Глава 21
До концерта оставалось всего полчаса. Все было готово, все, как всегда. Люси переоделась в свой черный костюм, ботинки, над которыми, как и всегда, усмехнулся Роберт. Усмехнулся и тут же обнял ее.
-Мой маленький акробат! До сих пор не понимаю, как ты там торчишь, на этой высоте, в темноте, когда и арены толком не видно! Сплошная чернота под тобой на несколько десятков метров. Ужас!
-Это так здорово, Робби! Ты не представляешь! – ответила она и улыбнулась ему. – Держишься за перекладины, понимая, что до пола неимоверно далеко, что держит тебя два троса и страховка, а еще и раскручивают так, что ветер в ушах свистит. Страшно!
-Ну, тогда давай снимем этот номер. Будешь просто петь.
-Ни за что!.. Под твою музыку так классно лететь! Лететь и думать о том, что через несколько минут прилечу в твои объятия, да еще под шквал аплодисментов!
Роберт взял ее за плечи и вгляделся в ее лицо.
-Твои глаза так странно блестят…
-Я люблю тебя, Робби… Очень тебя люблю!
-Ты правда пойдешь за меня?
-А ты думаешь, что от твоего предложения можно отказаться?! Ты хоть представляешь, сколько сердец разбилось бы, узнай их хозяйки о нем?!
-Никогда об этом не думал. И честно сказать, меня интересует только одно сердце – твое, Люси… Ты готова?
-Нам уже пора идти?
-Нет, милая, я не об этом. Еще несколько минут… Ты готова выйти за меня? Ты так и не ответила… Девочка, я знаю, чувствую, что тебе хорошо со мной… Ты помнишь белый песок, ты помнишь меня молодым… Я до сих пор не понимаю, что это было, но видимо, это должно было с нами случиться. И Фрэнки… Я ведь чувствую, что он где-то рядом с нами, с тобой, и любовь к нему не оставит тебя никогда. Да, не дает мне это покоя, но иначе, как быть с тобой, я не могу. Это выше моих сил… Я немолод уже, и как бы ни был привлекателен для кого-то, я слишком хорошо знаю сам, чего теперь стою. Еще десятка два лет и на меня уже невозможно будет смотреть. А ты… Ты будешь еще слишком хороша, чтобы увядать рядом со мной на жалких руинах моей славы… Люси, я без ума от тебя, я даже не подозревал, сменив массу подружек и просто партнерш, что смогу почувствовать то, что я переживаю с тобой, в твоих объятиях… Не отпущу тебя! Что бы я сейчас ни говорил, не отпущу!
Он целовал ее закрытые глаза, ее слезы, катившиеся и катившиеся из-под «платиновой» челки ее парика.
-Ты стала часто плакать, родная… - прошептал он. – Что не так, Люси? Что не дает тебе покоя?
-Моя любовь к тебе. Я слишком сильно люблю тебя, Роберт!
-Ты чего-то боишься? Боишься меня потерять?.. Мы не вольны над своей судьбой и все может случиться, любое несчастье. Только лучше думать о том, что и счастье может случиться в любой момент. Шансы одинаковы. Понимаешь? Лучше думать о хорошем, ибо оно существует так же реально, как и плохое… Я рядом, Люси и по своей воле никуда не денусь от тебя. Поверь!.. Да? Ты не будешь больше плакать и бояться?
-Я… я постараюсь… - прошептала Люси. – Поцелуй меня!
-Господи, ну, конечно!
И Роберт медленно, так медленно, что от ожидания его поцелуя у нее сердце начало заходиться, наклонился к ней, и губы его… Наконец-то, господи! Его губы легли на ее губы теплым, ласковым поцелуем. Но тут же, пара секунд дыхания, и страсть его потекла в нее, захватила и…взлетели руки, задрожало тело от близости с ним, от жарких его объятий.
-Роберт! – прошептала она, едва дыша и ноги ее подкашивались. – Роберт!
Она тонула в его ясном взгляде и руки ее сжимали его плечи так отчаянно, словно… прощаясь.
-Люси!.. Пойдем, Люси, нам пора. Переживи этот концерт, и вся ночь наша, Люси! Пойдем!
Она кивнула, глубоко вздохнула и оба они вышли из вагончика, направляясь к дверям стадиона.
Телохранители, репортеры, кто-то из поклонников окружили их – Роберта, ее, Гая, Рэнделла и Донни – шедших к входу на сцену. Музыканты улыбались, даже кривлялись перед камерами – все так же, как и многие, многие годы существования «Креста». Люси, шла вместе с ними, тоже улыбалась и махала рукой. Она понимала, что уже все Соединенное Королевство знает о ней, о том, что она теперь - не только член команды Роберта Трента, но и полноправный вокалист. Кадры их поцелуя облетели все программы ТВ и печатные издания, пожелавшие осветить гастроли Трента. Похоже, этот концерт, где ее пение уже не будет импровизацией, где для нее специально готовилась программа, будут снимать профессионалы. Она волновалась, конечно! Шла об руку с Робертом, гордая страшно, и в особенности, тем, как открыто он демонстрировал их близкие отношения. Но впереди – концерт, впереди работа и ей придется сейчас уйти от них в другую сторону, туда, где ее прицепят к тросам и поднимут под крышу стадиона. Не сразу, чуть позже. Но какое-то время она будет сидеть в темноте, невидная никому, слушая его музыку и… думая о них обоих – о Роберте и о Фрэнки… Голова кружилась, сердце щемило, но Люси молчала. Молчала и улыбалась Роберту, молясь, что бы поцеловал он ее перед выходом на сцену. Возможно, это прибавило бы ей сил… Вот и подъем к сцене.
-Робби! – прошептала она в криках толпы, в гуле голосов, сопровождавших их людей.
Он услышал. Или почувствовал. Обернулся к ней.
-Люси!
И сжал ее руки в своих.
-Все будет хорошо? Да?
Она кивнула и улыбнулась. Он взял ее лицо в ладони и вдруг совершенно отчаянно как-то прижался губами к ее губам. Обнял и, ладонью захватив ее макушку, прижал ее голову к своей груди.
-Иди, детка! Иначе я не смогу тебя отпустить. Иди… Я люблю тебя!!
И голос его, перекрикивавший весь этот шум вокруг, она слышала на протяжении всего ее пути в темноте и абсолютном одиночестве… Впрочем, еще должен был подойти кто-то из рабочих и помочь ей прицепить к ремню страховку. Но это ее уже мало волновало. Скорее бы уже закончился этот концерт!.. Как темно! Снова закружилась голова. Но идти, двигаться вообще было можно. И Люси шла, поднимаясь по лестнице, чтобы оказаться над всеми ложами, почти под крышей, до которой останется несколько метров подъема на трапеции… Вот и ее «точка». Отсюда было хорошо видно сцену. Только далековато, лиц не разглядеть. Спасали большие экраны, на которые выводилось изображение с некольких камер, снимавших концерт. Глаза Роберта… Его большие темно-голубые глаза, бездонные, как небо, точно, наполненные лазурной водой. Его лицо. Голос его, сипловатый, выразительный и… такой родной… Тишина обрушилась сразу, резко сменив песню на звон в ушах. Люси вздрогнула, испуганно огляделась, посмотрела на экраны и поняла, что концерт продолжается, Роберта поет и для него, для нескольких тысяч зрителей ничего не изменилось. Люси потрясла головой, не понимая, что происходит, и стараясь хоть как-то исправить положение. Ничего. Только странный звон в ушах и усилившееся головокружение. И вдруг:
-Люси! Где ты, Люси!! – голос Фрэнки.
-Я здесь, - прошептала она ошеломленно. – Я здесь, Фрэнки!
Она уже закричала.
-Я жду тебя, Люси. Я не могу без тебя! Где же ты?!
-Господи, Фрэнки!! – голос ее сорвался и тут же шквал звуков обрушился на нее. Она заплакала. Разрыдалась, ибо слышала в голосе Фрэнки слезы.
Кое-как она напялила огромные темные очки, поправила парик и постаралась прийти в себя. Скоро ее выход… Кто-то тронул ее за плечо, и она вздрогнула. Черным силуэтом из-за ее спины появилась невысокая, щуплая фигура в бейсболке с длинным козырьком. Парень выразительно указал пальцем наверх, ткнул им же в нее и Люси, сообразив, кивнула. Тогда парень помахал, что бы она двигалась за ним и Люси привычно подошла к перегородке. Трос страховки был прикреплен к ограждению галереи в обычном месте. Парень подхватил его, и Люси машинально повернулась спиной к парню. Замок клацнул, и парень подергал за трос. Все было на месте и держалось, как положено. Люси перелезла через перегородку и держалась теперь только за нее, пока рабочий отцеплял трапецию от крепления на ограждении. И вот он похлопал ее по плечу, ибо говорить было бесполезно - музыка оглушала. Но Люси понимала – теперь ей надо встать на перекладину трапеции, уже висевшей в воздухе. Это вызовет движение в пустоте такого ненадежного на вид сооружения. Ну, что же…Люси вздохнула и кивнула – каждый раз, оторвавшись от края, она вздрагивала, и сердце ее на несколько секунд улетало куда-то в пятки. Сейчас закончится песня и с первыми тактами следующей сработает механизм… Люси ухватилась обеими руками за перекладины трапеции и ступила на подножку. Он сработал под четкие, бухающие и нараставшие в громкости удары барабанов. Люси плавно взмыла вверх, где-то наверху щелкнул переключаясь, автомат и Люси начала приближаться к центру. В определенной точке она остановилась, каретка встала на рельсы и трос поехал над ареной по кругу. Теперь Люси требовалось в определенный момент включить свои ослепительно мерцавшие белым светом маячки. И тогда ее заметит весь стадион. Но главное – она знала, что ее полет видит Роберт. И тоже ждет, когда она прыгнет на сцену, к нему. Люси закрыла глаза и, выждав немного, вовремя зажгла маячки, нажав кнопочки на тыльной стороне запястьях. Когда же ее осветит мощный прожектор и Люси выпустит над головой длинный, просто огромный шлейф из тонкого, воздушного шелка…
Люси снижалась, делая огромные круги над ареной. Она слушала песню, она слушала голос Роберта и… едва не забыла выпустить шлейф. Спохватившись, она подняла руку, нащупывая кольцо, дернув за которое, она расчехлит шлейф. Вот оно, кольцо… Она так и не успела понять, что произошло – внезапный толчок остановившейся каретки заставил Люси потерять равновесие и выпустить из рук одну из перекладин трапеции. Она удержалась бы, непременно удержалась бы, но другой рукой она в это мгновение дергала за кольцо, выпускающее шлейф… В это же мгновение вспыхнул прожектор и весь зал, все несколько тысяч зрителей, музыканты на сцене, Роберт – все увидели, как, мелькнув в воздухе тенью, точно, комета, с длинным хвостом-шлейфом трепетавшего шелка и мигающими маячками, сорвалась вниз, во мрак маленькая фигурка девушки-акробата… Музыка скомкано оборвалась, гитара Гая взвизгнула, раздались крики. Роберт бросился по помосту в ту сторону, куда упала Люси, прожектор освещал его, но дальше он не видел ничего и невольно закричал:
-Свет! Дайте свет!!
Наверное, кто-то из работников стадиона догадался, наконец, ударить по рубильникам, и арену залил свет нескольких сотен ламп…
Роберт продирался через моментально собравшуюся толпу, его пропускали, молча или ахая, оглядываясь, провожая горестными взглядами. Он невольно замедлил шаг, уже подсознательно догадываясь, что сейчас увидят его глаза. Ладони его легли на плечи последних двоих зрителей, что отделяли его от…
-Люси… - дыхание его оборвалось.
Ричард похолодел и рухнул на колени.
Она лежала, точно сломанная пополам, упав спиной на стойку ограждений. Стойка повалилась, придавив и переломив ей руку. Изо рта Люси хлестала кровь.
-Люси!.. ЛЮСИ!!
Проклятый шелк!! Роберт путался в легкой, невесомой ткани полотна, рвал ее, пропитывающуюся кровью… Осторожно приподняв Люси, Роберт вгляделся в ее лицо. Снял парик вместе с очками и положил ее голову на свои колени, бережно отирая кровь с ее лица. Руки его дрожали.
Подбежали Гай и Донни.
-Что, Роберт? Что с ней? Жива?– дотронулся до его плеча Донни.
И когда Роберт поднял на него взгляд, Донни оцепенел. Лицо друга было залито слезами и искажено такой болью, что все вопросы показались Донни дурацкой, тупой трескотней. И все же, он произнес:
-Роберт, врачей уже позвали. Они бегут сюда… Бога ради, держись!
А Роберт уже снова глядел в ее лицо и все шептал:
-Люси… Пожалуйста, Люси…
И словно, услышав его, почувствовав его невыносимую боль, она открыла глаза. Ресницы ее тихонько подрагивали, из уголков глаз скатились слезинки.
-Робби… - прохрипела она. - Я умираю… да?
-Нет!.. Нет, Люси. Все будет хорошо… Я обещаю тебе!
Роберт плакал и прижимал ее голову к своей груди, укачивая как ребенка.
-Люси… Моя девочка… Как же так?! Как ты могла?!..
И снова он глядел в ее лицо, точно, мог разглядеть хоть какой-то намек на надежду, на ее спасение. А она бледнела на глазах. Кровь бежала по ее щеке прямо на его руку. Глаза закатывались.
-Робби… Прости меня… Робби, пожалуйста, прости… Я люблю тебя… Запомни, я люблю…
Вдруг она часто задышала, захрипела и… затихла. Глаза закатились.
-Люси! Люси, что с тобой?! – невольно он затряс ее. – Люси, ответь мне!! Я прошу тебя, Люси! Люси…
Отчаянно целуя ее окровавленное личико, он прижался лицом к ее лицу, и зарыдал в крик, в леденящий, почти звериный вой.
-Мистер Трент, пожалуйста, позвольте нам осмотреть мисс!
Доктор тронул его за плечо. Но Роберт, точно не слышал его. Сердце его разрывалось с такой мучительной болью, что ничего сейчас, кроме нее, вонзившейся ржавым крюком, не существовало.
-Мистер Трент, прошу вас! Мы постараемся ее спасти!
-Робби, очнись! Слышишь? – попробовал Гай. – Пусть врачи заберут ее!
-Что? Заберут?! – Роберт обернулся и Гай увидел его мокрое от слез, точно, постаревшее, испачканное в крови лицо. – Никто не заберет ее у меня! Никто!!
- Роберт, Люси надо отвезти в больницу! Иначе… иначе будет плохо.
-Хорошо… Только я поеду с ней! С НЕЙ!!
-Да-да, конечно поедешь! Только отпусти ее сейчас, пусть врачи осмотрят ее.
Роберт оглянулся на врачей и один из них опустился на колени около Люси и принял ее голову из рук Роберта. Гай помог ему встать. И тут же врачи моментально окружили Люси, появились носилки и Люси переложили на них, стараясь максимально не тревожить ее. Но вот «ножки» носилок распрямились, превратив их в каталку, и кто-то из санитаров закричал и замахал рукой, что бы сгрудившаяся толпа разошлась. Роберт рванулся к носилкам, но доктор, осматривавший Люси мягко остановил его за локоть.
-Мистер Трент!.. Послушайте!
-Что? Что с ней?? – Роберт кричал, стараясь держать в поле зрения носилки с Люси, точно, пока он отвлекается, ее увезут без него в неизвестном направлении.
-Мистер Трент, я понимаю, что это нелегко, но постарайтесь успокоиться! И не волнуйтесь, вы непременно поедете с нами, с ней… Мне тяжело это говорить, но будьте готовы к любому исходу. – Доктор вздохнул. – Пока не было серьезного осмотра, только поверхностный, я могу вам сообщить лишь то, что у мисс перелом руки, что по сравнению с остальными повреждениями, просто царапина. У нее сломан позвоночник, множественные ушибы, переломы нескольких ребер, судя по горловому кровотечению, повреждены легкие, и скорее всего, вследствие падения с большой высоты, разрывы внутренних органов. Ну а кроме всего этого, наверняка сотрясение мозга. Все это более, чем серьезно. Боюсь, что мисс при смерти.
-Но она жива? Она жива, доктор?!
-Пока да. Она без сознания. Вы едете?
-Да, конечно!
И Роберт бросился вслед за доктором.
-А где Рэнделл? – спросил Донни Гая, глядя вслед Роберту.
Тот прижимал к себе перепуганную, совершенно зареванную Лори.
-Понятия не имею. Все, вроде, здесь… - Гай оглянулся вокруг и увидел всех музыкантов команды Роберта, сгрудившихся рядом с ними. Не было, и в самом деле, только Рэнделла.
-Я… - Лори всхлипнула и утерла слезы. – Я видела его.
-Где? – Донни посмотрел на нее. – Ты постарайся успокоиться, Лори. Знаю, это трудно, но сейчас нам всем надо как-то выдержать все это и дождаться Роберта. Где ты видела Рэнделла?
-Когда…когда Люси упала… я сразу бросилась из-за кулис сюда и натолкнулась на него. Он бежал мне навстречу. Я еще удивилась, а потом подумала, что он за врачами побежал. Здесь же всегда во время концерта дежурная машина стоит на всякий случай. Теперь-то я поняла, что не за врачами. Люси уже увезли, а его все нет…
-Да, странно… Гай, надо что-то сказать зрителям. Пойдешь? Мы все поднимемся на сцену, а ты скажи что-нибудь. Хорошо?
-Пошли.
Все музыканты, все те, кто входили в команду Роберта, поднялись на помост, вышли на сцену и повернулись к зрителям, повскакавшим со своих мест после падения Люси, пытавшихся рассмотреть что-нибудь в свои бинокли, а сейчас сгрудившихся на балконах и ложах, возле ограждений на арене. Барроу взял микрофон.
-Друзья!.. Дорогие мои, мне очень жаль, нам всем, - он оглянулся на остальных и утер невольные слезы, - очень жаль, но концерт придется прервать. А вернее сказать, прекратить. Случилось большое несчастье, вы все были тому свидетелями – наша Люси, наша вокалистка сорвалась с высоты и упала, получив серьезные повреждения… Тише, прошу вас!.. Она жива, но находится в очень тяжелом состоянии. Ее увезли в больницу, а вместе с ней уехал и Роберт Трент. Мы просим извинить нас! Все произошедшее страшно, ужасно и мы очень надеемся на ваше понимание, сочувствие и поддержку. Это очень трудные минуты для нас! Спасибо вам!
Из зала раздавались какие-то крики, из которых можно было разобрать только: «Держитесь! Мы – с вами!», под которые музыканты, вся команда Роберта оставили сцену. Прожектора погасли и в свете обычных ламп, сразу утопивших арену в странную тоскливую пустоту, зрители медленно, шумно переговариваясь, покинули стадион.
-Люси… - шептал Роберт, - Люси…
Сирена выла душераздирающе, «скорую» заносило на поворотах, но Роберт ничего этого не замечал. Он держал Люси за запястье, вглядывался в ее лицо и все, что удерживало его сейчас – тоненький, еле прощупываемый ее пульс. Слабенькое биение ее сердца…
Слезы катились и катились по его вымазанному в ее крови лицу, но он даже не замечал этого. Его сердце замерло, едва живое, мучаясь чудовищным предчувствием. И дело было даже не в том приговоре, что вынес врач – людей спасали и после более страшных ранений и увечий! Но Роберт слышал и слышал без конца повторявшиеся в его мозгу ее слова, прозвучавшие, он чувствовал, как прощание. Чувствовал и не верил, не хотел верить, и все сжимал ее руку, вглядывался в ее личико с сомкнутыми глазами, бледное, почти неживое. И вдруг она открыла глаза.
-Люси! Люси, ты слышишь меня?! – тут же закричал Роберт и склонился над ее лицом.
-Да… - он почти не слышал ее из-за воя сирены.
-Люси… - слезы застилали ему глаза, он утирал их затрясшимися руками и не знал, что сказать ей, как убедить, что бы она не сдавалась, уверенный почему-то, что только от нее сейчас зависит ее спасение, от ее желания остаться с ним. – Люси, не оставляй меня!!
Он закричал так, что обернулись врачи.
-Мистер Трент, успокойтесь! Не утомляйте ее!
Он понимал – они правы, но не мог остановиться, не мог не звать ее. Только в ней его жизнь, и теперь это стало реальностью настолько ясной, что сердце его не выдерживало этой схватки со смертью, болело так сильно, как никогда в жизни. Если бы хоть что-нибудь зависело от него! Ничего. Люси уходила, сколько ни держи ее за руку, сколько ни вглядывайся в ее затуманенные страданием глаза.
-Люси!
-Я здесь, Роберт… - пролепетала она. – Ты плачешь?
-Да, Люси. Да. Я не могу не плакать – я так боюсь тебя потерять! Прости меня!.. Я должен быть сильным, но ты забрала мое сердце и теперь оно бьется только рядом с твоим… Не уходи, Люси, останься со мной!!
Она еле заметно дотронулась до его руки.
-Роберт… Мой родной… Это ты прости меня… Слишком мало сил… Больно… Не могу дышать…
-Родная моя, потерпи! Еще немного, прошу тебя!
-Мы на месте, мистер Трент. Вам придется подождать – в блок реанимации вам нельзя.
Машина остановилась, каталку с Люси ввезли в открытые двери, и Роберт остался стоять на улице. Медленно, очень медленно, почти не чуя ног под собой, он вошел в двери, и опустился на стул в холле приемного отделения… Ее больше не было рядом. Ее увезли, ему казалось, так далеко, куда и не добраться. И снова это жуткое осознание собственной беспомощности перед тем, что творилось вокруг него, перед той силой, что отбирала Люси у него… Фрэнки? Неужели это он?! Неужели он пришел за ней, наконец? Но так не может быть! Да, был странный сон, в котором Люси была с Фрэнки. Но только сон! В нем она была и с ним, с Робертом. Но он тогда понял это, как намек на то, что он должен делать, во что верить и ради чего жить. А Фрэнки… Роберт знал, что тот навсегда с Люси, навсегда в ее памяти, в благодарной памяти ее сердца, так восхищавшегося Найтом, его голосом и талантом. Неужели все гораздо серьезнее?! Бред! Полный бред!.. Но она уходила, ибо чувствовал он, совершенно ясно ощущал холодящую пустоту в душе, так отчаянно боявшейся одиночества без Люси.
-Рэнделл?! Как ты нашел меня??
В почти полной, слабо освещенной темноте длинной пустой галереи под крышей стадиона, Патриция стояла перед братом в темном комбинезоне, черной потертой кожаной куртке и черной же бейсболке, спрятавшей под себя ее лицо и волосы.
-Что ты здесь делаешь? – хрипло спросил Рэнделл. – Ты же уехала в Лондон! Говори, Пат!!
Она достала из кармана куртки сигареты и прикурила. Он видел только ее подбородок. И тогда он протянул руку и сорвал с нее бейсболку.
-Что ты делаешь, черт тебя дери?! – вскричала она. – Спятил, что ли?
-Это ты спятила! Ты окончательно спятила, Пат!!
-Спятил наш папочка! – вскричала она, отбросив со злости сигарету, и тут же достала другую.
Зажигалка в ее дрожащих руках никак не хотела гореть.
-Черт! – кричала она. – Черт!!
И швырнула зажигалку в темноту.
-Что ты так смотришь на меня?! Дурацкие вопросы задаешь!.. Нет, я залезла сюда в этом дерьме, - она хлопнула себя по куртке обеими руками, - что бы концертом полюбоваться с высоты птичьего полета!.. Да, я это сделала. Я! Я отправила эту дуру подальше, вот и все. А папочка ничего, успокоится. А то жениться он собрался, как же!.. Дай мне прикурить, Рэнди, не то я сейчас лопну!
Рэнделл молча глядел на нее, машинально достал зажигалку и протянул ей. Она прикурила.
-Да не грузись, Рэнди! Никто ничего не поймет. Никто не знает, что я здесь – для всех я уже далеко. Ну-у, только если ты не проговоришься! Но ты ведь не выдашь свою сестренку? А?
Она пыталась усмехнуться, но голос ее дрожал и звучал совсем не уверенно.
-Да разве в тебе дело?! – от ужаса и отвращения Рэнделл едва мог говорить, - Мне плевать, доберется до тебя полиция или нет! Поняла? Плевать!! Мне теперь вообще насрать, что ты – моя сестра – ты слишком далеко зашла, Пат! Я не скажу ни слова только потому, что мне жаль отца, который, почти потеряв Люси, потерял еще и дочь. Только пока что не знает об этом.
-Почти потеряв?! Так она жива еще?!
-Молись, идиотка безголовая, что бы она выжила! – гаркнул Рэнделл.
-Еще чего! Я еще на могиле ее спляшу! – процедила Пат, глубоко затягиваясь дымом и стараясь успокоиться. – Черта с два она выживет! Я отсюда прекрасно видела, как она шмякнулась на эти заграждения. Никто ее не спасет!
Рэнделл с силой провел ладонью по своему лбу, щеке.
-Как ты это проделала? Ведь запуском механизма должен был заниматься этот…как его… Джойс или Джонс. Я сам ему все показал. Откуда ты взялась, и куда делся он?!
-Все просто, братец! – Пат затушила окурок о стену, размазав по ней черный след, и достала из кармана куртки небольшой темный пузырек. – Одному в виски, другому – в пиво. Все просто! Один до сих пор в вагончике валяется, насколько я знаю, а второй… Да черт его знает, где его выключило.
-Но почему она упала?
-Ну, это-то совсем просто! Этой дурочке и в голову не пришло, что сзади клацнул только замок страховки. Без троса. Понял? БЕЗ ТРОСА!!! А дальше мне оставалось только… только рубильник дернуть и все. Все, Ренди!! Так просто!..
Похоже, у Патриции начиналась истерика. Глаза ее нездорово блестели, она смеялась, судорожно глотая воздух, и хлопала Рэнделла по груди.
-Здорово, да?! Раз и все! Чик и девочка полетела по-настоящему! Хотя бы однажды в жизни…
Рэнделл размахнулся и хлестко ударил сестру по щеке.
-Уймись, дура!
Пат схватилась за лицо и вытаращила на брата глаза.
-Ты что?!
-Что бы ты ржать перестала, - отрезал он. – А сейчас я выведу тебя отсюда, посажу в ближайшее такси, и ты смотаешься из этого города куда подальше. Ясно тебе?
-И что потом? – Пат терла ушибленную щеку, но кажется, пришла в себя.
-Ничего. Езжай, куда хочешь, и не дай Бог тебе когда-нибудь проболтаться кому бы то ни было обо всем! Тогда я тебя точно прихлопну!
-Напугал! – буркнула она.
-Я может, и не напугал. Тебя вообще мало в жизни пороли, кретинка непуганная! Но я думаю лишь об отце. Я не хочу, чтобы когда-нибудь, выживет Люси или нет, он узнал, что это твоих рук дело. Он этого не заслужил. Он слишком любил тебя и любит, чтобы узнать, что именно ты уничтожила его любовь!
-А я заслужила, чтобы вот так наплевать на меня, на нас всех из-за какой-то дуры?! – взвилась Пат. – Ей он будет сопли вытирать, на ручках носить, брюлики дарить, состояние свое еще чего доброго оставит, а мы, его семья, будем глядеть и умиляться, слушая вслед насмешки всех, кому не лень?! Так, да?
-Это ты – дура, Пат! Непроходимая дура и эгоистка. Вся в мать. Только она не дура, а стерва. И судите вы по себе. Если вам человек не нужен становится, не интересен, вы готовы его с грязью смешать. Он же вас не оставил бы ни за что, даже если предпочел бы жить с Люси. В отличие от вас, отец помнит о тех, кто был ему дорог и дорог по сей день, о тех, кто нуждается в его заботе. Не понять вам этого! Оттого и маетесь вы, изваливаясь в грязи все хлеще и хлеще… Топай, Пат, за мной, если не хочешь неприятностей на свою задницу. Скоро здесь будет полиция, и прочешут каждый дюйм. Но только топай молча – хватит уже с меня разговоров с тобой!