…Только теперь понял Фёкл, почему у него все расплывалось в глазах.
- Тише, тише, расслабьтесь, Михаил Александрович, - услышал он рядом с собой настойчивый мужской голос. – Как себя чувствуете?
- Голова тяжелая, - не своим голосом проговорил Фёкл, пытаясь смазать языком сухие потрескавшиеся губы.
- Охотник вас на «Ниве» привез к нам. Говорит, нашел вас у обочины дороги, вы, видно, бежали и сильно ударились головой о ветку, а потом, падая, затылком ударились о пень. И нашел-то вас его пёс.
- Спасибо, - просипел Михаил.
- Вот-вот, вы ему об этом сами скажете, когда придет навестить. А вас немножко в больнице задержим, сотрясения мозга у вас.
Михаил почувствовал, как с его головы снимают бинт. Глаза освободились от марли, и теперь он четко рассмотрел склонившегося над ним молодого черноволосого врача с небольшой бородкой.
- Вот, Михаил Александрович, и все нормально. Травмы небольшие на лбу и на затылке, с кровоподтеками. А узнали мы вас по удостоверению, которое было в куртке.
- Пропуск это, - поправил врача Фёкл.
- А то, что анализируете мои слова и подсказываете, это говорит о том, что скоро встанете на ноги. Вы спортсмен? – с интересом рассматривает его мужчина. – Ваша фигура гимнаста, если не ошибаюсь?
- Да, - согласился с врачом Михаил. – Можно попить?
Несмотря на то, что стакан с водой, поданный медсестрой, Михаил держал в обеих руках, он казался очень тяжелым. Прикоснувшись к нему губами, он тут же вцепился в край стакана зубами, чтобы хоть как-то помочь ладоням удержать его. Вода, хлынувшая из стакана, стала сочиться по стиснутым губам, скатываться по челюсти, по горлу на грудь. Подтолкнув стакан вверх, Михаил открыл рот, и тут же вода мощной волною попала в его носоглотку, не давая Фёклу вздохнуть, и с кашлем прыснула через нос, рот назад. Кашель, отдававшийся резкой болью в висках, во лбу, обессилил его руки, и стакан с оставшейся водой упал на простыню и покатился по кровати к ногам.
- Всё нормально, все нормально, - успокаивали медики, придерживая его голову и плечи руками. Когда закончился кашель, медсестра сделал Михаилу укол в предплечье и, поцеловав в лоб, прошептала на ухо, - все будет хорошо. Отдохните, поспите.
Фёкл начал проваливаться сквозь подушку в какую-то пропасть. Еще чувствовал, что его кто-то удерживает, не давая падать, переворачивал на бок, гладя голову…
Через сколько времени пришел в себя Фёкл, он не знал. В принципе, этого вопроса он себе и не задавал, а только удивился, что в помещении, где он находится, совсем темно. Но это его не пугало, так как он прекрасно понимал, что находится в больнице. То есть не в больнице, поправил он себя, а в воинском лазарете. Врачей, делающих уколы, подающих воду, таблетки, за свою жизнь он больше нигде не видел. Только почему он туда заново попал, это было для него непонятным. Неужели приземлился неправильно, не удержал купол парашюта, не забежал в левую сторону от ветра и не погасил его. Да, видно так и произошло, ведь в тот раз с ним произошло такое же.
Фёкл напрягся, пытаясь вспомнить, что сейчас с ним могло произойти. Вроде все было нормально, самолет не болтало, а вот каким он был, не помнит. Ан-12, вроде бы, а может Ил-76? Не помнит. Прыгнул хорошо, купол открылся, очертания железной дороги и ползущей по нему гусеницы он хорошо помнил. Это был поезд, и Михаила несло прямо на рельсы. Испуг сковал локти, это был всего лишь второй прыжок с парашютом в его жизни. Но повезло - тут же вспомнил слова своего командира отделения, потянуть вниз широкую лямку стропы справа. Так и сделал, правда, резковато и сильно, это он понял через несколько мгновений: его быстро закрутило на лямках, в лицо тут же ударил сильный порыв ветра.
- А-ах-х, - чуть не задохнулся от него Михаил и посмотрел вниз: железная дорога с поездом исчезла, вместо неё - быстро увеличивающиеся темно-зеленые пятна на рыжем поле. Это деревья.
В одно из них и попал Фёкл сначала ногами, ломая и проваливаясь в крону сосновых веток, а потом повис, раскачиваясь под ними во все стороны. Под ним метрах в семи была земля. Через какое-то время испуг у Михаила стал проходить. Осмотрелся по сторонам - вокруг сосны, значит, попал в лесную зону, отделяющую его парашютно-десантный полк от аэродрома.
Через несколько минут Фёкл понял, что его могут и не искать, так как командир роты приказал после приземления самим выдвигаться на аэродром и собираться у диспетчерского пункта, готовиться к следующему прыжку. Мишка был единственным салагой во взводе, и навряд ли дембеля побегут за ним. Выход один: раскачаться, зацепиться за ствол дерева, снять с себя ранец и спуститься вниз, а потом, как говорится, разберемся.
Хорошая физическая подготовка помогла Михаилу крепко зацепиться за ствол дерева и полезть вверх к раздвоенному стволу. Оседлав его, он разомкнул карабин и потянул на себя ногу. Но мешало крепление запасного парашюта. Значит, нужно сначала избавиться от него. А вот теперь нужно вылезти из «шорт» на ногах и...
Пришел в себя Михаил в госпитале…
Ну, это было после второго прыжка. А сейчас какую ошибку он допустил, пытался вспомнить Фёкл. Какую, какую? Ладно, остановил себя от попытки хоть что-то вспомнить: утро вечера мудренее…
- 2 –
- Миша, Миша, подъём! Пора на процедуры! – Фёкл открыл глаза и увидел перед собой своего командира взвода, лейтенанта Назина. Попытался быстро вскочить с кровати, но какая-то тяжесть — это сделать ему не давала. Он был привязан к ней какими-то мягкими резиновыми шпагатами. – Не торопись, рядовой Фёкл, - положил ему на лоб свою руку лейтенант.
- Товарищ лейтенант!
- Тихо, тихо, Миша, я уже капитан.
- Как? – удивлению Михаила не было предела. – Это сколько же я лет здесь?
- Три дня, - приблизил свое лицо командир взвода. – А ты возмужал, я бы тебя сразу и не узнал, Фёкл. – Пятнадцать лет, если не ошибаюсь, как мы с тобой не виделись.
- Как так? – Михаил, набравшись сил, приподнялся на кровати.
- Кто это тебя так? Видно тоже кому-то дорогу перешел?
«Перешёл? Перешёл? Какую дорогу? Кому перешёл?»
- Полежи еще, сил у тебя маловато пока, - похлопал Михаила по плечу командир взвода. – Потом все расскажешь, солдат, потом. Тогда уже и разберемся с теми, кто тебя так.
- А почему вы здесь, командир? – не унимался Фёкл.
- Мишенька, я уже не командир, пусть отойдут обезболивающие, успокаивающие, или какими там тебя натыкали лекарствами, тогда и поговорим. Нужно время, солдат. Чем занимаешься?
- Здравствуйте! Всем доброе утро! – громко поздоровался вошедший в палату врач, молодой черноволосый мужчина в белом халате. А за ним – пожилая женщина невысокого роста, в очках.
Она посмотрела на Михаила и широко улыбнулась.
- Доброе утро, молодой человек. На вас сегодня приятно посмотреть.
Она подошла к Фёклу и протянула ему руку:
- Светлана Игоревна, не помните? Ну, ничего, ничего, - и присев рядом с ним на стул, подняла указательный палец и провела по воздуху рядом с лицом Михаила. – Смотрите на него и следите за ним только глазками. Вот так, хорошо. А теперь сюда, - и повела палец назад, а потом ко лбу Фёкла. – Да, зрение восстанавливается нормально, даже быстрее, чем думала, миленький человек. А тяжесть в голове есть? – и дотронулась ладонью до лба Михаила. – Температура еще есть, небольшая. А ну-ка покажите мне свои глазки. Откройте их пошире. Вот, прекрасно. Сегодня вам желательно еще не вставать, только, если очень нужно вас на коляске в туалет отвезут, хорошо, Николай Иванович? - и посмотрела в сторону командира взвода.
- Нет слов, Светлана Игоревна. С удовольствием помогу, сам знаю, как нужна ему сейчас моя помощь.
- Ну, вот и ладно, - Светлана Игоревна еще раз улыбнулась Михаилу, встала и прошла к Назину. – А вас я пока не выпишу, нужно потерпеть, Николай Иванович. Пуля шла, не спрашивая, что можно задевать в организме, а что нет. Давайте сделаем еще одну операцию, Коленька? Нужно, нужно, - настойчиво говорила Светлана Игоревна. - Понимаю вас, домой очень хочется, к семье. Но я не имею никакого права вас таким отпускать. Операция не сложная, но очень необходимая, а то останетесь без мышцы в правом предплечье, ее нужно срастить…
Михаил стер слезу. Светлана Игоревна это заметила, и, посмотрев на Николая Ивановича, сказала:
- Вот видите, и Михаил Александрович за вас беспокоится. Так что готовьтесь, завтра я вам её сошью, а через недельку можно будет и домой собираться вместе со своим товарищем, по несчастью. И бросайте свою службу, Николай Иванович, второй раз уже к нам попадаете. Да, да, сначала с ножевым ранением, а теперь – с пулевым. Бросайте, я вам советую…
- Хорошо, хорошо, Светлана Игоревна. Так и сделаю, как выпишусь, - с горечью посмотрел на Фёкла Назин.
Дверь закрылась за Светланой Игоревной с врачами, и в палате воцарилась тишина.
«Пятнадцать лет прошло, как я служил с ним в армии. Пятнадцать, и за эти годы почти не изменился мой командир, худощавый, я бы сказал, даже поджарый. Да, такие почти не меняются: что в молодости, что в старости - одно и то же. Отличие только в количестве морщин, - смотря в потолок, размышлял Михаил. – А что же со мной произошло, и как я сюда попал, где я, в конце концов?»
Михаил перевернулся на левый бок, но тут же, почувствовав тупую боль в верхней части груди, заново лег на спину. Так, я Фёкл Михаил Александрович. Стоп, а я и не забывал об этом, мозги на месте, все вернулось на свои места. Живу и работаю в Снежегорске у Пратаса, заведую его складами на своем бывшем заводе. На складах хранятся строительные материалы для строительства дорог. Все нормально».
- А где я, командир? – спросил у Назина Михаил.
- Во Владимировском районе в поселке Владимирском, нашли тебя недалеко от болота с озером Мелкое. Там твой спаситель ехал с охоты - утятник, ты лежал посередине дороги, весь грязный, но не мокрый, значит, выполз из леса. Я направил туда наряд полиции из нашего райотдела. Доложили, что ты был сброшен в канаву и достаточно глубокую. Как вылез? По кустарникам, не помнишь?
- Только то, что я был на остановке в Сизовку, это в пяти-шести километрах от своротка во Владимировский район.
- Пьешь?
- Никогда этим не занимался.
- А кто-то с тобою был рядом, Миша?
- Нет вроде, я там должен был встретиться со своим шефом. Но он вроде так и не появился.
- А какой интерес у него был от тебя избавиться?
- Никакого, командир. Я даже сам удивился, зачем я ему понадобился так далеко от Снежегорска, и почему он меня не пригласил к себе?
- Значит, Миша, на него давят. Хотя, кто ты для него?
- Сначала на ринге за хороший гонорар выступал, он платил.
- Понятно. И как давно это было?
- Так совсем недавно закончил.
- Скорее всего, о твоем исчезновении Георгий Николаевич Пратасов ничего и не знает. Семье твоей мы по-тихому передали, что, жив и здоров, но о твоем местонахождении - нет, Миша, так что не волнуйся, это излишне. Пратасов тебя уже искал, жена ему сказала, что не знает, где ты. Думала, что ты с ним уехал. И знаешь, что он сказал, мол, ты по его заданию работаешь и он так, на всякий случай заехал к ней и поинтересовался.
- Хм. Что-то, товарищ командир у вас как-то по-полицейски все получается.
- А ты не слышал, солдат, о чем со мной говорила Светлана Игоревна? Вот! Лет семь как здесь, во Владимирском РОВДе, я опером работаю в отделе по борьбе с бандитизмом. А о твоем боссе многое знаю: мужик твердый, ушел из мафии местной бандитской, несколько раз был на волоске от смерти, но все в городе решил в свою пользу. Занимается ремонтом дорог, строительством и в нашем районе выбил себе огромный подряд по строительству дороги.
- Так что же со мною случилось? Зачем я кому-то так нужен?
- Ой, Миша, вроде и взрослый, а такой непонятливый. Сразу видно, что в переделки такие не попадал.
- Так все было секретно. Босс мне позвонил через какой-то шипящий телефон и сказал, чтобы с самой тренировки, без сообщения кому-либо куда еду, выдвинуться на остановку в Сизовку и там его ждать. Я так и сделал. Потом, вроде, кто-то сзади ко мне подошел и все.
- Ну, что молодежь, порошочки, таблеточки я вам перед завтраком принесла, - заглянула в палату миловидная женщина в белом халате. – Вам, Николай Иванович, сейчас нужно будет сходить в поликлинику, сделать рентген плеча…
- 3 –
Время тянулось и тянулось и все медленнее, и медленнее. Единственное, что отвлекало от гнусных мыслей Михаила, это длинные беседы со своим бывшим командиром о жизни. Откуда Назин, живущий в другом районе, так много знал о Пратасе, Фёклу он не говорил. Скорее всего, кто-то из его сослуживцев работал в Снежегорске в кругу Пратаса. То, что сыщики так работают в бандитских кругах, он слышал. Но с этим вопросом к Николаю Ивановичу не приставал, но и не доверял ему до конца. Почему? Трещинкой в близких чувствах к своему бывшему командиру стало его допытывание: «Он тебя, случайно, не втягивал в свои дела? Ну, к примеру, не оформлял на твое имя фиктивные документы по владению какими-либо акциями, собственностью, предприятиями?»
Фёкл в ответ мотнул головой, мол, нет. А через некоторое время Назин снова ему задал приблизительно такой же вопрос, после которого на душе Михаила что-то засвербело. А потом и в третий раз, перед сном: «Миша, а Пратас-то пуст?!
Представляешь, владелец заводов, газет, пароходов, делец и банкир, а пуст».
«Пуст, - Фёкл сделал вид, что уже спит и не услышал Назина, а сам все пытался подобрать подходящий для себя ответ, как в дальнейшем строить отношения со своим бывшим командиром. – А, может, он и есть тот, кто хочет прибрать к себе все дела Пратаса? И может даже мое место нахождения здесь, это его рук дело?»
Михаил повернулся к стене и, натянув на лицо одеяло, открыл глаза.
«Так, а зачем тогда я ему нужен? Хм, как владелец газет, пароходов. Он думает, что Пратас на меня некоторые свои дела перебросил? А зачем?»
Николай Иванович с оханьем встал с кровати и, придерживая забинтованную руку, подошел к двери и выключил свет. Но назад не вернулся, остановился у кровати Михаила и присел на стул.
- Солдат, ты зря мне не доверяешь, я – мент! - Николай Иванович облокотился на спинку кровати Фёкла. – Только честный. Пойми, это твое попадание сюда меня подтолкнуло к мысли, что тебя кто-то хотел убрать. А зачем? Вот в чем вопрос. Если этим самым пугнуть Пратаса, то это детский лепет, не больше. Кто ты для него? Ну, начальник склада, который служит ему честно, как собака, а значит, ничего не украдет. А если он на тебя что-то перевел свое, заводик какой-нибудь или еще что, так, зачем тогда тебя убивать, а? Вот в этом, Мишенька, и нужно разобраться, откуда у щуки зубы растут? – командир переместился на кровать к Фёклу. – Вот я, солдат, и пытаюсь разобраться, кто тебя подставил и зачем.
Михаил повернулся к командиру.
- Товарищ лейтенант, ой! – Фёкл остановился. – Короче, сам не знаю. Пратас никогда со мной дел никаких не вел, даже трудовую книжку, когда к себе принимал на работу, не просил. Но зарплату платит не наличными и не в конверте, а переводит деньги на карточку сбербанка, и так же моим помощникам по складу, водителям, уборщицам.
- Понятно, - Назин глубоко вздохнул и, придерживая забинтованную руку, привстал с кровати и прошел к окну. – Да, солдат, так что же с тобой теперь делать?
- Не понял? – приподнялся на локтях Михаил.
- Хм, только не прикидывайся непонятливым. Вернешься домой, а этого кто-то не хочет. Понимаешь? Возьмет тебя и пристрелит или там машиной собьет, или еще что придумает, а там меня с моими сотрудниками рядом не будет. Понял?
Почувствовав жар, Михаил лег на кровать.
- Вот, солдат, так что давай, пока мы с тобой вместе тут, берись за ум и прокручивай каждую ситуацию. Каждую! Можешь с того времени, как пришел из армии. Вспомни, кем тогда в городе был Пратас, с кем ты в то время дружил, кто к тебе из бандитов имел интерес, кому дорогу перешел. Может, какие-то слухи по городу ходили о Пратасе, когда ты боксовался в его честь. Может, тебя кто-то хотел купить у него?
После некоторого молчания Фёкл спросил:
- Николай Иванович, а может лучше об этом спросить самого Пратаса?
- Дельное предложение, дельное, - вдруг воскликнул Назин. – Так быстрее мы узнаем, откуда у щуки зубы растут.
Назин покряхтывая, улегся в кровать.
- А у вас, командир, семьи нет? – спросил Михаил.
- Потерял, Миша, и жену, и сына. Привел их в ресторан местный, еще в армии служил. У сына день рождение был, а нам в то время получку перевели. Немного, но подумал: у сына только раз в жизни пять лет будет. Все хорошо шло, кушали мороженное, смеялись, что-то вспоминали, а потом перестрелка началась - бандиты стрелку устроили. Вот и все, Миша. Ушел из армии. Хотел с ними разобраться, но кто-то быстрее это сделал, из своих, видно, в очередной «стрелке». Ну, вернулся сюда, домой, и работаю в полиции.
- Счет большой?
- Счет? А, это ты о бандитах, сколько уже посадил их? Открыл, Миша, открыл счет. Сейчас не в этом дело. Тебя, брат, нет охоты терять, вот в чем вопрос.
Удивительная жизнь, забыл о тебе совсем, получается. Ну, был ты под моим крылом в армии, земляк, прекрасно. А после тебя знаешь, сколько еще призывов через мои руки прошли. Да еще и на Кавказе пришлось понервничать, и не раз. А война она все под чистую стирает. Но услышал твою фамилию, что-то вспомнилось. И когда узнал, как с тобой разобрались, да еще ты начал бредить Пратасом, все и сложилось.
- Легче от этого и не стало, - прошептал Михаил.
- Что говоришь?
- Да, сам теперь не знаю, что и говорить. Лучше бы остался в зале. Хотел сначала так и сделать, но гаишники зашли в наш тренажерный зал. А Пратас по телефону предупреждал меня о слежке и сказал, чтобы я даже виду никому не показывал, что собираюсь куда-то уехать.
- Гаишники?
- Да, они к Пифу пришли, ну соседа моего так зовут еще со школы. Кликуха у Игоря Соловьева такая.
- Не останавливайся.
- Ну, короче, где-то они с ним познакомились и пришли в гости. И все.
- И всё?
- Всё. Долго стояли, с получаса, а может и больше. Единственное, на что обратил внимание - в зале жарко, вентиляция почти не работает, а они с себя эти желтые накидки, или как там их называют, не сняли.
- На тебя поглядывали?
- Ну, это обычное дело, может Пиф обо мне им что-то говорил. Все-таки в городе мое имя многим известно, боксовался…
- Так, что ж ты их испугался тогда?
- Да что-то много совпадений в последнее время стало происходить. То стали предлагать продавать что-то со склада. Ладно, одну-две плиты, сваи, а то целыми вагонами, десятками машин. Думал, это Пратас меня на вшивость проверяет.
Недавно два мужика попросили, чтобы я разрешил им на складе оставить дня на два-три два контейнера.
- И что? – спросил Назин.
- Дал добро, в то время там было много места свободного.
- И все?
- Как понять? Ну, заплатили мне десятку, я ее поделил со всеми.
- Я не об этом, солдат.
- А что еще? – не понял Михаил. – Ну, в те дни полиция делала проверку завода, что-то искали на складах.
- И у вас?
- Да нет. Пратас уважаемый человек, депутат городской Думы.
- Ага, ага.
- А на третий день он меня к себе с самого утра вызывал. А потом на склад приехал с ним - этих контейнеров уже не было. Аж вздохнул после этого, а он как чувствовал: все места осмотрел, что искал, мне не сказал. А может, просто хотел оценить, хватит ли места для чего-то на складе.
- А деньги из рук тех получил?
- Да нет, охранник передал.
- И больше они к тебе с такими просьбами не обращались?
- Ну как сказать, обращались, - выдохнул Михаил.
- И что?
- Разрешал. А что делать, Николай Иванович? Людям нужно же как-то хранить контейнеры. Они небольшие, трехтонники. Возили игрушки.
- У-у, знакомая история? И Пратас об этом не знал?
- Так я же у него не воровал. Да и пять рублей (тысяч) за хранение каждого контейнера - деньги немаленькие. Всем, если поровну разделить – пятьсот рублей получалось, а пять контейнеров – две с половиной тысячи рублей.
- А семь?
- Семь? – переспросил Фёкл. – Ну, это один раз такое было.
- Месяц назад?
- Не понял? – опершись на локти, приподнялся Михаил.
- Да это так, просто совпало, солдат.
- А-а, хорошо.
- Что-то смотрю, у тебя настроение совсем исчезло.
- Да, хуже задачки я еще не видел. Может жену оттуда вывезти, а то…
- Что, то? Значит, чего-то мне еще не договариваешь, Миша? Ну-ка.
- Знать бы чего не договариваю, рассказал бы, - прошептал Михаил…
На душе кошки скребут. Михаил встал, подошел к окну и резко ударил кулаком по занавеске. Она «проломилась» под кулаком Михаила.
- Как голова? – тут же спросил Назин.
- Что-то еще есть, как туман, но напряжения при ударе не почувствовал.
- И что думаешь, вернуться и с кем-то разобраться?
- Знать бы с кем, товарищ командир.
- «Товарищ командир». Приятно, значит, не обижаешься, что зову тебя солдатом?
- Так и зовите.
- Договорились, Миша. Так кого подозреваешь?
- Пока Пратаса. Хотя, зачем ему нужно было меня трогать. Может, что-то связано с теми контейнерами? И знаете, голос Пратаса, вызвавшего меня в Сизовку, был похож на голос хозяина детского магазина.
- Это…? – Назин приподнялся и с сильным вздохом, скорее всего от боли в плече, сел на кровать.
- Да, да, товарищ командир, тот, который просил хранить на складе Пратаса контейнеры. Интересно, сколько ж у него магазинов, что по три-четыре контейнера раз в две недели приходило?
- Не правильно, Миша, ставишь вопрос. В контейнерах может быть все, что угодно: игрушки, одежда, мебель. А, скорее всего, что-то и подороже. Выдумать можно что угодно, солдат. Хотя, Миша, называя тебя солдатом, вздрагиваешь: фигура у тебя Геракла, а сейчас, когда рубанул кулаком по занавеске, думал, дыру в ней сделаешь. Так, может, еще кого-то хочешь посетить?
- Пифа, Николай Иванович. Он с теми гаишниками болтал. Интересно, когда я ушел, они – тоже?
- Не понял?
- Да я про голоса, Николай Иванович. Уж больно похож были у одного из тех ментов. То есть, извините, - засмущался Фёкл, - гаишников.
- Да, ладно, это по-народному так нас зовут, не обращаем уже на это внимание. А сотовый у тебя есть?
- Наверное, в той яме остался.
- Или у того, кто тебя вел к ней, - предположил Назин.
- Что-то вы меня совсем запугали, товарищ командир. Я все хотел спросить, от остановки на Сизовку меня далеко нашли-то?
- Я тебе уже говорил, Фёкл, забыл? – и после некоторого ожидания, продолжил. – Далековато. Так что меня самого эта история не меньше заинтриговала. Нашли тебя недалеко от болота с озером Мелкое. Это, смотря как ехать от той остановки в Сизовку. По одной дороге километров двадцать, по другой – двадцать четыре.
- А напрямую?
- Слушай, интересный вопрос. Нужно посмотреть. А чего – напрямую?
- Так меня повели в лес, прямо от остановки… Помню его холодную руку - как тисками держал меня за шею.
- Стоп, стоп, хочешь сказать высоким был.
- Кто?
- Ну, тот, кто держал тебя за шею.
- А действительно, - Михаил встал напротив кровати Назина, вытянул свою руку вперед и сдавил ладонь. – Точно, даже об этом как-то не думал.
- Иди ко мне помощником, многому научишься.
- Хорошо, подумаю, - вздохнул Фёкл и, не придавая значения словам своего бывшего командира, сказал, - он был сильнее меня, я это почувствовал, когда он сдавил мне шею. Продавил мышцы, как будто они были бумажными.
Птичье щебетанье остановило Михаила. Николай Иванович, извинившись, взял свой телефон с тумбочки:
- Да, кто это? Да, я. Ну, слушаю, слушаю. Тише кэп, тише, медленнее говори, что там произошло? Ну? Кто, Славик? Который? Сержант? Не понял, как это пропал? Ну, дома у него были? Сколько? Трое суток? Вот тебе на. Ты это…, бывает же а. Да уж.
Николай Иванович положил телефон рядом с собой и, простонав, удобнее умостился на кровати.
- Что там? – подождав с минуту, спросил Михаил.
- Не знаю, - прошептал Назин. – Сержант пропал, который тебя вместе с охотником сюда доставил, - и, вздохнув, продолжил. – Двое к нему подошли, на камере запись осталась, о чем-то поговорили, подъехала машина – жигуленок белый, шестерочка. Кинули его туда и уехали. Все. Машину эту сегодня недалеко отсюда нашли, стояла на дороге, ворованная оказалась, в ней его телефон обнаружили. Сержанта так и не нашли.
- Почему же сразу не кинулись в погоню за ними, Николай Иванович?
- А никто этого и не видел. Это когда он на службу не вышел, и его не нашли, стали записи просматривать. Вот так бывает, как говорится, сапожник и без сапог.
- 4 –
Только после снотворной таблетки, принесенной дежурной медсестрой, Николай почувствовал, что зуд успокаивается в плече, рука больше не тянет в предплечье, воздух становится чище. Николай освободил руку от бинта и опустил её на живот.
Веки начинают наливаться тяжестью, но спать все равно не хотелось, сон вытесняли мысли о сержанте Михалеве. Парень простой, деревенский, если с чем-то не согласен или в чем-то не разобрался, мог об этом рубануть с плеча, невзирая на погоны. И никто его в отделении за это не наказывал, не бранил, а даже наоборот, командирам нравилось, мол, есть люди и глупее. Хотя, Славика дураком никто и не считал, просто не во всем он мог быстро разобраться, а, значит, отдавая распоряжение, нужно было парню все понятно объяснить. А то как всегда: беги туда, возьми того и тащи сюда. А за что? Тот же может начать и сопротивляться, драться… Надо же объяснить человеку, зачем его к следователю или к дознавателю вызывают, а может…
Кто-то в отделении добродушно назвал Вячеслава кобыльим сыном, и надо же, привязалась к человеку эта кличка. Знал о ней и Михалев, но на коллег не обижался
- у каждого своя кличка. Назина тоже между собой звали опер, хотя он на самом деле и был опером до мозга костей.
И зачем он кому-то понадобился, этот кобылий сын? Неужели из-за Фёкла? Погоди, погоди, а причем тут Фёкл? Его нашел-то охотник, вызвал милицию, приехал Михалев с Сигаевым. Да, так и было. Помогли Фёкла довезти до больницы. А Сигаев где? А, он же и звонил мне. Так, ничего не пойму, нужно позвонить лейтенанту Сигаеву. Сейчас, сейчас, только полежу немного.
Стоп, стоп, куда это мы едем? Тю ты, а еду-то я с Михалевым, значит, не он пропал.
- Михалев, ты пропал?
О, как смеется, еще пальцем у виска крутит.
- Да ты кому дурака крутишь, Михалев? Ты что это?
- Сигаев? Да ты не Сигаев же, а Михалев.
- Николай Иванович. Николай Иванович, пора на уколы и на перевязку.
Николай открыл глаза. Перед ним лицо медсестры Тамары Ивановны.
- Вы так и завтрак проспали. Пора, пора вставать. Идите, покушайте, там Лена накрыла ваш завтрак и Михаила Александровича Фёкла. Куда же это он ушел. И таблетки не принял, которые ему утром принесла, и никто его с утра еще не видел.
Николай Иванович с тяжелой головой поднялся с кровати и, подвинувшись к железной спинке, уперся на нее грудью. Рука не болела, это радовало. Пошевелил пальцами, точно, нормально. Приподнял руку, и только сейчас заметил, что она не висит на бинтах, а сама по себе. Повыше ее поднял, не больно, только какая-то тяжесть в плече еще есть, но это мелочи.
Поднялся, вздохнул, осмотрелся. Кровать Фёкла была застеленной, на одеяле остались продавленные отпечатки от его тела, видно спал, не расстелив ее. Хотя такого за Михаилом Николай не замечал, он и в армии был самым дисциплинированным солдатом, жил, как говорится, по уставу. Ни в самоволку не бегал, форма была у него всегда выглажена. Да и в больнице он лежал только в расправленной кровати.
- Тамара Ивановна, а вы Михаила утром видели? – спросил он у медсестры.
- Да нет, - ответила та и, упершись руками в поясницу, потянулась. – Ночью, когда вам таблетку принесла, он лежал на кровати. А потом, и не видела больше его.
- А обхода сегодня не было?
- Так среда сегодня, обход в десять часов, сейчас девять.
- И вы, значит, не видели, как он выходил из палаты? – спросил Михаил и, оторвав голову от спинки кровати, посмотрел в окно. – Понятно.
- Да вроде как-то и не видела его. Глаша, та, что с соседней палаты, просидела со мной до трех утра. Вам таблетку отнесла где-то полпервого, как-то. А Михаила больше как-то и не видела.
- Угу, а где он еще может быть тогда, может в поликлинику пошел на прием к кому-то из врачей?
- Сейчас посмотрю, Николай Иванович, а вы не беспокойтесь за него, он-то уже здоров, и сердце у него нормально работает, а фигурку-то его видели? Геракл прямо, на него смотреть как-то, не могу спокойно.
- Влюбились? – улыбнулся медсестре Назин.
- Ой-то, - всплеснула руками Тамара Ивановна, - а что, мужчина красивый, статный такой, спокойный как-то. Если бы был не женат, то я бы ему глазки построила. Он - не вы, Николай Иванович, вам строишь и строишь глазки, а вы как были холостяком, так как-то и остаетесь им.
- Ой, правда ли? – Николай с интересом посмотрел на медсестру. Женщина она была лет тридцати-тридцати пяти приятной наружности, немножко полноватая, среднего роста, лицо моложавое, без морщин, волосы затянуты под бантик.
- Что так смотрите, как-то? – улыбнулась ему медсестра.
- Да, красивая, как-то… - невольно стушевался Назин.
- Что медсестры женщины? – еще шире заулыбалась Тамара Ивановна. – А я тоже не замужем, Николай Иванович, как и вы неженатый.
- Это дело нужно поправить, - и тут же Николай почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. – Тамарочка, а можно с вами поближе познакомиться?
- И детей у меня нет, - вдруг прошептала медсестра и, стерев рукой слезу, прикусив губы, выбежала из палаты.
А Фёкла так и не нашли.