Светлана Ивановна Кругаля в кругу родственников всегда выступала за мир. Она сочувствовала всем видам живых существ кроме комаров.
В этом мире не могло быть никаких "однажды", все имело опору. Ведь если есть рассвет и закат, то все остальное как-нибудь к этим двум само привяжется.
В июне СИ (протяжная нота глубокого синего цвета) укусил еж, в июле занозилось плечо.
СИ куталась ночью в два дачных одеяла и удивлялась небу - все возможно, все терпимо.
В августе в день рождения поэта Державина позвонил Вергилев.
"Надо же, - подумалось СИ, - любимое время года а что себе позволяет.
- Кружка, - весело начал Вергилев.
СИ никогда не была ни полной, ни пустой, и шутку эту не понимала. Прижимая телефон к уху плечом и на ходу стягивая перчатки, перепачканные землей, СИ зашла в дом. Стянула с головы кепку - считай пересадка пиона пропала - и присела в продавленное кресло.
- Жизнь - это вентилятор.
СИ прошлась взглядом по комнатке. Что видим — то и поем?
- А также; кастрюля. И выбивалка для ковров..., - язвительно добавила она.
Надо было как то поддержать беседу, хотя и не хотелось.
Вергилев охотно рассмеялся. Помнится он всегда был; готов к празднику.
СИ насторожилась. Чего надо этой старой злопамятной заплатке на практически безупречной скатерти ее судьбы? Она и фотографии-то все их совместные давно выкинула. Была когда то искра,; сияла и звала. Но он хотел мерцания миров, и еще много пива с друзьями. А она - окно законопатить чтобы не дуло.
- Зубы-то не все еще выпали? - весело продолжил беседу давний знакомый.
СИ глубоко вздохнула и приготовилась сбросить звонок. Но вергилев вдруг посерьезнел.
- Дело есть.
Оказывается, у него не так давно; родилась двойня.
"Так тебе и надо, - с радостным злорадством подумала СИ, - в 50 то с хвостиком."
- Маша и Наташа. Что-то не идут они у меня. Растут плохо. Ххилябундеры.
"Я-то тут при чем? -; захотелось рявкнуть СИ, но она сдержалась. Интересно все таки, зачем он звонит?
Злоба, древняя как мир, поднималась; из груди медленно, верно, зная зачем она идет -; все разрушить и убить. Начнет с самого слабого — с душевного равновесия. Жутко захотелось вернуться к кусту пиона. Нет, хватает наглости звонить,..а? Подумаешь, радость — двойня у него… А ведь клал и ей Вергилев горячую ладонь между лопаток, и текла золотая капля по позвоночнику...
- Помнишь, - вергилев как-то стыдливо запнулся;, - ты говорила у тебя бабкин заговор имеется? Волшебный, всемогущий… Ты только не смейся...
Он что это, серьезно?
- Да ну тебя. Сдурел ты, Костя. Лучше доктора нормального найди...
Вергилев вздохнул и совсем уж упавшим голосом чиркнул:
- Если прошу, значит надо. Очень.
От этого его беспомощного полушепота СИ мигом вынесло в прошлое. Помнится, в комнатке, которую они снимали, невыводимо пахло пылью. И на потолке была трещина в виде страдающей от безводья Африки.
... " - Я вот сейчас на ухо твое глупое скажу такое, отчего ты всегда всю жизнь счастливым будешь. Простым, умным и хорошим. И правильно все будет у тебя. Только не смейся".
Но он, конечно, смеялся. И сам за ухо ее кусал вместо того, чтобы слушать.
- Дуроблямба ты, - шептал — будто пчела по мочке ползла, и все таяло, текло перед глазми, - мир - это квантовая спираль. Скачок пустоты. Безымянная светлость.
Бабкин заговор против каких то невидимых квантов. Смешно и сравнивать.
- А я все равно скажу, - она сердилась, и кажется, по-настоящему, - если... подстрижешься."
Вергилев стихи писал. А она под диваном никак эту проклятую пыль вывести не могла - даже шваброй. И опять злилась. Злилась, злилась...
«то что не рождается само рождает все
то что не меняется само меняет все
я твоя изнаночка
ты моя изнаночка
будь моей петелькой
потяни меня потяни за собой ...»
Как там дальше? Забыла. Да и зачем такое помнить? Не помогли им ни стихи, ни моющие средства.
СИ вздрогнула и поймала свое отражение в зеркале. Забылось. Да не все… Вон как сердце-то прыгает.
- Разве ты в бабкины заговоры теперь веришь?
- Кружка, - подозрительно серьезно задышал Вергилев в трубку, - я тебе что хочешь куплю. Хочешь мультиварку куплю? Хочешь посудомойку?
- Иди ты, - рассердилась СИ. Бросила бы телефон о стену, да нельзя, дорогой.
Она почувствовала, что больше не может. Уже и голос дрожит, и в горле комок. Дыхание через раз. Это значит здравствуй бессонная ноченька. Заварить бы ромашки. Надо завязывать с бесславным прошлым.
- Мне поискать надо. Где-то записано.
Когда Костя наконец от нее отцепился, СИ; стекла с кресла на пол и отшвырнула телефон. Старый дачный коврик пах средством для стирки.
Штора.
Окно открыто.
Старая этажерка с; хламом в углу...
Вот и они. Пришли слезы. СИ решительно подавила эту инициативу. Ну уж нет, Вергилев, снова ты меня не зацепишь этой своей непонятной светлостью. Ишь ты, петелька... Ну-ка давай, отцепляйся.
СИ решительно поползла к этажерке. Стала рыться на нижней полке. Дачные вещи - особая радость. Сосланные, брошенные, а возьмись за них — бездна смысла. Память. Очнулась - вечер. Пора кабачки поливать.
- Дурак ты, Вергилев, - прокричала она выключенному телевизору. И наконец по-настоящему расплакалась.
Маша и Наташа.
Так и лезло в голову - похожи они на него?; Так же глупо улыбаются? Любят в шепталки играть. И лохматые наверное...
Вот она, бабушкина тетрадь со старыми рецептами. Страшная клеенчатая обложка, страницы измяты, а последняя вырвана.
- Да сожгла я его, этот заговор, - СИ почувствовала, как сильно она устала. - нечего тут искать. Все сгорело.
Ушел ты, Костя в обшагу с друзьями и подружками барагозить и стихи читать, а я психанула и сожгла. И свое собственное, не бабкино, не доброе, заклинание в спину прокричала.
«Не будет тебе ни счастья, ни простоты. И правильного ничего никогда у тебя не будет."
Злая была. Злая осталась. Себя не обманешь..
СИ выдохнула, вытерла слезы, поджала губы.
Взяла телефон и в мессенджер Вергилеву начала набивать. Что видим, то поем? Ну ладно, Костя! Твои правила….
Что первое в голову приходило, то и писала.
"На встающее солнце повернуть человека и самому встать лицом, чтобы свет почувствовать. Сильное настоящее желание помочь не себе, а другому породить. Положить свою левую руку ему на пупок. От сердца сказать - расти семечко ясное у тебя внутри, как и у всех живых. Лижи солнце тебе глаза, лижи язык, лижи живот. Пусть дышат. Иди, беги, лети, делай, что захочешь - да сам на месте оставайся, не теряйся.
Сияй тебе изнутри свет без имени и пути, и никогда не гасни.
Пусти, отпусти, все препятствия пропусти. Подуть на макушку и повторить 3 раза."
- Господи, прости меня, - выдохнула СИ и нажала отправить. - Пожалуйста!