Первые заморозки покрывают тончайшей корочкой льда деревенскую лужу — больно раня лодыжки выходящего на последнюю прогулку на свежем воздухе мелкого рогатого скота.
Так осенняя зависть обволакивает причудливой изморозью моё сердце, коля своими нано-иголками.
Белый туман окутывает яблоневый сад на сносях, лишая падающие яблоки того шмякающего звука, на который, стуча крыльями и громко гогоча — сцепляясь в поединке за свежеупавшее яблоко раздора — сбегаются говорливые гуси-гурманы.
Так осенняя зависть затыкает мои уши ватой.
Прозрачный слой мутной плёнки дрожжевой плесени на поверхности квашеной капусты, мирно дремлющей в дубовой бочке под гнётом булыжника, видит во сне тёмно-красную клюкву, праздничный стол и бой курантов.
Так осенняя зависть затыкает мой нос пробкой шампанского.
Металлическая бронь крышек зорко охраняет до поры, до времени содержимое стеклянных банок яблочно-брусничного варенья, маринованных грибочков, компотов из сливы и из черешни.
Так осенняя зависть блокирует мои вкусовые рецепторы.
Тончайшая, пропитанная утренней росой паутина, окутывает лицо не проснувшегося окончательно грибника, который, смотря под ноги, зазевался и не заметил капкана для мух от паутинного фаберже.
Так осенняя зависть завязывает чёрным платком мне глаза.
Желто-бурый листопад кружится в вихре, заслоняя собой ту кроху неба, которую не спрятали низкие, серые облака.
Так осенняя зависть шатает меня в черном омуте несбывшихся желаний.
Осенняя зависть — мой седьмой орган чувств.