.
– Если нужен, то, пожалуйста. Какой вопрос? Болтает человек, кто запретит? Гость в доме – благословение Аллаха. Разве не так? Извините меня, был занят, на минуту отошёл показать телефон. И вот, пожалуйста, всё разладилось. Не люблю я карты. Что поделаешь. Сейчас всё исправим, – он хлопнул в ладони. Мгновенно из-за ширмы выскочил на ковёр мужчина с голым торсом, одетый в широкие шаровары, подвязанные блестящим кушаком, и начал вращать бёдрами под резкие взвизги восточной музыки.
– У него хорошо получается, – с видом знатока произнёс Савенков, но что Серафима удивлённо переспросила:
– Что?
– Срамным местом крутить.
– Фу, как всегда всё опошлите. Это восточный танец. Смотрите, какой он пластичный.
– И я о чём говорю. Правда, Джон?
– Совершенно верно, – подтвердил журналист, испытывавший благодарность к Савенкову за то, что тот помог уладить конфликт с хозяином дома.
В зал внесли подносы с десертами, щербетом и прочими изысками. Длинные лопасти вентиляторов под потолком лениво перемешивали запахи восточного коварства, европейской спеси, американской наглости и ещё одной субстанции, слабо различимой, но безумно опасной. Из разных кварталов христианского Константинополя, а теперь исламского Стамбула, раздались голоса муэдзинов, призывающие с высоких минаретов правоверных на вечерний намаз, им вторили протяжные сирены германских броненосцев, идущих кильватерной колонной через Босфор. На рассвете они вступят в бой с эскадрой Российской империи. Бесцеремонная луна, как хирургическая лампа, одинаково ярко освещала улицы больших городов и крохотных деревень Османской империи. Турки ещё не знали, что совсем скоро ангел смерти Азраил, облачившись в белые одежды, спрячет лицо под марлевой повязкой, чтобы приступить к своей ужасной работе, к жатве…
__________________________________________
1.Нагара – турецкий подмышечный барабан, музыканты играют на нём пальцами, как европейские пианисты.
2.Баглама – почти лютня, но со своим национальным колоритом: гриф длинный и прямой. Да, и это… нет двойных струн.
3.Кафессы (тур.) – солнцезащитные решётки на окнах.
4.Иблис – аналог Сатаны, только с индульгенцией после ныряния в адское пламя.
5.«Магнето» – машина, с помощью который арны во время сна формируют судьбу людей.
6.Хроникёр – полная бездарность, но умеет хорошо заваривать чай. Джон к ним не относился, оттого что любил дешёвое кофе.
7.Джаным (тур.) – душа моя. Так турки обращаются к мужчинам и женщинам, если полагают наличие таковой у собеседника.
8.Азраил – ангел смерти, сам предпочитает ничего не делать, но строго спрашивает с помощников, может в горечах и прогрессивки лишить.
_______________________________________________________
< Глава 10 Азиатская пыль http://proza.ru/2021/10/03/934
> Глава 12 Внезапное озарение http://proza.ru/2021/10/27/881