Только не говорите, что у Вас в детстве не было заборов, пусть Вы и девочка – всё равно не поверю! Заборы были у всех… у некоторых остаются и по сию пору. Просто они бывают разные.
У нашей же старой знакомой Ульянки это были просто заборы, без всякой мистики и казуистики. Она с детства была активна и любознательна, оттого ли, или вопреки, заборы её не смущали: напротив притягивали загадочностью (что там за…) и некоторой непреодолимостью.
Речь пойдёт о том времени в жизни девочки, когда она уже немного подросла и ходила в младшие классы школы. Закончились и долгие крымские каникулы – теперь их с бабушкой отправляли туда лишь на какой-то месяц, а остальное время они проводили на даче. Нельзя сказать, что Ульке там не нравилось, наоборот, друзей у неё набралось на порядок больше, чем в Феодосии… и вообще где-либо. Генуэзская крепость давно исследована, волшебный камешек ушёл в небытие вместе куда-то запропастившейся Джулькой, Ольга выросла и перестала с ней водиться, а соседского Пашку также перестали отправлять на всё лето к бабушке в Крым…
Да, на даче было в разы увлекательней и интересней, а уж с её неуёмной фантазией!
И само собой находилось там время не только на проделки с друзьями, но и с кошкой Машундрой – куда ж без мохнатого друга и, конечно, с бабушкой. Раз мы так часто стали упоминать если не наперсницу, то покрывающую все проделки своих любимцев, бабулю – надо озаботиться и именем для неё. Совсем неважно как её звали на самом деле, раз у девочки имя вымышленное – пусть и бабушку зовут иначе, нежели в реалии… Итак, пускай будет любимая бабушка Ули и Машундры – Маруся.
Но что насчёт заборов, возможно, захотите Вы спросить. Скоро, очень скоро будут и заборы, и другие закавыки.
Тем летом девочка и её компания по большей части «квартировали» у соседской подруги Тани, а попросту Таютки. Дядя Таютки нанялся сторожем в большую усадьбу неподалёку, пока её хозяева отдыхали где-то, где в те времена, мало кто мог позволить себе отдыхать: то ли Канны, то ли Канары… Таких названий из взрослых-то мало кто слыхивал, не то, что ребятня. Вот и Таюткин дядя, особо не заморачивался по этому поводу, а просто сторожил вверенное ему хозяйство. Днём он отдавал огромный хозяйский дом с прилегающим участком этак на пол гектара «на откуп» весёлой компании детей, зная, что лучшего присмотра, чем резвящаяся малышня, от случайного грабителя не сыскать. Если что – визг и писк детей поднимет на уши не только его – всю округу. Сам поэтому мог позволить себе отсыпаться весь день на чердаке. А ночью, когда все детишки уже сидели по домам, спускал с цепи страшенного пса Бахтияра и с ружьём на плече, обходил по периметру вверенные владения.
Детвора привыкла к такому положению вещей, и после завтрака с молчаливого одобрения родителей и бабушек-дедушек, весело щебеча, радостно подтягивалась по одному во временную Таюткину резиденцию. И приключения начинались. Такой расклад устраивал всех без исключения: дядю, уже понятно по каким соображениям; родителям было удобно, что за ребятишками не нужно особо присматривать в ограниченном здоровенным забором пространстве «барской» усадьбы; а уж про детей и говорить нечего. Они оказывались всецело предоставленными себе на весь день, никто их не беспокоил и даже обед, по уговору родителей, накрывался на усадебной большущей веранде общий. Каждой семьёй в порядке оговорённой очерёдности на всею детвору. Нужно ли говорить, насколько все были счастливы?
Только Машундра, опасаясь ли Бахтияра, по каким ли другим соображениям – демонстративно игнорировала эти «сходки», участия в играх детей никогда не принимая. И только ближе к ночи, когда Улька уже сладко спала или засыпала, видимо, соскучившись за день, тихонько прокрадывалась к ней в постель, помурчать и приласкаться к своей любимице.
Но однажды, неизвестно почему, домашняя баловница решила нарушить свои принципы. И вот ближе к вечеру, когда ребята уже собирались расходиться по домам, а Таюткин дядя, позевывая и потирая пузцо неспешно спускался с лестницы, Машундра вдруг появилась во всей красе на высоченном дощатом заборе и неспешно стала демонстративно дефилировать поверху. Следует ли удивляться, что такая распрекрасная персона привлекла внимание не только ребятни, но и Бахтияра, отчего-то оказавшегося непривязанным.
Никто не успел и глазом моргнуть, как огромный лохматый пёс с утробным рычанием уже летел на нарушителя вверенной ему под охрану территории. Кошка, не будучи наивной дурочкой и понимая, что страшный зверь торопится к ней не просто поприветствовать, одним прыжком перелетела на корабельную сосну, росшую почти в притир к забору, да ещё в ажиотаже погони забралась чуть не на самый верх высокой хвойной красавицы.
Через какое-то время страсти поулеглись, Танин дядя отогнал беснующегося у сосны Бахтияра, и ребята уяснив, что продолжения зрелища, если и ждать, то не сегодня – стала потихоньку покидать усадьбу. У забора и сосны остались только испуганная заплаканная Ульянка и её неразлучная подруга Таютка. В общем-то, и уходить Тане было не нужно – она и так была дома. Вечерело, но кошка и не думала слезать, вцепившись в макушку дерева когтями и оглашая округу душераздирающими: «Караул! Это что же деется?!», исполняемыми хоть и на кошачьем, но выразительно и надрывно. Надо было что-то решать.
- Хочешь, у нас переночуешь, а утром что-нибудь придумаем? - предложила Ульке подруга, - я попрошу дядю. Он разрешит, он добрый. А может быть за ночь твоя кошка устанет орать и сама слезет. – добавила Таютка, задрав голову и пытаясь рассмотреть в густой хвое вопящее существо.
- Н-не слезет, - всхлипнула Ульяна, - я Машундрин характер знаю. Если она что-то вбила себе в голову… - И девочка снова всхлипнула.
Действительно, ни наутро, ни к вечеру следующего дня никто ничего не придумал. Кошка продолжала сидеть на дереве и истошно вопить, правда, уже почти хрипя. Все проявляли сочувствие, но лезть на сосну за оруньей никто не собирался. Улька уже потеряла всякую надежду вновь лицезреть свою питомицу на твёрдой поверхности, как тут на дачу приехали на выходные родители девочки.
Организовалось и решилось всё очень скоро. И вот уже найдена и приставлена к стволу длинная садовая лестница, и по ней споро карабкается спасать потерпевшую… Ульянина мама.
Спасённая, не подавая вида, насколько счастлива и благодарна за спасение, вальяжно позволяла домочадцам гладить себя и затискивать до полуобморочного состояния, а расцарапанная чуть не в клочья спасительница, отправилась в дом, зализывать (ой, замазывать, конечно, замазывать перекисью и йодом) боевые раны.
После этой истории, домашняя кошка больше ни разу не показывалась ни на заборе, ни опасной территории, ни даже где-то поблизости.
Улина мама, будучи сама заправской модницей, старалась приобщить к моде и дочку, покупая и привозя ей из города всё новые красивые платьица. Не то чтобы девочке не нравилось в них наряжаться – скорее, интуитивно чуя, что проделки и резвые игры с друзьями, не подиум для демонстрации изящных кружев и воланчиков – она не торопилась выходить во двор в юбочках в оборках и продолжала щеголять в шортах или потёртых штанишках. Пока мама с бабушкой Марусей, наконец не возмутились и несколько насильственным способом не нарядили неуступчивое чадо по случаю какого-то семейного праздника в платье.
Чем это закончилось, думаю, угадать не трудно… Когда Уля вечером робко вошла в калитку их дачного участка, аккуратно придерживая кусок подола, вырванного с мясом, реакция взрослых была предсказуема. Мама, глубоко вздохнув, лишь грустно посмотрела на дочь-сорванца, а бабушка всплеснула руками:
- С дерева свалилась? – уточнила Маруся.
- С забора, - виновато ответила Ульянка, стыдливо стараясь прикрыть и добрую треть оторванного подола, и царапину в половину бедра.
Расстроены происшествием были все домочадцы. Откровенно веселился только отец семейства, естественно стараясь не показывать этого открыто, чтобы не огорчать жену и мать. Но не поддержать дочь подбадривающим подмигиванием он всё-таки не смог.
Надо ли говорить, что после случившегося никто из взрослых больше не пытался нарядить девочку в бантики и рюши.
Но Улькину тягу ко всякого рода приключениям и лазанью по заборам, как ни странно, и это событие вовсе не отбило.
Ребятня всё также наслаждалась видимостью свободы и продолжала исследовать закоулки и заповедные места усадьбы, прерываясь лишь на обед и сон. А Ульяна также пылко ещё и заборы. Так в один прекрасный день, лазая по прилежащим к ограде кустам, она совершенно случайно обнаружила лазейку.
Они с Таюткой прятались «от разбойничьей шайки», и Уля, являясь в эту игру предводителем атаманского отряда, полезла дальше в неисследованные ещё дебри, наказав подруге тихо сидеть на шухере и караулить лазутчиков. Там-то девочка и наткнулась на брешь в заборе. В своё время хозяева не озаботились заделыванием дыры в ограде, или скорее всего, просто не знали о существовании означенного лаза по причине густо разросшегося возле ограды кустарника, и теперь Ульяна получила редкую возможность заглянуть «за»…
За забором усадьбы оказался всего лишь поросший бурьяном пустырь заброшенного когда-то хозяйства. На территории этого участка похоже давно никто не жил, но из-за тесного прилегания соседних, он оказался огражденным со всех сторон заборами смежных дач. Взрослые почему-то старались не упоминать при детях хозяина заросшего участка, а если вдруг кто из ребятни становился невольным свидетелем подобного разговора, понижали голос до шёпота.
Вот в таком месте неожиданно очутилась наша героиня. Для неё, выросшей на сказках и преданиях о волшебных лесах и затерянных замках бабушки Маруси, это оказалось равносильным попаданию в чудесную страну или даже в заколдованный мир. Девочка затаила дыхание, оглядываясь восхищённо и немного испуганно. Продвинуться вглубь участка она в этот раз не решилась, но и рассказывать о своей находке не стала, здраво рассудив, что какая ж это за волшебная страна, если все о ней знают – пусть это останется её тайной.
На Таюткины расспросы, где подруга запропастилась, Ульянка проворчала что-то про кусачие кусты крапивы, почесала для наглядности локоть и побежала к дому. Подружка за ней.
Итак, у Ульки теперь была своя собственная тайна и каждое утро после завтрака перед тем, как отправиться к друзьям, она заглядывала в свой укромный уголок и обследовала поросшую кустарником территорию всё глубже. Иногда даже и вечером перед тем, как идти домой. И вот как-то раз, продираясь через дикорастущий кустарник заброшенного сада всё дальше, девочка заприметила в самой заросшей части ветхий покосившийся домик. Ульянка, хоть и с замирающим от испуга сердцем, не смогла-таки удержаться от искушения взглянуть поближе на находку. Она на цыпочках подкралась к избушке и с некоторой опаской заглянула через запылившиеся окно внутрь. Только это уже другая история – и заборов там нет. Скорее, даже наоборот…