Глава 32.
Переступать порог номера, в котором накануне случилось чудовищное злодеяние, испустила дух коварная Морданшина и пострадал некий Вениамин Ватрушкин, имеющий неведомо откуда информацию о расположении брачного ложа молодой четы, было немного страшно, но Оля усилием воли поборола лёгкую дрожь в коленях, решительно двинувшись вперёд, стремясь и далее находится рядом с гигантским мужем, оказывая ему посильную помощь, чувствуя пока необъяснимую причастность к произошедшему и невыразимую гордость по поводу того, что сам Хозяин безлунной Москвы ей так безмерно доверяет, нисколько не смущаясь того факта, что она принадлежит к слабой половине человечества, коей приличествует дома сидеть, да гладью на пяльцах вышивать или меланхолично музицировать на фортепиано в ожидании супруга. В аристократические ноздри вкрались стойкий приторный аромат амбры, смешанный с как минимум трёхдневной пылью, и странный, зловещий запах сырости и цветущей ряски, какой бывает летом у стоячих водоёмов, в отличие от номера напротив, только что изученного, пропитанного тяжёлым ароматом сладких духов. Взволнованные изумруды в поисках происхождения смрада уставились сквозь широкое окно, обрамлённое распахнутыми мрачными чёрными шторами, на степенную гладь Москвы – реки, разрезаемую вдоль противоположного берега одинокой лодкой, бойко управляемой огненно – рыжим отроком, но накрепко закрытые дубовые рамы с плотными фацетными стёклами свидетельствовали об ином, внутреннем происхождении миазмов, да и не цвела, во всяком случае, в пределах города неспешная и тягучая серебристая кормилица Белокаменной.
Апартамент «211», в отличие от её недавнего, к счастью временного, скромного и скорбного пристанища этажом ниже, отличался богатой, но безвкусной, хмурой и неприветливой обстановкой (распорядитель отеля при кратком допросе, учинённом мужем пять минут назад за стойкой у входа, с готовностью доложил, отирая рукавом влажный встревоженный лоб, что великосветские дамы «пожелали сами обстряпать токмо сей номер, и никакой другой, поскольку цифры у него самые что ни на есть верные, на свой манер, и исправно плотят за него, даже отсутствуя, ужо года три как подряд, запрещая впускать посторонних»). Паркетный пол прикрывал затоптанный, затёртый ковёр с едва различимым языческим орнаментом в виде коловрата, над серединой которого, ровно над тем пугающим местом, где пали, сражённые неизвестным оружием два тела, заботливо обведённые полицейскими мелом, одно застывшее навеки, другое пока живое, печально нависла массивная люстра с позолоченным арочным наконечником с грозно оскалившими пасти медведями - держателями для свечей. Сквозь стёкла грузного готического буфета взирали угрюмо и настороженно серые волки, запечатлённые на стенках высоких стальных бокалов. У дальнего тёмного угла притулился неуклюжий, на многочисленных кривых ножках, средневековый диван, обитый антрацитовой кожей, проход к которому зачем-то перекрывал раскидистый папоротник в объёмистом керамическом кашпо.
Из разорванного вероломно налетевшим бореем зева сизого чешуйчатого дракона-тучи стремительно выскочило остывающее солнце, обличительно озарив холодеющими лучами тонкие струйки крови, извивающиеся змейками по белоснежной простыне, сочащиеся из горла крепкого мужчины в рассвете лет весьма воинственной наружности, надёжно прижатого острым мечом к постели. Он ещё пытался спастись, уперев здоровенный кулак в подбородок нависшей над ним миловидной девицы, но тщетно – силы покидали его, и расположившаяся по соседству с юной особой дама с глубоким декольте деловито продолжала зверское действо по отделению головы от туловища, намертво вцепившись пятернёй в короткие волосы жертвы, с жутким выражением спокойствия заправского мясника на безразличном лице.
- Идеальный сюжет для места сборища жён – ненавистниц, - иронично хмыкнул Орлов, выразительно покосившись на искусственные мимозы, горделиво высунувшиеся из вазы красного богемского стекла, стоящей на треугольном мраморном столике с мозаичным изображением растопыренной когтистой лапы аккурат под картиной, ступив в глубь комнаты и развернувшись, принявшись с интересом разглядывать полотно. – Ну, судя по оказывающей помощь в душегубстве служанке – это одна из многочисленных версий обезглавливания Юдифью Олоферна, - кивнул он уверенно, изучив пристально каждую деталь, запечатлённую на холсте, вызвав, как всегда, немой восторг молодой жены по поводу осведомлённости и логики просвещённого начитанного супруга. – Однако, почему наши заговорщицы избрали именно сей, далеко не правдоподобный вариант? – взметнулись вверх агатовые брови. - Острие меча при заданном угле никак не могло оказаться за пределами кровати, если только орудие не кривое, что вряд ли. Да и кровь в случае повреждения сонной артерии должна не истекать змеевидными ручьями, а биться фонтаном. Не профессионал писал, как ты думаешь? – обернулся он к Оле, тихо подошедшей и вставшей рядом.
- Не суди строго, - загадочно и восторженно сверкнули огромные изумруды. – Ещё какой профессионал! Это добротная копия женской версии популярного иудейского предания, а именно итальянской художницы семнадцатого века Артемизии Джентилески, первой представительницы слабого пола, избранной в члены Академии живописного искусства во Флоренции. Позже она исправила ошибку с мечом и кровью, написав второе полотно на ту же тему, но, видимо, обитательницы номера не слишком интересовались её стремлением к совершенству. Подозреваю, их не особо волновало, какую из многочисленных жестоких картин заказывать для оформления интерьера, главное, чтобы она была списана с работы исключительно Джентилески. Сейчас объясню, - обернулась Оля к растерянно воззрившемуся на неё богатырю.– В моей гимназии, на уроках рисования, творчеству даровитой наследницы малоизвестного отца – живописца Орацио уделялось весьма скудное внимание, а зря: последовательница школы Караваджо, мастерица в выразительности лиц и тел, в передаче света и тени, добрая приятельница Галилея, открывшего ей и миру теорию движения снаряда и, как пример, крови из артерии, она оставила заметный след в изобразительном искусстве, написав около ста полотен. О судьбе Артемизии, а соответственно и причине выбора ею в основном библейских, но весьма пикантных сюжетов, нам, неискушённым барышням не говорили ни слова, хотя иные малоинтересные биографии требовали учить наизусть. С год назад, роясь в антикварном отделе магазина Суворина, обнаружив на самой дальней полке потрёпанное издание на французском под названием «Биографии итальянских художников эпохи барокко», проштудировав его на месте, я поняла, почему от юных особ скрывали истину. Когда Джентилески едва исполнилось девятнадцать лет, девушка подверглась надругательству со стороны собственного учителя Агостино Тасси, приставленного к ней для постижения искусства перспективы. Несмотря на римские законы, рассматривающие сквозь пальцы происшествия подобного рода, семья потерпевшей подала на насильника в суд. Началось долгое и скандальное разбирательство с бесконечными медицинскими обследованиями и даже применением пыток по отношению к безвинной жертве.
- А пытали-то зачем несчастную? – передёрнулись в ужасе широкие плечи.
- В те далёкие времена в Европе таким странным кощунственным способом нередко доказывали или опровергали истинность показаний потерпевших, - негодующе поморщился аристократический носик. - Но она выстояла до конца, мужественно выдержав все мучения и осуждение общественности. В итоге, Тасси оказался за решёткой, а Артемизия, выйдя замуж за флорентийского живописца, подобранного для неё заботливым папой, покинув родные края, вооружившись кистями и красками, ринулась в бесконечную и бездонную тему поруганного или задетого женского достоинства, изображая дам, то вызывающих необузданное желание коронованных особ, как Вирсавия, то подвергшихся домогательствам, но не запятнавших честь, как Сусанна, то изнасилованных и добровольно рассчитавшихся с жизнью, как Лукреция, наконец, спасающих целый народ посредством убийства врага, как Сисара и Юдифь. Первая версия превосходства нежной слабости над грубой силой, написанная Джентилески сразу после заточения развратника в тюрьму, и, как полагают знатоки, с характерными чертами лица Тасси на безжалостно отрубаемой голове, находится ныне перед нашими очами, - увлажнённые слезами длинные ресницы захлопотали словно омытые дождём крылья бабочек. – Думаю, она нарочито не стремилась уделять время исключительной точности, торопясь, желая поскорее выплеснуть всю боль, все испытанные душевные и физические муки, весь кошмар отчаяния и унижения на холст. Наши Мимозы – мстительницы мужьям, вероятно знали об этом скорбном эпизоде в жизни Артемизии и использовали полотно в качестве элементарного герба для своей странной организации, – тонкая фигурка приблизилась к мраморному столику, музыкальные пальцы меланхолично пробежали по жёлтым шарикам серебристой акации, торчащей из вазы. – Хотя, нет, - белокурая головка взмыв вверх к картине скульптурно замерла, - посетительницы номера добавили в рисунок свой акцент, отсутствующий на первоисточнике и довольно странный...
- Оля, не томи, что ты там обнаружила? – глухо прохрипел Орлов, поражённый до глубины души, как человек чести, диким повествованием любознательной жены.
- Тут, на мече какие-то еле заметные буквы... заглавные... латинские... по две в столбик... , - тихо пробормотала она, - D. V., B. I, K. M., D. O. ...
- Инициалы? – предположил Александр Сергеевич, всматриваясь дальнозорким взглядом в еле заметные литеры. – Сверимся со списком Бушмарёва, - крепкая пятерня скользнула в карман пальто, выудила из него свёрнутую вчетверо бумагу, развернула и вытянула вперёд на расстоянии вытянутой руки, – Софья Василевская, Евдокия Илларионова, Анна Оболенская, дальше можно не читать, всё предельно ясно – дамы нанесли по алфавиту на орудие убийства сокращённые имена-фамилии своих страстно любимых до гроба мужей. Даже К. М., горемычный Казимир Морданшин присутствует. И что всё это значит? Заказ на массовое убийство? Но кому?
- Явно не конкретному душегубу, иначе, к чему весь этот цирк с номером в гостинице и причудливой обстановкой? Мне кажется, они обращались к потусторонним силам, - голос Оли невольно дрогнул и понизился. – Вероятно, барыни не на шутку увлекались магией, свято веря в положительный для них исход колдовства. Смотри, вот и на кончике меча какой-то странный символ в виде перевёрнутой «А».
- Это бычья голова, - приблизившись вплотную к картине, изрёк после короткой паузы Орлов, - знак бога Велеса, самого загадочного в славянской языческой мифологии, посредника между царством живых и мёртвых, проводника в мир иной по Калинову мосту, оборотня и волшебника, обитающего на острове Буяне, где по мнению моего гениального тёзки трудится в поту особая белка, грызя «орешки не простые, все скорлупки золотые. Ядра – чистый изумруд», - усмехнулся он, выразительно уставившись в бездонные глаза любимой жены, скользнув взором к золотой ящерке, с любопытством выглядывающей из-под собольего меха, обрамляющего ворот распахнутого новомодного манто «Скобелев». - Теперь понятно, для чего создан в апартаменте странный антураж с медведями, волками, звериными лапами и коловратами – всё это атрибуты Велесова могущества. Коли речь идёт о поклонении древним идолам, не могу взять в толк, почему мстительницы не избрали пристанищем для волхования какой-нибудь уединённый уголок, к примеру, лесную опушку, низину, как полагалось у предков?
- Сашенька, - плотные розовые губы растянулись в нежной улыбке, - ответ лежит на поверхности, стоит вспомнить лишь признание горничной Пульхерии: на месте Кокоревского подворья находилось раньше капище, посвящённое именно этому богу.
- Умница моя! – довольно качнулась черноволосая голова. – Возможно ты права, - свинцовый взгляд устремился под длинные ноги к вдавленному в ковёр, не выцветшему ровному кругу, находящемуся точно напротив копии картины Джентилески, и стрельнул в полумрак комнаты к вальяжно раскинувшему «ведьмины лапы» папоротнику, - я слышал, что в некоторых тайных религиозных организациях существуют обряды по переселению душ в предметы, в том числе, в живописные полотна. Не верю в подобную чушь, но версию стоит рассмотреть. На сих страшных ритуалах должны находиться либо сама жертва, предательски завлечённая обманом, либо ценный предмет, принадлежащий ей или роду. Учитывая веру наших прародителей в особое могущество Велеса, способного завладеть телом и душой земного существа, да ещё и покровительствующего чародеям всех мастей, здесь, действительно, могли волховать, рассчитывая на помощь Коровьего бога. – Нагнувшись к треугольному столику, Александр Сергеевич вытащил из вазы мимозы, сунул внутрь руку, пошарил, приподнял, перевернул, потряс и, всадив цветы обратно, двинулся прочь от картины, постукивая внушительным кулаком по стене.
- Что мы ищем? – бросилась за ним юная жена.
- Хотел бы я знать, дорогая, - добравшись до мрачной половины номера, он замер перед высоким, почти в потолок, трельяжем, распахнул прикрытые створки, казалось, задумчиво разглядывая своё отражение. Проведя пальцем по зеркалу, смахнув осевшую пыль с кривой царапины, Орлов пробормотал: - Опять символ Коровина. Куда он указывает? – могучая фигура метнулась к противоположной стене, сильная рука дёрнула за свисающий кончик отреза вороного шифонового шёлка, нарушив уединение мертвенно – бледных девиц, освещённых таинственным светом невидимой луны, уныло столпившихся на берегу старого пруда рядом с непроходимой чащей и заброшенной усадьбой позади.
- «Сцена из «Майской ночи» Гоголя», прозванная в народе «Русалками», великолепно выполненная копия работы Ивана Николаевича Крамского, - громко и с надрывом выпалила Оля, словно находилась на экзамене по истории живописи и от верного ответа зависела дальнейшая её судьба, чувствуя как смыкаются тонкие ноздри, не желая вдыхать сконцентрированный здесь удушающий запах сырости и смерти. Дико закружилась голова, болезненно кольнуло в левой части груди.
- Тебе плохо, русалочка моя? – ринулся к молодой супруге богатырь, расслышав неподдельный ужас в её голосе, порывисто прижав к себе. – Зачем я тебя так назвал? Прости, ты вовсе не похожа на этих утопленниц, - твёрдая ладонь ласково погладила покрывшуюся под дорогим нарядом мурашками спину. – Ведь предупреждал Козлов о мистических полотнах, «на кои и глядеть порядочному человеку негоже».
- Нет, не волнуйся, милый, - побелевшая щёчка ткнулась доверчиво в широкую грудь, вынудив сдвинуться набок аккуратную бархатную шляпку. – Я растерялась, я вспомнила, как ощутила дурноту в галерее Третьякова ещё тогда, когда увидела это странное и одновременно прекрасное творение, и бросилась прочь от него подальше, на свежий воздух. Не знаю, отчего такое со мной приключилось.
- Не с тобой одной, душа моя, - Александр Сергеевич, нехотя отстранив от себя хрупкую фигурку, деликатно поправил головной убор, вернув на золотистую макушку. – Нам на ежегодном купеческом собрании сам Павел Михайлович рассказывал о негативном воздействии картины Крамского на посетителей и прислугу. Мол, все, кто соприкасался с «Утопленницами», чувствовали недомогание, а также сетовали на странную сырость и прохладность воздуха вблизи холста. А служители, остающиеся на ночь, жаловались на сводящее с ума заунывное пение, изливающееся с полотна. Третьяков на досуге пожаловался по поводу неведомого доселе явления своей старой няне, а та порекомендовала воспитаннику перевесить картину в тёмный угол, подальше от солнечного света, поскольку русалкам более по нраву лунная ночь. С тех пор обитательницы потустороннего мира перестали буянить, затихли. Видимо, и наши мстительницы, прослышав о странных свойствах рисунка, не стали рисковать собственным психическим здоровьем, прикрыв копию тканью. – О фатальном воздействии мистического полотна на некоторых, особо впечатлительных посетительниц галереи, утопившихся, подобно гоголевской панночке, в местных водоёмах после посещения Третьяковки Орлов предпочёл промолчать, но внутренне содрогнулся, посмотрев с тревогой в смятенные русалочьи глаза. - А для чего вообще была нужна им копия? – он обернулся к не нашедшим приют в райских кущах покойницам: - Если размышлять логически и прийти к выводу, что «Юдифь» использовалась для уничтожения мужей, то «Майская ночь» получается предназначалась для умерщвления неких девиц, может любовниц, соперниц?
- Я боюсь произведений Гоголя, хотя и глубоко почитаю его несомненный талант, - призналась Оля, судорожно вздохнув,– особенно повесть о мистическом приключении Левко. «С той поры все утопленницы выходили в лунную ночь в панский сад греться на месяце, а сотникова дочка стала над ними главною. В одну ночь увидела она мачеху свою возле пруда, напала на неё и с криком утащила в воду. Но ведьма и тут нашлась: оборотилась под водою в одну из утопленниц и через то ушла от плети из зелёного тростника, которую хотели её бить утопленницы», - процитировала она выученный некогда для урока литературы отрывок. – Ума не приложу, отчего Крамской решился взяться за демонический сюжет, опасный для рассудка, и какие причины побудили его остановиться на одном произведении при целом задуманном цикле на тему «Вечеров на хуторе близ Диканьки», но очевидно, что он чего-то сильно испугался и то самое страшное взяли на вооружение всевозможные сектанты для своих гадких целей.
- Плети из зелёного тростника, - задумчиво повторил Александр Сергеевич, - разглядывая невзрачный болотный букет, небрежно прижатый к груди и плечу мёртвой панночки. – А сия восьмиконечная свастика разве есть на оригинале? – указал он рукой на изображённый тонкими красными линиями поверх охапки символ.
- Нет, а что она означает? – юная жена шагнула к полотну, взмахув вверх длинными ресницами, стараясь не вдыхать глубоко смердящий гнилостный воздух.
- Не помню, - огромная пятерня беспокойно пригладила идеально лежащие смоляные волосы. – Существует такой день, по народным поверьям, когда русалки и прочая нечисть руководят земным миром? Вроде, я нечто подобное слышал.
- Ты, вероятно, имеешь в виду ночь... ночь на Ивана Купалу, - хрупкая фигурка повернулась к гигантскому супругу, - в летнее солнцестояние. Говорят, в краткий миг цветения папоротника вся пакость просачивается в гости к нам и бесчинствует целые сутки.
- Точно, - хлопнула крепкая ладонь по смуглому лбу. – Алый знак на картине – славянский оберег, символизирующий цветущий папоротник. – Он бросился к кашпо, рванул на себя горшок с возмущённо заколебавшимся растением и, отставив в сторону, принялся прощупывать днище. Нашарив и повернув секретный механизм, скрывающий чужие тайны, мощная рука просунулась с трудом в потайной отсек и выудила на свет два внушительных свитка, обвитых кумачовыми лентами. Отставив в сторону измученный вазон, присев на корточки, Орлов рванул белоснежными зубами изящную перевязь на случайно избранной первой возможной улике, раскрутил её и растерянно забегал взглядом по рассыпавшимся на полу вне ковра драгоценным мужским запонкам, а затем уставился в исписанный мелким почерком изогнутый лист. – Ты была права, наши Мимозы занимались волхованием, - задрал он черноволосую голову к замеревшей рядом жене. – Зачитай, пожалуйста, я не взял нынче очки, не всё различаю. – Оля послушно опустилась рядом, вгляделась в корявые буквы и медленно, с расстановкой огласила:
- «Царство Велеса у Москвы-реки,
Да погибнут здесь все его враги:
Те, кто жён своих без согласья взял,
Отнял счастье, честь, души пожирал.
Да поднимет он свой могучий меч,
Головы снесёт с опостылых плеч,
Вознесёт трофей на Калинов мост
И продолжит путь вдоль вороньих гнёзд.
Птицы пусть им клюют глаза
Разразится вслед алая гроза.
Заключит их Вий в царстве пекельном.
Пусть они – не мы станут жертвами».
- Интересно, они серьёзно рассчитывали на положительный исход сего наивного колдовства? – саркастично покривились чувственные губы, как только супруга завершила декламировать.
- Так ведь трое из списка овдовели прошлым летом, - подал голос молчавший доселе Якушкин, стоящий у входной двери, с любопытством наблюдающий за передвижениями красивой пары, вслушиваясь, затаив дыхание, в мудрёный диалог. – Мы, когда причастность заговорщиц к преступлению проверяли, выяснили.
- Может, они от старости почили? – предположил, обернувшись Александр Сергеевич. – Наверняка, в преклонных летах были, как водится в дворянских семьях с жёнами в самом соку. Ничего подозрительного в смертях не заметили?
- Кто же рискнёт посягать на семейные тайны высшего сословия? Даже не пытались замечать, - хмыкнул беззлобно адъютант Козлова. – Похоронили вдовы свои половины со всею помпезностью, да и забыли.
- А как насчёт причастности к злодейству? – поинтересовался Орлов. – Нашли какие-нибудь несостыковки, зацепки?
- Никак нет-с, - Якушкин тряхнул головой с таким воодушевлением, что в тишине послышался характерный хруст не привыкших к физическому труду позвонков. – Все мстительницы в поместьях расслаблялись с мая, с наступлением тепла, и Москву не посещали. У каждой неоспоримое алиби. Одна покойная Пульхерия, то есть Пульхерия Власьевна проводила тут летний досуг.
- Власьевна, Власьевна, - повторили эхом капризные губы, причмокнув, словно пробуя мудрёное отчество на вкус, и покривились.
Пока исполинский муж завершал разговор с личном помощником обер-полицмейстера, юная барыня с интересом развернула второй свиток, недоумённо воззрилась на выпрыгувший из него обрезок шёлковой ткани цвета шампань и оторопело пробормотала:
- Лоскут от моего вызывающего наряда! Ламанова признавалась, что ткани дорогой и редкой хватило только на одно платье.
Вернув взор к изогнувшейся в присяде хрупкой фигурке, заметив робость в потухших в сумраке изумрудах, Александр Сергеевич поднял с пола подрагивающий утончённый клочок, всмотрелся, вспомнил тёплый вечер в фешенебельном ресторане Ниццы после счастливой первой близости, собственные торжественные крики «Горько» и сладкие поцелуи, ощутил внезапно, как, мерзко щекоча спину, сползает между широких лопаток капелька отвратительно холодного пота и, ободряюще проведя твёрдыми пальцами по тыльной стороне узкой ладони, попросил хрипло:
- И этот манускрипт зачитай, пожалуйста, мой ангел. Каково бы ни было содержание, не пугайся.
- «От Кремлёвских стен, где Москва-река.
Приходи ко мне славная Яга,
Счастье Велеса, князя Вия дочь
В ворожбе на смерть согласись помочь, -
Зазвучал высокий чистый голосок, на сей раз, несколько запинаясь:
Полюбила я мужа видного,
Отняла его дрянь бесстыдная.
Хоть и статная, и пригожая,
Да ему совсем не подхожая.
Иссуши её тело негодное,
Исчерни, сделай хворой, неплодною.
Пусть разлучница Ольга умрёт,
На болотах русалкой плывёт.
А вдовца мне вернуть заклинаю,
Свою душу за то обещаю».
Очевидно, речь идёт обо мне, - тонкие пальчики торопливо отбросили в сторону исписанный чьей-то сатанинской рукой лист, словно боясь проникновения заклинания сквозь нежную аристократическую кожу.
- Да мало ли на свете барышень с именем Ольга! – бодро выпалил Орлов, пытаясь невозмутимо улыбнуться, не заметив, как гигантский кулак с размаху въелся в пол, выбив ненароком паркетную плашку.
- Барышень достаточно, однако потерпевший Ватрушкин из всего многообразия выбрал и раздобыл для Морданшиной схему именно нашего дома и нашей спальни, выделив на ней, заметь, не сейф и не шкатулки с драгоценностями, а супружеское ложе и зеркало напротив, которое, между прочим, как и картины считается идеальным проводником в загробный мир, - затёкшие стройные ножки резко выпрямились, побледневшие ладони сердито оправили примятую юбку. – И потом, она ведь наносила визит Надежде Петровне, когда я приезжала то самое платье примерять. Мы встретились у входа.
- Её убийце памятник стоит воздвигнуть, - Александр Сергеевич нахмурился и, поднявшись вслед, успокаивающе пригладил подрагивающее девичье плечико. – Выходит, преступник тебя случайно или преднамеренно спас от какого-то зла. Не исключено, что он или она – вполне достойный человек, пусть даже в образе желтоглазого монгола или богини смерти Яги, забравшей предложенную душу, а заодно нелепое кольцо с недавно открытым минералом. Впрочем, в магию я по-прежнему не верю, но как далеко зашла бы эта дурная женщина в бешеном желании уничтожить?! Отказываюсь заниматься расследованием, поскольку погибшая посягала на жизнь моей жены, так и передай своему патрону, авось не осерчает - бросил он в сторону Якушкина. – Сам бы удавил гадюку Власьевну. Власьевну..., - повторил он, лихорадочно соображая. – Почему мне не даёт покоя отчество мерзавки? Ах, да, вспомнил, точно: святой Власий – покровитель скота считается у язычников преображённым Велесом! Даже храмы в честь него строили именно на капищах Коровьего бога. Любопытное совпадение.
- Вовсе не совпадение, - лениво вымолвил адъютант. – Власий Варфоломеевич, отец Морданшиной – известный чернокнижник. Его в народе так и звали – Велесом. Они по соседству с моим родительским гнездом, в Мытищах обитали. Вся великосветская Москва посещала мрачное поместье, а на именины, в студёном феврале, кажется, одиннадцатого, знатные дамы с богатыми дарами прибывали, дабы выразить признание.
- Ну вот вам и причина выбора номера с верными цифрами, - победно вытянулся вверх крепкий указательный перст, - второй месяц, одиннадцатое число, итого: «211» - день святого Власия, а ранее – начало Велесовых святок. Ты чего же раньше молчал? –Орлов с упрёком воззрился на Якушкина.
- Так он почил давно и к ворожбе в Кокоревском соответственно не причастен, - помощник Козлова рассеянно почесал острую выпирающую скулу.
- Странно, зачем она в гостинице волховала, учитывая даже находящееся здесь ранее капище, если имелась возможность грязные делишки в отчем доме состряпывать? Там, наверняка, и атрибутика соответствующая в полном наборе, - свинцовые глаза вопрошающе обратились к кровожадной Юдифи.
- Ничего странного, - горделивая улыбка по поводу осведомлённости в делах покойной тронула тонкие уста под редкими белесыми усами. – Власий Варфоломеевич завещал организовать в своём зловещем имении частную психиатрическую лечебницу, при условии сохранения всей обстановки и должного ухода за его больным сыном, младшим братом Пульхерии, страдающим жестоким нервным недугом. А дочери отписал так, по мелочи, несколько предметов из своей угрюмой коллекции, кои, вероятно, и находятся перед нами. Недолюбливали они друг друга. Говорят, покойная так и не смогла простить отцу организованный им брак без любви и пустилась во все тяжкие.
- Бедная, - Оля опасливо подобралась к силуэтам из мела, причудливо изогнутым, с устремлёнными к макушкам руками, - какая суровая судьба: одержимый отец, больной брат, нелюбимый муж. – Под маленькой ступнёй раздался едва различимый хруст и она нагнулась, отступив и потянувшись вниз к затоптанному ковру.
- Не трогай, - Александр Сергеевич в два прыжка подлетел к жене, вцепившись яростно в тонкую талию, отставив в сторону, как невесомую статуэтку. – Там может быть яд! – Опустившись на корточки он пошарил по сбитому ворсу ладонью, подцепил пальцами крошечную белую крупинку и повернулся к окну, рассматривая находку сквозь томный солнечный свет, льющийся из окна.
- Да сахар это, обычный сахар, - хмыкнул Якушкин, искренне и даже с долей удивления, как человек не состоящий в браке, поразившийся страху известного всей Москве вальяжного богатыря потерять свою юную благоверную. – Экспертизу провели – заурядные толчёные сладкие головы. Щедро его просыпали, видно чай пили накануне.
- Пили чай без чашек? – Орлов направил ироничный взгляд на буфет с бокалами. – В отсутствии ложек? Да это улика, доказывающая, что на Морданшину и Ватрушкина посягнули весьма нетрививиальным способом. Впрочем, мне всё равно, - опомнился он. – Не желаю тратить время на застигнутых врасплох идиотов. Хотя на бессмертного Вениамина я всё же бы взглянул одним глазком, вдруг знакомый какой. Где он нынче отлёживается?
- В Шереметевской больнице на Сухаревской изволит почивать при полном отсутствии сознания, приятного человеку думающему, - завернул мудрёно адъютант.
- Вот туда мы теперь и направимся, - Александр Сергеевич деликатно протянул согнутую в локте руку жене. – А ты, дорогой мой, - он шагнул в сторону двери, подпираемой помощником обера, потянув за собой Олю, - собери нынче найденные улики, запиши всё, что слышал от нас о мистической деятельности идолопоклонниц, этих, как его... Мимоз и несись к Козлову с докладом. Сами решайте, что делать с ними. Я здесь особого греха не наблюдаю: читали глупые детские заклинания, взирая с наслаждением на отрезаемую кривым мечом голову Олоферна, заимствовали у навязанных родителями престарелых супругов плохо спрятанные документы, тоже мне – преступницы. Пульхерию бы я надолго засадил за посягание, пусть и нелепое, на жизнь самого дорогого для меня человека, - он с нескрываемым обожанием устремил взор к аккуратно вздёрнутому носику, - очевидно, второе заклинание организовала она самостоятельно, остальные меня не волнуют. Имеют полное право ненавидеть своих нерадивых мужей, мстить овладевшим мерзавцам. Видимо, есть за что.
«Имеют полное право ненавидеть своих нерадивых мужей, - повторил про себя Якушкин, нервно сглотнув, - вот это – открытие: Хозяин безлунной Москвы на стороне глупых болтливых невежественных, пусть и с голубой кровью в изящных венах, баб. Стоит пересказать сентенцию сию необычную маменьке, страстно охочей до сплетен».
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...