Поезд Петербург-Вильно.
7 февраля 1905 года.
- Митя, сейчас ты пойдешь в вагон третьего класса и проверишь, на месте ли Тихон с Игнатом. Я уверен, что все в порядке, но проверка необходима. Ты понял?
- Да, – кивнул головой Митя, преданно глядя на Владимира. - Я сейчас же пойду.
- Ты не должен подходить к ним. Просто пройдешь до конца вагона и вернешься. И еще. Те двое… Ты меня понимаешь?
- Да.
Он был намного младше Владимира, учился на первом курсе, образ мыслей имел восторженный. Революцию почитал неизбежной, и готов был ради нее на все.
Когда дверь купе закрылась за Митей, Владимир откинулся на спинку кожаного дивана и закрыл глаза. Еще и еще раз он прокручивал в голове все детали тщательно разработанного плана. Перед всеми он, конечно, демонстрировал неколебимую уверенность, на самом же деле находился на грани срыва.
Успокойся, тебе нужно успокоиться. Все будет нормально. Владимир сделал несколько глубоких вдохов. Нет. Никакой ошибки быть не должно. Это его первая операция, первый «экс». Он хотел сразу заявить о себе и о своей группе, чтобы там, в руководстве социалистов-революционеров, с ними начали считаться. Он помнил свой визит к Азефу и пренебрежительный тон лидера эсеров. Ничего, он им всем еще покажет.
Владимир происходил из семьи богатого остзейского барона и никогда не знал, что такое нехватка денег. Идеалом его ранней юности был Ницше. Не сам философ, а сильная личность, которую тот проповедовал. Сильный человек, аристократ духа, возвышающийся над толпой, – вот оно!
Владимир был на курсе одним из лучших студентов. И когда слышал презрительное - «белоподкладочник!» - только усмехался про себя. Обижаться? О, нет! Он был выше этого.
Группу они создавали с Николаем вместе, хотя сильно расходились, относительно ее задач. Николай превыше всего ставил агитацию и пропаганду: лекции, диспуты, листовки, прокламации, повышение уровня сознательности рабочих на заводах. Владимиру все это казалось мышиной возней. Никакой агитации сатрапы в мундирах с золотым галуном, не боятся. Террор! Пусть эти, толпящиеся у трона, содрогнутся, почувствовав, что земля горит у них под ногами. И тогда настанет время таких как он, решительных и уверенных. Он смотрел на парней и девушек, входящих в их группу, и ему становилось смешно – тоже мне социалисты-революционеры! Однако для начала сойдут и такие. Они нужны на первом этапе. Что будет с ними дальше – неважно, придут другие, настоящие люди. Нужно только подать пример.
Страшная смерть Николая его огорчила. Николай был настоящим человеком. Жаль. Зато теперь он стал во главе группы и сразу пошел на встречу с людьми, близкими к руководству партии. Там ему сказали, что сейчас партии нужны деньги и оружие. Оружие и деньги. Деньги важнее, потому что оружие можно купить. Революция надвигается стремительно, а денег не хватает катастрофически. Деньги, деньги, деньги! Хорошо же, будут вам деньги!
Два дня он думал. Потом вспомнил один рассказ отца. Полгода назад тот ехал в поезде с чиновником с железной дороги. Выпили, разговорились. И под сhauffe путеец весьма немалого ранга рассказал отцу о том, как происходит сбор денег, которые скапливаются на станциях от продажи билетов. К примеру, на линии Санкт-Петербург-Вильно раз в неделю по понедельникам проходит экспресс с багажным вагоном. В этом вагоне и находится касса, куда сдают деньги казначеи всех станций следования. Владимир прикинул, какая сумма может набежать за неделю работы железнодорожной ветки. Подсчитал - и только присвистнул. Сумма получилась весьма внушительная. Тысяч двести – триста, не меньше. Так родился его План.
В ближайший понедельник он сел на поезд и проехал до Вильно и обратно, подмечая каждую мелочь. Время прибытия, стоянки, отправления с каждой станции фиксировал по часам и записывал в блокнот. Все получалось. Оставалась одна проблема – касса. В багажном вагоне, по словам того же путейца, находился сейф. Тут Владимир, к сожалению, был вынужден сказать – passe. С сейфами он дела не имел. Требовался специалист. Причем, специалист высокого класса, потому что времени у него будет мало. Обратиться за помощью к руководству партии? У них-то наверняка такие люди есть. Нет, ни за что! Это было несправедливо – план срывался из-за такой ерунды. Выход всегда есть, нужно только найти его. Аполлон Иванович! Старый народоволец, многое и многих знал в среде нелегалов. Идея оказалась верной. Сам Аполлон Иванович знакомых медвежатников не имел, но знал, к кому можно обратиться. К удивлению Владимира, это оказалась Ольга Сергеевна, та самая женщина из социал-демократов, которая иногда приходила на собрания их группы.
Она не удивилась его вопросу, а только попросила телефонировать на следующий день. Человек, которого она рекомендовала, Владимиру сразу не понравился. Интуитивно. Маленького роста, вертлявый, с бегающими глазками, по кличке Шпон. За работу он потребовал двадцать пять процентов. Владимир согласился. А что было делать?
Теперь все было готово. Он собрал группу как всегда на квартире Аполлона Ивановича, где лежал раненый человек. Странный человек. Леночка и Аполлон Иванович настаивали на включении его в их группу. Владимир размышлял долго. Ему не нравилось, что он знает о новичке так мало. Разговорить его толком так и не удавалось. В конце концов Владимир согласился. Как бы то ни было человек этот был проверен и повязан кровью. Таких очень мало, так что привередничать не приходится. Жаль, что пока он еще был прикован к кровати.
- Итак, - начал Владимир, обведя взглядом всех членов группы, - мы начинаем активную деятельность. Революция не может ждать. Перед нами поставлена задача достать деньги. Будут деньги - будет и оружие. Слушайте внимательно, – он еще раз внимательно посмотрел в лицо всем по очереди. Митя слушал, раскрыв рот. Игнат с Тихоном сидели, как всегда тихо, чувствовали они себя неуверенно. Аполлон Иванович смотрел на Владимира, хитро прищурив один глаз. Маша курила, небрежно пуская в потолок струйки дыма. Непонятно было даже, слышит ли она его. Леночка же, напротив, слушала внимательно, заинтересованно.
- Через неделю мы идем на «экс». Участвуют – я, Аполлон Иванович, Митя, Елена (Леночка вздрогнула), Игнат, Тихон. Мы садимся в поезд Петербург-Вильно. В этом поезде, в самой середине прицеплен багажный вагон. Его номер шесть. Дальше идут три вагона первого класса, пятый четвертый, третий. Я и Митя едем пятом вагоне, Елена с доктором – в четвертом. Операция начнется, как только вагон отойдет от станции Пондерово. Это около девяноста верст дальше Пскова. До следующей станции Пыталово поезд идет ровно тридцать пять минут. Действуем так. В двадцать тридцать пять я, Игнат, Тихон, Елена и еще два человека, которые присоединятся к нам позже, подходим к двери багажного вагона. Елена через дверь просит кондуктора, который едет в этом вагоне, открыть дверь. Предлог – в багажном вагоне ее корзинка, из которой срочно нужно достать лекарство. Когда кондуктор откроет дверь, мы врываемся в багажное отделение. Кроме кондуктора там один охранник. С ними обоими справиться нужно быстро и без большого шума. Елена тут же возвращается в свое купе. Дальше. Те двое вскрывают сейф с деньгами. В это время Тихон с Игнатом потрошат вещи – чемоданы, саквояжи, баулы. Брать ничего не нужно, только создать видимость разгрома, чтобы запутать полицию. Все деньги укладываем в саквояж, который я забираю и иду в четвертый вагон. В двадцать пятьдесят восемь Митя отключает в обоих вагонах свет. Я добираюсь до четвертого вагона, передаю саквояж с деньгами Елене с доктором и быстро возвращаюсь в купе к Мите.
В двадцать один ноль две, за восемь минут до прибытия в Пыталово, Игнат срывает стоп-кран. Поезд останавливается. Игнат, Тихон и те двое выпрыгивают из вагона. В этом месте их будут ждать розвальни с кучером. Они уезжают. В это время уже совершенно темно, найти их в поле будет почти невозможно. Им нужно добраться до Острова. Это около тридцати верст. На маленьких ямах[8] не останавливаться. В Острове разойтись на разные постоялые дворы. Выждать день и на поезде вернуться в Петербург.
Как только полиция узнает об ограблении, она бросится по следу саней. Мы с деньгами в это время спокойно уезжаем в направлении Вильно. Выходим в Даугавпилсе и возвращаемся в Питер. Все. Кстати, если полиция настигнет людей в санях – никаких денег у них не найдут, и никаких улик против них тоже. О времени операции я сообщу каждому за два дня.
Двух девушек он решил на дело пока не брать. Фаечка Геллер слишком легкомысленна. А Маша… Сдержанная, спокойная, пожалуй, даже слишком спокойная. Было в ней что-то, что Владимиру не нравилось, но что именно, он сформулировать не мог бы. Лучше не рисковать. Слишком велика ставка – ведь от успеха их первого экса зависит дальнейшая судьба их организации.
И вот теперь он, закрыв глаза, сидел на покачивающемся кожаном диване и в сотый раз прокручивал в уме все детали операции. Продумано все хорошо. В том, что кондуктор откроет дверь на голос Елены, он не сомневался ни на минуту. А вот охранник. Это был, пожалуй, самый уязвимый пункт плана. Чем он вооружен? Как поведет себя? Хорошая ли у него реакция? Вообще-то нападения он не ждет, расслаблен, может быть, даже спит. Стало быть, здесь все шансы на успех.
Оружие. Ничего нового не появилось. Все те же два нагана, бельгийские, трехлинейные. Устаревшие, конечно, но вполне надежные изделия фабрики братьев Nagant. Древний длинноствольный Smith&Wesson, американский, 4,2 линии. Хороший калибр, убойный. Попасть с небольшого расстояния – кого хочешь свалит сразу. А там, в багажном вагоне, если и придется стрелять, то почти в упор. Хорошо. Тот наган, что поновее, у него, Владимира, другой - пришлось забрать у Мити (чему тот был обижен несказанно) и передать Игнату. У Тихона – «Смит и Вессон». Достаточно. Брать с собой «бульдог» Елене он категорически запретил, толку от нее в данном случае никакого, а вот наделать глупостей она может запросто. Да и остальные тоже. По-настоящему Владимир был уверен только в себе самом да еще, пожалуй, в докторе. Старый конь борозды не испортит.
Риск огромный, но без риска революции не делаются. И достойного положения в организации не займешь. В конце концов audentes fortuna juvat![9].
- Владимир Викентьевич!
- А-а, Митя, ну, как там дела?
- Видел всех четверых. Наши закусывают, те – просто дремлют.
- Хорошо. Садись тоже подремли. Вечером ты мне будешь нужен свежий и бодрый.
* * * * *
Стук в дверь.
- Барин, к Пскову подъезжаем! Стоим двадцать минут.
- Леночка, ты не хочешь выйти из вагона свежим воздухом подышать?
- Нет, Аполлон Иванович, холодно, метель.
- Ну, а я пойду постою на морозце.
Доктор накинул шубу, шапку и вышел. На перроне, хорошо освещенном фонарями, не было ни одного пассажира. Лишь проводники стояли около своих вагонов, притоптывая валенками. К вечеру мороз усилился, да и ветер с каждой минутой крепчал. Аполлон Иванович постоял несколько минут, повернувшись спиной к ветру, быстро замерз, но все равно стоял неподалеку от вагона. Вдруг он увидел, как из здания вокзала появилась женщина в длинной шубке и меховой шляпке. В руке у нее была большая круглая коробка.
- Простите, какой это вагон? – спросила она у доктора, поравнявшись с ним.
- Четвертый, сударыня. А какой нужен вам?
- Третий.
- Третий вагон чуть дальше, сударыня, – доктор показал рукой. - Вы позволите вам помочь? – он показал на коробку.
- Нет, спасибо, она совсем легкая, - ответила женщина и пошла вдоль поезда.
Доктор стоял и смотрел, как она отдает проводнику билет и входит в вагон. Вернувшись в купе, он повесил шубу на вешалку, кинул шапку на решетчатую полочку и блаженно растянулся на диване. Все было в порядке.
* * * * *
Дама с круглой коробкой остановилась у одного их купе третьего вагона и деликатно постучала.
- Извините, это второе купе?
- Да, второе. Заходите, пожалуйста, – молодая девушка со светлыми волосами улыбнулась вошедшей. Та ловко сбросила шубку, повесила ее на плечики, поставила свою коробку наверх. Затем она грациозным движением уселась на диван напротив девушки и внимательно посмотрела на нее. Конечно, красавицей девушку назвать было нельзя, но мила, определенно мила. Скромное, но дорогое платье, серьги с жемчугом в ушах, кольцо с жемчужиной на пальце.Улыбка чуть смущенная.
Для всего человечества до сих пор остается загадкой, почему так легко завязываются дорожные знакомства. Два человека не видели друг друга никогда ранее, а посидели полчаса в одном купе, поговорили, глядишь – лучшие друзья. А если это молодой человек и молодая привлекательная девушка, то, как говорится, возможны варианты. Но это не наш случай.
Через полчаса дама уже знала о девушке если не все, то, безусловно, очень много. Звали девушку Лизой, она недавно вышла замуж, и сейчас едет к мужу в Варшаву. Муж у нее прекрасный человек, просто прекрасный! Он инженер, работает на крупной фабрике и числится на хорошем счету. Но это уже не имеет значения, так как он уже получил предложение из Америки. Да-да, предложение работать на огромном новом заводе. Так что скоро они переезжают жить в город Detroit. Это так невообразимо далеко! Говорят, там еще скачут на мустангах самые настоящие раскрашенные индейцы. А раньше они жили в Питере. Тут Лиза погрустнела. У нее была мать и старший брат, гвардейский офицер. Он был очень хороший, но погиб. Об этом им официально сообщил какой-то важный чиновник.
- И у maman тут же случился удар, – продолжала рассказ Лиза. - Врачи ее спасли, но с постели она уже больше не вставала. Только лежала и плакала, лежала и плакала. И тут как раз появился кузен Пьер. По пачпорту он вообще-то Петр, но требует, чтобы называли его только Пьер. Он смотрел на меня, как на дурочку, но я сразу поняла, что, узнав о смерти брата и болезни maman, он приехал за наследством. Наследство немалое: имения, дом в Питере, деньги. Это так противно – приехать и ждать, когда maman, когда она …, - девушка судорожно сглотнула. – Он все сидел у maman и говорил, говорил, говорил. Это чтобы она написала завещание на него. А она хоть и плакала, но не соглашалась. А тут как раз Станислав сделал мне предложение. Мы познакомились с ним на костюмированном балу, – пояснила она. – Я, конечно, согласилась. Потом пришел доктор и сказал, что maman осталось не больше месяца. Пьер тогда чуть с ума не сошел – завещания у него так и не было. Я даже услышала, как он на нее кричит. Тогда я пошла к нему и сказала, чтобы он немедленно прекратил мучить maman. И предложила ему сделать так: я прямо сейчас забираю со счета полмиллиона рублей и выхожу за Станислава. А с остальным пусть делает, что хочет. Для этого никаких завещаний не нужно, а чтобы он не боялся, я напишу бумагу, что от всего остального отказываюсь. Нотариус заверит.
«Какая решительная барышня, - думала дама, глядя на Лизу, - а с виду никак не скажешь! Интересно. Не знаю, что представляет из себя ее муж, но догадываюсь, кто у них будет главой семьи».
- Пьер согласился, – продолжала рассказ девушка, - так мы все и сделали. Я забрала деньги и написала ему бумагу. А maman прожила еще только неделю, – она замолчала и отвернулась к окну.
- А свадьба у вас была в Петербурге?
- Нет, в Варшаве. Я не хотела больше оставаться в Петербурге ни одного дня. Слишком много воспоминаний о maman, о брате. Я так переживала, когда он погиб! Я всегда ношу с собой медальон с его фотографией. Вот, глядите.
Она сняла с шеи небольшой изящный медальон, раскрыла его и протянула даме. Та осторожно взяла его в руки, вгляделась и с трудом сдержала удивленное восклицание. Она знала этого человека. Более того, она совсем недавно видела его в Петербурге.
* * * * *
- Владимир Викентьевич, уже половина девятого! Пора!!
- Не суетись, Митя. Во-первых, еще двадцать двадцать девять, а во-вторых, идти до багажного вагона две минуты десять секунд. Так что у меня еще три минуты. Ты все помнишь?
- Да! Да!
- Хорошо. – Владимир бросил взгляд на окно, за которым чернела непроглядная стылая мгла. Не на шутку разыгралась метель, швырявшая на оконное стекло пригоршни тонкого невесомого снега, который тут же соскальзывал со стекла у носился прочь. Метель - это хорошо. Это им на руку. Он посмотрел на часы, лежавшие на столе. Все было готово.
Двадцать тридцать три. Пора. Владимир упруго поднялся и осторожно открыл дверь купе. В коридоре послышались легкие шаги. Елена! Молодец, - мысленно похвалил ее Владимир. Пришла точно, не раньше и не позже. Не говоря ей ни слова (что говорить, все и много раз оговорено), он пошел вперед. Коридор был пуст и сумрачен. Часть ламп уже была выключена, на что он и рассчитывал.
Двадцать тридцать пять. У дверей багажного вагона их уже ждали четверо. Игнат, Тихон, Шпон и четвертый, длинный, тощий, сумрачный, имени которого Владимир не знал. Пришли слишком рано. Плохо! Да что с них, с пролетариев, взять!
Повернувшись, Владимир посмотрел Леночке в глаза. Коротко кивнул. Все. Начали!
- Кондуктор! Кондуктор!
Хорошо, хорошо. Голос не просящий, не заискивающий, а уверенный с хорошо различимым оттенком капризности. Богатая барыня. От такой и чаевых можно дождаться и неприятностей.
- Что вам угодно-с?
Осторожный. Не открывает сразу.
- Кондуктор, мне нужна моя корзиночка. У maman приступ, а там лекарства. Открывайте поскорей!
- Сейчас, сейчас, барыня. – Голос из-за двери звучал глухо. Потом в замке заскрежетал ключ. Сработало! Владимир жестом указал Леночке, чтобы та уходила, а сам перемесился поближе к двери и достал наган.
Дверь начала открываться, в темном тамбуре появилась полоска света. Не говоря ни слова, Владимир рывком распахнул дверь и метнулся вперед. Растерянный человек в форменной одежде с открытым от изумления ртом. Рукояткой нагана, в лоб, со всей силы! Отшвырнуть в сторону! Дальше, дальше! Освещенный вагон, ряды полок с багажом справа и слева. В центре стол. Охранник … Нет, два охранника! Вот оно! То самое обстоятельство, которое невозможно было предугадать.
Вскочили из-за стола, опрокинув его. Один пытается расстегнуть кобуру, которую конечно заколодило. Другой бежит в противоположный конец вагона. Хитер, бестия! Не обращая внимания на первого охранника, все еще возившегося с кобурой, Владимир метнулся за вторым. Успеть! Сзади глухие удары, стон, там все в порядке. До второго охранника оставалось несколько шагов, когда каким-то чутьем понял, что время у него кончилось. Не рассуждая, он рухнул на пол. Вспышка, грохот выстрела, оглушительного в тесном пространстве вагона. Выстрел, выстрел, выстрел. Палит навскидку. Вот не повезло: охранник попался сообразительный и с быстрой реакцией. Стреляет в ту сторону вагона, значит, решил, что он, Владимир, лежащий на полу в нескольких шагах от него, уже мертв. Нельзя даже шевелиться, если сообразит, в чем дело, сразу всадит пулю. Выстрел. Это уже кто-то из своих. Вот только перестрелки им сейчас не хватало! Выстрел, выстрел. Это снова охранник. У него должен быть стандартный браунинг первый номер (Владимир специально справлялся о вооружении почтовой охраны), следовательно, остался один патрон. А если, не дай бог, маузер или манлихер? У тех магазины патронов на двенадцать-пятнадцать. Выстрел! Это опять охранник, и, если у него браунинг, то патроны у него кончились, а если нет … Ну, была не была!!
Владимир вскочил на ноги. Охранник прямо перед ним в пяти шагах. Судорожно пытается перезарядить свое оружие. Ну, теперь от лишнего выстрела уже ничего не изменится. Владимир, не торопясь, вытянул руку с наганом, прицелился. Он даже успел рассмотреть, как исказилось лицо охранника, как вдруг замедлились его движения. Своего выстрела Владимир почему-то не услышал, просто на лбу охранника появилось ярко-красное пятно.
Тишина, наступившая в вагоне, показалась неестественной. Владимир зачем-то обтер левой рукой лицо. Потом достал часы. Двадцать сорок две. Время у них еще есть. Он быстро пошел в начало вагона. Там царила полная растерянность. Игнат с Тихоном поднимались с пола, испуганно глядя на него. Шпон выглядывал из-за каких-то чемоданов. А тот, четвертый, лежал на полу ничком. Одна пуля попала ему в спину, вторая в затылок.
- Уходить надо, уходить, - дрожащим голосом проговорил Игнат. Зубы у него явственно стучали. Слизняк.
Владимир осторожно открыл дверь и прислушался. Тишина. Ни криков, ни топота ног, ничего. Хорошо. Двери в вагонах плотные, за окном воет метель, стучат колеса. Выстрелов могли и не услышать. А значит, шанс еще есть.
Он вернулся в багажный вагон, плотно притворив дверь.
- Продолжаем, - голос у него был нарочито твердый и спокойный, - Шпон! Берешь кассу. Игнат! Этих двух, - он показал на охранника и кондуктора, слабо шевелившихся на полу, - связать! Да не забудь повязки на глаза. Тихон! Потрошишь чемоданы, корзинки! Быстро!!
Они принялись за дело, иногда бросая на него опасливые взгляды. Массивный сейф был привинчен к полу в середине вагона, и показался Владимиру могучим и несокрушимым. Он с сомнением посмотрел на Шпона, который подошел к дверце и стал ее разглядывать.
- Крупповский, - с уважением пробормотал он. – Серьезная вещь.
Он что, с ума сошел?! Что он там разглядывает?! Уже двадцать сорок пять!
- Шпон, ты что не можешь? – голос у Владимира непроизвольно сорвался. Если этот, этот…- у него не хватало слов - не сможет открыть сейф, то зачем тогда все?!
- Не мешай, барин, - не глядя на него, махнул рукой Шпон, - займись чем, а то отойди в сторонку, охолонись чуток.
Каков мерзавец?! Понимая, что сделать сейчас ничего не может сделать, Владимир отошел на два шага и замер. Он досадовал на себя за то, что не сдержался.
- Владимир Викентьевич, глядите, чего нашел!
Владимир повернулся и увидел Тихона, протягивающего ему массивный серебряный портсигар с монограммой.
- Можа, возьмем? Жалко бросать-то.
- Возьми, - процедил Владимир. Не бросать же теперь. Что это за грабители, что серебряные портсигары бросают. Сразу видно будет, что инсценировка.
Двадцать пятьдесят. Через восемь минут Митя должен отключить в вагонах свет.
- Готово, барин. Пожалте бриться!
Владимир быстро оглянулся и увидел ухмыляющегося Шпона. А рядом стоял открытый сейф. На полках лежали пачки денег.
- Игнат! Саквояж!
Игнат, прибежал с кожаным саквояжем, заворожено глядя на открытый сейф.
- Укладываем!
- Э, нет барин! – это был Шпон.
- Ты, что с ума сошел?
- С ума я не сшел, барин, нет. А только башли посчитать надобно. А то ты потом скажешь, что там целковых сто было. А моих здесь - законная четверть. Потому считать прямо тут будем. Так вот.
Проклиная про себя недоверчивого бандита, Владимир стал доставать упакованные пачки ассигнаций. Он кидал их в саквояж, автоматически считая и поневоле изумляясь количеству. Неважно. Главное – это удача!
- Петры, пятьсот рублей. Две пачки. Катеринки, сотенные. В пачках по сто. Двадцать три. Десятки. Пятнадцать пачек. Пятерки… Все! Четыреста семьдесят две тысячи двести двадцать рублей. Твоих тут – сто восемнадцать тысяч. Получишь потом, как условились. Запомнил?
- Не бойся, барин, не позабуду, - слегка усмехнулся Шпон, - только и ты не забудь.
Он повернулся и легко двигаясь, исчез за дверью вагона.
С трудом защелкнув замки битком набитого пачками денег саквояжа, Владимир выпрямился.
Двадцать пятьдесят семь.
- Игнат! Через одиннадцать минут рвешь стоп-кран. До встречи!
Он повернулся и быстро пошел по вагону, перешагивая через разбросанные по вагону вещи. Плотно набитый саквояж заметно оттягивал руку. Откуда же там такая большая сумма? А может быть, здесь выручка не за одну неделю, а больше? За целый месяц, к примеру. Тогда понятно и почему два охранника.
Он осторожно открыл дверь как раз в тот момент, когда свет в вагоне погас. Молодец Митя! Он быстро шел по вагону, моля бога, чтобы никто не надумал именно сейчас выйти в коридор. Обошлось. Дверь четвертого вагона. Ну, все осталось пройти несколько шагов.
Он уже открывал дверь, когда в лицо ему внезапно ударил мощный луч света. Владимир мгновенно ослеп. А уже потом страшный удар, обрушившийся на его голову, погасил сознание.
[8] Ям – постоялый двор.
[9] Успех сопутствует смелым. (Лат.)