Ягоды моего главного Сокирянского тутового дерева (были десятки других) всегда восхищали. Начиная с конца мая, на ветках, там начинали краснеть самые первые представители нового урожая. Но располагались они слишком высоко и добираться до ягод было довольно страшновато. Долгое время пришлось довольствоваться теми, что падали только после сильного ветра или дождя.
После первых же обильных и быстрых весенних гроз , созревание значительно ускорялось. Начинали обильно появляться и быстро увеличиваться розовые, темно красные и почти чёрные ягоды.
До самой осени, количество шелковиц не убывало. Новые зелёные появлялись довольно быстро, затем они розовели, а прежде розовые, те темнели, становясь чёрными, крупными и блестящими. Богатейшее меню, когда на одном дереве можно было одновременно наслаждаться кисловатыми, кисло-сладкими и более медовыми, но свежайшими вкусами, присутствовало практически на каждой ветке.
В домашнем огороде шелковиц у нас не было. Ближайшее дерево находилось только на другой стороне узкой грунтовой дороги, на территории одного из небольших одноэтажных корпусов детского садика , где воспитывали деток пятилетнего возраста. Но малыши эти, в ту далекую пору, казались мне уже довольно взрослыми. До того детского учреждения, со слов бабушки Ривы, там был дом Вончула с аптекой.
Впервые, я стал забираться в туда ещё в возрасте неполных трёх лет, когда сам не посещал даже младшую группу. Проникал во двор через один из множества проломов в небольшом деревянном заборчике.
Внутри находились шикарные клумбы с небольшими красными, розовыми и белыми пятнистыми семейными гвоздиками. Над ними почти всегда кружились многочисленные бабочки. Запах цветов был густым и обворожительным. Бабочек можно было легко снимать с цветков без особых ухищрений, всего-то, двумя пальчиками.
Они видимо настолько пьянели от сладкого и ароматного гвоздичного нектара, что находились в каком-то блаженном полусне. Судьба их была незавидной. Многим я отрывал крылышки. Часть из бабочек связывалась нитками, которые я одалживал у Розы - сестры бабушки Ривы. Та была известной портнихой и обшивала богатых Сокирянских модниц. Поэтому ниток у нее было, хоть завались.
Привязав бабочек, я с визгом носился по двору детсада со своей экзотической импровизированной упряжкой. Бабочки исправно тянулись вверх, но нитки не давали им возможности улететь. Обычно я любил играть там по воскресеньям, праздникам или во время тихого часа, когда рядом, во дворе, не было ни души.
У здания сада находились два небольших вишневых деревца. По ним, вверх-вниз, то и дело шныряли муравьи-разведчики. Как только они находили что-нибудь интересненькое, например, потеки и свежие наросты прозрачной смолы , они подавали своим какие-то невидимые и неслышимые сигналы. Буквально за четверть часа, быстрее чем в центральный сокирянский магазин за свежим хлебом, выстраивалась длиннющая цепочка тружеников, желавших вкусить от изобильных природных щедрот .
Я тоже, хорошо помню, очень любил жевать прозрачную смолу вишневых деревьев. Она пахла какой-то особой горчинкой и свежестью. Многие поговаривали, что смола была полезной для здоровья. Может я и выдумал это , но соседская Райка - дочь Яши-инвалида, с удовольствием принимала мои подношения и жевала их на зависть многим другим девчонкам.
Наконец, дошла очередь и до шелковицы. Поначалу, я никак не мог влезть на ее ствол, который раздваивался на уровне много выше моего роста. Зацепиться за приличную ветку и подтянуться, было для меня тогда весьма и весьма проблематично. Весь май пятьдесят восьмого, по нескольку раз в день, я все штурмовал и штурмовал невысокий заборчик.
Как раз, напротив шелковицы, на изгороди, которая почти касалась дерева, отсутствовала пара досточек. Туда, на первый уровень самой низкой горизонтально-поперечной жердочки , я , наконец, научился вставлять ногу в своём, видавшем виды, сандалике. Против большого пальца правой ноги там образовалась дырочка и палец , нет-нет, да выскакивал оттуда на свободу
Схватившись за верхние заострённые концы заборчика, однажды, я все же смог взобраться на верхнюю поперечину изгороди и засесть там , внимательно высматривая способ, как бы перебраться далее, на вожделенное дерево.
Много раз проиграв в сознании последовательность смелой атаки, я резко встал на верхней жердочке, изо всей силы схватился за присмотренные заранее крепкие ветки и , зависнув на долю секунды , резко поднял и забросил обе ноги вверх и вперёд, прямо на раздвоение ствола. Затем крепко схватился за более высокие ветви и оседлал , наконец, удобную развилку на стволе шелковицы.
Моей радости не было предела. Высота, конечно, огромная. Вокруг, прямо у глаз , висели розовые, темно-красные и чёрные шелковицы. Вкус у них был совсем другой - совсем не то, что подбирать с земли. Вкус, просто, волшебный. Я слегка обнимал ствол дерева ногами и , знай себе, одной, а то и двумя руками сразу, вкушал всю свежесть и прелесть того огромного, богатого шелковичного мира.
Над головой, сквозь ветви, усыпанные тысячами ягод, голубело высокое Сокирянское небо, промытое недавней быстрой майской грозой, а вся дорога , до самой церкви, а также наш огромный дом с палисадником и огородом - все было видно, как на ладони.
- Милик! Милик!,- быстро домой. Мне в кино бежать надо. Сегодня фильм хороший показывают. Быстро возвращайся, а то опоздаем. Ещё и тетя Ита обещала тебе пирожное и вкусное ситро из буфета. БОльших аргументов для меня вовсе не требовалось . Ведь баба шла со мной на самую лучшую в мире работу - в кинотеатр , где она служила контролёром
Спуск с дерева занял всего минуту. Перебежав дорогу к дому, я схватился за крепкую мозолистую ладонь бабы Ривы , и мы споро двинулись к кинотеатру.
- Это тебе, баба, в подарок. Из карманчика шортиков я протянул ей пару крупных блестящих шелковиц
На дорогом и усталом бабушкином лице появилась добрая улыбка. Морщинки разгладились
- Мулы там ( очень вкусно, идиш), - Рива изобразила такое наслаждение, которое подделать было трудно
- Правда вкусно? Видишь, баба, я теперь совсем-совсем большой. Буду дарить тебе самые-самые лучшие шелковицы. Ведь первого августа мне исполнится аж целых три года…