В самом конце декабря 1992 года в Москву из Сан-Франциско прилетела та самая Леди, с которой я расстался в июле 1991 года. Она ненадолго прибыла на свою историческую родину, и эта поездка была скорей ностальгическая, чем деловая. Леди сильно скучала по прошлой жизни. Она несколько дней прожила у своей подруги Наташи, а потом съездила в свой город на Неве, где и встретила Новый 1993 год. Мы с Наташей тоже съездили в бывший город Ленинград. Поехали мы с Наташей в поезде. Она меня специально пригласила и оплатила билет. Так что 1993 год, я встречал в весёлой компании, в Купчино у Марины, родной сестры Леди. Мне там было и хорошо, и немного грустно. Это был, наверное, самый неспокойный Новый год в моей жизни. Хотя и необычный, и даже весёлый. И там было много гостей. Присутствовали Наташа со своей младшей сестрой Викой, Леди с Мариной, и ещё кто-то из питерцев мужского пола, и ещё два каких-то молодых тихих японца, непонятно как там очутившиеся. Одного из марининых друзей, которого звали Лёша, я тоже как-то немного запомнил. Видимо потому, что мы с ним постоянно выходили курить, за дверь, в парадную. Он был влюблён в Марину, и был довольно сильно пьян, и чего-то там мне с юмором рассказывал. Остальные гости были довольно трезвые, и я в том числе, выпив только немного шампанского.
Помню, что когда мы с Наташей ехали в купе, то там сидел ещё один её сотрудник, серьёзный американец в очках, который всё время молчал и читал роман «Война и мир» на русском языке. Почему я это запомнил? А потому что, мы запоминаем какие-то странные и небанальные ситуации. Если бы мы запоминали всё, то можно было бы с ума сойти уже в двадцать лет. Поэтому наша память нам оставляет только что-то ценное и необычное, и это я давно уже понял. Там, где есть место удивлению, там и есть настоящая Жизнь! А всё остальное – это обычное суетливое малоинтересное существование. Именно поэтому мы запоминаем какие-то хорошие кинофильмы, красивые картины, и совершенно не помним, что мы делали позавчера. И ещё мы помним то, что связано с нашей совестью, и где мы совершили дурные поступки. А если мы этого не помним? Ну, тогда значит совести у нас нет, и мы точно произошли от обезьян. Хотя, я бы не стал принижать бедных наших далёких родственников, потому что, возможно, мы хуже их. И те же орангутанги не такие жестокие, циничные и равнодушные, как большинство людей. Ну да ладно, что такое совесть никто точно сказать не может. И зачем нам нужна эта память? Тут тоже нет ясных и честных ответов. Зачем всё это помнить? Выпей эликсир Забвения и усни навечно без сновидений и угрызений совести…
К моему большому сожалению, Леди была уже не совсем та Леди, с которой я когда-то общался. Хотя прошло всего лишь полтора года. И она держалась со мной довольно отстранённо, но была мне чуточку рада. Для меня это было непонятно и грустно, и у нас с ней уже ничего не было. Никакого эроса и никаких-таких душевных разговоров. Леди не сильно изменилась внешне, но внутренне это была уже не совсем та барышня, с которой я расстался в июле 1991 года. Америка сильно меняет наших людей, и это совершенно понятный процесс американизации, и с этим ничего не поделать. Эмигранты не становятся хуже, но в их душах происходит что-то необратимое и непостижимое. Всё-таки, это Западное полушарие нашей Земли и там действуют совсем другие духовные сущности, и про это я потом прочитал в мудрых оккультных книжках. Тогда я этого всего не знал и был немного наивен (впрочем, это до сих пор осталось), и не разбирался в людях, а в особенности в женской психологии. Сам я там, то есть на этой самой западной точке Запада, окажусь через двадцать лет, будучи уже далеко не молодым художником, а вполне уже зрелым 46 летним человеком, который, тем не менее, в душе остался юн и наивен. И я на самом себе испытаю эти мистические воздействия калифорнийской земли. Ведь именно там, в этом чудном Сакраменто я начну понемногу что-то там писать и размышлять, чего до этого практически не делал. И вряд ли я стал бы записывать эти мемуары, не окажись я вдали от тех мест, где очутился на Свете.
А перед самым этим Новым годом в Купчино, ещё в Москве, я приехал в гости к Наташе на её филёвскую квартиру, где уже жила Леди, и мы втроём очень весело провели вечер, и я там даже заночевал. Возможно, это был самый для меня радостный момент за последнее время, и мы там пили чай, болтали и фотографировались. У Леди был фотоаппарат-мыльница, и она в Калифорнии увлеклась фотографированием, и привезла альбом с цветными фотографиями. И я этот альбомчик с интересом разглядывал, и мне Леди подарила несколько своих фотографий, которые я потом бережно хранил. А потом мы там что-то такое смешное фотографировали, и даже что-то немного эротичное .Леди лежала в ванной, в пене, и горели свечи вокруг. И она меня снимала, когда я курил на балконе, в профиль, и я там смотрелся довольно симпатично в чёрном свитере. Наташа нас щёлкнула на фоне моих картинок, - Леди была обнажена, но на ней была меховая шуба, а на моё лицо нацепили какой-то большой резиновый нос, а на мои уши – большие уши тролля. Эта фотка мне не очень понравилась, лучше бы мы снялись нормально, какие есть в реале. К сожалению таких серьёзных фоток, на память, мы не сделали. Как я потом понял, люди с фотоаппаратом в основном балуются и играются, и относятся к нему несерьёзно. Не как раньше, когда каждый чёрно-белый фотоснимок очень ценился и бережно хранился. Я потом сам сильно увлекусь фотоискусством и наснимаю кучу всякой ерунды, а потом от этого устану и переключусь на видео, которое мне больше нравится, так как оно меньше врёт. К сожалению, тогда у нас не было никаких видеокамер и в лучшем случае можно было сделать неказистую цветную фотку на плёночную мыльницу «рыбий глаз». У Леди же я впервые увидел такой вот японский фотоаппарат то ли «Кэнон», то ли «Кодак».
В Санкт-Петербурге я пробыл совсем недолго, - где-то три дня. Потом мы с Наташей вернулись в Москву, а Леди осталась, и я с ней как-бы распрощался. Помню, что мне было крайне печально, и я даже сильно пожалел, что опять с ней встретился и разбередил свою душевную рану. Ведь я себя до этого вполне хорошо чувствовал, и эти все переживания мне совсем не нравились. Тем более у нас с ней больше ничего и не было, и никакого эроса она не хотела. Мы просто одну ночь проспали рядом, больше наши тела не встречались. Вернее они встречались, но уже при более официозных обстоятельствах. Она ещё раз потом приезжала, и я с ней пересёкся в августе 1999 года, в том же Санкт-Петербурге. Мы ходили в Русский музей, а потом я её фотографировал у Сфинксов на набережной. С ней ещё был её молчаливый 11-летний сын, с которым я когда-то гулял на улице Стасовой. Он меня, конечно же, не помнил, да и ему было тогда только три годика. Ну и, ещё один раз мы встретились уже в Калифорнии, в городке Сакраменто, куда она заехала к нам в гости, со своими двумя детьми от второго брака. Симпатичные светловолосые подростки – мальчик и девочка. Они у нас даже заночевали. Это был месяц май 2013 года. Леди уже была солидной, хотя и моложавой дамой, голос же её не изменился и звучал так же саркастично. Мы вспомнили карикатуриста Лёшу, которого уже не было на этом Свете, и который за два месяца до этого неожиданно, так сказать, развоплотился и ушёл Туда, куда мы все очень боимся уйти. Я не люблю слово «умер». Оно какое-то грубое и безнадёжное, и совершенно не оккультное…
В памяти моей ещё осело, как мы с Леди, с Наташей и с кем-то из их сестёр (скорей всего это была Вика) ходили в гости. Где-то там сразу после Нового года, мы поехали к какому-то пожилому питерскому коллекционеру, который собирал старых кукол. И это я, почему-то, запомнил. И мы там культурно сидели, и он чего-то там рассказывал. Леди очень любила таких вот странных старичков и дяденек с приветом. Её тянуло в мир искусства, при том, что сама она не рисовала, и ничего не сочиняла. К сожалению, в той же Калифорнии, на мой взгляд, ей не удалось реализовать свои таланты, как это и происходит обычно со всеми нашими эмигрантами. Она там была в основном домохозяйкой или работала в детсаду воспитательницей. И это всё, что я знаю про её американскую жизнь. Возможно, у неё были и другие тайные занятия, про которые я не знаю. И она зарабатывала деньги каким-то другими путями, и здесь я ничего сказать не могу. В женщинах я никогда не разбирался, и тайны их личной жизни меня, в принципе, никогда особо не интересовали. Просто Леди была одна из немногих, по-настоящему интересных барышень, с которыми мне довелось общаться. А так я общался, в основном, с представителями грубого мужского пола. Как это и должно быть. Между нашими двумя полами нет сильного взаимопонимания, и не наблюдается какой-то там духовной дружбы. Во всяком случае, на данный момент нашего эволюционного развития. И виной тому, конечно же, необузданные сексуальные влечения, которые не дают нам быть теми, кем мы являемся. Чувственность – Враг спокойному Разуму, а без спокойствия нет Свободы и Радости. Опять я ушёл в области абстрактные, где мой скромный разум теряется в тумане…