Вера
Вера вдруг заметила, что ее перестало подташнивать. Уже почти два месяца это состояние изматывало ее: вроде, и не плохо, но и не хорошо. То хотелось кислого, и она хватала антоновку, то любая еда и ее запах вызывали отвращение. Она даже подумала сначала с надеждой, а потом вдруг с испугом, что беременность прервалась. Но, неожиданно встретив на лестнице соседскую девочку с буханкой хлеба, она так четко почувствовала его вкусный запах, что стало понятно - все в порядке. И Вера вдруг подумала, что ребенок испугался и притих. Она представила себе, что он слышит все эти разговоры, слезы и крики. Что же он должен чувствовать?...
- Не бойся, малыш, мы тебя не обидим. Никто. Она представила, что это - она, маленькая Вера. С ней было легко договориться. А потом представила, что это - маленький Макаров. Нахмурилась, растерялась, ужаснулась и поняла, что она должна все рассказать Андрею. Но как, где, когда?...
И судьба все устроила сама.
Вера вышла из Пассажа и прямо у дверей в толпе нос к носу столкнулась с Ларисой. Лариса держала за рукав пальто Андрея.
- Привет! Ну, вот, на ловца и зверь бежит. Ты знаешь, какие у нас новости? Вот, представляю, навоиспеченный жених, женится наш герой. Уже и кольца в кармане. И ребенок на подходе. А знаешь, я за него рада. А ты?
Вера сумела кивнуть. И даже улыбнуться. – Поздравляю.
Андрей тоже кивнул. Он не выглядел особенно радостным, но смотрел на Веру спокойно и как-то устало. Сколько потом не пыталась Вера вспомнить выражение его глаз, ничего кроме этой усталости она вспомнить не могла.
- Ладно, я побежала, меня ребята ждут, - соврала Вера и заспешила к метро.
- Так тебе и надо! Смотри, смотри в зеркало, смотри, говорю! Дура, идиотка, смотри! - Почти кричала Вера дома у зеркала.
- Ты ждала? Верила? Боялась обидеть недоверием?! Ха-ха-ха!!! Который раз? Да сколько же можно так попадаться, так верить в хорошее, ждать? Дождалась?!!! Смотри, говорю, дура, смотри на себя... У него все есть. И у него все было! Было без тебя, с тобой и после тебя! И ребенок есть, и твой ему не нужен... Дура, ты дура... Прав Мишка, все правильно...
Вера опустилась на кровать без сил. И без слез. И это было самое плохое. Когда нет слез, значит все безнадежно. Она обхватила голову руками:
- Господи, что же мне делать? Что же делать... Подскажите мне, Слава,... мама,... папа...
Мыслей не было совсем. Она долго сидела в оцепенении, потом легла на кровать, закрыла глаза и лежала без мыслей и слез. Сколько времени так прошло, она не знала. Стемнело. Она лежала в темноте, в полузабытье и вдруг услышала, а может быть просто нашла в себе:
- Живи, девочка... - и по щекам побежали долгожданные слезы.
Днем на работе зазвонил телефон. Это была Лена:
- Мама, у нас Костя из нашей группы повесился. Взял лестницу, и отец был дома..., он, наверное, хотел плакаты повесить..., а повесился..., мама мне страшно, приезжай...
- Господи, где ты? Что ты говоришь, Лена, что опять случилось? Возьми себя в руки! Кто повесился? Почему ты плачешь?
- Мы тут все стоим..., я боюсь, что Витя..., но я не хочу, мама. Мы тут с Алиной подумали, что это неправильно, это, наверное, несчастный случай. Мама, а можно я Валере позвоню?
Валерий перезвонил примерно через час, Вера была уже в пути.
- Ты, наверное, волнуешься? Понятно. Пусть они здесь у нас посидят. Знаешь, в клубе есть специалисты, психологи, которые работают с подростками.
- Какие специалисты? Зачем им психологи?
- Просто поговорить. Им же многое непонятно в этой жизни. Вот сегодня этот парень... Как это случилось? Все в шоке. Нормальная семья, да и парень, вроде, нормальный..., и вдруг... взял и повесился... Это как?
- Валера, а можно я тоже приеду в ваш клуб? Мне тоже многое непонятно....
Клуб расмешался в полуподвальных помещениях Таврического дворца. Сводчатые потолки были разрисованы всевозможными графити. Чего и кого на этих стенах и потолках только не было! У Веры даже настроение чуть поднялось от такой яркой пестроты. Вокруг бегали и ходили дети и взрослые с фиолетовыми, зелеными и оранжевыми волосами. Вот уж, поистине, дети – цветы.
Валерий встретил ее и повел какими-то узкими проходами вглубь. Они уперлись в большую комнату, где сидело человек 10-15. Почти у всех были заплаканные лица. На стену был спроецирован портрет молодого парня, почти подростка с нежным, красивым лицом.
- Он тоже был членом вашего клуба?
- Нет, это ребята из универа. Просто о нем говорят.
- А родители?
- Не знаю..., даже страшно подумать..., там да сих пор полиция, говорят, что наркотики ищут...
- Валера, а как защитить? Как уберечь? Ты же сам сказал, нормальная семья, нормальная парень,.. Вон, у меня такая же девочка сидит, нормальная...
- Держит, Вера, только то, что внутри. Если внутри что-то сломалось, они со своим максимализмом шагают из окон, прыгают с крыш, едят таблетки и лезут в петли. Они же еще не умеют жить с ложью, вернее, умеют не все, и учиться умеют не все. И готовы не все, у всех разный запас прочности. Одни средний палец показал и пошел дальше, а у другого сумку в магазине проверили, и он себе вены режет.
- Так, а чему надо учить? Жить с ложью? Куда же от нее деться-то, она же вокруг?
- Наверное, надо учить понимать, что есть не только ложь, и она не всесильна. Есть и правда, и любовь, и вера, и дружба, есть много хорошего вокруг. А главное, внутри должна быть уверенность, что есть ты, взрослая, или друзья рядом. Обязательно. И твоя любовь. И любишь ты именно, такого, какой он есть. И он – замечательный, любимый, нужный, единственный, именно таким его и любят.
Понимаешь, там такая семья – преподаватели, профессора, все тихо, интеллигентно, как мы любим говорить, культурно, библиотека до потолка... Хорошая семья, единственный сын, а никто ничего о нем не знает. Ничего не знали о своем мальчике. Болел или не болел, курил или не курил, с кем дружил, что читал или слушал... Вот такой черный ящик в 18 лет... Отец дома был, он ему помог даже лестницу донести... Говорит, что сын хотел повесить какие-то плакаты артистов, а каких - не знает..., ничего о нем не знает..., случайно заглянул в комнату, даже постучал...
- Господи..., да что же они о родителях-то не думают? Как же им теперь жить, родителям..?
- И этому надо учить. Думать о близких. Ответственность ведь тоже держит и спасает. Я вот хотел себе в школе вены вскрыть, Андрей у меня бритву в столе нашел и картинку, как это надо правильно сделать..., так он меня просто избил! Три раза. За маму, за отца, и за себя, за то, что за меня в школе дрался. И до меня дошло, наконец, что я – великая ценность.. и просто не имею права всех так огорчить...))) – Валерий тихо засмеялся своей обалденной улыбкой, и Вера не могла отвести глаз от его лица. Оно будто светилось добротой!
- Эх, если бы этот парень с ним поговорил,- мелькнуло в голове.
- Знаешь, родители же часто в школе репетиторов наймут, потом в институт пристроят и на работу, иногда даже диссертацию напишут и помогут защитить, а потом удивляются, почему дети неблагодарные: почему злость, алкоголь или суицид? Чем дитя недовольно? Они ему все сделали... А дитя тем и недовольно, что ничего само не сделало. Он же не дурак, он это прекрасно понимает. И не сделал ведь не потому, что не смог бы, а потому, что родители норовят все сами в рот положить. От своих родительских амбиций. Так им и проще, и надежней и быстрее... А детей уже тошнит от такой любви и заботы...
- Я думаю, разные дети бывают, многим именно это и нравится, за папу и маму прятаться. Но, конечно, не всем...
- О-о, и знаешь, сколько сюда таких счастливчиков на «мерсах» приезжают? И хорошо, что приезжают, потому что бывает и так, в петлю...
- Валера, тебе надо здесь сидеть и разговаривать, у тебя хорошо получается. – улыбнулась Вера.
- Это очень и очень непросто, Вера. Нужно много сил, опыта, терпения и желания помочь. Нужны специалисты. Знаешь, я ведь сам через многое прошел, и знаю весь путь: сначала - боль, недоумение, потом - гнев, потом – отчаяние, одиночество и безнадежность, агрессия. И мрак. Поэтому, да, нужно открывать такие центры, их должно быть много. В Германии даже в маленьких городках я видел, что в доме на окне горит свеча и дверь открыта, и значит, любой может зайти, выпить кофе и поговорить. Кто-то с женой поссорился или с родителями, кому-то просто одиноко. Иногда ведь достаточно телефонного звонка...
Вера вздрогнула... – Да, но телефон не звонит. Андрей, я слышала, уезжает?
- Не знаю, как-то все странно. Обсуждать не хочу, но мне не понятно, зачем он это делает. Будто убегает... или что-то доказывает... Но пусть попробует.
- Да, конечно. Спасибо тебе. Знаешь, пусть Лена заходит сюда, раз ей интересно. А если что-то не так, ты мне позвони, хорошо?
Нет, не хорошо. Стучать на нее я тебе не собираюсь. Но не волнуйся, она хорошая девчонка, эх, где мои 20 лет! – опять засмеялся Валерий, а Вера опять вздрогнула.
-Да ты что, Валера, да в тебя здесь и так все девчонки влюблены наверняка! Разве, не правда? - улыбнулась она. - И как ты это разруливаешь с твоей улыбкой?
-Бывает, - смутился Валерий, - Вера, а ты и сама заходи. Или работа серьезная? - Он вдруг взял Веру за руку и как-то внимательно посмотрел в лицо.
-Да уж не серьезней твоей, - Вера опустила глаза и заспешила. - Спасибо. Я пойду. Созвонимся.
В машине она вытащила телефон и набрала Андрею смс: «Андрей, у меня будет ребенок. Помощь нам не нужна, но ты, конечно, должен об этом знать».
Ответа она не получила.
И это было, наверное, даже лучше. Теперь стало понятно, что все надо решать самой.
.......................
Из двух наших любимых вопросов: КТО ВИНОВАТ? И ЧТО ДЕЛАТЬ? - Вера обычно выбирала последний. С ответом на первый, ведь все равно никто не соглашается...
Так что же делать? – Вера ехала по городу. Снег и оставшиеся новогодние украшения делали его сказочным, красивым и добрым, и от этого боль, и своя, и чужая, ощущалась еще острее. Она как менроном, стучала где-то внутри, в пустоте, то совпадая, то не совпадая с ударами сердца. Вера на секунду попыталась представить себе мать этого мальчика...
- Боже мой! Нет! Нет! Нет! Господи, прости мне мои мысли! Я – счастливая, здоровая, и у меня будет ребенок! Наташка, милая моя, он будет! Будет! – Вера заплакала прямо за рулем, и стало легче дышать. Она попыталась вытащить салфетку из бардачка, но не получилось, слезы заливали лицо.
- Это будет Сашка. Или Наташка. – Вера вытерла лицо ладонью, а на сфетофоре все же достала салфетки. - Но она не скажет Сашке, что папа у него совсем не пистолет Макаров, а просто бабник... Нет, он будет летчик... Летчик?!! Боже мой, какой убожество!... Господи, Вера, ты понимаешь, о чем ты думаешь?.. Еще один летчик или капитан дальнего плавания?... – Вера ужаснулась, а потом даже улыбнулась своим глупым мыслям.
- Нет, ни за что! Нет, у Сашки или Наташки будет папа Андрей, и никакой не бабник, а очень хороший папа, которого мы будем ждать... И..? И... пока все...
Вера остановилась у дома и поднялась в квартиру.
- Теперь, Лена. Как ей сказать, и как она это примет? И имею ли я право?... Право? Конечно, я его имею. Но это ее заденет? Конечно... Как? Как, как она это поймет, почувствует, сможет? Захочет? Нет, хотим мы часто одно, но не можем, не получается... Но она примет так, как захочет, как сможет она... Но она - моя дочь... О, Господи..., нет, это невозможно, надо делать аборт... , и это не моя воля или вина. Захочет – примет , а захочет – не примет совсем... И что тогда? Как жить? А если она... как тот парень?.. Нет, этого не может быть! Она поймет... Что поймет? Ну, что это же живое..., родное,... она поймет..., Ленка такая..., она же моя девочка... А я какая?... Мишка вон что сказал... И все правильно, наверное..., А что бы сказал Слава?... Слава бы не убил, это точно! Господи, дай мне силы...
Вера опять и опять глушила рыданья, дрожала от страха, боли, обиды и неопределенности. Мысли путались, решения менялись, то отчаяние накрывало ее с головой, то вдруг вспыхивали радость и надежда. Она съездила к родителям на кладбище, зашла в церковь, постояла у икон, поставила свечи. Попыталась как-то сформулировать свои мысли, найти слова, но вдруг кто-то сзади резко дернул ее за рукав:
- Женщина, вы неприлично выглядите!
Вера с удивлением оглянулась. Народу в церкви почти не было, но, все равно, Вера не поняла, что эти слова сказала ей маленькая сгорбленная старушка, собирающая огарки. Однако, бабулька так зыркнула опять в ее сторону, что сомнений не осталось. То ли брюки ей не понравились, то ли платок сполз с Вериной головы, то ли просто эта святоша решила вдруг проявить свою маленькую власть, но Вера отошла от иконы. Видимо, и здесь покоя ее мятежной душе не найти.
Она вышла из храма, сняла с головы платок, как бы стряхнула с себя злой взгляд сгорбленной бабки, посмотрела в сторону родных могил, села в машину и поехала в банк.
- Пора на работу. Это и есть лекарство... Не надо хвататься за все подряд, метаться по центрам спасения и плакать... Никто за тебя ничего не решит и ничего не сделает, и никто за тебя не ответит... Тебе же не 18..., взрослая, и, давай, впрягайся, Вера, впрягайся так, чтобы не было времени думать и передумывать все по сто раз. Ни времени, ни сил. Надо поговорить с Леной. Хорошо все продумать и поговорить. И без соплей. Как там говорят: «Делай, что должен, и будь, что будет...»
Вера умела так думать и так жить. Не любила, не хотела, но научилась. Оставшись одна после смерти Славы, а через месяц и отца с восьмилетней дочкой и слабой мамой, она просто вынуждена была научиться быть за старшего в свои 28 лет. Мама попробовала было возражать и капризничать, как «бывшая жена генерального директора», но именно тут Вера впервые проявила характер и даже жесткость. По отдельности на мамину пенсию и Верину издательскую зарплату было не прожить, потом издательство просто развалилось и стало уже совсем не до ссор. Надо было выживать.
Как-то раз, глядя как Вера в парадной завязывает на Лене сверху для тепла большой пуховый платок, соседка Оля, у которой Вера часто занимала до получки, вдруг сказала:
- Слушай, ко мне мой хахаль приедет в субботу, он продуктовую машину водит, заходи.
Друга хахаля звали Олег. Он забил Верин холодильник мясом и колбасой, и Вера поняла, что отказать ему просто неприлично. Они сидели у Ольги, выпивали, закусывали сервелатом, шутили и обнимались. Потом пошли к Вере.
- Что ты как неживая? Еще выпить хочешь?
Олег старался, Вера решила, что она должна пережить эти 10 минут, хотя бы ради семьи, но когда он удовлетворенно откинулся, потянулся за стаканом, и его густые подмышки полезли Вере в лицо, она не выдержалала.
- Вобла сушеная, - сказал Олег и ушел.
Недели через две Ольга опять передала Вере пакет с мясом и колбасой: «Чтоб с голоду не померли». Мужик оказался жалостливый. Но повторить подвиг Вера не смогла.
В банк Вера попала почти случайно, с легкой Лялькиной руки. В результате реконструкции и перестановок там понадобилось создать редакционную группу, отслеживающую стилистику и просто орфографию издаваемых и утверждаемых документов. После издательства тоска там была смертная, и в документах, и в общении. Возглавлял группу из пяти человек мягкий, добрый Куликов, и в группе царил женский беспредел. Куликов проникся к Вере симпатией уже за то, что она вовремя приходила на работу, включала чайник только в обеденный перерыв и не выкладывала на стол упаковки с прокладками. Все ее редакторские навыки его тоже устраивали, через год их в группе осталось только трое, а зарплата была такой, что Вера смогла отправить постоянно кашляющую Лену с мамой в Турцию на целый месяц и сделать приличный ремонт в маминой квартире в их отсутствие.
Куликов осторожно, но постоянно подчеркивал свою симпатию и даже намекал на родство душ. Несчастный мужик был совершенно задолбан по жизни женщинами. В детстве – одинокой мамой и бабушкой, потом - женой, тещей и дочкой. Он часто сидел в отделе после окончания рабочего дня, с тоской глядя в окно. Похоже, что он был из тех счастливчиков, кого дома у дверей ждет только мешок с мусором...
Вера старалась его поддерживать, тем не менее отклоняя ухаживания. Объясняла она это с улыбкой тем, что хорошие отношения совсем не надо портить и осложнять интимными. Особенно на работе. Куликов вздыхал. Во время болезни мамы он помогал с лекарствами и врачами, а после - со многими похоронными хлопотами. Почувствовав, что с Верой творится что-то неладное, он и сейчас отпускал ее по первой ее просьбе.
- Вот и поехали работать, Вера, пора, дел накопилось, хватит сморкаться...
Но разбирая бумаги на столе, Вера вдруг увидела листок, на котором было написано «Гостиный Двор». Это она написала, разговаривая с Андреем по телефону перед встречей, в тот, последний их день. Тогда они впервые разговаривали по телефону.
- А знаешь, у тебя очень молодой и приятный голос по телефону.
- Да, мне начальник даже не разрешает разговаривать с клиентами, Говорит, что не солидно звучу, - засмеялась Вера.
- И зря. Я бы поговорил! И познакомился обязательно с таким приятным голосом! «Девушка, а, девушка, как Вас зовут? Я приглашаю Вас прокатиться со мной по магазинам»...
- Прокатились...,- и Веру опять скрутила судорога рыданий. А она-то думала, что в последние дни со всеми событиями и мыслями она почти забыла про Андрея, он отошел куда-то совсем вглубь ее жизни, в прошедшее, совсем другое время. Но, вот он, листок, и все живо..., оказывается, совсем неважно, что в ее сегодняшних размышлениях, переживаниях и решениях он не участвует, он здесь, рядом, в душе...
Вечером зашла соседка. Она часто чаевничали вместе. Несмотря на возраст, Людмила Васильевна легко общалась и с Верой, и с Леной, и с Мишкой. Она знала историю их семьи, и именно ей Вера решила сегодня рассказать ситуацию. Людмила Васильевна выслушала все спокойно. Она, вообще, умела слушать. Но было видно, что и ей трудно отвечать:
- Не знаю, Верочка В мое время это было невозможно. Практически, невозможно.Вот я - одна, хотя я любила человека. И он любил... Он был очень достойный человек, но у него была семья, дети, и развод в его положении был невозможен. И для него, и для меня. Но сейчас другие правила..., уж не знаю, лучше или хуже... Как же вы с ребенком? А отец знает? – Она не спросила об отце, наверное, поняла.
- А дочь?... Не знаю, Вера. Она не поймет? Хотя, молодые..., но ведь Вы для нее мама, она у Вас одна и вдруг? Ох, беда какая, ...;наверное, надо делать аборт, нет, не знаю, Вера..., мне очень жаль... Хорошо бы подумать. У Вас есть время подумать? Может быть, все образуется?...
- Рассосется? – Вера грустно усмехнулась. – Нет, Людмила Васильевна, я не буду делать аборт. Не хочу. Пусть ребенок родится. Работа у меня есть, Лена взрослая, и я надеюсь, она поймет..., Пусть он будет. Надо вот только с Леной поговорить. Найти слова, а я никак не решусь...
- А знаете, Вера, - Людмила Васильевна будто обрадовалась ее словам и заговорила с облегчением, - мне тут как-то занездоровилась, и я вдруг подумала, как плохо быть одной. Если бы у меня был кто-то, ребенок..., сын или дочь... Но я не могла себе позволить. Мы не могли. А раз так случилось... Я, конечно, не могу Вам советовать, но я помогу. И гулять буду, и играть. Это так замечательно, Верочка! Конечно, Лена уже взрослая, у нее своя жизнь..., Вы найдете слова, она поймет. Да и отец, я думаю... появится, все будет хорошо... Вот так. Я только хотела сказать. Но Вы не подумайте, решайте сами, но, я вот одна. Это грустно...
В выходные Вера позвонила дочери.
- У меня есть новость, Лена. Я заеду, я хочу поговорить. У тебя как со временем?
- Со временем у меня хорошо, мама. А у тебя как?
Ленин тон показался Вере необычно холодным, но она решила, что дочь устала от последних трагических событий, экзаменов и это – результат ее переживаний. Купив пироженные, она поехала.
Лена была немного насупленной, неразговорчивой, но Вера уже решила не откладывать разговор. Сели за стол, разлили чай.
- Лена, у меня серьезная новость. Необычная, но постарайся меня понять, и принять эту новость. У меня будет ребенок.
- Да? Как это, будет ребенок? Ты беременна? Ух ты! – Слова звучали вяло и не очень искренне. - Но..., почему будет? Ты что, хочешь оставить ребенка? Как это? ......Ну, мам, ты же старая..., ну вообще-то не старая, но для ребенка старая. А я? Это же стыдно, мама! Стыдно! И Миша сказал...
- Ты разговаривала с Мишей?
- Да, он сам позвонил... Он переживает. И за тебя, и за меня...
- Да, за себя он больше всех переживает! – подумала со злостью Вера, но ничего не сказала.
- А кто отец? В твоем возрасте родить без мужа? Да так не бывает, мама! А что твои подружки? Этот ваш девичник – гадючник, как ты сама говоришь...
- Леночка, это не Миша решает, и не девичник-гадючник. И зря Миша полез не в свое дело. Понимаешь....
- Нет, я не понимаю..., я не хочу! Я не хочу, слышишь, я не хочу!!! Зачем тебе это?
- Что это? Вот своего родишь и поймешь...
- Зачем ты так! Придет время и рожу. Ты же сама учила меня делать все вовремя, правильно. А что же тут правильного?
- А что неправильного-то, Лена? – Вера вдруг заплакала. - Ребенок? Человеческая жизнь? Это легко исправить. 20 минут аборт и все. Вот Наташу убили еще быстрее...
- Мама, - Ленка заплакала тоже, - я не знаю. Я тоже не хочу убивать. Но ведь это так..., я не знаю. Миша сказал, он почти плакал... Как ты одна? А знаешь, позвони Мише. Послушай его...
- Нет, я не буду ему звонить, это не его дело. Думать он может, как хочет, но решаю только я. Я сама. Все, девочка моя. Я тебе сказала. Ты подумай..., ты у меня такая умная и взрослая уже..., - Вера улыбнулась и обняла дочь. - Только знай, что это очень важно для меня. Я очень тебя люблю, больше у меня никого нет. Ты, я и, вот, будет малыш... Обсуждать мы не будем, а то наплачемся. А зачем? Какое горе у нас с тобой? Вот в семье твоего однокурсника - горе, он умер, ушел сам, так захотел и решил. И как семья это переживет, я не могу представить! А у нас с тобой будет малыш. Здоровый, веселый, красивый. И мы будем его любить. А он – нас. И чего же здесь плакать?... Я тебя очень люблю, моя девочка...
Вера долго сидела в машине, приходя в себя после разговора. Слез не было, но руки дрожали. Она была почти уверена, что в окно за ней наблюдает дочь, но завести машину сразу все равно не смогла. Да и зачем притворяться...
Дочь позвонила через несколько дней и спросила, как она себя чувствует. Чувствовала Вера себя на удивление хорошо, только уставала быстрее. А через несколько дней раздался еще один звонок.
- Веруня, привет. Послушай, у меня есть врач, хороший специалист, гинеколог, он все сделает, сделает преждевременные роды, в больнице, все под наркозом.
- Лара, ты о чем?
- Как о чем? О тебе. Я с Леной разговаривала, она плачет. Ты о дочери подумала? Мать в сорок лет принесла в подоле... Вера, ты же умница. Что случилось? Это какой-то твой голландский хер? Иностранец, как же ты так неосторожно. Но, бывает..., сама знаю. Не горюй. Выход есть. Я уже разговаривала с врачом. Пиши телефон. Но надо, конечно, сдать анализы.
- Какой телефон? Я не буду ничего сдавать. Все в порядке.
- Хорошо. Тогда надо сообщить отцу. Знаешь, у них ведь к этому совсем другое отношение. Там просто так «не залетают». Мужчина будет платить деньги, и уж, тем более, он имеет право знать о ребенке. Он же, если что, на тебя в суд подаст. Ты не можешь одна решать судьбу ребенка.
- Лариса, что ты от меня хочешь? Зачем ты звонишь?
- А ты не понимаешь? Ты о Лене подумай, да и о себе. Тебе сколько лет? Какие дети, да еще без отца. Что с нами со всеми случилось после смерти Наташи... Я тут Макарову позвонила. Он в Канаду уезжает, жена его тянет, так и он не в себе, ему беременная жена истерики каждый день закатывает. Он как твое имя услышал, прямо заорал: «Я ничего не хочу знать об этой женщине!»... То ли кошке, то ли мышке, я не поняла, нес какую-то хрень... - Вера выключила телефон
Информация в девичнике-гадючнике распространялась, разумеется мгновенно, и уже к вечеру позвонила Лялька.
- Ну, ты даешь, Веруня! Правда? Ладно, не буду лезть в душу, тебе нельзя нервничать, но знаешь, - ты – молодец! А пошли они все нафиг, эти кобели! Я тебе даже завидую, надо и нам с Володей тоже попробовать. Прям, вот сегодня и попробуем...
Было понятно, что трещала Лялька просто для того, чтобы скрыть неопределенность ситуации, расспрашивать она стеснялась, а молчать было не в ее характере. Но Вера молчала.
- А что? ... – грустно продолжила подруга, - Нас становится все меньше, уже и не встречаемся. Вот так, Верунчик, и рвутся связи. Сейчас они уедут, жена поставила Андрею условие, родить ребенка, если они уедут. И все.
- И все – ударило молотом в голове. – Он не ответил ей. Он выбрал ребенка...
Вера почувствовала и поняла, что надо встать, дойти до двери и позвонить соседке Это было последним, на что у нее хватило сил.
...........
- С такими сосудами, боюсь вам придется провести всю беременность под наблюдением, если хотите сохранить ребенка. Покой, питание, свежий воздух.
- Хорошо, доктор, - Вера слабо улыбнулась. – Все в порядке?
- Да, в порядке твой Сашка. На узи сказали, что, похоже, у нас парень, - шепнула Лена и обняла мать.
Продолжение следует