- Гриш, а Гриш! Да проснись же, ты, поскорей, соня! Ты что, опять крючок не накинул, когда с улицы в дом зашел? Слышишь? У нас в сенках кто-то шарится. Вон, уже по стене скребет, ручку дверную, видать, найти не может.
Молодая женщина, что лежала на кровати с краю, никак не могла растолкать своего муженька, Гришку Калистратова, что сладко похрапывал, уткнувшись носом в ковер с козлами, над их кроватью, висевший.
Жутко Наталье, вся деревня спит после трудового дня, вон и мужа не разбудить, умаялся, бедненький, целый день по горам, да полям, директора совхоза на газике возить. Собаки, и те притихли.
- Гриша! Вставай, посмотри, ведь правда, у нас кто-то в сенках ходит. Грабить или убивать нас пришли, а тебе хоть бы хны!
Недовольное бормотание парня, так хорошо спавшего в компании с козлами настенными, означало, что он, наконец, проснулся, и уже силился понять, для чего же его, Наталья растолкала среди ночи.
- Ага, скажи еще, что насильник в деревне объявился и снасильничать тебя хочет.
Но прислушавшись к странным звукам за дверью, Григорий, враз, посерьезнел. Кукушка, неожиданно выскочившая из настенных часов, заставила обоих вздрогнуть. Открыв дверцу, громко прокуковала три раза и быстренько убралась обратно. Это она объявление такое сделала, что три часа ночи уже на дворе.
Гришка щелкнул выключателем. Как хорошо, что с недавних пор, электричество в их селе стало круглосуточным. А то бы лампу керосиновую в кромешной тьме еще найти надобно. Гришка, как спал в одних трусах, так и шарахался в них по кухне, в поисках подходящего оружия, для встречи гостя непрошенного. На глаза попался пестик, чугунный и увесистый. Что на печном шестке, из ступы выглядывал.
Зажав в руке пестик, Григорий тихонько подошел к двери. Прислушался. К царапанию двери стало примешиваться жалобное, собачье поскуливание.
- Что за чертовщина! – Григорий осторожно приоткрыл дверь. В сенях стояла собака, грязная и очень уставшая. Видать, длинный путь преодолела, чтобы добраться до двери этой.
- Твою ж мать! Это ведь Петькин Букет. Ты почему здесь? Где хозяин? Что стряслось у вас?
В ответ, Букет, жалобно заскулил и, сделав несколько шагов, оглянулся, всем своим видом приглашая Григория следовать за ним. Пойдем, мол, за мной, сам всё и увидишь.
- Подожди, Букет. Дай хоть одеться то. Ты заходи в дом, отдышись малость.
Собака, переступив порог, тут же повалилась на пол. Бока ее судорожно вздымались и опускались. Григорий плеснул в чашку воды, поставил перед Букетом. Она с благодарностью к ней припала.
- Да, Натаха, хреновые, видать, дела, у Петьки нашего. Я же с ним вчера вечером у конторы разговаривал, он собирался на мотоцикле с Букетом своим, съездить, капканы проверить, что на козлов поставил.
- О, господи! Ты хоть знаешь, где эти, чертовы капканы, у него стоят? Искать то где его?
- Где-то за лесопосадками, у старой дороги на Ерутинский перевал. Километров восемь получается. Надеюсь, Букет нам покажет место.
Пока супруги вели диалог, Букет переводил взгляд с одного говорившего, на другого, услышав имя своё, встрепенулся, выражая полную готовность, хоть прямо сейчас бежать в обратный путь.
Григорий и Петр, это два закадычных друга, с самых, что ни на есть, молодых ногтей своих. За одной партой в школе сидели, а когда пришла пора воинский долг Родине отдать, упросили военкома, не разлучать их и направить служить на Тихоокеанский флот.
И ведь получилось. Служили на одном корабле, даже в одной боевой части. А вернувшись, домой, устроились на работу в своем селе родном, один трактористом, другой шофером. И женились оба в один год, взяв в жены своих местных девчонок.
И Букета подарил Петру, ведь не кто иной, а Григорий, видя его нешуточную страсть к охоте. Привез он как-то из райцентра малюсенького щенка, когда возил своего директора на совещание. Не устоял Гриша под натиском продавца этого пушистого чуда. Поверил ему, что умом с этой собакой, конечно, когда она вырастет, в их селе никто, ни в жисть, с ней не сравнится. Разумеется, из их, собачьего сословия.
Видать, сильно “трубы горели” у мужика, за два рубля уступил щенка, хотя поначалу три просил. А ведь собака то и впрямь из щенка выросла просто замечательная. Умная, как говорится, никакого спасу нет. И стАтью удалась. Вроде, как бы и овчарка, но не чистокровка, шерсть длинная. Это и хорошо. Для алтайских зим – самое, что ни на есть, то.
Петька в щенка, можно и даже нужно прямо сказать, влюбился с первого взгляда. И щенок отвечал ему полной взаимностью. Можно было частенько интересную картину наблюдать. Петька о чем-то увлеченно рассказывает ему, а тот, с умной мордочкой своей, внимательно слушает, только что не поддакивает, в знак абсолютного согласия с ним.
И странной, вроде бы, кличке его, есть разумное объяснение. Заметили сразу, и Петя и супруга его, Валентина, что щенок больше всего любил отдыхать в цветнике. Пристроится где-нибудь среди цветочков, закроет глаза свои и лежит, кайфует. Только и слышится в ограде, когда оба супруга дома:
- Петя, убери своего щенка с клумбы! Разлегся в середине, прям как букет какой.
Или: - Вон, опять твой букет лохматый все цветы примял! Что за привычка? Наверное, в прошлой жизни, девочкам любил цветы дарить, в отличие от тебя, охламона.
Вот так красивая, почти что, чистокровная овчарка, и стала называться цветочным именем – Букет. Кстати, привычку лежать в цветнике, Букет сохранил и во взрослой своей жизни. Хоть голову свою, да положит, на край клумбы.
Но вернемся к той злополучной ночи.
- Ну что, Натаха, надо ехать, искать Петра. Скоро светать начнет, если что, то Букет покажет место. Что же там у них могло приключиться? Ума не приложу. Будем надеяться, что живой наш Петька. А Букет – молоток! Подумать только, в такую даль, да еще ночью, прибежал. И ведь понял, к кому за помощью обратиться надо. Значит, живой друг наш. Конечно, же, он послал его к нам. Так ты поедешь с нами, или как?
- Что за вопрос, конечно еду. Сам то, давай, штаны хоть надень. Так, что-ли, собрался ехать? Спасатель, прости господи.
Заметно светало. Ночная темень потихоньку уступала место утреннему рассвету. Появились, пока еще не совсем ясные, очертания домов, деревьев, гор, окружающих со всех сторон деревню. Скоро, первых тружениц, доярок повезут на машине на утреннюю дойку.
Григорий открыл переднюю, пассажирскую дверь газика, жестом пригласил Букета в кабину. Тот, почему-то, не стал прыгать, обежал машину, заглянул в закрытую водительскую дверь и только после этого заскочил в кабину.
- Вот, шельмец! Привык с Петром в тракторе ездить, а у того рычаги то с другой стороны, - пояснил Гриша жене.
Пока директорский газик резво бежал по накатанной дороге, Букет, через ветровое стекло, хоть и смотрел неотрывно вперед, но сидел как-то спокойно. А вот когда свернули на еле заметную, заросшую травой дорогу, собака заметно заволновалась. Заскулила и заметалась на сиденье, когда дорога пошла круто на подъем.
Григорий остановил машину и открыл дверцу. Букет свернул с дороги и скрылся за густым, молодым березняком. Григорий и Наталья бегом рванули за ним, чтобы не потерять его совсем из вида. Выбежав на поляну, остановились, буквально остолбенев от увиденного.
На краю поляны стоял Петькин мотоцикл с коляской. Почему стоял, наверное, всё же лежал, потому как, вверх всеми тремя колесами. В воздухе висел густой, бензиновый запах.
- Ни ху-ху себе, вот это кульбит, так кульбит, - только и смог промолвить, край озадаченный, Гришка. А Петруха то где? И Букета не видно.
- Петя! Петя! Ты где! Это мы приехали за тобой, – громко закричала Наталья. Можно подумать, что в этот, уже ранний, утренний час, здесь может находиться кто-то другой.
- Да здесь я, здесь, - раздался слабый Петькин голос, - за мотоциклом.
- Вы воды не догадались привезти с собой? Пить хочу.
- Не вздумали разу даже, Петенька. Ты потерпи, родной, скоро домой приедем, - затараторила скороговоркой Наталья.
Петр лежал на спине, метрах в двадцати от мотоцикла. Букет уже пристроился рядом, то участливо заглядывал в Петькины глаза, то в щеку норовил лизнуть, искренне радуясь, что снова рядом оказался со своим хозяином.
- Рассказывай, братишка, как ты дожил, докатился до жизни такой, что вверх тормашками, и ты, и мотик твой. Небось, и поломать в организме своем чего-нибудь сумился, - нарочито грубо, приступил к расспросам Гришка.
- Да ничего и не предвещало такой конец. Залез на перевал, проверил на солонцах капканы, конечно, пустыми оказались. Собрал их, и стал спускаться. Хотел напрямки срезать дорогу, и вроде, по ровному, ехал, хотя и со светом, но ямы точно не было. Куда провалился, хрен его знает. Видать крепко долбанулся, что вырубился, напрочь. Очнулся, уже темно, оттого, что Букет мне лицо лижет, в чувство, видать, привести хотел.
- Хотел приподняться – куда там! Ключица, видать, крякнула. Хрустит и косточка наружу выпирает. И ногу, скорей всего, тоже сломал. Хотел на дорогу выползать, но понял, даже если бы и дополз, то кто тебя на дороге ночью то подберет.
- Решил до утра перекантоваться здесь, а засветло уже и определяться. Потом на ум пришло послать за вами Букета. Смешно, но я долго и упорно повторял ваши имена и просил:
- Ищи, Букет, ищи. Где Гриша, где Наташа? Ищи!
- Видать, снова вырубился, что и не слышал, как он исчез. Значит, добежал. Умница.
Пока Петька рассказывал, Букет, сидя рядом, внимательно слушал, а услышав хвалебные слова в свой адрес, вроде как засмущался даже. Мол, ладно, чего уж там. Свои люди – сочтемся.
- Кстати, братишка, а почему твоя Валюха не всполошилась и тревогу не забила, когда ты вечером домой не вернулся?
- Так она накануне на рейсовом автобусе в Кунган уехала, к матушке своей погостить. Дома то никого сейчас.
- Значица так! Подведем, как говорили умные люди, муде к бороде, или другими словами, что нам дальше сотворить надобно. То, что твоя Валюха в Кунгане, так это распрекрасно, потому, как мы сейчас туда в больничку тебя и доставим. Получается, даже ближе, чем тебя в пустой дом везти.
- Тем более что поломатые у тебя и ключица, и ноженька, скорей всего. Ключицу я до службы ломал себе, пренеприятная штука, но не смертельная. Тем более, когда в каком-то журнале прочитал, что наш знаменитый футболист целый тайм со сломанной ключицей играл, потому, как заменить некем его было.
- Так что, придется потерпеть, пока до больницы тебя довезем, моряк флота Тихоокеанского. За мотоциклом потом со свояком приеду. Ничего с ним не случится, бензин вытек, аккумулятор, что ты с комбайна, видать, спёр, аж вон, где валяется. И как он тебя только напрочь не прибил, когда из коляски вылетел?
Пока тары-растабары, пока покалеченного любителя козлятины, в поездку собирали, про Букета забыли совсем. А он стоял у края ямы, в которую угодил передним колесом мотоцикла, его хозяин. И сразу не понять, по собачьему поведению, или его что-то в яме этой заинтересовало, или насторожило, или абсолютно не понравилось. Шерсть на загривке поднялась, рычать потихоньку начал, чем и привлек к себе внимание.
- Ну-ка, сходи, глянь, чего он там нашел? Неужели нору барсучью, в которую мы и зарюхались, - это Петька, друга своего посылал к Букету.
- Пошли вместе, все равно в ту сторону надо, сюда на машине не подъехать.
Легко сказать – пошли. У человека ногу так разбарабанило, что ступить на нее не может. Под руки тоже не возьмешь с двух сторон, сломанная ключица того и гляди, кожу проткнет своим острым концом. Но, всё-же, с криками и стонами, тихонечко поковыляли.
Достаточно пары минут было парням, чтобы до конца понять, как всё и произошло прошлым вечером.
- Правильно ты говоришь, что не видел никакой ямы. Ее тут и в помине не было. Это ты, колесом мотоцикла, продавил крышу какой-то землянки заброшенной. Смотри, вот здесь, вход у ней был, вон и остатки бревен на стенах видны.
- Короче. Сваливаем отсюда по-быстрому в больницу, а то меня директор мой, с работы выгонит за самоволку, да еще с вверенной техникой. Яму ветками закидаю, перед тем, как со свояком за мотоциклом приедем. А после твоей починки мы досконально и обследуем этот схрон. Чует моё сердце, что убежище это одного из бандитов, что вместе с белогвардейцами здесь свирепствовали. Помнишь, учительница в школе про них рассказывала. Да и дед мой тоже, что партизанил в этих краях. Может что-нибудь и надыбаем интересного.
На том и порешили. Вскоре газик уже пылил в сторону соседнего села в больницу. А из-за гор показались первые лучи солнца.
*** *** ***
- Вот и настал момент нашего расставания, заслуженный каскадер земли алтайской, к тому же, чемпион, по полету с мотоцикла на дальность. Головку тебе мы поправили, ножку подлечили, косточки ключицы срастили. Так что, уважаемый Петр Васильевич, если вдруг появится у тебя непреодолимое желание снова повторить своё сальто-мортале, что ж, милости просим.
Главврач участковой больницы, где месяц провалялся Петя, был весьма благодушен, в день выписки больного. Этот, весьма немолодой уже мужчина, всякого насмотрелся за свою врачебную деятельность в сельской местности. Подумаешь, парень с мотоцикла неудачно спикировал. В его практике бывали случаи, и посерьёзней, с комбайном переворачивались его пациенты, и под трактора колесные попадали.
- Спасибо большое, Вам, Степан Афанасьевич и всему коллективу больницы, за всё, что вы сделали для меня. Постараюсь больше не посещать ваше заведение с такими болячками, хотя чем черт не шутит, не буду зарекаться.
На больничном дворе Петра встречали, его друг центровой, Григорий, с женой Натальей и, конечно же, супруга его, Валентина. Не было только Букета, оставили дома, бедненького, А уж как он просился, как по-собачьи умолял, взять его с собой. Не помогло. Тогда обиделся Букет кровно, демонстративно гремя цепью, залез в будку, головой внутрь, хвостом наружу. Мол, смотреть мне на вас, на всех, противно.
- Смотри, братишка, как наш директор расщедрился. Машину на целый день отдал, чтоб тебя из больнички привезти, ну и всё такое.
С шутками-прибаутками, друзья с женами уселись в газик. Гриша с Натальей впереди, Петя с Валентиной, сзади, обнявшись после месячной разлуки.
- Слушай, Петро, что я подумал то, - начал Гриша, как только газик выехал из села.
- Коль на сегодня машина в нашем распоряжении, давай заскочим на перевал. Всё равно ведь мимо поедем. Надо же заглянуть, наконец, что там внутри, в землянке этой. Я и лопату с фонариком прихватил на всякий случай.
- И Валентина твоя посмотрит, где ты летал. Жаль, Букета не будет, а то бы все действующие лица были в полном составе.
- Да? А глянь-ка за поворот, как ты думаешь, кто это там пылит? – спросила Наталья Григория.
Бедный Букет! Конечно же, это был он, с волочащейся, длинной цепью, бежал из последних силенок своих, машине навстречу. Уже добрых десять километров.
Газик резко затормозил, визжа своими тормозами, и Петька кинулся навстречу собаке. Все, без исключения, не могли сдержать слез, глядя на эту, душещипательную, встречу. Смахивали слезы, сидящие, в машине, плакал, не стесняясь, слез своих, Петька, обнимая и целуя своего Букета. Но больше всего без ума от этой встречи был сам Букет. Они катались по земле, Букет скулил от радости, и от радости готов был целовать и целовать, то бишь, лизать своим шершавым языком, лицо своего хозяина и друга.
- Да! Вот это встреча! Вот это любовь! – только и смог промолвить, потрясенный этой встречей, Григорий.
Когда страсти улеглись и Букет занял место между Петром и Валентиной, друзья двинулись дальше.
- Ну, и что, братцы-кролики, делать будем? Вон уже свороток на перевал.
- Сворачивай, брат Григорий, моряки мы с тобой, или кто!
Натужно завыл мотор газика, когда в крутяк полезли, как-никак, старичок полную нагрузку на себе тащил. Но добрался. Первым на поляну рванул Букет, за ним гуськом парни, Наталья с Валентиной замыкали шествие.
Солнечный день, мотоцикла вверх колесами нет, народу много, все живы-здоровы – идиллия полная! Хоть пикник устраивай!
Гришка разбросал ветки и сучья, коими месяц назад маскировал яму в землянку, и как-то стало всем не по себе, когда открылось черная дыра в чье-то прошлое. Тут еще Букет усугубил обстановку. Как и в прошлый раз, стоя на краю ямы, вздыбил шерсть свою и зарычал.
- А может, ну его на хрен, ребята, затею эту! Что-то мне страшновато стало, - это Валентина сказала, впервые увидев эту картину, в отличие от всех присутствующих.
- Нет уж, фигушки! Если гулять, так гулять. А помирать, так с музыкой. Ты, болезный, не спеши пока в яму, ты дырку эту уже раньше проделал. Не мог тогда правее или левее проскочить, теперь бы не мучились. Шутка.
Гриша, лопатой, энергично стал расширять вход в полу обвалившуюся землянку.
- Подай-ка, фонарик, Петя. Сейчас сползаю, посмотрю. Ну, если застряну, за ноги вытаскивай.
Но случилось непредвиденное. Букет, оттеснив Григория, тут же исчез в темном лазу.
- Букет, куда?! Назад!
Через минуту показался хвост, затем и весь Букет. Он пытался изо всех сил вытянуть за собой какой-то длинный предмет, завернутый в полуистлевшее тряпье.
- Фу, гадость какая! Ну-ка, ну-ка, Букет, дай погляжу. Мать честная, ребята, так это же, кажись, ружье.
Пока, склонившись, разглядывали находку, свод землянки с тихим вздохом, опустился, намертво закрыв подземелье. Или Гришка, углубляя вход, нарушил чего, или… Все ошарашенно смотрели туда, где только недавно был лаз в землянку.
- Гриша! Ёшкин кот! Выходит, Букет тебе жизнь сейчас спас. Так бы с фонариком и остался там.
Ружьё, при более внимательном рассмотрении, оставило у ребят двоякое впечатление. Если железо сохранилось, более-менее нормально, то приклад сгнил основательно.
- Вручаем тебе, Петро, этот раритет. Ты нашел, тебе и владеть им. А вообще хорошо, что так всё закончилось с этой землянкой. Если и хозяин ружья там остался, пусть она ему могилой будет.
Всю оставшуюся дорогу до села, ребята активно обсуждали вероятного хозяина этого найденного ружья. Кто он, чем занимался? Все склонялись к версии, что это был или бандит, времен установления Советской власти, или один из дезертиров, времен Отечественной войны. И те и другие, по рассказам родителей, нередко появлялись в этих местах.
А вот, что можно поставить точку в этой истории и забыть ее, как сон дурной, ребята явно поспешили. Она имела печальное продолжение, даже с элементами какой-то мистики.
Деревня небольшая, новости распространяются в ней быстро, как говорят, шила в мешке не утаишь, так и в нашей истории. Приходит как-то к Петру дядька его, то ли двоюродный, то ли еще дальше, по родственной линии. Но по части охоты, ближе родственника не найти.
Разговор зашел о последних событиях в Петькиной жизни. Вытащил тот из чулана и то злополучное ружье, чем дюже заинтересовал дядьку. В результате, выпросил он его у Петра, да и ружьем то его назвать, если честно, язык не повернется сказать. Так, ствол один, да приклада огрызок.
Но дядька был, как говорится, – сам себе на уме. Он уже сообразил, что привести это ружьё в рабочее состояние, не сказать, что уж очень легко, но вполне возможно. Тем более что он, как и многие мужики в деревне, вообще без ружья остался. Конфисковала милиция их у мужиков, потому как документов на эти ружья, у них в помине не было.
Изладил новый приклад, вычистил до блеска весь металл. Получилось совсем даже неплохое ружье, ходил с ним на охоту частенько. Но был у этого ружья один дефект, о котором бывший фронтовик умалчивал.
А теперь о мистике.
В один из летних вечеров, прихватив с собой ружьишко, сел наш фронтовик на свой мотоцикл с коляской, и только волосы седые на ветру затрепетали, что супруга и успела увидать, как оказалось, в последний раз. А поехал он капканы на козлов проверить. И думаете – куда? Конечно же, за лесопосадки, под Ерутинский перевал.
Не дождалась его жена в ту ночь, не спала, сердце беду чуяло. А утром родственники нашли под перевалом мотоцикл, и в нескольких метрах от него, самого хозяина. А в коляске – злополучное ружьё. Как потом следствие установило, сунул фронтовик это ружьё в коляску, прикладом вперед, с взведенным курком и с пулей в патроне. Оно и выстрелило. Само. Слабенький был фиксатор у найденного, бандитского ружья, плохо держал взведенный курок.
В бок, подмышку и влетела пуля бывшему фронтовику. Влетела тому, кто без единой царапины, с войны вернулся когда-то. Вот такая вот история, с продолжением и концом печальным, произошла давненько уже, в одной, небольшой, алтайской деревне.