- Только не кипятись! – Николай похлопал по ладони Михаила и в бокал с клюквенным морсом опустил несколько кубиков льда. – Еще?
- Хватит, - прикусив губу, махнул рукой Михаил.
- Так вот, в принципе, такое может быть. У меня, кстати, самого на лоб глаза вылезли, когда в Екатеринбурге на стоянке увидел такую же, как моя, машину: и по цвету точь-в-точь, и госномера одинаковые. Ну, честно, Мишь! Только код другой. Так что, верь. Парень смотрит в компьютер, а там ему попадается машина, которую привезли после тебя, с одинаковым госномером, он и значения не придал тому, что в его мастерской могут быть две такие машины, совпадающие и по модели, и но госномерам, только с кодами регионов разными.
- Коля…
- Успокойся, сейчас с тобой туда поеду, сяду за руль и привезу машину к дому.
- Да, Коля, хорошо…
- Ничего, ничего, смотрю тебе сегодня и так досталось? Руки дрожат. Пей морс, а я сейчас.
Николай вышел из зала и направился к бармену. О чем-то с ним поговорил и вернулся назад.
- Ну, как морс?
- Хороший.
- А я плохого ничего и не держу. Он сейчас тебя успокоит. А с деньгами как? Хватит?
- Да, - Михаил чуть не закашлялся, прикрыл губы ладонью и смотрит на товарища.
- Ладно, сейчас рыбки тебе принесу, не откажешься, думаю, от муксуна в сметане, - и, улыбнувшись, моргнул товарищу. - У меня здесь работает прекрасная повариха. Только смотри, пальцы себе не откуси, - и, похлопав товарища по плечу, Николай ушел в кухню.
Михаил еще раз наполнил бокал морсом и сделал несколько глубоких глотков. Аж зубы свело от ледышки, которую начал сосать.
Подошедший официант легко поклонился, полотенцем смахнул со столика невидимую пыль, поставил на середину графин с кофейного цвета жидкостью, две рюмки, блюдце с нарезанным лимоном и наполнил рюмку Михаилу.
- Угощайтесь, это лесной бальзам, изготовленный по старинному рецепту, секрет которого известен только самому Николаю Васильевичу.
- Белоусову? – с каким-то неожиданным удивлением спросил Михаил.
- Да, он вам понравится…
- Боря, это ты о чем? – спугнул официанта подошедший Николай.
- Да, Николай Васильевич, я о бальзаме…
- Молодец, молодец. Принеси там рыбку с салатиком. Давай, давай, Ефросинья тебя ждет, - проводив бармена, капнул и себе из графинчика бальзама. – Давай, - подняв рюмку повыше, чокнулся с Михаилом и первым сделал небольшой глоток.
- Вот хитрый, - удивился Михаил, - то обещал минуту назад мой автомобиль привезти, а сам водки…
- Да ты что? - смутился Николай, - Я только делаю вид, что пью. Знаешь, иногда, сколько в день приходится так делать, когда знакомые ко мне в гости приходят? О-о, а если бы с ними выпивал, то конец печени был бы не за горами.
Михаил попробовал напиток. Немножко резковатый вкус, терпкий. Сделал глоток, поморщившись.
- Как? – ни сводит глаз с Михаила Николай. – Кедровый орех на водке.
Михаил, пожевывая передними зубами слюну, поднял глаза на картину, на которой нарисована гора сосновых шишек и, посмотрев на них, прищурился.
- Здорово! Ни разу не пробовал, вкус необычный. А как он готовится?
- Да очень просто, орешки несколько месяцев настаиваются в водке, потом процеживаются и все. Вся сила ореха переходит в водку, даже от самой его сердцевины ничего не остается.
- И как?
- А что как. Я этот напиток не продаю, он лично для меня приготовлен, а клиенту предлагается водка, настойки заводского изготовления.
- Прекрасно, - осушив рюмку, согласился Михаил и протянул ее Николаю, не ставя на стол.
Тот понял предложение товарища и наполнил ее еще раз, только уже полностью. Иванов тут же опрокинул ее в себя, выдохнув, сказал:
- А может ну её, эту машину…
- Хозяин - барин. Хотя, давай лучше мы с тобой нашу посиделку перенесем на вечер, а то у меня через полчаса товар придет, потом заберем твою машину, снимем с себя все обузы, и я тебя угощу настоящим напитком – магическим.
- Магическим? – с удивлением посмотрев на своего товарища, протяжным голосом пропел Михаил. – Где-то я-я эт-то уже с-слышал?
- Это, наверное, у Семеникиных? – предположил Белоусов.
- Точно, Дмитрий Александрович меня угощал таким чаем, блин, колдовским.
- О-о, Мишенька, а секрет его колдовства я прекрасно знаю.
- Знаешь?
- Вечером расскажу. А сейчас угощайся рыбкой, о настойке не забывай и будешь трезв, как огурчик.
- Не понял?
- А ты попробуй и – поймешь. А я минут через двадцать вернусь, машина с товаром пришла, извини, - и тут же легонько поклонившись Михаилу, Николай засеменил мелкими шажками на выход из своего кафе.
Михаил помог официанту расставить тарелки на столе с дымящейся прожаренной рыбой, залитой сверху белым соусом, присыпанным крошкой кедрового ореха.
- Помидоры прямо с грядки, - шепнул бармен, словно говоря ему какое-то секретное
слово. – А капустный лист, на котором рыба, тоже ешьте, он прокипяченный и ломкий, а когда его будете жевать, и хруста не услышите.
- Вот как? – словно подыгрывая бармену, удивился Михаил. – А то что? – кивнул подбородком на прозрачную солянку, заполненную белым соусом и прикрытую желтой крышкой – кепкой.
- Майонез с растертым орехом и чесночком! С ним тоже вкусно есть рыбу. Вы пробуйте, потом чаще к Николаю Васильевичу будете в гости приходить.
- Спасибо, - пожав тонкую липкую ладонь официанта, прошептал Михаил. И взялся за столовые приборы, закутанные в салфетку. – Михаил Валентинович, - сжимая губы, бармен наклонился поближе к Иванову, - извините, но мне так кажется, что за вами один мужчина следит постоянно.
- Да? – Михаил отложил вилку на стол и с удивлением посмотрел на официанта.
- Вы только не вертите головой и не смотрите по сторонам. Я сейчас отойду от вас, - как-то с улыбкой прошептал парень, - а вы посмотрите в сторону остановки на этой стороне дороги, он стоит в сером плаще. Может, не за вами следит, тогда извините, - и, поправив полотенце на руке, поклонившись, вернулся к бару.
Михаил немножко повернул голову и посмотрел на остановку через огромное окно кафе, вымытое до прозрачности утреннего воздуха. Действительно, там стоял человек в сером плаще, но спиной к кафе.
«Ну что ж, сначала нужно перекусить и подождать, когда повернется, - подумал Михаил и развернул спинку стула к стене, чтобы больше не оборачиваться к окну. – Да, а блюдо изумительное», - надкусил кусочек рыбки и занюхал его горячей горбушкой только что испеченного хлеба.
Человек, не вытаскивая рук из карманов, легонечко обернулся к кафе и мазнул глазами по его окну.
«О, да это сам Николай Петрович Вершиков! - Михаил поднялся и хотел, было, пойти к нему, но тут же остановил себя и присел назад - только еще не хватало торопиться».
Кивнул бармену, подзывая его к себе.
- Извините, а стекло у вас прозрачное, нас хорошо видно с улицы?
- Нет, - успокоил Михаила бармен. – Это отсюда оно кажется прозрачным, а оттуда – черное, с небольшой зеркальностью.
- Простите, - указав на человека в плаще, стоящего у остановки, спросил Михаил молодого парня, - почему вы решили, что он за мной следит?
- Да, пока вы разговаривали с Николаем Васильевичем, он пару раз заглядывал в кафе, делал вид, что его что-то интересует на полках бара, а сам с вас не сводил глаз. Я сначала думал, что ему нужен Николай Васильевич. Но когда наш хозяин вышел к фургону, он его совсем не заинтересовал. Значит, получается, вы его интересуете.
- Может быть, может быть, - согласился Михаил. - Это бывший мой коллега, видно, что-то хочет мне сказать.
- А, если так...
- Да, это не опасный для меня человек, так что не волнуйтесь. Захочет, сам подойдет, - вздохнул Иванов и, сдвинув стул на старое место, отвернулся от окна и начал нарезать белое рыбное мясо.
После этого у Михаила отлегло на душе: «Если Вершиков меня нашел и за мной шел, то, значит, ему есть, о чем со мной поговорить и что рассказать. Интересно, а кто же написал ваше имя, уважаемый Николай Петрович, у меня в закрытом кабинете на листочке настольного календаря? Это тот, которого вы попросили. Ну, что ж, теперь вы меня вылавливайте».
Кусочек мягкой пастилы - запеченной подливы с белым сочным рыбным мясом оказался очень вкусным. И это особенно здорово, когда спокойно на душе и можно беззаботно наслаждаться окружающим миром и этим блюдом. Спокойно?
«Да, если Вершиков решил сам меня найти, то, значит, ему также неспокойно, как и мне. А вдруг, он - посланец директора нашего бюро и пришел, чтобы припугнуть меня, или чтобы навести на меня киллера».
Рука с вилкой задрожала. Михаил положил ее на тарелку и салфеткой вытер губы.
- Миша, ты куда? – подошел к нему улыбающийся Николай Белоусов и с размаху сел на стул напротив Иванова. – Как рыбка? О-о, я же тебе говорил, что у меня прекрасный повар, - и, плеснув в рюмку Михаила настойки, предложил тост, - за нас!
- Нет, давай, за нас! – шутливо подмигнул товарищу Михаил. – А чего такой напиток пьём из таких маленьких рюмок?
- Да, потому что она крепкая.
- Смешно.
- Да, Миша, шестьдесят два градуса.
Михаил с удивлением посмотрел на товарища.
- А на вкус как квас с легким привкусом спиртного.
Михаил улыбнулся, почувствовав легкое опьянение в голове, и с удивлением посмотрел на рюмку: надпил только чуть-чуть из нее, ну граммов пятнадцать, а дало.
То, что продолжал ему рассказывать Николай, Михаил не слушал. Появившаяся легкость на душе не успокаивала. Слишком много для него испытаний: директор клещами душит, бабка какая-то усыпила его, Вершиков свой телефон подкинул, а сам всеми руками отталкивается от него, мол, не трожь. Машину подменили, Вершиков пасет. Зачем же я тебе понадобился, Вершиков? Неужели ты знаешь ответ на мой вопрос?»
Михаил почувствовал какую-то неуютность: «Вот тебе и кедровочка, шестьдесят два градуса, а в голове бардак, самый настоящий. Что же тебе нужно от меня, Вершиков?
Глянул в окно и тут же, ничего не успев сказать Николаю, вскочил и побежал на улицу, к толпе, собравшейся у остановки.
Виновником собравшихся людей оказался пожилой мужчина, который потерял сознание и чуть не упал на тротуар, да вовремя кто-то из людей, проходивших мимо, успел поддержать, не дав мужчине удариться об асфальт головой.
Михаил пробился к лежащему на плите человеку, заглянул через чье-то плечо в лицо старика - это был не Вершиков и успокоился. Вытолкался из толпы и пошел назад в кафе, к стоящему у входа Николаю.
- Да, извини, там старику плохо.
- Бармен неотложку уже вызвал, - успокоил Белоусов. – Заходи, там без доктора не обойтись. Боря, - кликнул он бармена. И когда парень выглянул из кухни, сказал, - может его с улицы занести к нам. Пойди, спроси.
И повернувшись к Михаилу, указав рукой на ладонь, спросил: - Что это у тебя, чеки, что ли?
Михаил только сейчас увидел, что держал в ладони смятый листик бумаги. Хотел, было, его выкинуть в урну, но какое-то предчувствие подсказало ему этого не делать, а посмотреть, что за лист. Развернул его и несколько удивился, читая записку: «Сегодня «Березка» в 20:30, завтра «Березка» в 5:30. Нивер»
«Нивер, Нивер, кто же это такой? Кто, кто? Нивер, кто ты?»
Михаил глянул в окно. Люди начали расходиться, кто-то помог старику встать с земли. Вершикова не было. Где же ты, Коленька, Николай Вершиков? Стоп, Николай Вершиков, так это же ты Нивер. Вот так-то, даже не заметил, как ты мне сунул эту записочку в толпе. Значит, и тебя водят. Что же делать, что же делать? Назину нужно позвонить».
И только сейчас заметил, что Николай внимательно следит за ним.
- Миша, ты в порядке? – спросил он.
- А, да-да, всё, извини, просто…
- Может морса?
- Да, да, холодного, - а сам потянулся к фужеру с оставшимся льдом, плеснул в него кедровки и залпом выпил.
- 2 –
А Коля умница, даже как-то неудобно перед ним стало за то, что так просто, без каких-либо уговоров сразу согласился ему помочь. А узнав, что Михаилу нужно скрытно встретиться с одним человеком, выбравшим для этого темное время суток, тоже согласился, предложив простой вариант. Он высадит Михаила неподалеку от кафе «Березка», в котором они с коллегами любили иногда собираться на праздники – дни рождения, победы.
Ремонт Мишкиного «Форда» вышел недорого, со скидкой за ошибку работника мастерской и множеством извинений. Когда они отъехал подальше от мастерской, Николай завернул во двор комплекса многоэтажных домов и выехал на другую улицу. Уже смеркалось.
Через две остановки маршрутного такси от «Березки» жил Михаил, и они договорились, что Белоусов поедет на стоянку к его дому.
До «Березки» Михаил не дошел, около большого кустарника его остановил знакомый голос Вершикова. Но самого Вершикова Михаил не увидел, поняв, что тот еще не готов в открытую выйти к нему, сел на скамью.
- Ты зачем меня искал? – первым задал вопрос Михаил.
- Ты идешь по моим стопам, поэтому решил тебя предупредить, - ответил Николай.
- Не понял?
- Извини, я ошибся, до свидания.
- Погоди, погоди! - воскликнул Михаил, чтобы остановить невидимого Вершикова. – Я не по снегу иду, а на асфальте следов не рассмотреть.
- Умно. Мигунов – это жертва, ты – тоже, потому что не боишься лезть на льва. Все с ними повязаны, а ты не боишься льва. Посмотри на себя в зеркало, ты – заяц.
- Это всё?
- Наш, теперь ваш директор тоже.
- Кто?
-Заяц. Не подумал, полез против них и получил по полной программе, его сына посадили на иглу.
- Кого, Сороки?
- Да.
- А ты?
- Я тоже заяц и тоже против них, только думал, что против других.
Николай замолчал. Михаил – тоже.
- И что делать? – то ли спросил, то ли подумал Михаил.
Николай молчал.
- Коля. Коля, ты где?
Он молчал. Через минуту Михаил встал, обошел кустарник, слабо освещающийся дальними фонарями улицы, но Вершикова там не было, значит, ушел.
Михаил тяжело вздохнул: «Вот так, один, совсем один. Стоит ли опираться на Назина? Скорее всего, он тоже бутафория, а не сыщик. Захотелось мне по доброй душе помочь, попробовал, но когда столкнулся с этими львами, понял, лучше вовремя смыться, как этот Вершиков из нашей конторы.
И что же теперь делать? Сказать тому заменителю Косолапа, что я заканчиваю заниматься смертью Мигунова, потому что жить хочу и хочу сохранить жизнь своей семьи? А куда деваться? Куда, Миша?»
Адвокат вытер пот со лба, спрятал руки в карманы куртки, чувствуя наступающую по всему телу дрожь. Её мурашки забирались не только в косточки рук, а и в ноги, начиная с голеностопа, заползая под икры ног, под коленки…
Встал и пошел к аллее, в самое освещенное место, ища тепла от горящих фонарей…
- 3 –
Почему-то у заменителя Косолапа были вместо усов – зубы, он надвигается и надвигается на Михаила и кусает воздух, кусает, словно тот живой, только мясо его прозрачно.
- Я ото Льва пришел, Заяц. Идем ко Льву.
- Нет, нет, - отталкивался от липких рук Семенова Михаил, и руки у него действительно заячьи, и не отталкивается он ими, а отбрыкивается, отбрыкивается. А зубы у Семенова, заменителя Косолапа, растут и растут. И он уже вот-вот схватит его за лицо.
- Нет, нет! – завизжал что есть силы по-заячьи Михаил.
Открыл глаза и никак не поймет, где он, этот заменитель Косолапа, следователь Вениамин Павлович Семенов, с огромными зубами, растущими из-под носа.
- Фу-у, ты! – расправив одеяло (?), в котором завязли руки, Михаил встал с кровати.
В кухне засвистел чайник, призывая на завтрак Михаила. Не включая света, уселся у окна, нашел глазами свою машину и, рассматривая её, задумался. О чём? Ни о чём, сидел и рассматривал глазами слабо освещенный двор, плотно стоявшие машины в ровном, как в армии, строю.
Чай без сахара, терпкий, приводящий мозги в порядок.
Да, заменитель Косолапа – это всего лишь сон. Но, как говорится, и сон бывает вещим. Был ли он вещим, покажет время, а лучше… А что лучше? Может действительно позвонить этому заменителю и отказаться от дела Мигунова, ведь именно этого и добивался от него тот. Да, так и нужно сделать, и нечего тянуть время. Кристине пора идти в школу, жене – на работу, ему – тоже. Да, уважаемый господин Мигунов. Извините, Алексей Игоревич, а то я скоро появлюсь где-нибудь рядом с вашей могилкой, только не в качестве человека, пришедшего почтить вашу память, а такого же трупа, может, как и вы - разделанного на много частей. Но это меня не так беспокоит, как то, что мою семью могут разделать как ваше тело, или посадить на иглу, а через некоторое время бросить на панель.
Кипяток чая облил колено, но Михаил даже не почувствовал ожога и не отдернул ногу, его сознание было занято другим недугом, более сильным, чем физическая боль.
В три часа утра звонить «заменителю» неудобно, это он обязательно сделает утром, часов в десять-одиннадцать, когда тот должен быть боле менее свободным, и скажет без обиняков: «Я принимаю ваше предложение. Готовьте документы, я все подпишу, только скажите сначала, после этого я буду жить спокойно?» Нет, нет, я по-другому скажу: «Они меня и мою семью оставят в покое?» Да, так и скажу, пусть лопнет его рожа от радости».
Михаил встал, прошелся по коридору, заглянул в зал. И на душе почувствовал спускающийся покой, освобождающий затылок, виски. Видно, покой - тоже составная часть организма, который при чужом злобном на тебя давлении, как мышь, прячется где придется, лишь бы его эти Львы не убили.
«Покой» «Искать». Михаил отвел мышку в сторону и стал наблюдать как «яндекс» быстро нашел много слов «покой» с различными обозначениями этого термина.
Остановился на первом: «Покой — Википедия
Покой живого тела, полное ослабление своих движущих сил, с подчинением его одному тяготению (В. И. Даль)[1]. Покой (психология) — 1. Состояние не реагирования (относительного)».
А зачем ты мне нужен, «покой»? Нажал на «выход» и хотел было отключить компьютер, как невольно указатель мышки пробежал по новостному блоку «Яндекса» и уткнулся в правом нижнем углу на приглашающем его в гости блоке «Вечерний Снежегорск».
Новостной блок короткими строчками сообщал об избиении любителей спорта, собравшихся на стадионе вместе с фотографиями изуродованных лиц, скорее всего, взятыми с другого сайта, так как люди были одеты в пальто и пуховики.
Чуть выше – о заседании городской Думы. Её депутатов волновали вопросы организации и проведения юбилей города. А чуть ниже о происшествии на стадионе, о пожаре в нотариальной конторе, где выгорели все комнаты с тысячами хранившихся в них завещаний, архивов и всякой другой белиберды.
Ну и пусть, а я завтра, нет, сегодня, пойду в полицию к «заменителю» Косолапа и признаюсь в своей трусости, только бы он после этого не повернул это дело по-другому.
Михаил потянулся к мышке, чтобы выйти с городского сайта, как невольно обратил внимание на небольшой заголовок «Передоз». И тут же почувствовал, как сердце что-то сдавило. Без резких движений начал дышать через открытый рот, кистью немножко довел клик мышки к слову «подробнее» и нажал на него. Через мгновение текст открылся и то, что увидел, ужаснуло его, вместо текста там стояла подборка фотографий детей с большими черными пятнами-мешками под глазами, с черно-бордовыми пятнами гниющего мяса на локтевых частях рук, под подбородком, на кистях рук.
- Фу! - оттолкнулся от компьютера, как от ядовитой змеи, раскрывшей свою пасть с острыми зубами-крючками, сгруппировавшейся и готовой в любое мгновение наброситься на него.
Страшная картина детей-наркоманов до такой степени напугала его, что он так и не смог встать со стула, словно боясь этой «змеи», и безвольно рассматривал больных смертью, гниением детей, в глазах которых кроме страха, больше ничего не было. Так может быть с любым из них, и с Михаилом, и с его дочерью, и с его любимой Светланкой, да с кем угодно. Наркотик - это же страшная змея, которая может превратиться во что угодно, в кол, к примеру, который всаживают в тебя снизу, и он пробивает твои внутренние органы, ломает кости, и ничего ты уже не можешь сделать. Успокоение может принести только преждевременная смерть.
И зачем только включил компьютер? Ведь до этого складывалось всё так хорошо, покой слез с чердака и прикрыл душу, а где же он теперь?
- 4 –
Вениамина Павловича Семенова в полиции не было. Где он, дежурный не знал, только пожал в ответ руками, но через автоматические створки внутрь помещения адвоката не пропустил, ткнув пальцем в висящий на стене у входа телефон, под которым висела пластмассовая доска с отпечатанными на ней фамилиями работников полиции и их телефонами.
В комнате Косолапа, похоже, никого не было, а именно там и должен находиться его «заменитель». В кабинете его начальника тоже никого, вернее, никто не брал трубку телефона.
Михаил хотел было оставить записку дежурному, но тот отказался ее принимать, делая вид, что не слышит просьбы Иванова, разговаривая по телефону, с полицейскими, заглядывающими к нему, и так далее.
У входа в бюро Михаил заметил ту самую женщину, которая вчера заглядывала к нему в кабинет - уборщицу.
- Э-э, извините, снова забыл ваше имя и отчество? - положил руку на грудь Иванов.
– Извините, но мне показалось, что вы обладаете знаниями экстрасенсорики?
- Ой, да что вы, - удивилась женщина. – Я работаю по договору с вашим директором уборщицей, и больше ничего. Когда я зашла к вам, Михаил Валентинович, вы были в каком-то непонятном состоянии, бледный сидели в кресле. Я вначале подумала, что вам плохо, и хотела вызвать «Скорую помощь», но вы отказались и заснули.
- Да? - как-то тут же сгорбился Михаил и тяжело задышал.
- Вот, вам опять становится плохо, - подхватив под локоть Михаила, шёпотом запричитала женщина.
- Нет – нет, спасибо, просто… - он тяжело посмотрел на нее из-под бровей, вздохнул, - просто так плохо, - и, отстранив от себя её руку, поплелся по коридору к своему кабинету.
- А может вам все-таки помочь? - прошептала догнавшая его женщина.
- Вы? – Михаил обернулся к ней лицом.
- Да, да, Михаил Валентинович, это я… - и что-то еле слышно сказала.
- Что-о? – спросил Михаил, входя в свой кабинет. За ним юркнула и уборщица, прикрыв за собой дверь и приблизившись вплотную к Михаилу, глядя на него своими большими карими глазами, прошептала, - я - жена Мигунова.
- Что, что? – ноги Михаила невольно ослабли, и он, еле удержавшись руками за стол, плюхнулся на стул.
Василина Ивановна засуетилась в кабинете Михаила.
- Михаил Валентинович, об этом никто не знает, только вы один, и прошу вас, не выдавайте меня своему директору.
- Да, да, - словно приходя в себя, закивал головой Михаил. – А Витя Киселев?
- Это его, Алексея сын. Это я его привела тогда к вам. Он боялся. А нас больше никто не слышит?
- Не знаю, - пожал плечами Иванов. – Теперь не знаю, - приподнявшись и взяв ручку, написал на листе: «Идемте подальше отсюда».
Та, прочитав записку, кивнула ему головой...
На любимом месте Михаила в парке никого не было. Уселся на скамью и наблюдал за дорожками, уложенными из плит. Парк вымер, только вдали гуляла женщина с коляской, малыш держался за её юбку…
Василина Ивановна вошла в парк через центральный вход и направилась в его глубь, куда указал в записке Михаил. Подождав минут пять и не заметив за собою «хвоста», Иванов двинулся за ней.
- Я вторая жена Алексея Игоревича, - начала свой рассказ Василина. – Родила от него дочь Машу. Витя к нам, вернее, к Алексею, к своему отцу, всегда приходил. Я к нему тоже относилась как к своему сыну. Он сильно болел, заикался, я ему помогала вылечиться от этого, с помощью хороших Божественных молитв, которые знаю. Они лечат человека не только от заикания, а и от безумства, - и слова ее теплые, добрые, как мягкое махровое полотенце, укутывают, успокаивают, приглушая у Михаила боль в душе, на сердце, в сознании.
- Угу, угу, - кивнул головой Михаил и посмотрел на не сводящую с него глаз женщину. – Это правда? Я где-то что-то об этом уже слышал, - с трудом удерживая губы от желания зевнуть, прошептал адвокат.
- Да, Мишенька, очень много молитв лечебных.
- Я это уже слышал, - кивнул подбородком Иванов.
- Нам трудно с Алексеем жилось. Я подрабатывала дворником и сейчас работаю, а днем - у вас.
- Да, хорошо.
- На той улице, где я работаю дворничихой, его и убили.
- Кого?
- Ну, мужа моего, Мигунова…
- Стоп, - поднял руку Михаил и только сейчас понял, что он сидит рядом с женой
Мигунова. – Василина, э-э-э…
- Да не нужно меня называть по отчеству, я не привыкла к этому, я простой человек.
- Э-э, Василина Ивановна, вы меня извините, я все никак не могу сосредоточиться…
- Да-да, я вас прекрасно понимаю, ведь может от этого пострадать и ваша семья.
- Да, да, - автоматически закивал Михаил, но тут же, посмотрев в глаза женщины, сидящей на скамейке рядом с ним, почувствовал, что начинает просыпаться и приходить в себя. – Так вы, значит, владеете мощной гипнотической силой биополя?
- Ну, как вам сказать? Только иногда, если получается, то стараюсь человеку помочь, но это не всегда получается. Моя сила очень слабая.
- И все равно это прекрасно, - кивнул подбородком Михаил. – У моего товарища отец тоже владеет такой силой, только он больше как гипнотизер. Хотя в этом не признается. Но я это чувствую. Поставил передо мной банки с разными чаями и травами, говорит их название, а я тут же чувствую их аромат, сильный-сильный аромат, а с банок, представляете, крышки не сняты. А вы, Василина?...
Женщина в ответ улыбнулась, и только теперь Михаил обратил внимание на её взрослость, даже старость, которая начинает поедать лицо мелкими морщинками. Василина Ивановна, словно прочитав его мысли, несколько смутилась.
- А меня сейчас, Василина, пытаются заставить бросить расследование смерти вашего мужа. И я так понял, что предупредили вчера в последний раз, если не брошу, то...
- А вы согласитесь, - вытирая с лица скатившуюся слезу, громко прошептала она. - Ничего вы не сможете доказать, да и никому это уже не нужно. Мы с дочерью и его сыном смирились. А люди как поговорят, поговорят, и забудут, уже через год и не вспомнят о нем плохого, ведь у каждого человека столько проблем своих!
- Да, да, - согласился Михаил. – А как на вас будут смотреть матери и отцы погибших от наркотиков детей, жены – потерявшие мужей, мужья – потерявшие жен?
- А что делать-то? Тем людям хоть что сейчас говори, никаким доказательствам они не поверят, так устроен человек.
- А вы все знаете о своем муже?
- Не знаю. Он никогда не был разговорчивым, все в себе носил, чтобы не портить жизнь нам с дочерью. Иногда видела, что ему совсем плохо, но могла только руками успокоить его, и то совсем чуть-чуть, он не верил в мои силы. Сколько не пыталась сломить его, не получалось, настолько он был упертый, извини меня, Алёшенька.
Царство тебе небесное, Алексеюшка! – и Василина Ивановна трижды перекрестилась, осеняя крестом что-то невидимое впереди себя.
- А вы меня вчера так легко вывели из депрессии, - признался Михаил.
- Ой, я как увидела вас, поняла, что вы, извините, уже как тряпка выжатая. Видно ваш директор, Сорока, очень сильный вампир, он из вас прямо высосал всю вашу жизнь и бросил одного в волчью стаю без защиты.
- Спасибо вам большое, Ивановна, ой, извините, Василина. Скажите от меня большое спасибо Вите за ремонт машины.
- Хорошо, - прошептала Василина Ивановна и, положив свою ладонь на затылок Михаила, словно полуобняв ею его голову, прошептала, - силы пусть вернутся к вам, Михаил Валентинович. Вы очень сильный человек, вам нужно сохранить свою работу, потому что вы без нее жить не сможете. И дело на вас возложено Богом очень важное, и людские души вы спасаете, пока они еще находятся в заточении тела людского.
- Спасибо вам большое за такие слова…
- Это люди пусть вам говорят большое спасибо. И не думайте, что вы один. У вас много помощников, которые заняты такими же добрыми делами. А преступник - он заблудший. А перед силой вы сейчас стоите очень страшной, и вам ее не сломить, так как она многорукая, многоголовая, многоногая.
- Да, Василина Ивановна, я это уже начинаю понимать.
- Успокойтесь, Бог понимает, как вы слабы против этой силы – тьмы.
- Да, да, - прошептал Михаил, - пытаясь, что есть силы удержать свои тяжелые веки, закрывающие глаза.
- …и легче вам будет на душе…
- Спасибо, Василина, а как с тем зеркалом? – но своего вопроса Михаил так и не услышал, может он его уже и не задавал, а только подумал о нем. Да и зачем какое-то зеркало было нужно этой женщине. Оно ж…