За длинным столом в монастырской трапезной, освещенной вечерним солнцем, сидели четверо: отец настоятель, два пожилых монаха и молодой послушник.
- Рассказывай, Иеронимус, - сказал настоятель, - а ты, он кивнул другому монаху, книгу возьми, записывай.
Марк открыл книгу перенесений, пододвинул поближе чернильницу, обмакнул перо.
- В какой – то северной стране я побывал. Холодная, серая. Россия называется, - начал Иеронимус, - звали меня там Анатолий Васильевич, годов мне было восемьдесят два.
Сидящие за столом переглянулись.
- Да, у нас столько не живут, а там таких много. Лошадей не видел, коров, баранов, свиней тоже. В городе жил. Животных жители не держат. Еду в лавках продают. Есть лавки размером с наш монастырь, есть и по боле. По улицам на мягких колесах машины ездят, людей перевозят, грузы. Некоторые машины по железным полоскам передвигаются. Трамваи…Страна холодная, я уже говорил, жители в накидках теплых, я эти накидки у них принимал и на крюки вешал. Работа моя называлась «гардеробщик». У них в каждом общественном доме, куда надолго люди приходят, такой есть. Дом, где я работал «Академия художеств» назывался… Такие старые, как я редко работают, а я работал.
- Что такое «Академия художеств», почему ты работал, если другие старики не работают? – спросил настоятель.
- Академия – школа, где на художников учат, а работал, потому, что дочка-вертихвостка во Владивосток к капитану дальнего плавания сбежала, мне внука оставила, десять лет от нее ни слуха, ни денег, а внук на врача учится, два года тянуть его осталось, а там на пенсию уйти можно.
- Пенсия, это что?
- Если человек положенное количество лет отработал, ему, как старый станет, деньги до самой смерти просто так дают, но мало, на одного кое-как хватает, а если внук, к примеру, тогда маловато. Поэтому и работал.
- А жил ты где?
-На самом краю города в домике маленьком. Ездил с работы на трамвае, потом на автобусе. Это машина такая, многих людей сразу везет. Сидения внутри.
- Скажи, Иеронимус, далеко ли это время от нашего отстоит? – спросил настоятель.
- Думаю, очень далеко, сотни лет, много чего люди после нас навыдумывали, что интересно, сами почти не изменились. Да, самое то главное забыл! Перед тем, как меня обратно в наш мир потащило, я, еще Анатолием Васильевичем будучи, в воспоминания ударился. Его родители когда-то из этой России уехали, там война была, а потом вернулись, он в другой стране родился, город, где жил мальцом вспоминал. Так вот. Город этот я узнал. Париж это. По собору узнал. Когда я в Париже был в году 1346 от Рождества Христова, его только построили. Постарел собор, много времени прошло, но узнал его сразу. А перенесение в 2011 год от Рождества Христова случилось, вот и считайте, сейчас 1361 идет, значит, он пошевелил губами, считая про себя, 650 годков до того мира.
Настоятель встал из-за стола, взял книгу записей, полистал ее с минуту, собираясь с мыслями.
- Послушайте, братия, что я надумал. Иеронимус в мире, который после нашего будет, побывал, я тоже, но тот мир, где я был, поближе к нашему расположен. Ты, Марк в далеком прошлом мире побывал, где люди еще в пещерах жили и одежды другой кроме шкур звериных не знали, огонь едва добывать научились.
- Дикие люди, камням, деревьям молились, - подтвердил Марк.
- Катеро тоже в прошлый мир переносился. Там люди еще ружей не знали, с луками охотились, вулканы жертвами ублажали. Если взять наш мир как срединный, а потом снизу от него расписать, что было, а сверху, что будет, то вся история творения нам ясна станет, многое предвидеть сможем, ко всему готовыми станем. Только перенесений пока мало набралось. В то, что будет три, да в то, что было четыре. Но тут уж как бог даст, не от нас сие не зависит. Запоминайте, братия, получше, что там видите и слышите. С этого дня пусть каждый, как вернется, по свежей памяти сам в книге свое перенесение опишет.
Настоятель собирался напоить путешественников по времени чаем и предложить им разойтись по кельям, как вдруг заметил, что Катеро сидит неподвижно, а глаза его остекленели. Он подошел и помахал рукой перед лицом послушника. Тот не прореагировал.
- Похоже, переместился, - констатировал настоятель и велел монахам перенести оставленное душой тело на стоящую у стены скамью…
Рикардо по дороге к дому миновал поляну, где Зого играл в сатонг со своими сверстниками – подростками. Они по очереди набрасывали лассо на вкопанный в почву шест. Вскоре забава им надоела, и дети расположились на траве в тени фикуса.
- Говорят, вы с братом удачно поохотились? – спросил Синк.
- Да, - гордо ответил Зого, - Рикардо первым же выстрелом свалил здоровенного кабана.
- Здорово! Я думаю, Рикардо – лучший стрелок в племени, - отозвался Синк. А где вы подстрелили клыкастого?
- На склоне Тенана, - ответил Зого.
Сказал, и прикусил губу, понял, что не должен был это говорить, но было поздно.
На следующий день все селение знало, что табу нарушено. Рикардо был изгнан из племени. Его младшему брату разрешили остаться.
Рикардо был не первым, кого изгоняли, он знал, что изгои живут в долине, куда можно попасть, обогнув по широкой дуге гору, туда он и направился. На первом привале Катеро покинул тело Рикардо и переместился в монастырь.
- Вернулся, слава господу, - приветствовал его пробуждение Марк, сидящий рядом.
- Долго меня не было? - Спросил Катеро.
- Всю ночь, - ответил монах, - смотри, светает уже.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.