Однажды я дала урок французского... младенцу.
Родители желали, чтобы иностранный язык «зашёл» их ребёнку «совершенно естественно», и пригласили репетитора, чтобы три часа в неделю погружать чадо в языковую среду.
Причём, говорить попросили только на французском.
Для меня это обычная практика. Однако к встрече с учеником, которому едва исполнилось два года, я постаралась подготовиться получше— перечитала психологию этого возраста, продумала план, запаслась забавными песенками, книжками, картинками и игрушками.
Увы, сценарий провалился. Реквизит не имел успеха. Песенки с жестами не впечатлили.
Сидя в креслах, родители благосклонно поглядывали, как я корчилась и извращалась, пытаясь притопами и прихлопами привлечь внимание ребёнка, которого я видела впервые в жизни.
Ну и я, видимо, тоже не показалась ему родной тётей.
Глупо было пытаться втереться в доверие к землянину, говоря на марсианском.
По этой причине или потому, что во рту «ученика» была соска, за всё время он не издал ни звука. Малыш сосредоточенно и деловито бродил по комнате, не отвлекаясь на моё красноречие. Казалось, что он не слышит.
Родительский опыт также оказался непригодным: то, что легко занимало моих детей, нисколько не интересовало двухгодовалого клиента.
Сколько я ни выворачивалась наизнанку, ничего не помогало.
Когда все средства коммуникации были исчерпаны, я, не дожидаясь тухлых помидор, собиралась закончить мучительное действо, но меня попросили остаться и попробовать ещё.
С уже вялой улыбкой на лице я продолжила стендап для двух зрителей и четырёх стен. Мальчишка не в счёт. Он ни на кого не обращал внимания.
Никогда ещё часовое занятие не было настолько бесполезным!
Каждая минута позора стоила мне седых волос.
Надеялась, что родители откажутся. Так ведь нет!
Когда я ушла, «глухонемой» младенец вынул соску изо рта и произнёс:
J aimerais bien apprendre cette chanson en francais!*
(франц.) *Я согласен выучить эту французскую песенку!
5 октября 2021 г.