Назин еще раз посмотрел на часы и, взглянув на водителя, махнул ладонью, мол, хватит ждать, поехали.
- Миша, - обернулся он к Ивановичу, сидящему сзади, - неужели он сдался?
- Я сегодня об этом сразу подумал, как только увидел его, - ответил Михаил. - Каким-то скованным он был, Николай Иванович, заторможенным. А может мы поторопились, простояли-то минут двадцать. Может, вернемся, еще подождем его у входа в парк?
- Нет, Миша, он не ребенок, которому нужно давать время, чтобы подумать. Он взрослый человек, ему уже под сорок, и с проблемами, в которые мы ввязались, ничего у него общего нет, а значит, и судить его незачем, мне так думается. В свое время, когда охоту устроили на Пратаса, Фёкла пытались убрать. Я его сам отговаривал, чтобы в драку не лез, так как для основной массы он был пешкой, и только для узкого круга лиц - значимым человеком. Им-то и нужно было его убрать, обязательно убрать, как собственника нескольких предприятий Пратаса, а может, и крупных банковских вложений.
- Да, - согласился с Назиным Михаил, – человек – мишень.
- «Мишень»? Хорошо сказал. Знаешь, Миша, вот так в жизни и бывает, ведь зачем-то же его судьба свела с Пратасом. Ну, что королю? - взял человека, как игрушку, поиграл, надоело - выбросил. Хотя, здесь немножко по-другому было, взял парня, знал, что он сильный боксер. Проверил его раз, другой. Потом сделал на него ставку – поспорил с генеральным директором на участок завода.
- А что еще мог тому проспорить?
- Пратас тогда купил себе новый «Мэрс», а старому было два года.
- Ничего себе! – вскрикнул водитель.
- Во-от, рабочему, инженеру, та даже директору завода за всю жизнь тех денег, чтобы купить такую машину - пяти миллионов рублей, не заработать.
- И что?
- Фёкл выиграл тот кусок земли на заводе.
- Николай Иванович, - перебил Назина водитель, - домой?
- Нет, Федя, давай-ка назад к эксам, что-то непонятно мне.
- А не боитесь? Наша машина кому-то из их охранников может и глаза намозолить.
- Да нет там камеры, - вступил в разговор Иванович.
- Кто знает, кто знает. Но, ребята, может, будут от вас другие предложения? Вы предлагаете разбить лампочку на дискотеке и скрыться, так?
- Нашли с чем сравнивать фуры.
- Фуры? Да они для них как лампочка на дискотеке - расходный материал, не больше. Миллион для миллиардера - копейка. Они, кстати, еще ту поклажу не получили, а значит и не расплатились за нее, так что для них потеря килограмма, двух гашиша, я думаю, сбоя в работе не принесет, пцык, - цыкнул языком Назин. - В Екатеринбурге взяли Малика, слышали? Подполковник полиции, старший опер по особо тяжким делам. Имел двенадцать нефтяных скважин в ОАЭ, рестораны в Ёбурге, лесообрабатывающие предприятия, высокопоставленных чиновников.
- И на работу ходил этот подполковник еще. Ну, дает!
- Это, скорее всего, у него хобби было такое, служба, - вздохнул Назин. – На службу ходил за получкой. Несмотря на то, что миллиардер. Когда должен был дежурить, давал своим коллегам по сотне баксов, чтобы за него службу несли.
- Не смешите, Николай Иванович, - ехидно усмехнулся Иванович. – Сотню баксов! Пару раз сходишь за него, и зарплата выше, чем на службе получается. Вы не ошиблись?
- Да я, Миша, сам в эту историю не очень поверил, когда мне её один из бывших сослуживцев по армии рассказывал. Он в том же районном отделении полиции, где и Малик, служит-дослуживает. Но потом в интернете прочитал про это - куда деваться, поверил.
Так вот, когда того скрутили челябинские фээсбэшники… Обратите внимание, не свердловские, а челябинские! Так вот, в его городском коттедже обнаружили шестьдесят килограммов героина, около десяти миллионов рублей наличными, тот сказал, мол, это на мелкие расходы. Представляете? Еще обнаружили несколько сотен тысяч долларов и евро, семь самых дорогих и крутых машин – «Бэнтли», «Ягуар», еще какие-то, о которых я и не слыхивал даже. Малик, чтобы его освободили, обещал выдать им четыреста пятьдесят килограмм героина.
- Ничего себе! – воскликнул Федор.
- И давно это было? – уперся в спинку сиденья, на котором сидел Назин, Михаил.
- Дак, вот буквально год-полтора назад. А дальше – тишина, молчит интернет по этому поводу, скорее всего, выпустили Малика, или сбежал он куда-нибудь. Выходил на того самого товарища, интересовался об этом наркоторговце, так тот сделал вид, что ничего не знает о нем. Я понял, что на службе находился, а там и стены слушают.
- Не понял? - Фёдор резко тормознул машину, пропуская людей на пешеходном переходе.
- А что тут непонятного? - у каждого своя жизнь. Одни зависят от копейки, которую зарабатывают. Кто их спасать будет?
- Ну, - оттолкнулся назад Иванович, - это такие, как мы.
- Согласен. Другие имеют миллион-два в год, у тех уже есть возможность как-то за свое здоровье побороться, купить квартиру нормальную, машину, обучить детей и т.д. А кто миллиардами ворочает - то боги! Им все можно, даже не знаю, чего нельзя.
Так вот, на следующий день мне тот товарищ все же позвонил. Говорит, Малик не верил, что его могут взять и посадить в тюрьму и вообще представить себе не мог, что есть в полиции, в ФСБ офицеры, которые взяток не берут, то есть честные. Больше ничего не сказал. А на мой вопрос, будут его судить или нет, ответил «Кесарево — кесарю, богово — богу". Я так и не понял, что этим он хотел сказать.
- Да, че тут понимать, - тронув машину, сказал Фёдор, - нельзя же оставить бесхозными нефтяные месторождения в Эмиратах, заводы и фабрики в России, рестораны и пути-дорожки, по которым гашиш течет, сотни – тысячи рабочих мест, долларов. Может, Николай Иванович, в Афгане профсоюз у крестьян организуем? А то у них из-за плохой погоды мак урожая может не дать.
Все рассмеялись.
- Скорей всего, и эксы под его крылышком работают, - предположил Иванович.
- Вполне может быть, но наша задача, ребята, не пытаться вести следствие по-крупному, разыскивая их связи, поставки и т.д. Мое дело…
- Наше дело, - ударил по рулю рукой Фёдор. – Наше! Руки им оторвать, другого сделать нам не дадут, Николай Иванович. Мы это прекрасно понимаем. Только вот о чем бы хотелось сказать, у меня отпуск через десять дней заканчивается, пора на службу, отгулов не дадут, так как за мной по очереди сразу же идет в отпуск следующий из нашего отдела коллега.
- Я могу вам помогать только после смены, - включился в разговор Иванович. – Работу терять нет охоты, в такую компанию только один раз берут на работу.
- А я, ну, чем лучше вас. Я в такой же ситуации, как и вы, нахожусь. Миша кстати, эту кашу ты сам заварил, приработок мне нашел - адвоката защитить...
- Но, Николай Иванович, вы, кажется, сами отказались с ним заключить договор на оплату.
- Да, сам не знаю, почему. Здесь столько связей непонятных, - вздохнул Назин. - Фёкл у меня в армии подчиненным был. Когда попал с ним в больницу, кое-какие справки про него навел, понял, что парень попал в беду, и жизнь его на кон поставлена. Пратас подрядил его директорствовать своим некоторым хозяйством, о котором тот даже и не ведал. Хитрый был мужик, хотел снять с себя какое-то давление, чувствовал, что вот-вот в городе передел власти начнется. Вот и подставил Фёкла, которому сказал, что это, якобы, нужно для создания вида конкурентности в дорожном строительстве. Но те, кто хотел это дело в свои руки прибрать, сразу же раскусили Пратаса и решили его убрать вместе с Фёклом, - Николай Иванович говорил четко и быстро, будто боясь, что его не дослушают. - Я разговаривал по этому поводу с некоторыми специалистами. Так, те говорят, если бы
Пратас немножко умнее был бы и дальше смотрел, то создал бы акционерное общество, тем самым защитил бы свою жизнь, взяв в свой бизнес и других дельцов из тех, кому очень хотелось его бабок.
- Так, между собой бы передрались, - предположил водитель. – Кстати, Николай Иванович, вроде шли слухи по городу, что и он с наркоторговлей был как-то связан?
- Ну, слухи слухами, они так просто не рождаются, с этим я согласен. А наше дело, ребята, или продолжать оставаться невидимками, или все это дело бросить, или впятером пойти воевать против этой тьмы.
- Согласен, нужно, пока остановиться на лампочках, побитых и залечь на некоторое время, - высказал свое предположение Фёдор. – А ты, как на это смотришь, Михаил Валентинович?
- Да, я, честно говоря, не против это сделать. Жалко моего тезку адвоката, даже почти по фамилии с ним сходимся, а не только по имени отчеству: я – Иванович, он – Иванов. Такую охоту на парня устроили.
- Политическую! – вставил слово Назин.
- Николай Иванович, методы его выдавливания только на первый взгляд кажутся политическими. Я с ним разговаривал по этому поводу, так он вообще растерялся и не может понять, по какому делу на него давление идет. Или наркоторговцы, или директор автомобильного салона, тот, что сбил на машине двух девушек, одну насмерть, другую сделал инвалидом. Или, - согнул третий палец на поднятой ладони, - черные дилеры.
- Одна шайка, – глубоко вздохнул водитель. – Мне, когда-то очень нравился фильм «Неуловимые мстители». В школе, когда от старших хулиганов, что деньги с малышей трясли, доставалось, мечтал – стану боксером или каратистом и, ох, изобью их.
Машина остановилась на общей стоянке напротив бывшего Дома пионеров. Фёдор щелкнул тумблером и направил на здание тарелку антенны.
- В здании тишина, только еле-еле слышны звуки радио, сейчас попробую усилить прием, - Федор надавил еще на одну из клавиш аудиосистемы машины. – Вот, даже диктора можно расслышать, - и протянул один наушник Назину.
- Это «Уральские линии», Николай Иванович, еще одна наша городская радиостанция. Новости. О-па, - и поправив в левом ухе наушник, напрягся.
Назин – тоже, подняв указательный палец, вслушивался. И только через несколько минут, резко повернувшись к Федору, стукнул рукой по рулю:
- Поехали!
Иванович, так и не понял, что произошло. Федор, резко развернул машину, с шипением резины колес, выехал на встречную полосу, увернувшись от «Волги»-такси, переехал на другую сторону дороги и стал резко набирать скорость.
- Что там случилось? – вскрикнул Иванович.
- Нет больше адвоката, Миша, нет!
- 2 –
На железнодорожном переезде стояло несколько полицейских машин, «Скорая помощь» - белая «Газель». От легковой машины, которую поезд протащил метров на сто вперед, на переезде осталась разорванная на мелкие части пластмасса, битое стекло...
Федор, проехав вперед, припарковал свою двенадцатку за переездом, чтобы никому не мешать. За Назиным и Ивановичем не пошел, а наблюдал за парой телевизионщиков: стоявшей к нему спиной репортершей, моложавой женщиной, и оператором. Невысокий полноватый мужчина с легкостью держал на плече огромную видеокамеру, прицеливаясь ее объективом в свою коллегу. Та уже пятый раз отрывала глаза от раскрытого блокнотика, опускала руку с ним, глядя в «прицел» камеры оператора, делала несколько шагов к нему, обводила местность рукой, на которой произошло столкновение поезда с легковым автомобилем, и говорила.
О чем она рассказывала, Фёдор не мог расслышать, но очень хотел, и поэтому, рассчитав, как это сделать лучше, не мешая телевизионщикам, вышел из машины и спустился с дорожной насыпи вниз. Его расчет оказался правильным, теперь он мог четко слышать слова корреспондентки.
- Сегодня, в 13:45 на железнодорожном переезде федеральной дороги Снежногорск – Атомья произошло серьезное происшествие. Водитель тёмно-зеленого «Форда» не среагировал на красный свет светофора, сообщающий о движении на этом участке поезда… Ой, подожди, опять сбилась. Ну что это такое, - с какой-то злостью вскрикнула корреспондентка и сделала отмашку своему коллеге, чтобы тот прекратил съёмку.
- Лена, Леночка, соберись, нас сейчас растерзают.
- Хорошо! – сделав несколько шагов назад, она начала свой репортаж заново. -
Сегодня, в 13:45 на железнодорожном переезде федеральной дороги Снежногорск – Атомья произошло серьезное происшествие. Водитель «Форда» не среагировал на красный свет светофора, сообщающий о приближении поезда, и продолжил движение. В этот момент поезд, идущий на большой скорости, сбил автомобиль и протащил его за собой. Водитель автомобиля погиб. Его тело сейчас находится в раздавленной и искореженной железнодорожным составом машине.
Судя по номеру автомобиля, его водителем был адвокат Снежногорска Михаил Валентинович Иванов. Но уточнить, сидел ли он за рулем машины, пока не удается, так как представители городской полиции только начали вести расследование. Всё!
- Блин, вроде да, - успокоил свою коллегу оператор. – Сейчас я еще там чуть-чуть поснимаю, вроде «слесарка» МЧС приехала, самые интересные съёмки могут получиться, - и, поправив на плече камеру, наведя её на вагоны-цистерны, грузовые вагоны, наполненные доверху щебнем, мешками с цементом, пошел в сторону электровоза.
Когда девушка посмотрела назад, Фёдор резко опустил глаза, делая вид, что не наблюдает за ней снизу, а то как-то неудобно может получиться: она хоть и в длинной юбке, и ветра нет, который мог бы её задрать… Да, что там говорить, из своего любопытства, желания узнать, как работают тележурналисты, он может попасть в принеприятнейшую ситуацию.
- Федя, ты что ли? – корреспондентка окликнула Бердяева сверху.
Фёдор с удивлением посмотрел наверх, и только сейчас внимательнее рассмотрел лицо репортерши.
- Лена? О-па, привет! Вот это неожиданная встреча! - Фёдор начал подниматься по насыпи на железнодорожный переезд.
- Бердяев? Ты что, на службе? – Лена протянула бывшему однокласснику руку.
- Нет, в отпуске.
- Вызвали, что ли?
- Так, вроде, получается, - не желая уточнять, какую роль ему сейчас приходится здесь выполнять, Фёдор широко разулыбался. – Не могу на кровь смотреть, так что остался здесь.
- И я тоже, бр-р-р. Редактор позвонила, сообщила, выехали сюда. Так ему и нужно! – с издевкой, посмотрев на Фёдора, рыкнула Елена.
- Редактору?- отряхивая песок со штанины, спросил Фёдор.
- Да нет, этому адвокату.
- А за что ты так его ненавидишь? – удивился Бердяев.
- Так он бандитов защищает, подлец.
- Погоди-ка, - еще больше удивился Фёдор. – Кто тебе такую глупость наговорил об этом человеке? Твой, что ли?
- Да хоть и мой! – Лена посмотрела на Федора.
- Во как? Да, вроде, твоего наркомана он и не брался защищать.
- Да как ты смеешь такую гадость говорить о моем муже? Что, погоны нацепил и теперь тебе все можно?
- Только не истери! – махнул рукой Фёдор.
- А что?
- А ничего! Иванов никогда не занимался уголовщиной, это я тебе говорю, поняла?
- А Мигунова тебе хватит?
- О-о, о ком заговорила! А вы, дорогая журналистка, на том суде разве не присутствовали? Вы же сами потом, после суда, брали интервью у людей, которые знали этого человека, у врача, который доказывал, показывая документы, что Мигунов астматик. И, как вы помните, ни прокуратура, ни полиция не смогли доказать, что он торговал наркотиками. Не было свидетелей. Помните, Елена?
- Да вы все им были подкуплены.
- Во-от как заговорила, - Фёдор что-то достал из бокового кармана и прицепил к вороту своего пиджака полицейский значок. – Ну, если желаете правду услышать, Елена, не знаю, как вас там по батюшке, то завтра же приглашаю вас вместе с оператором к себе в кабинет.
- Угрожаешь? - полноватое лицо Балатовой покрылось пунцовой краской.
- А зачем? Я всего лишь дознаватель, и делом Мигунова не занимался, но, Еленочка, у меня есть пересеченные дела с ним. Это раз. Второе, есть несколько дел по вашему мужу и вашему брату, которые в прошлом году в состоянии опьянения украли мотоцикл у гражданина Фёдорова, и тут же, наехав на столб освещения, разбили его. Вы с помощью своего редактора, как помнится, и доказательства у нас этому есть, пытались давить на меня, чтобы я это дело с оперуполномоченным Васевым завел в тупик. Помните? …И спас ваших родственников. Вот. Вы также пытались уговорить забрать заявления и истца, у которого был украден мотоцикл. Но он, как помнится, обратился в адвокатское бюро, к Иванову, и тот попросил вашего редактора одуматься. И после этого он что, сволочь, по-вашему получается?
Такого ответа, с четким указанием фактов, идущих против неё, Елена не ожидала. Она пыталась найти еще какие-то слова, чтобы извергнуть их на своего бывшего одноклассника, но у неё ничего не получалось.
- Так вот, Леночка, ваши слова радости, что погиб человек, я могу внести в протокол, - глаза Бердяева тут же столкнулись с ненавистью в глазах телерепортерши.
И больше ничего не сказав, Фёдор направился к собравшимся у переезда железнодорожным рабочим.
- Привет, мужики! - громко поздоровался с ними Фёдор. - Дознаватель городского отдела полиции Бердяев Фёдор Иванович. – Можно несколько вопросов?
- Да, пожалуйста, - подтирая рукавицей нос, сказал один из них. – Мы, это, далече отсюда были, вон там, около поворота.
- Какие работы здесь ведете?
- Растительность убираем, ведем отсыпку путей.
- И ничего не видели? - сбавляя интерес к путейцам, подытожил Фёдор.
- Че ж это, не видели? Всё видели. Мы работы закончили там, - показав рукой на «Газель» рядом с автомобилем Фёдора, - стояла наша машина. Ну, в смысле, если оттуда смотреть, - и махнул рукавицей в сторону поворота железной дороги, где они проводили работы. – Ну, мы это, - сплюнув что-то мешавшее ему во рту говорить и заново подтерев рукавицей нос, путеец продолжил. - Так вот, мы шли оттуда, сошли с дороги, чтобы прошел состав, смотрим, машина легковая остановилась перед переездом. Ну и всё. Она стояла. Вдруг сзади подъезжает джип и толкает ее на переезд, под самые колеса состава.
- Что?
- Да, товарищ следователь, все так именно и было, - сказал второй, молодой путевой обходчик. – Я тоже всё это своими глазами видел. Сначала джип остановился за ним, а потом подъехал вплотную к легковушке и начал ее толкать вперед.
- А потом?
- А потом не до него было. Мы как увидели столкновение, так и побежали к переезду. Михалыч по рации передал нашему диспетчеру об аварии.
- А джип?
- Так не знаем. Было не до него. Такой сильный удар, - мужчина не сводил глаз с россыпи на дороге разбитого разноцветного стекла. - Там уже некого было спасать, все в лепешку. Машинисты попрыгали с локомотива и в лес побежали. Еле нашли их.
- А джип где?
- Да откуда ж, господин полицейский, мы знаем?
- Точно это джип был?
- Так да. Чё мы «УАЗ» от «Мэрса» не отличим? - здесь-то было от нас до него метров, ну так, - железнодорожник оглянулся, как бы просчитывая расстояние, и подытожил, - ну метров шестьдесят пять - семьдесят.
- ?
Заметив вопросительный взгляд полицейского в гражданской одежде, тот, что вечно подтирал нос, сказал:
- Да я бывший наводчик – артиллерист. У меня, знаете, как глаз набит. Ну, может на два метра, может чуть меньше я ошибся. А вот номера джипа не приметил.
- А цвет его запомнили?
- Так черный, - вставил слово молодой железнодорожник.
- Ребята, я так понял, что вас еще не допрашивали. Я-то здесь проездом, так что не уходите, сейчас вот-вот следственная группа прибудет, и прошу вас, всё, как сейчас мне, и им расскажете.
Фёдор остался у переезда дожидаться Назина с Ивановичем, заполняя время разговором с железнодорожными рабочими.
- 3 –
- Такого не может быть! Не может! – Дмитрий Александрович сдавил полотенце и откинул его на середину стола.
Назин не сводил глаз со старшего Семеникина. По его выправке, чувствовалось, он солдат до мозга костей. Все движения - четкие, лицевая мимика без фальшивых гримас - удивления, переживания, злости. И – честность.
- Все показывало, что Мишенька еще долго проживет, - Дмитрий Александрович подальше отодвинул от себя тарелку с ножом и вилкой, словно готовя место на столе для удара по нему кулаком. – А вы что можете по этому поводу сказать?
- Я? - Назин, что-то ища перед собой на столе, глаз на Семеникина не поднял. – Винить себя в его смерти проще. Когда я с ним познакомился, у нас было достаточно времени поговорить, ему – высказать все свои версии. Когда я предлагал свое понимание того или иного вопроса, он его тут же опровергал, выставляя в ответ свои доказательства. Адвокат, я считаю, это не только прекрасный следователь, но и психолог и в чем-то даже – гипнотизер.
По его просьбе, я должен был разработать несколько операций против одной группы людей, которые, по всем канонам, хотели его смерти, - глотнув из чашки теплого компота, Назин продолжил. - С помощью давних своих знакомых мне удалось сформировать группу лиц из органов, то есть профессионалов. Более подробно говорить по этой теме не имею права, не зависимо от вашего интереса к этому делу. Оно еще не закончено.
Федор помог Анне Васильевне расставить на столе тарелки. Её сын, Александр, принес из кухни чугун и поставил его на середину стола. Через каждую минуту на обеденном столе появлялась новая и новая посуда – тарелки, ложки, кружки, два трехлитровых бутыля с квасом.
Аромат вареного картофеля, политого сливочным маслом и присыпанного укропом, распространился по всему двору, торопя приехавших из города в сопровождении Николая Белоусова гостей, незнакомых Семеникиным.
Разговор у них должен состояться серьезный, без её участия, - понимала Анна Васильевна и поэтому, немножко посидев с ними, ушла по делам к соседке по улице.
- Папа, я так понял, гости к нам приехали по делу, в поисках убийцы Мишки.
- Чем я могу помочь? – Дмитрий Александрович положил свою ложку в тарелку.
- Это я им должен помочь, папа! - Александр резко встал со стула. – Это я! Как назло не помню, куда положил Мишкины записи. Он вырвал из своего блокнота лист и записал на нем телефон предполагаемого своего будущего убийцы.
- Не понял? – на лице Дмитрия Александровича напряглись мышцы.
- Да, так получилось, папа, Михаилу позвонил человек и сказал, что скоро адвоката уберет, чтобы тот не переживал и готовился к оплате. Вроде так. Мишкин телефон, получается, похож на телефон заказчика его убийства. Киллер, видно, набирая телефон заказчика, ошибся в какой-то цифре и вышел на самого Иванова. И, видно, голос у Михаила похож на голос заказчика.
- Да, - согласился Назин, - мы сами с этим сходством столкнулись, когда просчитывали его ходы.
- О, вспомнил, папа, я тебе передавал этот листок и попросил его сохранить, чтобы не потерять телефон, якобы, нужного мне человека.
- Сейчас принесу, - Дмитрий Александрович вышел из-за стола и направился к дому.
- Даже поверить не могу, что Мишка погиб.
- Я тоже, - согласился Белоусов. – Звонил ему вчера, разговаривал с ним, чувствуется, что горе у человека, места себе не находит. Говорил мне, что нашел выход, решил сдаться, отказаться от дела по Мигунову. Там, в полиции, как и в прокуратуре, очень ждут этого, дали ему время одуматься. Мол, если согласится передать документы другому адвокату, будет в шоколаде купаться. Он это понял, он не столько за себя волновался, как за жизнь своей жены и дочери. И вот на тебе. Как это место называется, куда он ехал?
- В Атомью.
- Что же он там забыл?
- Это трасса, она имеет множество поворотов в разные города и поселения. Скорее всего, он ехал к человеку, который является одним из важных узелков в каком-то деле, которым он занимался. И, скорее всего, он ехал к тому человеку, который нас спонсирует.
- Как? – с удивлением посмотрел на Назина Фёдор.
- Да, этот тот самый «человек в возрасте», которого мы не дождались в парке.
- Фё…, ой, извините, чуть не выругался, - нашелся Фёдор Бердяев.
- Так что наша задача, сейчас по тому телефону выйти на предполагаемого убийцу, уточнить по имеющейся информации, тот ли это человек или нет. А там видно будет. Да, - Назин посмотрел на друга Иванова Александра Семеникина, - а почему ваш отец так уверен, что Михаил не должен был сейчас погибнуть?
- А вы звонили Михаилу после того, как до вас дошли слухи, что он погиб? – спросил Александр.
- Мы своими глазами видели его автомобиль, раздавленный поездом, водителя не узнать, всего изрубило скрученным железом салона машины. Так что попробуйте сами Михаилу позвонить, может, откликнется.
- Издеваетесь?
- А вы, Александр, думайте над вопросами, которые задаете мне? - жесткость в голосе Назина младшего Семеникина не обидела.
- Давайте помянем человека, - Александр вышел из-за стола и быстро пошел в сторону дома.
- Вы как хотите, я пить не буду, нам нужно срочно возвращаться в город и заканчивать свои дела.
- А я вас не отпущу! - громкий голос Семеникина старшего за спинами гостей был неожиданным, Назин даже вздрогнул. – И вы, Николай Иванович, не торопитесь, пока не получили моего ответа, почему сейчас не время погибнуть Иванову Мишеньке.
- Дмитрий Александрович…
- Не перебивайте старших. Вы же служивый, а старшего по званию нужно, в первую очередь, уважать, голубчик.
- Да, понимаете, у нас и времени-то уже совсем нет…
- И что будете делать? - ночью искать того человека с помощью антенн. Да, вы уж извините, толковый киллер телефоном пользуется один раз, так как он хочет жить.
Назин с удивлением посмотрел на Фёдора, мол, что ни говори, а прав старик.
Бердяев, словно, прочитав мысль Назина, закивал в ответ головой.
- Все равно нужно проверить, - не сдавался Назин и, посмотрев на номер телефона, принесенный Дмитрием Александровичем, тут же переписал его на свой мобильник и вернул Семеникину листок.
- А теперь давайте все же помянем Мишку, - младший Семеникин поднял свою кружку.
Водка, разлитая по кружкам, чашкам, стаканам, была прозрачной, как вода. И терпкого запаха, на удивление, от нее не шло, даже не верилось, что это водка. Все подняли кружки, чашки и стаканы и, не чокаясь, осушили их.
Назин сразу же почувствовал ее крепость, в голове приятно замутило, напряжение в мышцах стало ослабевать. Без сопротивления осушил вторую стопку и, взяв в руки ложку, начал с жадностью есть картофель, прикусывая неразрезанную на части луковицу.
- А теперь по третьей, - поднялся Саша Семеникин.
Но отец его тут же попридержал за локоть и потянул вниз, чтобы не торопился, мол, мужики и так уставшие, голодные, пусть придут в себя вначале.
Вечерело быстро. Бердяев и Иванович отправились спать в хозяйский дом вместе с Николаем Белоусовым и младшим Семеникиным. А Назин пошел за старшим Семеникиным в другой дом.
- 4 –
Второй дом, вроде и не большой, а когда зашли внутрь, Назин присвистнул. И было из-за чего, комната большая и широкая, здесь хватит места и под зал, и под спальню. А когда начали подниматься по лестнице на второй этаж, Николай смутился, теперь создавалось такое впечатление, что комната здесь намного меньше той, что на первом этаже. Но такого не должно быть, дом ровный до самой крыши, может, еще где-то вход на второй этаж есть, и он разделен на несколько помещений. Но об этом Николай Иванович у Дмитрия Александровича расспрашивать не стал.
- Как здесь дышится! – развел руки старший Семеникин. – Когда поднимаюсь сюда, чувствую, такие огромные силы входят в меня, прямо, как в великана.
Николай Иванович прикрыл глаза и легонечко втянул носом в себя воздух…
- Как сосновый, - прошептал Семеникин.
И тут только понял Николай, что воздух в этой комнате настоян на очень знакомых ему сосновых свежих запахах, которые идут, по-видимому, от древесной смолы.
- Нужно проветрить комнату.
Земляничный свет заката полной силой вошел через открытое окно в комнату, и только сейчас, когда тусклая лампочка начала ярче разгораться, Николай рассмотрел убранство комнаты. В левом углу - широкий деревянный журнальный стол с несколькими табуретками, в правой части комнаты - комод, на стене - картина. Краски на ней очень блеклые, только различаются какие-то оттенки – тени.
Назин сел на предложенную ему табуретку и почувствовал ее удобство. Облокотился спиной и затылком о стену, прикрыл глаза.
- Сейчас вас чаем угощу, - ворковал у комода старший Семеникин. – Какой будете? - и Дмитрий Александрович поднес к столу несколько стеклянных баночек с хранившимися в них темными листьями вперемешку с разноцветными травками, лепестками. – Вот этот чай земляничный, чай веселья детского.
Николай берет баночку, рассматривает ее и соглашается со стариком, действительно земляничный чай. Запах ягоды защекотал в носу забытыми Николаем резковатыми и сладковатыми ароматами. Да, мать частенько приносила с поля горсть земляники и раскладывала ее ягоды в чайные кружки. Николай больше всего любил этот запах, он припадал к чашке и вдыхал в себя аромат ягоды, запивая ее сладким чайным нектаром.
Сколько раз он обещал маме собрать хоть одну баночку земляники, но когда отправлялся за ней и выходил на опушку или поле, где она своими зелеными коврами устилала землю, забывал о своем обещании. Да и разве это возможно, когда рядом друзья, которые напробовавшись сладко-кислых красных горошинок, начинали беситься. И Колька попадал в эту кучу-малу, катался по земле, играл в догонки или в прятки. А потом, поздним вечером возвращаясь домой, сочинял маме очередную байку, почему не донес ягоды.
А один раз взаправду их напугал медведь. Бесились, бегали по опушке, а из кустов вылезли два медвежонка и давай к пацанятам приставать. Ёлкина один из них даже царапнул когтем, тот сначала смеялся и показывал всем царапинку и вдруг – затрясся от страха, завопил что есть мочи и кинулся в лес. Оглянулся Колька с Витькой и Сергеем, а там мамка медвежат стоит. И они гуртом в другую сторону ринулись. К счастью, не потерялись, выбежали к речке, а по ней, по знакомым тропкам - домой.
Николай глубоко вдохнул в себя самый любимый аромат своего детства.
- А вот это можжевеловый, - сказал Семеникин. И получается, что у него в руках будто веера, которыми он разгоняет то земляничный запах, то терпкий с горчинкой - вереска с тонким вкусом хвои.
Но и этот запах был знаком Николаю с самого детства. В летние вечера они с пацанами не раз в лесу из веток собирали шалаш, стелили пол можжевеловыми ветками и располагались на них, рассказывая страшные истории. Вот жути-то было, когда что-то сильно трескало в лесу, или куропач заводил свою ведьмину песню. Дрожали, как осиновый лист, и если кто-то первым с криком выбегал из шалаша, то он тут же взрывался, и с криками бежали по домам.
- А вот этот чай магический, - и снова слова старшего Семеникина будто разгоняют запахи детства, навевая новые, еще непонятные Николаю, так как не имеют своего названия. – Здесь чага, пихта, изюм черного винограда, малина, березовые почки, мята…
Михаил почувствовал в воздухе отдаленный привкус мяты и еще чего-то знакомого, только смешанного со многими другими запахами, которые распробовать не сразу удается.
- … Чайной розы…
А как приятен этот цветочный аромат с ванилью и еще с чем-то таким медовым, но очень..., будто рядом кустарник с цветущими розами притягивает к себе своими томными запахами, да так сильно, что, несмотря на сопротивление, ощущаешь уколы колючек куста, от которых тут же хочется защититься.
- …И, - после некоторого молчания, продолжил Семеникин.
Что же «и», что же он тянет, пытался уловить носом хоть один посторонний запах Николай.
- … Смородины
Точно, точно, это он самый, теперь только уловил его Назин и глубже потянул в себя.
- Сейчас самовар разогреется, попьем чаю, - Семеникин расположился с другой стороны стола.
Николай открыл глаза и еле-еле удержал себя от желания потянуться, как он любит делать это после хорошего сна. Проморгался глазами, хорошо, в комнате свет так и остался немножко тусклым, но в тоже время ровный и мягкий, с бегающими по нему оранжевыми микрозайчиками - от печки в самоваре.
«Ух-х-у-у», - гудит труба самовара.
- Вчера прочистил её, - говорит Семеникин, - столько копоти накопилось, ума не приложу откуда. Миша Иванов здесь недавно гостил, тоже чаем его угощал, а на следующий день что-то закоптила труба, разобрал её, прочистил.
- Вы, Дмитрий Александрович, не заметили, как он себя тогда чувствовал?
- Утомленный какой-то был, испуганный, словно, ожидающий конца своей жизни. Я тогда и позвал его сюда, угостил чаем, а когда он немножко задремал, посмотрел в зеркало, а жизнь у него впереди вся и большая.
- Неужели было написано в вашем зеркале, сколько он проживет? – упершись рукой в подбородок, спросил Николай.
- Почти так, - вздохнул Дмитрий Александрович. – Стариком представился, с внуками.
- У-у, магическое! Что-то, что-то знакомое, - и, прищурившись, посмотрел куда-то за Дмитрия Александровича. – Можете, значит, предсказывать?
- Ну, как вам сказать. Не столько предсказывать, как предчувствовать, может быть.
- Я не фантазер, Дмитрий Александрович, работа следователя требует подробного изучения ситуации, людей, их характеров… А-а, - и махнул рукой.
- Ну, как раз вот таким как вы, Николай Иванович, видения, которые возникнут, и будут понятны. Насколько я знаю, вы в войсковой разведке служили?
- Да не об этом я, Дмитрий Александрович. Я слышал, что Нострадамус благодаря такому зеркалу сделал предсказания нашего будущего. Но это всего лишь разговоры, предположения разных историков, философов. Им же нужно о чем-то говорить. А я в мистику не верю, все это наши сочинительства.
- Может, и так - согласился Семеникин старший. – Самовар закипел. Вам какого чаю развести?
Николай Иванович посмотрел на банки и ткнул в ту, что поближе.
- Значит, говорите, мистики не бывает? Ну ладно, - Дмитрий Александрович встал, взял банку и пошел к комоду, на котором стоял самовар.
Николай, подняв одну из банок и не открывая крышку, принюхался к ней и удивился тому, что никакого запаха от нее не исходило. За ней взял вторую банку – то же самое. Попытался провернуть стеклянную крышку, но и она не поддавалась ему, и на другой банке - тоже.
Приятным букетом запахов, сбивающих друг друга своими ароматами, потянуло от Дмитрия Александровича. Николай присмотрелся к нему. Удивительный человек: только что сидел рядом – казался стариком, отошел подальше – выглядит намного моложе и стройнее. А запахи идут от чая, который он разводит кипятком в большой кружке.
- Вы, Николай Иванович, говорите так потому, что являетесь скептиком, - Дмитрий Александрович посмотрел на него. - И я это не осуждаю, нет, нет. Сказкам тоже никогда не верил, потому что считал их выдумкой. Но вот, когда прочитал о предсказаниях и пророчествах Мишеля Нострадамуса, то появилось первое сомнение в том, чему нас учил ленинизм-коммунизм, мол, сознание не материально. Ну, как человек мог заглянуть на сотни, тысячи лет вперед?
- Но, - Назин поднял руку, - мы с вами прожили юность в том государстве, в котором такая литература была запрещена, как и думать о том, что есть сверхъестественные силы, кроме коммунизма.
- Да, Николай Иванович, но об этом можно было узнать благодаря самиздату, за огромные деньги. А, кстати, как вы относитесь к гипнозу?
- Верю в него, только не совсем.
- Как это можно понять?
- Очень просто, Дмитрий Александрович, это фокусы и трюки иллюзионистов.
- Да уж, - голос Дмитрия Александровича показался Назину несколько раздраженным.
Хотел было извиниться перед стариком, но что-то этому помешало. Что? Николай от неожиданности увиденного в эту секунду замер. Дмитрий Александрович раздвоился, одно его тело принесло к столу поднос с заварным чайником и чашками, наполненными кипятком из самовара, другое стояло у комода и продолжало говорить с ним.
- В принципе, не все могут поверить в магию, но почему-то слыша цифру тринадцать, или видя перебегающую через дорогу кошку, начинают волноваться и ожидать чего-то плохого. Другие боятся темноты, третьи, некрещеные, видя что-то пугающее их, начинают креститься. Вы не задумывались, почему так происходит?
- Да, нет.
- А почему же побоялись позвонить своему знакомому адвокату, которого считаете погибшим. Вдруг, если и так, его телефон зазвонит, и сыщики, расследующие эту страшную аварию, найдут в его мобильнике какую-то нужную им информацию, которая и выведет их на злоумышленников. Или вы хотите это сами сделать? А как?
- Да как-то об этом не подумал, - сказал Назин и начал искать в карманах свой мобильный телефон. – Ой, он остался в машине.
- Вы, Николай Иванович, с кем это говорите? – раздался голос справа от Назина, где сидел первый Семеникин.
- Как с кем? – удивился он и, открыв рот, посмотрел в сторону комода - там никого не было. – Но, Дмитрий Александрович, вы же только что и там стояли, и здесь сидели, вы же раздвоились?
- Вот как? – улыбнулся старик. – Как же я мог быть в одно мгновение то там, то здесь. И, что смешно, здесь я сижу и пью чай, а вы смотрите туда, на комод, и с кем-то разговариваете о мистике, что она выдуманная.
- Это что, из-за чая вашего?
Дмитрий Александрович сделал вид, что не понял, о чем говорит Назин.
- Я может, уснул?
- Да нет, Николай Иванович, я с вами вначале действительно начал говорить о мистике, а потом понял, что вы со мной не соглашаетесь в её же присутствии. Я задумался об этом, принес на стол чай и молча сижу, пью его и слушаю ваш разговор с кем-то, кого не вижу и не слышу, как вы.
- Не понял?
- Ну ладно, Николай Иванович, давайте о чем-то более понятном для нас обоих будем говорить.
- Вы меня простите, а можно о магическом зеркале?
- Так вы же не верите в него?
- Да, - прикусив губу, Николай посмотрел по сторонам, словно пытаясь кого-то еще найти в комнате. – Понимаете, Дмитрий Александрович, для меня эта тема совсем новая. Михаил Валентинович, когда я согласился вычислить его будущего киллера, рассказывал о смерти Мигунова. Я не буду повторяться, он вам и так, как я понял, все об этом рассказал? Наверное, и о том, что в комнате, где зверски убили этого человека, висело зеркало, а потом оно исчезло. Было оно, не было его? Но, скорее всего, все было сделано для того, чтобы запутать следствие. А Иванов влез туда, так сказать, без разрешения определенных лиц.
- Всё может быть и так, - согласился с Назиным Семеникин старший.
В комнате воцарилась тишина.
Чай был приятным на привкус. Николай с удовольствием сделал несколько глотков и о чем-то задумался. Потом, встряхнув голову, посмотрел на Дмитрия Александровича, человека, которому, казалось, нет вообще никакого дела ни до адвоката Иванова, ни до его защитника Назина.
- Дмитрий Александрович, а можно посмотреть на это ваше зеркало?
Семеникин кольнул взглядом Назина.
- Но, вы же не верите в мистику? Достать его для того, чтобы вы меня подняли на смех?
- Поэтому и хочу понять, насколько она материальна, эта мистика.
- Ну, смотрите, - улыбнулся Семеникин. – Николай Иванович, вас сейчас начинает знобить.
- Это от чая, наверное, - поёжился Назин и подумал, что это, скорее всего, от усталости, психического «удара», связанного со смертью адвоката, такой нелепой и подстроенной кем-то.
Николай Иванович попытался укутаться в свой пиджак, но он совершенно не был пуховым одеялом. Взял чашку с горячим чаем, немного отпил и сразу же почувствовал жар, в глазах начало туманиться. Замечал краем глаза что-то делающего у комода Дмитрия Александровича, но болезненное состояние стягивало все его силы, отвлекая мозг от начатой беседы.
- Сейчас вам легче станет, - услышал он голос то ли хозяина дома, то ли свой внутренний.
Но стало происходить именно так. И скоро Николай почувствовал облегчение, стер с лица пот.
- Так вот, Николай Иванович, я настроил зеркало, теперь все зависит от вас. Когда закончится сеанс, я вас провожу вниз, вы ляжете спать и во сне все увидите.
- Как так?
- Николай Иванович, вас что больше сейчас интересует?
- Даже не знаю, как сказать, - и к своей неожиданности Назин увидел перед собой
Иванова. А что здесь такого, перед ним сидел сам Иванов. – Здравствуйте, Михаил Валентинович, вы извините за моё молчание, я занимался очень сложным вопросом, пытаясь разгадать тот узел, который вам со мною подкинули. И вы знаете, если бы на вас начали давить эксы, то они просто бы вызвали вас к себе или подослали к вам кого-то из своих с предупреждением. На словах, понимаете? И все. Или просто бы убили вас, так как вы не такая крупная фигура в городе. Хотя, если бы вы ей и были, то сделали бы вашу смерть еще более красивой, чем толкание под поезд.
Например, расстреляли бы у всех на виду.
Михаил Валентинович внимательно смотрел на Назина и, соглашаясь с его доводами, кивал ему головой.
- Вы извините меня, Михаил Валентинович, я виноват, очень виноват, что предоставил вас самому себе. Вы заметили, кто вас сбил? Нет. Я его найду и раздавлю вот этими самыми руками, как и эксов.
- Вы не имеете права переступать через черту закона. Вы - полицейский, - почему-то начал резко говорить с Назиным адвокат.
- Я бывший полицейский, как и фронтовой разведчик. В сочетании этих двух профессий, частный сыск – это лучшая производная. Времени сюсюкаться у меня с ними нет. - Назин открыл глаза и увидел перед собой старшего Семеникина. – Ой, извините, Дмитрий Александрович, я снова задремал.
- Потому что вымотались, Николай Иванович, пойдемте я вас провожу на первый этаж.
Кровать была расстелена, и простынь, на что в первую очередь обратил внимание Назин, была из серой ткани.
- Это что бы вас не смущать, - угадав вопрос, который сейчас бы обязательно задал ему гость, сказал Дмитрий Александрович. – Вы приехали так неожиданно, что мы не успели и баню растопить, и воду подогреть, чтобы вам помыться.
- Извините, - придерживаясь за спинку стула, присел на кровать Назин и посмотрел в сторону, куда указывал ему пальцем Семеникин. – Что это? – тут же спросил он, разглядывая на столе два стальных полушара, развернутых своими «зеркалами» к нему.
- Это и есть то самое зеркало, которое вас интересует, - ответил Дмитрий Александрович. – Смотрите в него и задайте ему вопрос, только вначале разденьтесь…
Как раздевался, Николай уже не помнил. Волна приятного теплого воздуха обдала его волнами, подхватила и понесла к какой-то светлой серебрящейся сфере, в чем-то больше напоминающей киноэкран.
- 5 –
Рой ненасытных комаров жужжал над головой, те, что уже напились его крови, тяжело поднимались с лица, уступая место новым вампирам. И как ни отмахивался Назин от них, они безбоязненно продолжали садиться на него, находя открытые части тела, и жалили, жалили. Кожа лица, шеи, груди невыносимо зудели, и сколько Николай ни чесался, боль не утихала, а наоборот усиливалась.
Назин кидался из стороны в сторону от летящего за ним роя комаров и неожиданно обо что-то зацепился ногой, падая на землю, почувствовал ее мягкость, только в затылке что-то саднило. Открыл глаза и – опешил, он находится в кресле, в той же комнате, в которой Дмитрий Александрович поил его ароматным чаем. Только откуда кресло взялось? - он его вроде и не видел. На столе заварный чайник, еще горячий, недопитый чай в чашке – тоже горячий, еще пар от него идет. Значит, он немножко задремал, пока Дмитрий Александрович вышел куда-то.
Николай посмотрел перед собой на стену, на которой висела та непонятная блеклая картина, с которой, видно, уже давно осыпались все краски и остались только тени. Хотел было посмотреть в окно, но что-то его заинтересовало на том холсте. Что? Удивительно, на улице темнеет, а на картине начинают проявляться светлые краски. Как это так? Начинают вырисовываться стены домов, улица, двигающиеся по ней автомобили. Погоди-ка, это же не картина, а экран телевизора. Самый настоящий экран, только не телевизора - вон же тот самый свет, который падает на него с тех непонятных двух полусфер, стоящих на столе. А Дмитрий Иванович назвал их магическим зеркалом. Это они?
Назин встал с кресла, подошел к комоду, к черным полусферам. На ощупь они были стальными и очень холодными, в проёме вместо ровной плоскости - округлое углубление. Заглянул в него и с испугу тут же отпрыгнул назад. То, что увидел, было неожиданным: ночное небо, с искрившимися в полусферах мириадами звезд. Николай отвернулся и заново посмотрел на экран, да, это именно эти полусферы на нем отражали картину. Не может быть!
…Начинает оседать туман, очертания домов, вытянувшихся с обеих сторон улицы, становятся резче и резче, проявляются окна с занавесками, на подоконниках которых стоят вазы с цветами, комнатные растения. Если напрячь зрение, то можно отчетливее рассмотреть каждое окно, и не важно, на каком удалении оно находится от глаз. А по одному из подоконников ходит голубь. Да, он действительно ходит! …
Как и по улицам движется транспорт, люди. И их тоже можно рассмотреть.
Вон один старичок еле-еле передвигается по аллее, опираясь на трость. Что-то знакомое в нем. Николай напряг зрение, всматриваясь в глубину экрана, и лицо старика, словно в объективе фотоаппарата, начинает приближаться к нему. Всматривается и своим глазам не верит, так похож этот человек на адвоката Иванова, которого он собирался защитить от эксов.
Стой, а за этим стариком вроде бы кто-то следит? Кто это? Николай присмотрелся и снова от неожиданности вздрогнул всем телом – это Фёкл. Самый настоящий Фёкл. Фёкл?
Но на экране он не старше своего сегодняшнего возраста по сравнению с Ивановым. Значит, это видение не далекого будущего? Нет, скорее всего, он ошибся, сравнивая хромающего старика с Ивановым. Но почему тогда, спрашивается, только их он и может рассмотреть близко, а не других людей, идущих по улице. А вот старик, это действительно Иванов, его лицо не покрыто старостью, такое же молодое, правда, несколько осунувшееся, а вот глаза, как у коршуна, бегают, что-то выискивая. Да, глаза очень внимательно следят за чем-то, и лицо, видно, от этого серьезное, человек думает, оценивает, сравнивает, только при этом у него может быть такое лицо.
О-о! А вот еще один, лицо которого начинает приближаться, как в фотообъективе, с вычерчиванием на нем четких линий. Кто этот незнакомец? И почему он идет сзади Фёкла с Ивановым? Если его можно рассмотреть так хорошо, то, значит, и он герой ситуации. Ага, вроде не ошибся, картинка приближается к незнакомцу, и теперь можно рассмотреть его фигуру. Несколько полноват, усики тонкие, словно начерченные пером ручки. И он тоже внимательно следит за кем-то и очень сильно нервничает. Останавливается у черного джипа «Мерседеса» и переговаривается с его водителем.
Эта картинка тоже начинает приближаться, но лицо водителя остается размытым. Или нет, и на его лице начинают все четче и четче просматриваться небритый подбородок, широкий нос, вытянутые широкие скулы и улыбочка самодовольного увальня. Но вот и у этого мужика вдруг лицо начинает меняться, улыбка превращается в удивление, нет, даже в испуг, глаза закатываются, и он оседает, валится, упираясь в спинку сиденья, его тело съезжает в сторону. Что это, убийство?
- Николай, Николай Иванович, вы просили, чтобы я вас разбудил в шесть утра!
«В шесть утра? Что это, кто это меня будит?» - Назин открыл глаза и посмотрел на склонившегося над ним Дмитрия Александровича.
- Или поспите ещё? Да куда вам торопиться, нынче воскресенье.
- Нет, нет, огромное вам спасибо, - поднимается с кровати Николай Иванович и никак не может после сна прийти в себя.
- Хозяйка, пока не накормит вас плотным завтраком, не отпустит, так что давайте по-армейски, господин гость, и не отказывайте Анне Васильевне, не обижайте нас.
- Да, да, да, - засуетился Назин, ища носки, рубашку, брюки…