Итак, ничто мне не помогло, враги узнали меня в моем ложном обличье, и теперь тащат на суд и расправу, пред светлые очи моей старой знакомой. Все возвращалось на круги своя. Бродячая актриса, графиня де ля Фер, леди Винтер, агент Оса - и снова Шарлотта Баксон, испорченная девица, в очередной раз позорно разоблаченная. Мир жесток и несправедлив - я и раньше это знала, но самонадеянно полагала, что смогу себя защитить.
Я вспомнила слова Марго: "неужели ты до сих пор не поняла, что ложь только усугубляет вину и увеличивает наказание? Спасение заключается не во лжи, а в покаянии". Трижды я пыталась сменить обличье, и каждый раз только глубже загоняла себя в тупик. Едва ли меня спасет покаяние, события зашли слишком далеко. Что меня ждет? Застенки инквизиции, где я едва ли найду второго Фелтона? Или Марго оставит меня себе, и на много лет заточит в какую-нибудь монастырскую темницу in pace… Для остальных людей все останется по прежнему, так же будет всходить и заходить солнце, так же будут копошиться на грядках приютские дети, та девчонка, которая сейчас старается незамеченной прошмыгнуть мимо сестер-воспитательниц, может быть попадется, а может не попадется и…
"Та девчонка" бросила взгляд в нашу сторону, на лице ее появилась радостная улыбка, она подобрала что-то с земли и бросила, я услышала звон разбитого стекла, и успела ужаснуться от мысли о том, что с ней теперь сделают… Дальнейшие события я не берусь описать словами, привычные для меня представления рушились на моих глазах, которые, вероятно, от происходящего изрядно округлились. Из этого состояния меня вывела моя спутница, деликатно, но твердо потянув за рукав рясы.
-Сударыня, пойдемте, - услышала я. - У нас очень мало времени.
Мы свернули на лестницу, которая поднималась на галерею, наполовину окружавшую монастырский двор. Здесь была, если можно так выразиться, тихая заводь посреди житейской бури, которая сейчас происходила в двух шагах от нас. Только тут я обратила внимание, что рядом со мной та девочка, которая час назад заходила в мою келью, и что она несколько старше, чем показалось в начале.
-Прошу вас простить мне эту бесцеремонность, - с комической серьезностью сказала она. По-французски она говорила бегло и чисто, но акцент выдавал иностранку. - Мною движет необходимость, а не прихоть. Сочтете ли вы большим неудобством для себя, если вам придется оставить Тамплемарскую обитель?
-Полагаю, что с этим я могла бы примириться, - отвечала я. - Знаете ли, не в моих привычках слишком цепляться за место.
-В таком случае, нам остается только найти способ миновать ворота.
-Это и для меня было камнем преткновения.
-Если Господь поможет, мы найдем способ преодолеть любые камни, - серьезно сказала она. - Главное, что вы согласились принять наше приглашение. Простите, я должна подать сигнал… - она сложила чистый листок бумаги так, что он стал напоминать опускающегося на добычу ястреба, и отправила в полет.
Я услышала шаги на лестнице, на что поспешила обратить внимание моей новой знакомой. Я все еще не могла определиться, кто мне друг, кто враг, и вообще, что происходит в этот безумный день в славном монастыре. Это оказалась та самая черноглазая монахиня, от которой я услышала про Марго. Слегка запыхавшись, она подбежала к нам, чтобы сказать:
-Госпожа Луизон, нутром чую - лучше на вашей стороне быть!
-Гертруда! Прости, что так с тобой разговаривала. В тот момент нужно было, чтобы ты подчинялась беспрекословно, erit sicut cadaver, как у нас говорят. В обычное время я просто Луизон, а не госпожа. Обращайся ко мне на ты, я же воспитанница, а ты монахиня.
-Берегитесь - зашибу! - мы все инстинктивно шарахнулись вглубь арки, и между нами приземлилось то существо, которое только что обстреливало камнями клуатр. Дьяволенок тут же вскочил на ноги, самодовольно оглядел нас и безошибочно остановил свой взор на мне.
-Ну, я им хвосты прикрутила, пора уводить пленницу, пока они не расчухались. Мужчин я так просто не ушатаю…
-Мадлен, замолчи! - от волнения испанский акцент в голоске Луизон стал гораздо заметнее. - Донна Шарлотта, простите дурные манеры моей подруги! Она не получила должного воспитания, а сердце у нее доброе. Прежде всего, ты должна называть госпожу Баксон не пленница, а гостья. Вы же добровольно уходите с нами, не так ли?
С этими словами она взяла меня за левую руку, будто для того чтобы лучше выразить свои чувства, с самым сердечным выражением лица. А белокурая Мадлен взяла за правую руку, и пальчики у нее были твердые, как браслет кандалов.
У Мадлен я выкрутила свою руку, повернув по науке, против ее большого пальца. А с Луизон этот прием не прошел, гибкая, как ветка, испаночка повторяла мои движения, так что я, отступая на шаг назад, протащила ее за собой, и все-таки не смогла освободиться. Все это мы проделали, не переставая с самой искренней любезностью улыбаться друг другу.
-Потом, Мадлен, ты должна представиться…
-Легко! - чертовочка сделала вид, что снимает несуществующую шляпку, и прищелкнула каблучком. -Мадлен. Мадлен Жерве.
-Шарлотта. Шарлотта Баксон. - Я со своей стороны сделала реверанс, и Луизон наконец выпустила меня.
Все это нам приходилось делать, стараясь никому не попасться на глаза. Я бросила взгляд на монастырский двор и тут же опустилась на корточки, желая стать меньше и незаметнее. Сестра - вернее сказать, уже матушка! - Марго во всем своем величии шествовала, окруженная свитой своих приспешниц.
-Прошу вас, оставим эти церемонии! Мадемуазель Жерве, я, кажется, слышала в вашей речи слово "уводить"? Оно отложилось в моей памяти гораздо ярче, чем эти пустые формальности, "пленница", "гостья" - да не все ли равно! Если вы знаете дорогу, ведите меня!
Но этот дьяволенок, Мадлен, уже углядела то же самое, что и я, и на нее вид Марго произвел совсем противоположное действие:
-Не так скоро, мадемуазель Баксон! - ответствовала она. - У меня здесь свои счеты.
-Мадлен!- это уже вмешалась испанка. - Ты вслушайся, о чем они говорят…
Мы все прислушались. Обступив матушку Марго, монахини наперебой рассказывали ей о последних событиях. Чаще всего слышались слова о вселившихся бесах.
-Довольно! - наконец изрекла Марго. - Сестра Присцилла, опустите край рясы, мне совсем неинтересно, каких размеров синяк на ляжке вам поставили из-за вашей глупости. Если бы я была во дворе, эта маленькая дрянь уже жалела бы о том, что родилась на свет. Впрочем, ей это еще предстоит. Я уже послала за братьями экзорцистами.
-Вслушалась! - заговорщически зашептала Мадлен. - Ты заставляешь меня терять время, Луизон. Говорю же, когда приедут братья эк… эквацисты, нам останется только бежать в лес. А сейчас монастырь наш. Вчетвером мы пройдем через двор как нож через масло.
-Хорошо, - вдруг согласилась Луизон. - Только я все сделаю сама. Дождитесь меня.
И прежде чем мы успели удержать ее, она поспешила к лестнице. А Мадлен осталась сторожить меня, как пес подраненную куропатку.
А я-то переживала за них, боялась, что они попадутся начальству… Мы с Катрин такими не были! Что будет, если все дети начнут бить стекла монастырях и бросаться с ножами на сестер-воспитательниц? Куда мы придем с такой молодежью? Что будет дальше - может быть, разгромят Бастилию, изгонят из Франции королевский род? Консервативно-охранительное начало брало верх в моей душе по мере того, как опасность отодвигалась от моей личности. Я осторожно выглянула во двор.
Денек был хоть и осенний, но жаркий во всех смыслах. Должно быть, мать настоятельница сильно хотела пить, потому что когда Луизон оказалась рядом с ней и услужливо протянула бокал с водой, она залпом осушила. Потом мы видели, как ее зашатало, на губах у нее появилась белая пена и она повалилась на руки своих приспешниц. В суматохе Луизон как-то исчезла из поля зрения, и вскоре вернулась в наш наблюдательный пункт. Я крепко задумалась - будет ли для меня большим выигрышем оказаться в ее руках, а не в лапах Марго?
Заметив мой взгляд, Луизон сказала:
-Донна Шарлотта, я не признаю полумер.
Через минуту оказалось, что мать Марго вполне жива, только вела она себя как-то странно. Ее шатало на ходу, при этом она злобно отвергала заботу монахинь.
-Луизон, что вы ей дали? - поинтересовалась я. В ответ девушка устало улыбнулась:
-Водку… Не спрашивайте меня, где я ее взяла. Здесь есть тайники… У монастырских сестёр, знаете ли, бывают разные вкусы. А поскольку ей приходилось долго воздерживаться от любых напитков кроме воды, принятая доза оказала на нее сильное действие. К тому же, водка попала ей не в то горло.
-А вы что подумали, мадемуазель Баксон? - невинно поинтересовалась Мадлен. -О, вот и братья эквацисты идут!
Действительно, под сень обители вступали новые лица. Луизон опрометью бросилась во двор, чтобы снова оказаться рядом с Марго, которая нетвердой походкой устремилась навстречу монахам. И все мы увидели, как черная сутана сползает с нее, подобно кожуре банана (я слышала, такой плод существует в тропических краях), так что остался на ней только белый кишнот, в котором она и предстала пред очи братьев-экзорцистов. Меня это уже не удивило, так как перед этим я снова заметила у нее за спиной Луизон, которая после события немедленно исчезла, чтобы вновь возвратиться к нам.
-Динь-дон, ведьма мертва, - промурлыкала черноглазая монахиня.
Действительно, хотя физически матушка Марго оставалась жива, в качестве настоятельницы монастыря она считай что умерла, чтобы снова воскреснуть в качестве кающейся грешницы. Женщине на такой должности могут простить многое, но никогда не простят, если она будет встречать мужчин-монахов голая и в пьяном виде.
Когда ее уводили, она, словно пытаясь вырваться, обернулась в нашу сторону, и ее безумные глаза остановились на Мадлен, которая спокойно сидела на баллюстраде, глядя на нее сверху вниз.
-Это Шарлотта Баксон! Я узнала ее! - истерично закричала мать Марго, показывая на Мадлен. Действительно, Мадлен была похожа на меня в ее годы.
Мадлен продолжала неподвижно, как призрак, сидеть на перилах. Кажется, она считала, что мертвых врагов не удостаивают насмешки.
Для меня все это было слишком много. Кажется, это был первый раз в моей жизни, когда волнения довели меня до обморока.