«Надо уметь гордо поднять флаг! Если ты не можешь вернуть старых «территорий», иди вперед – открывать новые» (из устава флибустьеров).
Ира появилась в седьмом классе во втором полугодии.
Мы только вернулись с новогодних каникул. Моя «золотая рота» в полном составе была на экскурсии в музее Черноморского Флота и на настоящем военном корабле! Это был Петькин взлетный момент души! Мы как угорелые носились от корабля к кораблю, вдоль положенной полосы.
- Хорошо хоть самолеты именами не называют, — думала я в те моменты, когда мелькали перед глазами: «Смелый», «Отважный»,«Дерзкий».
Впечатлениям не было конца!
По прибытию в класс, Петька поставил стул на парту, сел на него, и просто орал, рассказывая, ЧТО он видел! Кажется, его даже слышала директор школы Инна Васильевна.
- Тихо, тихо, - в класс вошла наша классная руководительница Наталья Юрьевна, - Валенский, сползай с капитанского мостика.
- Я в рубке! - гордо ответил Петр, поправляя пилотку с вышитым крабом.
- Да хоть, в первом отсеке, слазь. Так, внимание! В наш коллектив вливается новая ученица Ира Лядова. Она к нам приехала из Калининграда. Снегирев, бери свой портфель и к Валенскому на последнюю парту, а Ира сядет к Оле.
- Наталья Юрьевна, за крайнюю парту. - исправил ее Саня, - А можно я с Ирой вместе сяду? А Оля будет с Петей?
- Хорошо. Оля, тогда садись к Пете.
Класс застыл.
Я схватила портфель и с молниеносной скоростью пересела.
Мы же просидели со Снегиревым за одной партой с первого класса! Уже даже не помню, что происходило дальше. Я смотрела в окно как падает снег на дворе, как первоклассники играют на улице с санками.
Снег шел медленно, словно падал он по нотам, создавая зимнюю рапсодию моей грусти. Глаза были наполнены слезами. Я еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.
- Ты чего? - Петя толкнул меня локтем, - Гляди, Суркин конфеты жрет и не подавится. А ты видела, какая заколка у новенькой в волосах? Красиво. И тебе такую же надо!
- У меня короткие волосы, мне ее нацепить некуда.
Да, заколка была действительно потрясающая.
Она очень красиво удерживала Ирины роскошные локоны. Они волнами спускались по пояс. И вся она была очень аккуратная, все на ней было как-то по-другому, подтянуто, женственно.
Я впервые ощутила себя очень неловко за свой внешний вид, о котором я особенно и не задумывалась.
Домой мы пошли с Петей вдвоем.
Саня провожал Иру.
Мама заметила мое испорченное настроение. Начала расспрашивать. Я стала рассказывать и вдруг разрыдалась, упав ей на грудь.
- Девочка моя, ты кажется, сегодня повзрослела, - сказала она, - ну что ты, что ты, - продолжала мама, утирая мои слезы.
- Она такая красивая, и Саня так на нее смотрел! - говорила я сквозь град слез.
- И что здесь необычного? Он мальчик. И потом, вы же друзья. Саша давно воспринимает тебя как друга, не больше. А у вас сейчас такой возраст, когда появляются первые симпатии, влюбленность.
И мама посмотрела мне прямо в глаза.
- Или он для тебя больше чем друг?
Я опустила голову.
- Ну, милая моя, а чего ты ожидала? Может пора задуматься, что ты все-таки девушка и выглядеть соответственно?
На следующий день, когда мы пришли в школу, все было как обычно. Я не стала менять себя.
- Пусть - думала я — пусть будет все как есть - Поражение — это ценный опыт, который пригодится для новых побед!
В класс вошел Петя.
- Ты где была, я у дома тебя ждал.
Я ничего не ответила, и молча, доставала тетради из портфеля.
В классе появились «влюбленные».
Когда начался урок, Петя протянул мне маленькую коробочку.
- Возьми, это тебе. Хотел на День Рождение подарить, но смогу ли? Я в Нахимовское училище поступаю, буду сдавать экзамены.
В коробочке была заколка для волос с синими камешками.
Вот, наверное, с этого момента, во мне что-то перевернулось. Я пришла домой, достала все журналы «Огонек», которых у нас было очень много, и стала ножницами вырезать фото красивых актрис кино. Потом я их сложила в папку и вечером перед сном стала их рассматривать.
Элизабет Тейлор, Софии Лорен, Бриджи Бордо, Джина Лолобртджида, Мишель Мерсье, Ким Новак, Дорис Дэй…. Как же они были красивы!
Я разрыдалась, упав лицом в подушку.
- Ну и подумаешь, а я буду еще красивее! Буду!
Утром, когда проснулась, что бы идти в школу, мой взгляд упал на висящий портрет рядом с фото Кларка Гейбла. От увиденного, я даже вскочила, словно меня облили кипятком. С портрета на меня смотрел бравый гусар времен Отечественной войны двенадцатого года.
- Мама, это кто? Кто повесил?
Мама зашла в комнату, улыбаясь.
- Папа повесил. Сказал, что это для тебя настоящий мужчина. Идеал, можно так сказать - партизан Денис Давыдов!
Не ожидала такого от папы. Наверное, мама ему все рассказала.
Я сидела на крайней парте, смотрела на Снегирева, и тихо читала стихи:
«Неужто думаете вы,
Что я слезами обливаюсь,
Как бешеный кричу: увы!
И от измены изменяюсь?
Я – тот же атеист в любви,
Как был и буду, уверяю;
И чем рвать волосы свои,
Я ваши – к вам и отсылаю!
……
Чем чахнуть от любви унылой,
Ах, что здоровей может быть,
Как подписать отставку милой,
Или отставку получить!».
Молодец Денис Давыдов! Правильно писал! По- военному! На Новогоднем карнавале, а появлюсь-ка я в гусарском костюме, в доломане на одно плечо, со шпагой, и… « ну-тка, кивер набекрень, и – ура! Счастливый день!».
Быстро пришла весна.
До летних каникул оставалась неделя.
- Валенский, ты мне так и не ответил: ты едешь, завтра с нами на экскурсию? - обратилась классная руководительница к Петьке во время классного часа, посвященного концу года, - мама документы твои уже забрала.
- Значит ты все - таки поступаешь, - спросила я, не поворачивая головы, - поступаешь в Нахимовское?
- Да. - ответил Петя.
Мы сидели молча. Я понимала, что решение будущего морского офицера не изменить, и что говорить на эту тему. Мне уж не знать своего друга, с которым столько всего пережили.
Домой шли знакомой дорогой, втроем, я в середине.
- Но я могу не поступить, там серьезные экзамены. А если примут, мы же будем встречаться на каникулах, выходных. Дружба же не может просто так закончиться, оборваться - нарушил молчание Морской Волк.
- Петя, мы проведем тебя завтра – сказал Саша.
- Ты поступишь. У тебя одни пятерки. Ну, пошел бы в «Голландию» после школы — уговаривала я.
- Ему нужны побудки, а не подъемы. Звуки горна ему нужны. — уточнил Снегирев.
Я посмотрела на Петю. Как же ему шла эта черная пилотка. Я расплакалась.
- А ты чего такая странная в последнее время? - спросил Саня, когда мы уже возвращались домой.
- Нормальная. Пойдем.
И мы поплелись знакомой дорогой.
Окончили школу мы оба с «Золотыми медалями» и поехали поступать: я в Ленинградский Медицинский институт им. Павлова, Снегирев в Ейское училище морских летчиков. Правда, он мечтал поступить в Качу, но в военкомате туда направления ему не дали.
Петя уже без экзаменов, стал курсантом ВВМУ.
И в Ленинград я решила поступать, потому, что там был Петя, и шансов выдержать конкурс было больше, чем в Москве.
«Не важно - какого цвета парус!
И даже на грани последней черты,
Пусть ты один, спотыкаясь,
Идёшь, не предав мечты».
****
Я стояла у КПП на набережной Лейтенанты Шмидта, у главных ворот и еле сдерживая рыдания. «Петя, ну как же тебя увидеть? Как рассказать о случившемся?» - думала я в отчаянье - «Да что за заборы здесь такие? Кто их тут поставил? Кого они тут запирали? Можайского и Нахимова что ли? Петя! Как же ты мне нужен!».
Мимо проходил офицер и пристально посмотрел в мою сторону.
- Извините, - окликнула я его.
Офицер остановился.
- Что - случилось, мадемуазель? Капитан Беркутов – представился моряк, отдавая мне честь.
- Понимаете, мне нужно срочно увидеть одного курсанта. Мне надо поговорить с ним перед отъездом - еле дыша, произнесла я.
- Милая девушка, сейчас все заняты делом. Что за срочность такой встречи? Отложить никак нельзя?
- Я должна уехать. Я не поступила. Провалила экзамен.
Эти слова говорила уже в полуобморочном состоянии, наверное, потому что Беркутов смягчил тон и взгляд.
- Куда поступала?
- В Первый Медицинский.
- Понятно. Двойка? - уже с любопытством спросил он.
- Нет. Четверка по биологии. Я не ответила на вопрос: какие виды ракообразных водятся у нас в Черном море?
- Да, вопрос серьезный.
- Нет смысла сдавать экзамены дальше. Конкурс огромный – начала оправдываться, - мне надо было сдать один экзамен. У меня медаль. И вот провалила. Четверка.
Беркутов улыбнулся.
- Понятно. Так, слушай меня барышня внимательно. Сейчас разворачиваешься, и берешь курс обратно. Садишься за учебники и готовишься к следующему экзамену. Что это ты при первой трудности шторма испугалась? Прибежала. Вот тебе мой номер телефона, позвони после экзамена. Поняла? - офицер стал записывать цифры на выдернутом листке из записной книжки.
Я опустила голову, боясь посмотреть ему в глаза. Молча, взяла листок и как-то по-девичьи наивно положила ее в сумочку.
- Зовут-то как?
- Оля.
- Оля, запомни. И запомни на всю жизнь: поставленную цель всегда надо доводить до результата, и желательно, положительного. И еще, если ты уж стоишь у военного заведения, запомни: сюда не приходят по всяким женским капризам.
Беркутов это произнес так, что я готова была сгореть от стыда. С набережной подул прохладный ветер и я, застегивая кофточку, не оборачиваясь, побежала в сторону метро.
«Что же это я и правда струсила! А Ирка не струсит! И поступит в педагогический!»- думала я, подбегая к подземному переходу.
Ровно через день, в это же время, я сидела уже на экзамене по физике и готовилась к ответу.
С теорией было все нормально. Я знала, как отвечать на поставленные вопросы, а вот задача, она вызвала у меня волнение.
Задача: Колесо радиусом 10 см, вращается с угловым ускорением 3, 14 рад/с в квадрате.
Найти для точек на ободе колеса к концу первой секунды после начала движения; а) угловую скорость б) линейную скорость в) тангенциальное ускорение г) нормальное ускорение д) полное ускорение и угол, составляемый вектором полного ускорения с радиусом колеса.
«Да, линейное, тангенциальное, нормальное…. Еще бы ненормальное попросили бы рассчитать»- думала я.
Но сосредоточившись, стала рассуждать: при равномерном вращательном движении угловая скорость равна…
«А вот если не решу - не поступлю. А Ирка поступит, и с гордостью поедет к Летуну на присягу в красивом платье. А Петя! Кто с ним будет рядом в такой торжественный момент? Я должна решить эту чертову задачку!» - мысли шарили в голове: «Линейную скорость рассчитаем по формуле… Так, она у нас получается 0, 314 м /с. Так, рассчитаем тангенциальное и нормальное ускорения… И не сложно совсем, говорила я себе, выводя формулу расчета угла между вектором полного ускорения и радиусом колеса. Sin L равен 0,314 деленное на1,03, получается 0,205 к концу первой секунды и …. Что-то угол не того, что же не так? Что же не так?»
- Свиридова, прошу к ответу, - раздался голос преподавателя. Я вздрогнула.
- Прошу, прошу…
- Я решу, я должна решить - говорю я себе, подходя к столу - А! Знаю, где я ошиблась! В расчете! Я поделила не верно! Ну да. Синус угла равен 0,3 и угол, составляемый вектором полного ускорения, будет 17 градусов и 46 секунд! - выкрикнула я на всю аудиторию, исправляя расчеты прямо на ходу.
- Покажите решение, - спросил преподаватель, внимательно анализируя ход моих записанных мыслей, с любопытством поглядывая на меня - Да, вполне прилично. Молодец!
Ура! Пятерка! Я лечу со скоростью к телефонному автомату, чтобы обрадовать маму. Химию и сочинение я знаю, что сдам на «отлично».
Ровно через неделю, я вижу свою фамилию в списке студентов и не верю своим глазам.
Как же теперь найти Петьку и рассказать ему обо всем?
Вечером я достала записку с записанным телефоном Беркутова.
Набрала номер. Гудки.
- Алло - ответил женский голос.
- Здравствуйте, мне нужно поговорить капитаном Беркутовым.
- А его сейчас нет дома. Он будет поздно. Может что передать? – ответил очень приятный то же голос.
- Я перезвоню в другой раз. Извините.
«Как же с Петей связаться? - думала я - К училищу больше не пойду. Попробую перезвонить еще раз»- и положила записку в книгу.
Но звонить мне больше не пришлось. Петя сам позвонил, и я ему с таким счастьем рассказала обо всем.
Мы были счастливы. Такое чистое и светлое счастье, мы испытываем редко. Это счастье первых побед.
Начиналась новая жизнь – студенческая!
«Разрывающие душу паруса.
Шьют для нас невидимые крылья!
Пусть скрепят от натяжения троса –
Из сердец взлетает эскадрилья!
****
Это был самый незабываемый День в наших жизнях!
Во дворе училища, строгими шеренгами стояли курсанты. Прохладный ветер с Невы, развивал знамена. Форма на курсантах была так подогнана, что они были практически неразличимы.
Среди них я не видела Петю, и, глядя на эти стройные ряды, мои глаза были полные слез. Я знала, что для Пети, это было очень важно, что я здесь. Мама его не могла приехать, уже тяжело болела. Мы все скрывали от него, что ей в последнее время все чаще становилось плохо.
Раздался сигнал построения. Все застыли.
- Курсанты и командиры Высшего Военного Морского Училища имени Фрунзе, смирно! – раздался голос командующего.
Я на миг себе представила, что где-то там, в Ейске, в таком же стройном ряду, стоит Саня, только форма у него другая, с голубыми погонами.
- Мальчишки мои дорогие! Родные мои, – прошептала я – и я с вами сейчас принимаю Присягу. Пусть разного у нас цвета пилотки, но дружба одна!
Кода пришла очередь Пете зачитывать текст присяги, я сама стала ровно, словно каждое сказанное слово говорю с ними, словно с ними даю слово на верность до конца своей жизни.
- Я, Петр Андреевич Валенский, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных сил, принимаю присягу и торжественно клянусь! - произнес Петя.
Слеза катилась по щеке. И в этот момент, я всем своим существом, чувствовала, что говорит Саня: «Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины…».
Почему-то вспомнилось, как на выпускном вечере, мы должны были написать письма с мечтами. Я написала слова «Да спасет тебя любовь моя! Да коснется тебя надежда моя! Встанет рядом, заглянет в глаза, вдохнет жизнь в помертвевшие губы! Прижмется лицом к кровавым бинтам на ногах. Скажет: это я, твоя Катя. Я пришла к тебе, где бы ты ни был. Я с тобой, что бы ни случилось с тобой. Пускай другая поможет, поддержит тебя, напоит и накормит - это я, твоя Катя. И если смерть склонится над твоим изголовьем и больше не будет сил, чтобы бороться с ней, и только самая маленькая, последняя сила останется в сердце - это буду я, и я спасу тебя.» Это были слова Кати Татариновой из книги «Два Капитана» В. Каверина. Но это была Моя Главная Присяга. Хотя свою, «Гиппократовскую», я произнесу только через шесть лет. Цену этим словам я тогда понимала уже тогда: «Получая высокое звание врача, и приступая к профессиональной деятельности, я торжественно клянусь: честно выполнять свой врачебный долг …».
Нет в жизни торжественней минут, когда цена сказанного слова, становится внутренней силой человека. И этой силой, он становится окрыленным, идя по выбранной дороге своей судьбы.
Вечером был бал.
Никогда не видела такого торжественно красивого зала с огромными, свисающими хрустальными люстрами.
Я была в своем голубом выпускном платье. Петя его не видел, и когда я в нем перед ним предстала, он даже несколько оробел.
- Ты как из сказки, - смущенно произнес он – У нас сегодня будут выбирать принцессу морского балла. Уверен, что корона достанется тебе!
Мы пошли танцевать.
Петя взял меня за талию и люстры над головой закружились звездами.
- Здесь танцевали Павел Степанович и Николай Андреевич! - тихо на ушко прошептал мне Петя.
- Это кто? - с недоумением спросила я - Нахимов и Римский-Корсаков, - засмеялся он.
- Смешной же ты, Петенька! Как мальчишка совсем, что не вырос - и мы еще больше закружились в вихре танца.
Когда мы остановились, я заметила, что на меня пристально смотрит офицер, который стоял рядом.
- Ольга? Не ошибаюсь? Вас и не узнать. Настоящая принцесса! Так я могу Вас поздравить? Значит, поступили?
Я узнала капитана Беркутова.
- Так это Ваш друг? - продолжал офицер.
- Да! Я поступила и это мой друг Петр - ответила я.
- Молодец! Так держать! – тепло ответил Беркутов и отдал честь.
Мы танцевали весь вечер.
«Снегирев, наверное, то же с Ирой танцевал - думала я, засыпая
« О, милый друг, чего лукавить,
Возьми и Пушкина прочти.
Там Ты и Я, и что добавить?
Сюжет один - смириться и уйти»
****
«Инженерный Замок, плакать молча хочет.
Это к нам без тапочек прибежала осень…» (С. Рымарев)
- Олька, я говорить долго не могу – кричит мне в трубку Петя – в 19 часов у Инженерного замка сегодня, не опаздывай.
Я не успеваю ничего сказать в ответ – гудки.
Быстро собираюсь, потому, что мне добираться с Аптекарского острова до Садовой улицы, почти полтора часа. Выбегаю и несусь к трамваю, не понимая, почему такая срочность.
Петя стоял уже и ждал.
- Олька! – Петя подхватил меня и закружил.
- Да остановись, закрутишь! – заартачилась я.
- Тебя закружить? Ты же пилотом хотела стать! – Петя улыбался - Оля, у меня событие!
- Да поставь меня на ноги и расскажи все по порядку.
- Оля, я буду штурманом на подводной лодке! - выпалил Петя.
Я растерялась.
- Как это? Ты же хотел попасть на авианосец!
- Хотел, но меня туда не возьмут. Уже все решено. Подводный флот.
- Почему? Ты же так мечтал с Саней!
- Мы о многом мечтали в детстве. Кстати, он мне письмо прислал. Про тебя спрашивает, как ты. Ты что с ним не общаешься?
Я опустила глаза.
- А он- то сам, как?
- Ты же знаешь, он в этом году заканчивает училище. Поедет куда пошлют.
- Да, потом ты через год…- с грустью в голосе сказала я.
- Оля! Врачи у нас учатся больше чем военные!
Петя продолжал радостно улыбаться.
Мы взялись за руки, и пошли к нашему любимому месту.
Инженерный Замок – странное сооружение императора Павла I, у большинства людей вызывает настораживающее и тревожное чувство. Для меня с Петей – это было место наших встреч. И выбрано оно было не случайно. Мы спускались в таинственный подвал, и нам было там очень интересно. Как в детстве! А еще, там была потрясающая акустика. Я там пела, а Петя слушал. Иногда мы просто «аукали» и «гугукали» так беззаботно и радостно, что приведениям в замке, о которых так все говорили, было радостно с нами и весело. Они нас не трогали. Они сидели с нами вместе.
- Как ты, Нелидова, играла!
И грацию свою являла!
И, соглашая глас с движением лица
Пленила пением и мысли, и сердца! - прочел неожиданно Петя.
Я застыла.
- Это чьи стихи?
- Алексея Ржевского! Ты знаешь, однажды, на балу, Анна Нелидова, одна из придворных, обронила перчатку терракотового цвета. Это увидел император Павел, поднял ее, и обратил внимание на необычный цвет – розовато-оранжевый. Он воскликнул: цвет Мальтийского ордена! Тогда он отдал перчатку архитектору Бренне и попросил этот замок покрасить в такой цвет!
- Странный цвет воинов терракотовой армии Цинь Шихуанди. 8099 фигур воинов, застывших во времени. Ты знаешь, десять лет назад, китайский земледелец рыл себе колодец, а нашел фигурки древних воинов такого же странного цвета – дополнила рассказ я.
- Не думаю, что это цвет странный. Это цвет, который оставляет в памяти цветовой отпечаток. Осознанно или неосознанно, но и Инженерный замок, и китайская армия фигур, и спасательные костюмы на воде не просто имеют такой цвет. Это цвет мощной энергии. Ассоциация жизни, «вечного двигателя», это царский цвет. Цвет шафрана в восточных народах – цвет возрождения и рождения. Сигнальный цвет!
- А, почему ты мне об этом рассказываешь, - спросила я настороженно Петю.
- А вот почему - и он достал из кителя терракотовую розу.
Я обомлела.
- Где ты взял такую красоту? Петя! - и я поцеловала его в щечку.
Мой кавалер сиял!
- Просто я хотел тебя удивить…
Я видела его неповторимые и добрые глаза.
«Я так понимаю, тебя император,
Бывает музыка цветами - не нотами.
Поэтому, как исключение-
Михайловский Замок терракотовый…»
Мы гуляли, шутили. Петя мне рассказывал про традиции моряков-подводников и хохотала. Представляла себе, как Петя пьет морскую воду, «целует кувалду на излете», чтобы получить «подводную прописку», презент в награду – воблу, и удостоверение подводника.
- Олька, давай сфотографируемся вместе, - неожиданно предложил мне Петя - Пусть будет на память о наших питерских годах.
- А давай, ответила я, - и мы побежали вдоль набережной на Невский…
Это фото Петя подписал так: "Буйреп закреплен, выпускайте буйвьюшку…».
Я рассмеялась.
- Что это значит, Петя?
Он так внимательно посмотрел мне прямо в глаза и ответил:
- Когда-нибудь поймешь, что я хотел сказать. В твоих глазах и утонуть можно.
И поцеловал в щеку робко четыре раза…
Я смутилась. С Невы подул прохладный ветер…
****
Письмо начиналось так:
«Олька, как ты там? Ты обещала мне подробно написать, как прошла твоя первая самостоятельная операция и подробно описать крикливого карапуза, который родился от твоей легкой руки. Мой любимый «Сомик» (так Петя называл любовно свою подводную лодку Б-380, на которой начал свою службу) шлет тебе хвостиком привет! У нас тут все здорово, но я скучаю по нашим прогулкам, разговорам, по нашему замку. Обещай, что летом ты ко мне приедешь в Севастополь. Здорово бы на День ВМФ! Я так мечтаю об этом. Мама письмо написала, может то же приедет. Как там Саня, он же недалеко от тебя проходит службу, мне мама написала, что он служит в Пушкино. Пиши мне, Олька! Ты же знаешь, как мне важна весточка от тебя.
Петя.
Севастополь 1986 год.»
Ответ:
«Петя, привет! Балтийский ветер шлет привет Черноморскому ветру. У меня все нормально. Я уже уверенно чувствую себя в операционной, как-никак второй год ординатуры. Сейчас так много работы, что гуляю я по Ленинграду только в мыслях. Снегирев не объявлялся. Да ему и не до меня. Он же весь в своих самолетах и любви! Мама мне писала, что собирается жениться летом. В Севастополь приеду, если ничто не помешает. Хочу увидеть Херсонес. Помнишь, как мы еще в школе были там на экскурсии? Пиши мне, Петя. И я жду твоих писем. Оля.
Ленинград»
Вот уже год, как Саня служил в Пушкино, но, ни разу ко мне не приезжал в гости и не звонил, хотя каких-то 80 км от Ленинграда. Наверное, для него это расстояние серьезно непреодолимое, чтобы навестить друга. Я старалась изо всех сил об этом не думать.
Но однажды…
Я никогда не забуду этот день. Никогда. Сколько будет биться мое сердце, сколько память позволит помнить его по секундам.
Я только освободилась в девять вечера, в ординаторской заваривала себе чай. Зашла няня Тося и сказала, что в приемной меня ожидает военный и уже целый час сидит на скамеечке.
- Нянюшка, меня ждет моряк? – спросила я.
- Да нет, форма вроде не черная.
У меня под ногами зашаталась земля.
-Неужели Саня! Неужели он! Мой Летокрыл!– я летела стрелой вниз по лестнице.
Я еле сдержалась, чтобы не броситься к нему сразу в объятия. Как же захотелось прижаться, расцеловать такого родного и близкого. И так, как в детстве проявить свои чувства: искренно, открыто, чисто, по-дружески.
Сашка улыбался, увидев меня, и я немного расслабилась.
- Привет, «Вьюга»! – произнес он, вспомнив мой «ДОСААФный» позывной.
- Привет, «Снег»! – и я бросилась в объятия.
Мы, так застыв, и стояли, пока не пришла няня и не стала греметь ведрами.
- Чего на сквозняке стоять! Одевайся уже, да иди домой. Вон, какой гость приехал! Орел!
Мы шли вдоль набережной Невы, от которой, как и всегда, дул пронизывающий ветер.
- Даже не верится, Оля. Ты так изменилась, так повзрослела. И эта коса! Мы с тобой, когда крайний раз виделись? - с удивленным взглядом рассматривая меня, сказал Саня.
- Три года назад, на каникулах.
- Как быстро пробежало время. Вот мы и повзрослели.
Мы шли некоторое время молча, словно подбирали нужные слова, чтобы начать разговор, разглядывая друг друга с любопытством. Сколько времени не виделись!
- Оля, я приехал попрощаться. Меня переводят на другое место службы, - начал первым мой герой, прервав молчание.
Это было неожиданно, я растерялась и слезы выступили в моих глазах, но я не дала им волю.
- Как? Саня, ты рядом был почти два года, какие-то восемьдесят километров, и мы не разу не виделись. И вот .... И ты уезжаешь. Почему ты не приезжал. Мама же говорила тебе адрес мой. "Снег", ты же знал где я! - я повернулась к нему лицом и посмотрела ему прямо в глаза.
- Оля, а зачем? Но, ведь и ты знала где я, и ты могла приехать.
- Если бы ты хоть раз меня позвал, я бы не приехала – прилетела, - ответила я с такой стальной уверенностью, что Саня опустил глаза, - на чай, хоть, зайдешь? - спросила я несмело и с надеждой.
Мы стояли на против друг друга.
- Какая ты стала красивой, Оля!
Летокрыл тронул заколку, которая удерживала мои волосы в пучок, и они как лавина сошла с гор, упали на мои плечи.
- Сань, ты… Мама говорила мне, что у тебя скоро свадьба?
Рука его одернулась от моих волос. Он как-то сразу отстранился и опустил глаза.
- Мне надо ехать. Прости.
И Саша сделал резкое движение, что создалось впечатление, что свет, который озарял мою душу от его присутствия, долей секунды собрался в одну невидимую в ночи точку. Я еле дышала. Я словно умирала. Созданная мною во мне Вселенная сужалась.
Снегирев стал удаляться, и вот я его уже почти не видела…
- «Снег», Саша…- я вытирала слезы, которые ручьем катились из моих глаз.
И тут, какая-то невидимая сила, его остановила, и он бросился бежать обратно.
- Прости «Вьюга», прости. Так будет лучше.
Он целовал мои губы, щеки, волосы, лоб…
Всю ночь не спала. Тупо смотрела на потолок общежития. У меня не было сил плакать. Я лежала и думала, что когда будет у меня свой дом, я там сделаю очень красивые потолки, чтобы никогда не видеть эту панельную полосу на страшных разводах старой побелки.
Когда-то в Севастополе, мне Петя сказал: «Ты, как Ассоль. И к тебе обязательно приплывут «алые паруса», а Саня добавил: «и алые крылья».
И вот я лежала в маленькой комнатушке убогого общежития, от которого только что уплыли эти паруса и улетели эти алые крылья.
Уж если есть на свете паруса,
Все алые, как в сказке Грина,
Тогда поверьте – где-то, в небесах,
Есть выкрашенные в алый - крылья!