Глава 2. Холодное лето.
В тот год, восьмой от окончания великого кровопролития, лето выдалось холодным. Матвей Гаврилович Лавров, матёрый мужичина, бригадир лучшей тракторной бригады Рязанской области в военные, голодные годы, собирал семью и пожитки, готовясь к переезду. Скарба было немного, а живых душ достаточно. Жена Матрёна Матвеевна, да детишек четверо. Дочь Таисия девяти лет, уже два года босоного отбегавшая в деревенскую четырёхлетку, да трое сынов. Виктору семь, в школу уже на новом месте пойдёт, Матвею – младшему пять, а последнему – Константину всего – то годик исполнился. Думали с Матрёной на Матвее остановиться, но вышло, как вышло. Домик у них маленький, но справный, всё чин – чином, крыльцо с жёлтыми полами, крыша под щепою, сени, горница, чулан. Пруд под окнами, а в пруду караси, как огромные головастики, червяков красных любят очень. Витюшка поболи всех рыболов, с ним Полкан ошивается, поглядывает, что б кошки не безобразничали. Корова, бычок, овец десяток, пырки. Впрочем, двор теперь пуст, распродали всех. Одну ярочку зарезали, мясо на дорогу.
- Надо, Гаврилыч! – устало сказал первый секретарь райкома. – Ты же коммунист, а там заведующим гаража поставить некого. Сам подумай, трактора на ходу нужны, а не получается. Уборка, пахота. На лошадях пашут. Надо наладить. Да и лошади те на ладан дышат.
- Ну, раз некого – закрутил огромную самокрутку Матвей. – Пиши в своей бумаге, согласен я.
- Да я уже написал с твоего позволения. Секретарша документы готовит. Место там хорошее, школа десятилетка, у тебя же четверо, больница, колхоз «Передовик», почта, магазины всякие – первый передохнул. – Ну и милая твоему сердцу МТС. Квартирка пока так себе, но лет через пять финские дома построят, тебе целый выделят. Решение есть уже.
- Матрёна не одобрит. Не любит она с места на место переезжать. Отродясь дальше нашего Свистково не отъезжала. Да и мать остаётся здесь, с младшим братом.
Первый секретарь достал из стола бутылку под сургучом, два гранёных стакана, рыжую воблину. Аккуратно сложил всё на газету, вздохнул. Отковырнул ногтём сургуч (палец на правой руке был один, отгорели остальные в танке), налил всклянь. Жидкость была синеватого цвета, с мраморными прожилками. Но градус выдерживался строго, не по - китайски.
- Давай, друг мой, на посошок.
- Не поминай лихим словом – крякнул Матвей выпив и потрепав за хвостик
рыбину. – Кому сдавать дела?
- Доброго пути – с левой принял стакан первый. – Удачи. И, что б, не краснеть мне за тебя. Надеюсь. Рекомендовали тебя хорошие люди. А их подводить не рекомендуется. Там первый секретарь мужик правильный, с фронта без ноги пришёл. Иногда может и против шерсти погладить. Не обижайся на него. Согласись, а уж после разберись, подправь, исполни. Но знай, запчастей нет никаких, всё в индустриализацию. Я думаю и парторганизацию в ихнем МТС возглавишь. С твоим стажем в партии всё возможно.
- Очень Вы меня Петр Силыч героическим изображаете, а тут всё вновь, да пятеро со мной, пяяятеро! – дымнул Лавров. – Как бы не споткнуться.
- Не споткнёшься, плечо подставят.
- Пётр Силыч – вошла секретарь, со скоросшивателем в руке. – Документы для МТС и ячейки партии готовы. Я связывалась с ними, для Матрёны Матвеевны никакой работы нет, да и дошкольных детских учреждений пока не намечается. Только в следующей пятилетке.
- Спасибо и на этом, плохо – потёр глаза тот. – Справляйся Гаврилыч. У тебя дочка уже взрослая, матери помощница.
- Она у меня молодец, крестиком уже вышивает, но ведь ей тоже учиться надо – ещё раз пыхнул дымом Матвей Гаврилович. – Это уж у нас с матерью по четыре класса, а у неё время другое, светлое. А для светлого времени и люди нужны светлые, а не трактористы чумазые.
- Ну, трактористы нужны во все времена, землю – то пахать надо, не сохой же, не лопатой – возразил первый. – И тебя придёт время, дальше обучать будем, техникумы повсеместно открываются, профтехучилища. Растёт родная страна, крепнет.
Через день выехали рано. На двух подводах до железнодорожной станции Чётки. Небольшая станция, в день три поезда останавливаются, один вечером, два утром. Вот к утреннему и надо успеть. Билеты ещё. Пётр Силыч обещал бронь. Полтора часа на поезде до Сусова, да там тридцать вёрст на подводах, до того самого Потапово. На первой подводе сели впритирку все Лавровы. С одной стороны отец державший в руках рюкзак с деньгами от продажи дома и скотины, мать и собственно Таисия с корзиной еды на коленях. С другой Виктор, Матвей второй и в серёдке полёживал на матрасике младший, Константин Матвеевич Лавров. Старшим с этой самой подветренной стороны был Виктор, жизнью отвечавший за младших. Правил телегой Иван Подысаков, местный колхозник. На второй подводе взгромоздился неброский скарб переселенцев. Три чемодана, две огромные корзины, кованый железом сундук. Фикус в кадке, Полкан боязливо поглядывавший по сторонам. Правил телегой семилетний Фёдор Подысаков. Пошёл дождь. Откуда – то прилетел вихрастый ветер и задул, задул, задул. Лето. Тёплая одежда в сундуке, нафталином пересыпана. Зафыркали лошади. Передняя даже взбрыкнула.
- Но – но, балуй! – замахнулся Подысаков. – Людей везёшь.
Дождь осмотрелся по округе, увидел, что есть где разгуляться и сыпанул вниз пригоршню градинок. Мигом стало сыро, холодно и неприкаянно. Старший Лавров прикрываясь боком от падавших мокрых капель принялся закручивать спасительную цигарку. Заплакал маленький Костя.
- Не сиделось тебе дома! – повернулась к мужу Матрёна. – Куда едем, кто нас там ждёт? О себе не думаешь, о детях вспомни. Холод такой. Приедем, там поди не топлено. Дрова хоть есть?
- А кто знает? – затянулся едким дымом муж, пожевал его коренными зубами и отправил дальше, внутрь. – Нет, придётся заготавливать.
- А с детьми кто? Мама моя в Свистково осталась, в пустой избе. Тебе всё нипочём, куда дунут на тебя, туда и перемещаешься.
- Правда, папа – вмешалась в спор дочь. – Никогда не можешь отказаться, почему?
- А что люди вокруг скажут? Мол, Лаврову хорошее место предлагали, а он побоялся. Нет, Таисия, мы приедем, обживёмся, станем как все. А маму твою Матрёна тоже перевезём на новое место, ты дай только время. Партия не обманывает.
Дождь как внезапно начался, так внезапно и закончился. Из – за синюшного облака, подрагивая выглянуло солнце. Оно в это лето было не прожаренное, стылое и холодное. Земля не прогретая стала мачехой для посаженных семян. Лето уже, а рожь с пшеницей только взошли и низкие ёршики всходов совсем не радуют глаз хлеборобов. Навстречу показалась подвода. Правил ей Свистковский мужик Егор Машнин.
- Здорово, Егор – тоскливо поприветствовал того Иван Подысаков. – Откуда путь держишь?
- Да в Чётки родственников на поезд отвёз. – Там у них на станции проблемы какие – то, сказали, сутки поезда ходить не будут. Народу полон вокзал, а толку чуть. Начальник станции в кабинете спрятался, глаз не кажет.
- Не одно, так другое – побледнел Матвей. – И что теперь делать? Я со своей оравой пропаду. Половину растеряю в толкотне.
- Я писать хочу – слезливо вмешался в проблему младший Матвей. - Уже терплю – терплю.
- Тпрррууу! – скомандовал Иван Подысаков. – Спешить теперича некуда. К вечеру явимся, останется тока ночь переночевать.
- И то правда – первой торопливо соскользнула с остановившейся телеги Клавдия. – Нам с тобой дочка на станции дел много, кормить, спать укладывать, ещё же место найти, где прилечь.
- Мы с Федькой уедем до темноты, кто вам вещи поможет в вагон таскать? – озаботился Иван. – Растуды т твою гармонь.
- Мир не без добрых людей, приплатим деньгу кому – показал рюкзак Матвей. – Может багажный вагон в составе есть. Прибудем, на месте разберёмся, что к чему. Сейчас нам до станции добраться.
- До станции – то нам чего? До станции мы мигом. Тут и осталось – то несколько километров. До станции мы мигом! – засуетился возница. – Федька, погоняй своего Буслая, совсем приснул, ишь ты хвостом машет, как пугало в огороде. До станции мы мигом! Гаврилыч, ты не сумлевайся, едрит т твою кочерыжку!
Заплакал проснувшийся Костик. В его рту, как грибы после тёплого ливня, вылазили не похожие друг на друга зубы. Оттого спал он чутко. А проснувшись, начинал пускать слюну, пачкая чистую рубашонку.
- Таечка, дай ему бутылку с молоком, только погрей за пазухой, пускай почмокает – откликнулась мать.
- Хорошо – вздохнула та.
А солнышко сегодня разыгралось. Тепло. Шелестят листьями берёзы и липы по краям дороги. С одной стороны, прямо за ними надсадно кряхтит трактор, неизвестно, что делающий в летнем поле. На ниве пока делать нечего, только четырёхкрылые самолёты трудятся не покладая рук. То кормилицу - поле удобрениями обсыпать, то жука короеда в лесу угостить отравой, да мало ли какие дела у гражданской авиации. Кони плелись так себе, шаг вперёд, ещё шаг, третий – остановка. Вислоухие губы так и тянутся к пыльной травке, Голодные поди. Вчера воду возили из родника на поляну, в лес. Массовое гуляние затевается. Мужики будут пить не просто так, а культурно. У машин борта кузова опустят, артисты самодеятельные будут выступать из района. В объявлениях, развешаных на всех столбах так и написано: «Выступают культурные работники района». Вынырнул из – за ближайших кустов, с огромным мухомором в руках, маленький Матвей. Он аж светился весь от радости, показывая красавец - гриб взрослым.
- Смотрите – смотрите! Это я его нашёл, он в траве спрятался, а я когда писал, то смотрел по сторонам – ликовал он. – Суп варить из него будем на новом месте папиной работы, чур я первый буду есть!
- Первый – рассмеялся Матвей Гаврилович. – Только ты отдай его пока матери, а сам вон в луже руки помой, Таися тебе поможет.
- Таиська, пошли – пошли – потянул её за юбку брат. – Руки мне помой, а то цыпки будут, ни одним мылом после не отскребёшь. Въедливые.
- Ты, Мотя, спрячь гриб – то подале от греха, иль совсем выброси, он про него мигом забудет, мал ещё помнить, да поехали дальше, солнце уже в зените, гляди теней нету – бросил цигарку в яму Иван Подысаков. – Нам с Федькой непременно назад спотыкаться через кочки.
- Я и то знаю, что такие грибы есть нельзя – двинулся в кусты Виктор. – Мать вон свинухи на зиму в бочку наворачивает. Для того чтобы картошку заедать, а так она крапивой пахнет.
- Не придумывай зазря, картошка – картошкой только и пахнет – остановила его сестра.
- А я говорю, пахнет – не сдавался старший брат.
- Агу – подтвердил Костя и пустил из уголка рта сладкую слюну. Видно зубастый будет парень.
Приехали на станцию далеко за полдень. Деревянный куб вокзала одутловато и бесстрастно поглядывал давно не мытыми окнами на серую толпу пассажиров. По неметёной платформе вальяжно прогуливались две или три обшарпанные собаки. Полкан сразу увязался за ними. С покатой крыши станционного пакгауза беззастенчиво пощёлкивая клювами, улыбались такие же серые и нахальные воробьи. Метрах в десяти за ним сильно чумазые и пахнущие перегаром рабочие по очереди колотили в изогнувшийся стальной рельс. Высоко висевший громкоговоритель транслировал пробирающие до костей звуки метронома. Непонятно пахло кислыми котлетами и вокзальным туалетом. Милицейский старшина, подперев плечом просмолённый столб, покуривал, прилежно разгоняя рукой сизый дым. Путешествующий налегке народ поодиночке уходил в зовущую даль пешком, не дожидаясь отправки поездов. Гулял верховой ветер.
- Гаврилыч, давай вещицы сгружать – позвал Подысаков. – Вон туда, ближе к входу. Неизвестно кто тебе без нас поможет. Мы их мигом перетаскаем. Фикус бы не повредить.
- Лучше в вокзал, а вдруг дождь наладится, всё перемочит – ответил ему Матвей Гаврилович, бережно поддерживая одной рукой рюкзак, а второй так же бережно чадящую самокрутку. – Лето вишь какое нынче выдалось холодное и дождливое, ноги мёрзнут.
- И то правда – согласился Иван.
- Ай! – донеслось из – за пакгауза, там какой – то из трудящихся саданул кувалдой себе по ноге и закружился в злом танце. Собаки разом повернули головы в сторону происшествия. Одна даже шёпотом зарычала.
- Товарищ Лавров Матвей Гаврилович, зайдите немедленно в кабинет начальника станции – отключился метроном. – Повторяю, незамедлительно! Старшина милиции Агеев, явитесь туда же.
- Кажись тебя – засуетился Подысаков.
- Похоже.
Старший Лавров смачно затушил цигарку и направился в сторону входа. Народ хоть и толпился друг на друге, но расступился и дал ему пройти. Один мужик даже снял кепку как перед барином. В кабинете начальника вокзала, куда через пять минут постучал он, было сильно накурено. Начальник сидел за бескрайним столом, а сзади него на стене была развешена такая же бескрайняя карта железных дорог СССР. Впечатляло размахом. На примусе шумел разгорячённый чайник. До такой степени закопчённый, что его страшно было взять в руки.
- Здравствуйте – поздоровался вошедший. – По репродуктору просили зайти к Вам. Причём немедленно.
- А, Матвей Гаврилович собственной персоной! – немедленно встал со скрипнувшего стула чиновник. – Понимаете, звонили мне про Вас из райкома партии, просили посодействовать. Ч.П. у нас, до шести утра поездов не будет. В том числе и до Сусова. Где Ваша семья?
- Только что прибыли, вот решаем куда вещи сгружать, ночь предстоит долгая. На улице не оставишь, а зал ожидания до краёв полон.
- Понимаете, тут и решать нечего, заносите ко мне в кабинет.
- Всем привет! – запыхавшись вошёл в помещение старшина Агеев. – Иду по
платформе, слышу меня разыскивают. Мужиков пара подозрительных явилась откуда – то. Документы проверял. Из заключения откинулись, в Мордовии сидели за воровство, один на вид прямо отморозок. Детей пугать можно.
- Понимаешь, тут за ними внимательно проследить надо, не хватало нам только кражи – почесал подбородок начальник. – Ты Агеев пособи товарищу перенести вещи ко мне в кабинет, да пристрой в зале ожидания на лавочках переночевать. Да чаем напои, да завтра в поезд посади.
- В зале яблоку негде упасть!
- Понимаешь, найти надо, ты сможешь. Четверо детишек у него и супруга. Мал мала меньше, последышу год, партийное задание выполнять едет. Ты коммунист Агеев?
- Коммунист! – вытянулся в струнку тот.
- Ну так выполняй, понимаешь.
Только после того как подчинённые Агеева разместили вещи в кабинете начальника станции сам он принялся уплотнять пассажиров в зале. Присмотрев две больших скамьи у самого буфета, пошёл в кавалерийскую атаку. Бомжатого на вид мужика ловко взял за шкирку и передал чуть живого на попечение сержанта. А тот просто не вдаваясь в подробности и сопроводив увесистым пинком коленом поз зад, отправил бомжа в район билетной кассы. А там места только стоячие. Следующий этап включил в себя воспитательную работу с древней старухой, повязанную коричневым полушалком.
- Ты бабуля чего в Чётках ночуешь? За углом же проживаешь – знал расклад старшина милиции.
- А зять же пьяный – прошамкала старуха. – Сейчас проспится и будет опохмелку просить. Я старая не убегу от него. Где шаг – он два, как учует самогонку, зверее зверя станет, глаза красные и рычит.
- Дочь где?
- Эээ, сынок милай, она от него ушла на два дня, может на три к Ваське Снегирёву – перекрестилась старуха. – Прости Господи!
- Вот что бабка бреди домой, я приеду на воронке, заберу его на ночь в КПЗ, поняла? Нам бы твои проблемы. Людям негде головы преклонить, а ты заняла плацкарту. И корзину свою прибери.
- Чяо я заняла? Вот я и говорю, зять он как дитё маленькое, ну дочь – то моя
принесёт ему от Васячего в подоле, воспитывать будет.
- Иди – иди карга! – занервничал страж порядка. – Канителюсь тут с тобой.
Одна скамья оказалась теперь свободной. На соседней, во всю длину лежал тот самый отморозок, во всей красе. На самом краешке только приютился его напарник. Священный храп яростно вырывался из недра бывшего обитателя Потьминского лагеря. Злосчастно пахло ароматными портянками в худых сапогах.
- Внимание!.. – сказал громкоговоритель и осёкся на полуслове.
Лежавший чутко пошевелился и приоткрыл левый глаз. Вот в этот самый глаз и посмотрел ему старшина милиции Семён Агеев: видно много чего интересного там накопилось. Как в антикварном зеркале, только в зеркале больше, человеческая жизнь много короче.
- Чего разлёгся во всю скамейку? Вставай и иди на улицу – проветрись немного. И ты иди – ткнул пальцем в его попутчика. – Там лето во всей красе, плюс десять.
- Притухни, начальник, я гражданин теперь свободный – ответили ему со скамьи. – Попроси по – человечески, может я и пойму чего. А так мне за подло шевелиться, радикулит крутит и пятки шершавеют.
- Я ведь тоже могу скрутить, не вырвешься – пообещал Агеев и крикнул в сторону: - Андреев неси наручников пару. Ребята тут несговорчивые, на рожон лезут. Будем лишать дееспособности.
- Понял, командир, не дурак, самому на свежий воздух хочется – поспешил ответить, со скрипом поднимаясь бывший зека.
- Люблю понятливых людей.
Через пять минут Лавровы занимали места для ночёвки. Двух скамеек с изогнутыми спинками хватало с избытком. Детей по два на место положить, а уж взрослые, как ни будь на гребешке, всё равно Гаврилыч всю ночь курить бродит. Не спится ему, в голове мысли разные копошатся, потому и седой весь с двадцати лет. В военную годину привык мало спать, теперь не изменишься. Да и желания большого не было. Из буфета потянуло запахом винегрета и ещё чем – то необъяснимо вкусным. Дети зашевелились Даже Костя перестал сосать свою пустышку и всхлипнул.
- Мотя, может перекусим чего? – спросил глава семейства. С утра маковой росинки во рту не было. Пока доберёмся до места, изголодаем. Приедем, а там и
плиты может нет. Может и печи нет. Может ничего нет.
- Дома надо было сидеть, не рыпаться. Вечно впереди всех. Сейчас мясо достану. Сходи детям в буфете мягких баранок каких купи, пусть полакомятся напоследок.
- И конфет – подушечек – вмешался Матвей – младший.
Через двадцать минут всё было кончено. И половина мяса съедено и конфетами побаловались. Мать с дочкой убирали следы трапезы, отец ковырялся в зубах здоровенной спичкой. За окнами густела ночь. Два пыльных фонаря на подкашивающихся ножках непритязательно освещали щербатый перрон. Тихо разговаривали о чём - то своём недосягаемые звёзды. Зал ожидания потихоньку затихал, со всех сторон слышно было то тихое посапывание, то слабый всхрап, то громкий вскрик от увиденного во сне. Дети тоже поочерёдно засыпали. Первым удалился в страну грёз Матвей, за ним недолго думая Виктор. Дольше их бодрился младший брат, всё оглядывался по сторонам большими и умными глазами, но и его победил сон. Таисия дождавшись, когда младшие заснут, ушла в туалет. Матвей Гаврилович отправился на улицу, глотать махорочный дым. Матрёна заново перевязывала платок. Рюкзак с деньгами мирно лежал на краю скамьи. Глаза сонно закрывались, но она пока справлялась с ними, оставляя открытыми.
А в самом дальнем углу зала ожидания косил в их сторону глаз один из откинувшихся с зоны граждан. Заинтересованно так косил. Со смыслом косил. Нервно теребил краешек брючного ремня.
- Видал хавка какая у сместивших нас с мест? – спросил звероподобный у своего спутника. – Конфетками заедают. А у нас ни продуктов, ни денег в карманах. Хоть бы мелочь какая завалялась. Всё хозяин начисто подмёл, его самого на нары. Но ничего придумаем, что ни будь. Зуб даю.
- Меня больше рюкзак интересует – ответил ему второй. – Явно не пустой, недаром мужик трясётся над ним. Ох, недаром.
- Возьмём, тогда и поглядим.
Когда Матвей Гаврилович вернулся с перекура, все спали. Даже Матрёна счастливо спала и на её губах прогуливалась незаметная улыбка. Было душно, несмотря на прохладу, даже холод, снаружи. Убрал с краешку рюкзак и присел положив его на колени. Клонило в сон. Открыла глаза жена. Долго смотрела на него, будто ничего не понимая. Где я? Кто я?
- Накурился своего никотина? – спросила через минуту.
- Спать хочется, тут тепло, а на перроне зуб на зуб не попадает – зевая, сказал муж. – Наверное, завтра с утра уедем.
- Может. Стучат там кувалдами работяги?
- Стукают – ответил Матвей и прикрыл глаза. Нахлобучил на лоб кепку шестиклинку. И сразу увидел сон:
…Стоят по всему огромному Левашову полю чумазые ДТ -54, смирно стоят и неприкаянно. Будто нет ни в одном из них и капли солярки. Свободно ходит по всему полю носастое вороньё, ничего не боится. Знают, что трактора засохли изнутри без топлива и теперь они в поле главные. А он Матвей Гаврилович Лавров, трудовой герой войны, лежит под кустом спеленатый по рукам и ногам прочными вожжами…
Оглядываясь и стараясь не шуметь пробирался из самого дальнего угла звероподобный. Одна рука в кармане, другая, рабочая, нервно перебирала пальцами. Утомившийся за день народ не обращал на него никакого внимания. Да мало ли кто куда бредёт, может покурить, может живот от голода перехватило. Снова послышался звук кувалды снаружи.
…Вороньё заволновалось. Будто пугнул их кто незнакомый, похожий на пугало в рваной клетчатой рубахе. По всему простору прогулялся драный ветер, затих и прилёг рядом с Матвеем…
Бывший Потьминский поселенец был уже вот рядом с местом своего назначения. Дети спали, мать спала, спал и глава семьи, рюкзак почти сполз с колен, ручки уже болтались по полу. ЗЭК стал рядом, огляделся. Опасности не было. Наклонился и мигом перебрал в свои руки вожделенную вещь. Распрямился и снова огляделся. Вокзал спал. Не спал только маленький Константин и смотрел на него исподлобья. И тут пацан заплакал. И тут вместе с ним бешено закричал старшина милиции Семён Агеев:
- А ну стоять! Краденое положить! Стрелять буду!
…- Стоять! – закричал ветер…
Звероподобный волчьими прыжками бросился к входной двери, но там его поджидал Андреев с наручниками. Скрутил, поставил на колени и картинно щёлкнул железом на запястьях. Второй и не пытался исчезнуть, в лагере ему определённо лучше, тепло, сытно и мухи не кусают. Шьёшь себе рабочие рукавицы, три раза в день заправляясь чифирём. Лепота. А на свободе всё сложно: денег нет, крыши над головой нет, хавкой и не пахнет. Выдался шанс вернуться, он его использовал.
- Что же ты Матвей Гаврилович так неосторожно спишь? – спросил старшина
негромко. – Без средств к существованию ведь чуть не остался. Скажи вон ему спасибо. Оказывается один он не спал, семейное добро бдел, заплакал вовремя. Конфету ему за это предоставь. Как награду.
Константин спал, посасывая соску. Несмотря на то, что вокзал заволновался, особенно ближние к месту преступления пассажиры. Народ неуклонно открывал слипшиеся от сна глаза. И почти все перекладывали ближе к себе ценные по их мнению вещи. Благо вещей тех у каждого было немного. Кто берёт с собой в дорогу лишнее? Только если необходимость, как у Лавровых.
- И задремал только на минуту, всё время не спал – вздыхал мужик. – Как какой рогатый попутал, глаза завёл и на тебе! Даже сон видел. Он в это время и вышел на дело. Разорвать бы его пополам!
- Рвать я тебе его не разрешу, а на будущее помни. За ними пригляд был постоянный, знали выйдет на новое дело, только куда не чуяли – рассуждал милиционер. – Твой рюкзак ближе всего лежал, да и денег там поболи. Так? Или не так?
- Всё хозяйство там. И дом, и скотина, и остальное.
- Давай сюда его, не выдержал испытания и доверие потерял. Уж мы – то с Таисией нажитое сохраним – глянула в сторону мужа Матрёна. – А поругать досыта, как ни будь позже. Имей только в виду, я не забуду.
- Ох тебе папка и влетит – потянулся всем телом Виктор.
- Законно – добавил младший Матвей.
- Ну отдыхайте – поспешил старшина.- Скоро рассветать начнёт. Это ведь лето холодное, а ночи по – прежнему самые короткие.
К входу в здание подкатил скрипящий милицейский автомобиль. Оба вора не сопротивляясь исчезли в его зарешеченных недрах. Туда же юркнул и Андреев. Старшина Агеев остался нести службу здесь, мало ли что? За пакгаузом светлело. Около железнодорожного пути вразнобой валялись кувалды, кирка, две лопаты. Рельсы встали на место, хотя ещё и не были закреплены к шпалам огромными костылями. Но вместо двух усталых шпал снятых с полотна в наличии имелась только одна. Вторая исчезла в неизвестном направлении. Русский же народ. Утром Агеев найдёт пропажу, но нервов это будет стоить много. Когда начальник станции вернулся в восемь ноль – ноль на родное место работы в зале ожидания были слышны слабые разговоры пассажиров. То тут, то там даже возникали весёлые смешки. Народ надеялся на оправление. И не зря надеялся. И вот, вкусно попахивая поездом, прибыл к платформе состав на Москву. Первый вагон остановился точно у таблички указывающей на его место, не доезжая до места где
рабочие устраняли поломку. Я не буду рассказывать, как народ штурмовал вагоны, сметая на своём пути всё. Запреты сметал, проводников сметал, Агеева. Вы сами всё понимаете. Когда через пятнадцать минут, медленно раскачиваясь, состав постепенно исчез за поворотом, на перроне осталась только семья Лавровых, да скрюченный вниз мужик, летом в вислоухом головном уборе. Им же в другую сторону. Из Москвы.
- На перрон браво, высоко держа голову и пощёлкивая пальцами, вышел железнодорожный начальник, учтиво наклонился к уху Лаврова:
- В Сусово вас встретят на грузовике и ключи от дома привезут. Погрузят, а в Потапово разгрузят. Занесут в дом и по углам быстренько расставят. Так что осталось дождаться состава и погрузиться. Поезд скоро будет.
- Откуда знаете? И за что мне такая честь? Как членам ЦК. У меня может и не получится ничего.
- Помощник первого секретаря звонил оттуда. Ждут Вас.
Поезд незаметно подкрался спустя полчаса после того как состав на Москву увёз вагоны в которых как селёдка в бочке болтались измятые пассажиры. На то он и Ташкентский, что бы в нём было не продохнуть. Прищуренные узбечки вели себя в вагоне по – хозяйски, считая состав продолжением республики. Шесть суток от столицы братской республики до Чёток. С ума сойти можно. Может некоторые и сходили, но история о таких случаях умалчивает.
Погрузка прошла быстро, только уже изрядно помятый фикус скорбно уронил на землю отломанный листок. Агеев с Андреевым мужики хваткие и оба питали симпатию к переселенцам, оттого вещи складывали в тамбуре аккуратно и по порядку.
- Откуда и куда целый колхоз – по – бабски поинтересовалась растрёпанная проводница. – Теперь вроде не раскулачивают. Это раньше могли, а теперь нет. Советская власть добрая.
- Куда надо! – осёк её старшина. – Разговариваешь много.
- Чего не поговорить, советская власть опять же разрешает – скоро огрызнулась та. – А провожающих попрошу выйти, поезд оправляется. – И повернулась к стражу порядка задом.
- Ну прощаемся – мужики пожали друг другу руки. – Может встретимся когда, жизни впереди ещё много. Как судьба распорядится ведь никто не знает наперёд.
- Спасибо вам – намокли глаза у Матрёны Матвеевны. – Добрые вы люди, а
без них, как прожить? Спасибо.
До Сусова добрались быстро и благополучно, если не считать таких маленьких приключений как неработающий в конце вагона туалет. Пришлось терпеть и это неудобство. Да и ехать – то собственно не на край света, а всего лишь в соседний район. Сусово станция не в пример Чёткам большая. Огромное серое здание, с круглыми часами на торце здания. Внутри комната матери и ребёнка, два помещения для приезжих. Вроде дома колхозника, гостиницы по нашему. Даже ресторан, где подавали поджарку, котлету по – киевски и спиртные напитки. На неметёной пристанционной площади огромный вождь, бдительно поглядывавший за снующими туда и сюда пассажирами. Вождю было плохо, никто и никогда его не мыл, что привело к хроническому чесанию лысины на голове, под кепкой.
- Здравствуйте всем!– радушно поздоровывался присланный для встречи огромного роста и такой же ширины плеч мужик. – Семён Шарин, бригадир слесарей.
- Матвей Лавров – представился прибывший и следом, по очереди, начиная с самой старшей, помахал рукой на остальных.
- А у меня сын Володя, тринадцать лет уже стукнуло, военным моряком хочет быть – посмотрел на Таисию Шарин.
- Такой же большой будет? – спросила Матрёна.
- Даст Бог побольше.
Взрослые Лавровы дружно засмеялись, а дочь застенчиво отвернулась. Грузовик, с деревянными бортами кузова тряс неимоверно. Такие дороги могут быть только в России. Это даже не дорога, а владимирский тракт какой – то. А по ней не спеша ещё и ездили машины. Колдобины длиной до десяти метров заполненные водой и камни – валуны доисторически занесённые сюда с Севера, но до сих пор никем не убранные. Потрясло часа два и выбросило на землю, на травку, к покосившемуся статью домику.
- Прибыли! – с энтузиазмом донёс до всех Семён. – Тут и будете пока проживать, а вон там уже начали строить финские дома. – Ткнул пальцем на терявшуюся в саду улицу.
- Даже палисадника нет, где я буду картошку сажать? Чужую не укупишь, на такую ораву. Эх, Матвей, Матвей – загрустила Матрёна.
- Вооон, башню водонапорную видишь? Там нарезано вам пятнадцать соток под огород, я проверял. Всё чин – чином – продолжал успокаивать их Шарин. - А
как переедете в новый дом, ещё выделят десять соток. Заживёте. Корову колхоз выделит по доступной цене.
- Когда это будет?
-Придётся потерпеть – полез за табаком Матвей.
Новое жилище Лавровых имело соседей только с одной, западной стороны. Там дома стояли плотно, тесня к речке других. Небольшой отрог уходил в соприкосновение с садом, полным грачиных гнёзд. На север устремилась основная улица, упирающаяся концом в водонапорную башню. С юга небольшая площадь, с остатками деревянной церкви. Напротив неё крохотный сельский клуб.
- Ну заходим! – щёлкнул замком Семён. – С Богом.
- Кошку бы сначала – воспротивилась женщина.
- Это мы сейчас - пообещал Семён Шарин и шагнул в сторону соседнего дома. – Никита, дай кота чёрного попользоваться.
- Своего надо иметь – недружелюбно ответил с соседского крыльца хмурый мужик. - Едут без кошки. Смех. Растуды твою копыту. Которые до этих жили, кошку справную имели. К нам в гости захаживала.
- И у них будет.
- Нету кота, мышей где – то ловит – отказал Никита и захлопнул за собой некрашеную дверь.
Внутри затхло пахло сыростью. Давно не мытые окна еле – еле пропускали холодный свет с улицы. Кругом болтались ошмётки паутины. Трёх спальная деревянная кровать занимала четверть большой комнаты. В углу топорщилась металлическая кроватка на панцирной сетке. Свежесрубленный стол посередине, вокруг пять табуреток. С потолка свисала детская люлька. В крохотной второй комнатке, похожей на чулан стояла кровать с шишечками для родителей. На кухне топчан, ведро родниковой воды на нём. Закопчённая плита печки. Кочерга и раздёрганный веник. Всё.
- Приехали – устало села на табуретку Матрёна Матвеевна Лаврова.
Дочь подошла и встала рядом. Матвей кашлянул в кулак. Виктор с Матвеем младшим затевали какую – то авантюру, загадочно перешёптываясь. Костя подумал – подумал и решил пройтись из угла в угол. Первый блин вышел комом, пришлось звучно присесть на пятую точку и насупиться. Большой и блестящий чёрный таракан прихрамывая выбрался из – за облупленной печки. Укоризненно посмотрел на прибывших. Мол, у меня тоже дети имеются, и попрошу сильно не шуметь. За его круглой, переливающейся спелой сталью спиной просматривалась вторая особь – женского пола. А уж тараканчиков поменьше было не считано. Руководил всем огромный паук.
- Везде люди живут – нарушил тишину глава семьи, когда Семён прихлопнув стакан за встречу, из запасов Лавровых, отбыл восвояси. – Ты меня Матрёна не сильно пили, самому тяжело. Наладится всё. Осенью дети в школу уйдут, ты с Матвеем и Костей останешься. Скотину заведём.
- Сарая даже нет.
- Сколотим.
Ночью, одурманенная луна всё пыталась заглянуть в их окна. По всей деревне неспокойный ветер носил за собой серую дорожную пыль. В доме все тихо спали. Никому ничего не снилось. Только Таисия всю ночь видела бабушкин дом, через один от ихнего. Да застенчиво плескался пруд перед ним. Шептал сказки. К утру пришёл соседский кот и пристроился на крыльце. До самого подъёма будет сидеть. Мурлыкать и шевелить усами. Согнать его было некому. Полкан отстал от Лавровых где – то в Сусове.