Мы шли вдоль берега замерзшего озера. Недалеко от нас на льду крутилась большая лодка на каких-то надувных понтонах и с большим вентилятором сзади. Потом дала газу и стала быстро исчезать из виду.
Наконец лед закончился, за ним была полоса ледяной «шуги» метров десять, потом начиналась чистая вода.
«Шуга» мерно шуршала от мелкой волны. Вода притягивала взгляд, я остановился.
Народ пошел дальше. Вдруг я понял, что именно сейчас это надо сделать, мысль об этом приходила и раньше, но как-то боком и не задерживалась…
Я стал быстро раздеваться, отгоняя мысли о мартовском холоде, о байкальской воде с температурой не выше 4 градусов и еще много о чем. Коллеги кричали что-то неразборчиво.
По мере погружения осталась только одна мысль, что именно такие ощущения должны быть на костре инквизиции...
Выходить было веселей, возвращались ноги и руки, кожу лица больно растягивало в широкой улыбке…
На счастье, один из коллег успел несколько раз щелкнуть фотоаппаратом.
Местные знали, что нужно делать в этом случае, растерли меня моей же майкой, дали выпить водки.
Который постарше сказал уважительно:
- Ну, Палыч, байкальский триатлон позади… Омуля покушал, на льду полежал, в воде искупался… не всякому дается… в следующий раз к Шаман-камню сходим на моторке и ты, считай, свой…
И только оставшиеся фотографии возвращают мне уверенность, что это на самом деле было со мной.