Странная штука человеческая память. Трудно представить что-либо более несовместимое чем сверкающие цветным стеклом небоскребы Дубая и затерянная в лесах чувашская деревня. Деревня настолько маленькая, что потерялась в пространстве и времени, и пассажирские поезда, пролетая мимо её полустанка, даже не притормаживали, а только тоскливо вскрикивали ночными паровозными гудками, будто испугавшись мысли, что здесь можно остановиться и остаться на всю оставшуюся жизнь. Я провел в этой деревне всего пару недель своих школьных летних каникул. И было это лет сорок назад. Совсем в другой стране, в другую эпоху, в другой жизни. Настолько другой, что кажется и не было её вовсе. Казалось, даже воспоминания стерлись и нет способа их восстановить.
Я возвращался из "Дубай Медиа Сити". Справа шумела шестиполосная дорога. Слева, за неширокой полоской кустарника, на крытой большими тентами стоянке, остывали дорогие автомобили сотрудников мировых медиа корпораций. Впереди нависали небоскребы Дубай Марина.
Запах был настолько тонкий и еле уловимый, что вряд ли бы я его заметил, если бы не память. Я остановился. Сквозь жесткие ветки ровно подстриженного кустарника пробивались тонкие стебельки с крупными цветами сиреневого цвета и фиолетовым будто шелковым отливом. Я понюхал красивый цветок, но он почти не пах, а у кустарника был приятный, но достаточно сильный запах с цитрусовыми тонами. Не то. Сразу за кустарником цветов было гораздо больше. Может это они пахнут? Но теперь это было не важно. От куда-то из самых дальних уголков памяти уже поднялся образ, и он многократно усилил запах. Я вспомнил…
Так пахнет в нагретой летним солнцем простой деревенской бревенчатой избе. В сенях к стенам подвешены метёлки лекарственных трав. Сушенные грибы. В плетеной корзине крупные яблоки белый налив. Может быть это был какой-то другой сорт, но я отчетливо помню, что, если надкусить яблоко, белая мякоть (которая вовсе не была мягкой, но упругой до хруста) в нескольких местах наливалась соком, так весной сквозь снег проступает талая вода. А если из яблока острым ножом вырезать тонкую дольку, то в ней открывалось будто прозрачное окошко, сквозь которое было видно медовое солнце. Не только в избе, на сеновале, в сарае или в бане, но и в деревне, на улице, в поле и в лесу, всюду, был свой, не яркий, но приятный, родной запах. Пахли домотканые полотенца в избе, березовые веники в бане, острые блестящие косы в сарае, сушенные травки и сено, столетние бревна и молодые листики на деревьях, пахла пылью деревенская дорога, пахли земля в поле и густой темный лес, казалось, что даже пахнет голубое, чистое и такое близкое небо.