Вспомнил я – вспомнил одного из тех людей, с которыми я был тогда в старой Арктике. Его звали Степа – мукомол. Степа все 4 месяца варил муку из рыбных отходов. Это помещение в самом конце рыбной фабрики называлась мукомолка, Степа был там за главного, поэтому его все звали Степа – мукомол. Все другие люди из этой мукомолки – были просто люди, но Степа так и остался в моей памяти мукомолом, а другие почему-то ушли из нее навсегда.
От этой мукомолки в моей голове до сих пор сидит огромный вращающийся жаркий барабан и жуткая вонь. Я не помню, что я там делал, помню только, что, оказавшись в этом рыбном аду, я всегда радовался, что старпом Макаров, по воле пьяного случая, сделал меня рулевым. Получилось это совершенно случайно.
Я пришел провожать в рейс товарища моего товарища, мы сидели в его каюте, пили, закусывали красной икрой из трехлитровой банки, как вдруг туда вошел боцман и сказал, что кто-то не пришел на отход и поэтому на Ашхабаде есть одно вакантное место матроса. Мой товарищ, вернее мой друг, Володя Лебедев, толкнул меня в бок и сказал – иди. Все мои документы и вещи почему-то были со мной. Вернее, не почему-то (я вспоминаю на ходу, но ей богу не вру), просто мы с Вовкой скитались по Мурманску и жили, где придется. Володя был очень симпатичным и веселым парнем, поэтому его шмотки и документы оказались у какой-то девушки, а у меня (стеснительного недотепы) все было с собой. Вместе со мной наверх ринулся какой-то пьяный бич, мы вошли в каюту капитана, Леонида Ивановича Гладкова, все люди в этой каюте (об этом можно говорить, потому что их уже нет в живых) были в подпитии, мы стояли перед ними как рабы на невольничьем рынке, и тогда старпом Макаров (имя отчество к сожалению я уже не помню) сказал, что предпочитает взять курсанта (бич был уже изрядно пьян). Гладков согласился – так я попал в штат.
Пару дней я ходил по судну, не зная, чем заняться, а потом, когда все окончательно протрезвели, я снова оказался в каюте капитана. Решался вопрос кем мне быть и Макаров (тот еще долго не трезвел) предложил сделать меня рулевым, чтобы я не убился на палубе. Так я стал рулевым и горжусь этим до сих пор, потому что я оказался очень хорошим рулевым. В конце рейса Макаров выиграл на мне спор (не помню с кем), что я смогу в течении часа удержать судно на курсе точнее авторулевого (все проверялось на курсографе) и я с честью выдержал это испытание. Но это все ерунда, по сравнению с тем, что со временем, я сам (без старпома), на утренней вахте ставил (или выбирал трал) в кормовой рубке.
Странное дело, я всю жизнь отходил в море, позабывал очень многое из этой жизни, но помню (хотя бы лица) некоторых людей из палубной команды, с которыми работал в этом счастливом рейсе, и более того, я (по сути мизантроп) всех их очень люблю.
Но из этих воспоминаний надо выбираться, иначе они обрастут подробностями и могут превратиться в роман, а я по жизни страшный лентяй и романов и не пишу, и не читаю. Предпочитаю сказки, были и небылицы.
Но это и не сказка, и не небылица – ЭТО – БЫЛЬ!
Так вот, Степа мукомол был бородатым, очень веселым, безбашенным человеком. Володя Лебедев был в море, других знакомых рядом со мной не нашлось, и я отправился искать приключения в компании товарищей из этого рейса, а инициатором этого похода был Степа мукомол. Мукомолы тогда зарабатывали вдвое больше, чем матросы первого класса (коим я был в этом рейсе) и Степа разбрасывал свои деньги направо и налево. Только не подумайте, за себя я всегда плачу сам, правда в тот вечер Степа постоянно бегал к Вилли, заказывал у него песни, и в этих расходах я действительно не участвовал. На следующий день на Ашхабад пришел сменный экипаж, а мы все разъехались по домам.
Домой я вернулся уже другим человеком, с новым чемоданом, с бутылкой шампанского и бутылкой коньяка. Отец первым делом спросил, куда я дел старый чемодан, и долго не мог успокоиться услышав, что я его выбросил. Он так часто меня этим укорял, что я на всю жизнь запомнил этот черный, облезлый чемодан с металлическими углами. Деньги мне пришлось сдать родителям, потом они давали мне небольшие суммы на мелкие расходы и это продолжалось до тех пор, пока я не женился (мне тогда было 28 лет). Только не подумайте, у меня были замечательные родители, я их очень любил, люблю и сейчас мне их очень не хватает, хотя отец еще не раз напоминал мне этот чемодан, коньяк и шампанское.
Со Степой мукомолом нас объединило то, что через пару недель мы оба вернулись в Мурманск без денег. Я все свои деньги отдал родителям, а Степа все прогулял на родине (Степа был из Украины). По вечерам мы пили чай и Степа с упоением рассказывал мне, как возвращался домой на двух такси, в одном ехал он, а в другом ехал его чемодан. Думаю, что Степа не врал.
В Арктику, разумеется, мы уже не ходили, и Вилли Токарев пел там уже для других моряков.
Замечательная была страна – Советский Союз, там жили совсем другие люди.