...В это самое время в Англии начинает активно заниматься проблемами астрономии (основной науки изучающей в XVIII веке фундамент мироздания) Джон Гудрайк (1764 – 1786). Внимание английского ученого привлекли переменные звезды (звезды, меняющие свой блеск). До Гудрайка таких звезд было известно лишь две: Мира в созвездии Кита (переменность звезды открыта в 1596 г.) и Алголь - “глаз дьявола” в созвездии Персея (1669 г.). Первое астрономическое открытие Гудрайка, сделанное им на обсерватории Пиготта, заключалось в установлении регулярного характера переменности блеска звезды Алголь. Как установил Гудрайк, каждые два дня, двадцать часов и пятьдесят минут блеск звезды резко падал примерно в четыре раза, а затем каждый раз вновь восстанавливался до прежнего уровня. Стадия “затемнения” звезды длилась ровным счетом семь часов, регулярно повторяясь, каждые шестьдесят девять. Объяснить подобный феномен удавалось лишь предположением о большом и темном спутнике звезды, регулярно в своем орбитальном движении вокруг Алголя заслоняющим его собственным диском. Рисунок 18-2. Таким образом, впервые экспериментально устанавливалось наличие “спутников” возле далеких звезд. Окрыленный первым успехом, Гудрайк в 1784 г. открывает переменность блеска новой, еще одной (уже третьей) звезды, расположенной в созвездии Лиры и оказавшейся затменной переменной звездой нового, отличного от Алголя типа. Следом Гудрайк обнаружил переменность звезды в созвездии Цефея (то оказалась звезда переменного типа, отличного как от типа Алголя, так и от типа лирид). В сущности, это оказался первый представитель целого класса пульсирующих звезд, называемых ныне цефеидами. На этой стадии к сенсационным исследованиям Гудрайка подключается уже и сам Пиготт, открывший в том же 1784 г. переменную пульсирующую звезду в созвездии Орла. Так, за неимоверно короткий срок стараниями этих двух человек был полностью развенчан миф о статичности мира звезд. Ведущая роль в этом деле принадлежит, без сомнения, Гудрайку. Пиготт оказался у него, что называется, на подхвате, занимаясь, главным образом, неимоверно популярными в то время исследованиями комет. И именно на кометном поприще ему удалось не только повторить успех Галлея, но в чем-то даже превзойти своего предшественника. Пиготт рассчитал траекторию движения кометы 1783 года и пришел к выводу о ее скором (в 1789 году) возвращении к Солнцу. При этом Пиготт имел в своем распоряжении лишь единственный визит к Солнцу исследуемой им кометы (ранее 1783 года его комета ни разу не наблюдалась), в то время как Галлей, в подобной ситуации, располагал втрое большим объемом исходной информации. Поэтому вполне очевидно, что, обнаружив в 1786 г. вблизи очередного кандидата на переменность блеска перемещающийся среди звезд объект, Гудрайк обратился именно к Пиготту с просьбой определения параметров орбиты случайно попавшего в поле его зрения небесного тела.
Поймать комету и дать ей собственное имя являлось заветной мечтой любого астронома того времени. Несколько ночей регулярных наблюдений за перемещением объекта, показавшегося Гудрайку весьма странным, заставили его поступить именно таким образом. Хотя необходимо иметь в виду, что, держа, до поры – до времени, свое очередное открытие в тайне, Гудрайк сам пытался произвести необходимые расчеты с целью закрепления своего авторства в вопросе, как ему казалось, о новой комете. Делом чести для Гудрайка была представившаяся ему возможность обзавестись, подобно Пиготту и Галлею (но, прежде всего, конечно же, Пиготту), кометой собственного имени. Стоит попутно заметить, что год 1786 являлся и годом первого появления на небосводе будущей кометы Энке. Вопреки утвердившейся в наше время традиции, на заре кометной гонки, хвостатым странницам присваивались имена не их первооткрывателей, а людей первыми сумевшими рассчитать траекторию движения обнаруженной кометы. По этой причине Гудрайк обратился за содействием к Пиготту, лишь полностью исчерпав свои возможности в деле установления траектории движения обнаруженного им тела, которое, к тому же, оказывалось своим обликом вовсе не похожим на так желанную комету.
Отправив курьера к Пиготту, Гудрайк во всех подробностях изложил им увиденное “явление” и привел, так же, собственные расчеты траектории с выводами, никак не вписывающимися ни в какие разумные границы. (Ситуация до боли напоминает историю с небесными объектами “№ 1983а”, а так же ”№ 1984b”). В 1786 году Гудрайк, вынужденный складывающимися обстоятельствами, “расписаться” в полном собственном математическом бессилии, просил Пиготта проверить его выводы и найти “ошибку” в расчетах, явно показывающих, что обнаруженная им “комета” в своем движении по небу никак не желала подчиняться законам одной лишь гравитации. Более того, Гудрайк прямо вопрошал, своего более опытного в этих вопросах коллегу, о возможности “волевого” управления ее движением как о единственно разумной альтернативе правильности проведенных им вычислений. К сожалению, письмо до Пиготта не дошло. Курьер, оказавшийся членом общества “Вольных каменщиков”, счел более целесообразным доставить это письмо в свою масонскую ложу. Где, после скрупулезного рассмотрения, оно пополнило архив, заняв достойное место рядом с дневниками “благородного пирата” и “летающего человека”. Автор же письма, при этом, в самом расцвете сил и лет, весьма скоропостижно умирает, по официальной версии, не сумев одолеть банальную простуду. Разделив, таким образом, печальную участь Хоррокса, Гудрайк, примером своей жизни и (самое главное) смерти, наглядно продемонстрировал возвращение в Европу “добрых и старых” розенкрейцеровских методов борьбы научных идей. Так, по сути, закончился период недолгого (от Хоррокса до Гудрайка) свободомыслия в Европе...